O, sing a song of Balduran Who founded Baldur’s Gate Empire golden built on trade Could not avert his fate Borislav Slavov «Song of Balduran»
Он сидел на краю каменной стены, тянувшейся и разраставшейся вдоль границы города — его города — свесив одну ногу и слегка откинувшись назад. В руке, которая покоилась на согнутом колене, он держал простой медный кубок, задумчиво покачивая его, позволяя вину доходить до самого края, но не давая ему выплеснуться. Темная летняя ночь опустилась на Побережье Мечей, окутывая мглой лежащий у подножия стен город, однако тот отказывался поддаваться ей, кидая вызов тишине своей бурлящей жизнью и огнями. Если прежде Серая Гавань, служившая пристанищем пиратам, торговцам и искателям приключений, укрывалась в ночи, давая своим обитателям возможность тихо пересчитать награбленное или выторгованное и покинуть свои берега, то ныне разросшийся город, Врата Балдура, как называли его люди, не растворялся в ночи, а пожирал ее. Мужчина сделал глоток вина и прикрыл глаза. Вдали, за шумом ночной жизни города, был слышен шум волн. Это раскатистое чарующее эхо манило его, как иных манит шепот любовника. Его душа, душа путешественника и исследователя, капитана «Глаза скитальца», чье имя было известно каждому жителю города, а истории о чьих похождениях и полученных богатствах передавались из уст в уста еще в Серой Гавани, откликалась на этот зов. Он был свидетелем того, как город рос и ширился, принимая в свои объятия всех скитальцев, обещая новую жизнь. Здесь он имел власть. Его могущество подкреплялось золотой монетой, тысячами звонких монет, на которые и началось преображение Серой Гавани в настоящий портовый город, ставший центром торговли на Побережье. Однако этого было недостаточно. Оседлая жизнь в выстроенном собственными трудами городе не могла удовлетворить его надолго, за одной воплощенной в жизнь легендой скрывались сотни других, неизведанных, ждущих. Жажда бросить вызов чему-то большему, вновь ощутить истинную свободу продолжала грызть его сердце. Где-то еще глубже к этому чувству примешивались острые уколы тоски по утраченному. Он сделал глубокий вдох и внезапно ощутил едва заметный свежий металлический аромат, какой бывает после грозы, от затылка по шее к спине пробежало легкое покалывание. — Балдуран, — раздался знакомый голос за спиной мужчины. Скинув капюшон со лба и сев в пол-оборота к ночному гостю, он улыбнулся и произнес: — Ансур. К нему приближался драконорожденный. Находясь во Вратах Балдура, Ансур редко принимал свой истинный облик бронзового дракона, предпочитая форму драконорожденного. Однако даже в этой форме он был крупнее и выше Балдурана, поступь его была тяжелой, хотя в бою он двигался грациозно и смертоносно. В угоду человеческим приличиям Ансур носил простые штаны из грубой ткани и кожаные сапоги, но отказывался надевать рубашки и камзолы, утверждая, что они сковывают его движения. Крошечные сине-серебряные вспышки молний метались под чешуйками на его груди, мощных плечах и животе. Сам воздух искрил энергией от его присутствия. Такая мощь совсем рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, будоражила и пьянила Балдурана, ускоряя сердцебиение, заставляя кровь бежать быстрее.***
То, что их связывало, трудно было описать одним словом. Дружба? Пожалуй. Уважение? Определенно. Каждый из них видел в другом равного себе, того, с кем можно идти бок о бок. Признание чужой силы и в ее отражении осознание своей собственной заполняло ощущение внутренней пустоты, царапающееся где-то на задворках разума и пробивающее себе путь в мысли, когда разуму не на чем было сосредоточиться. Ансур не видел своих сородичей много лет, да и не искал с ними встречи. Он кружил в небесах над Морем Мечей, могучий, как морские штормы, и вечный, как сама природа. Иногда Ансур помогал мореплавателям, потерпевшим кораблекрушение, слушал истории об их путешествиях, а потом сам отправлялся в описанные места. Он знал, у на берегах каких островов архипелага Муншае самые искусные в навигации пираты прятали свои сокровища, чтобы те находились в сохранности среди неприступных утесов и тумана. Не многие их владельцы успевали еще раз вернуться за своим золотом, однако многие мореплаватели делали попытки высадиться у скалистых берегов, чтобы присвоить сокровища. Чаще всего эти попытки заканчивались в смертельной ловушке, когда днище корабля насаживалось на скрытые под водой острые рифы или течениями сносилось на скалы, а потом поглощалось морем во время прилива. Такие картины Ансур видел множество раз и из праздного интереса ждал, найдется ли кто-нибудь, кто снова станет хозяином этих сокровищ. И его ожидание было вознаграждено. Однажды вдалеке начало маячить очертание небольшого судна, и, устроившись поудобнее, Ансур принялся наблюдать. Корабль быстро скользил по водной глади, море было спокойным в тот день. Корабль встал на довольно большом расстоянии от острова, там, где было достаточно глубоко, чтобы брюхо корабля не село на рифы. Ансур знал, что сегодня будет отлив из-за новолуния, он заинтересованно смотрел, что моряки будут делать дальше. Обычно все наоборот пытались успеть провести корабль до острова за время прилива, но для того, чтобы это сделать, требовалось идеально знать образующиеся приливные течения, чтобы не налететь на скалы. С корабля начали спускать шлюпки. Часть моряков села на весла, несколько членов команды остались на корабле. Своим зорким глазом Ансур видел, как человек в зеленой рубахе с закатанными по локоть рукавами отдавал приказы окружившим его морякам. Хлопнув одного из них по плечу, он быстро и ловко спустился с корабля в шлюпку, возглавлявшую процессию, и сел на носу. С началом отлива процессия из трех шлюпок начала медленно продвигаться к скалистому берегу, маневрируя между показывающимися из воды каменными глыбами. Ансур заинтересованно смотрел на происходящее. Он видел и подобные попытки подобраться к острову, когда более легкие и управляемые шлюпки на ходу миновали показывающиеся из воды рифы. Однако когда через несколько часов после отлива начинался прилив, и прибрежные течения сталкивались, образуя бурлящие воронки, даже если шлюпки успевали вернуться на корабль с частью награбленного, корабль уже не успевал избежать своей участи. В распоряжении моряков было не так много времени, чтобы добраться до острова, забрать из пиратского схрона то, что удастся, вернуться обратно на корабль и успеть отойти от зоны течений и рифов на безопасное расстояние. Ансур ждал увлекательного представления. За пару часов шлюпки на веслах умелых гребцов успешно добрались до образовавшейся отмели, где их капитан в зеленой рубахе велел двоим остаться на карауле, пока он и остальные будут искать и перетаскивать добычу. Капитан быстро нашел лаз, ведущий в пещеру, где лежали сокровища. Он выстроил своих моряков в цепочку, и они принялись переносить друг до друга склизкие деревянные ящики с золотыми украшениями, просмоленные бочки с завернутыми в вощеную холстину дорогими тканями, небольшие, но тяжелые медные сундучки. Работа кипела, и Ансур почти начал верить в то, что самое большое и самое недоступное из пиратских хранилищ будет обчищено. Он наблюдал, как капитан работает вместе с командой, как они беспрекословно выполняют его приказы, которые ему даже не всегда приходилось озвучивать, иногда моряки знали его указания наперед. На поиски и погрузку ушло еще несколько часов, но они все еще укладывались во временной промежуток до начала прилива. Ансур бесшумно спустился на утес ниже, чтобы оказаться поближе к работающим морякам и послушать их голоса, а особенно ему хотелось услышать голос капитана, чьи твердые приказы смогли привести его команду к столь желанной цели. Спускаясь, он заметил, что на горизонте начали сгущаться тучи. Шторм, надвигающийся с небес, был не менее губительным, чем морская пучина, и приближался он быстрее. Ансур видел, что надвигающуюся опасность ощутил не только он. Капитан, замерев на мгновение, медленно поднял глаза к горизонту и всматривался в быстро сгущающиеся тучи. Он быстро передал ящик следующему и отдал команду возвращаться к шлюпкам. Моряки быстро поняли, в чем дело, и подчинились. Они не успевали увести корабль от шторма и знали об этом, но ни один из них не терял самообладания. Пока его люди быстро расставляли груз и рассаживались за веслами, капитан быстро вскарабкался на невысокий утес, с которого было удобнее прикинуть обратный маршрут среди рифов и оценить скорость приближающейся бури. Ансур взмахнул крыльями, больше не стараясь оставаться незамеченным, и взлетел. Под крики моряков в шлюпках он плавно спикировал к нижнему утесу и на своих могучих крыльях парил в воздухе, глядя сверху вниз на капитана в зеленой рубахе. Мужчина не дернулся, не пытался убежать или защищаться, он просто смотрел на возникшего перед ним огромного бронзового дракона, ожидая, что тот станет делать. В глазницах Ансура вспыхнуло голубое пламя, он вытянул шею и приблизился к капитану, глядя в его темные глаза. Когда их взгляды пересеклись, глаза мужчины тоже засияли голубым огнем, рот его открылся в немом крике, и мир вокруг них погрузился в звенящую тишину. Ансур видел себя глазами капитана. Он не чувствовал страха, нет, только возбуждение, интерес… азарт. Он знал, что этот человек видит перед собой дракона впервые. Ансур узнал и его имя: Балдуран, капитан «Глаза скитальца». Ансур заговорил, но слова его эхом звучали лишь в сознании Балдурана и были слышны ему одному: «Я Ансур. Тот, чей рык сотрясает землю.» «Приближается шторм. Я задержу его.» «Уводи своих людей к кораблю.» «Сейчас.» Когда Ансур порвал их связь, Балдуран чуть пошатнулся и перевел дыхание. Ансур не стал дожидаться ответа и, взмахнув крыльями, взмыл ввысь, направляясь к расползающейся по небу грозовой туче. Стряхнув оцепенение, Балдуран ринулся к своим шлюпкам, матросы из которых, увидев дракона, побежали в его сторону на подмогу. «Все назад, на шлюпки! Быстро!» — выкрикнул на ходу Балдуран, и его команда подчинилась. Гребцы налегли на весла, и шлюпки заскользили по водной глади в сторону корабля. Капитан бросил лишь один взгляд в сторону дракона, летевшего навстречу шторму, а затем продолжил отдавать указания старшему гребцу. Когда они добрались до «Глаза скитальца», небо полностью заволокло тучами, по палубе барабанил дождь, ветер усилился. Шлюпки были быстро подняты на борт. По приказу капитана были подняты паруса, и корабль, качаясь на беспокойно вздымающихся волнах, двинулся прочь от скалистых берегов Муншае. Ансур парил перед штормовым облаком, внутри которого виднелись проблески молний. Он бросил быстрый взгляд назад, чтобы убедиться, что моряки успели развернуть корабль. В борьбе со стихией он чувствовал себя живым, свободным. Он взмыл ввысь и издал рык, который эхом отдавался от скал и громом прокатился по небосводу. Воздух вокруг Ансура сгустился, и его чешуя начала сверкать. Взмахами своих мощных крыльев он создавал искрящиеся вихри, которые направлял на надвигающуюся штормовую тучу. Когда они сталкивались, то тучу прорезали молнии, раздавался оглушительный гром, словно небо рвалось надвое, а море бурлило и бушевало. Чем сильнее природа сопротивлялась вихрям, созданным Ансуром, тем спокойнее становилось море вдали от места шторма. Долго он боролся со стихией, прежде чем вихри постепенно начали рассеивать грозовые облака, дождь стих, и из-за туч показалось падающее за горизонт солнце. Ансур полетел над водной гладью в ту сторону, куда он видел уходящим «Глаз скитальца». Он кружил над маленькими островами Коринн, что располагались к северо-востоку от острова, где был пиратский тайник, пока солнце не провалилось за горизонт и на небо не вскарабкалась маслянистая луна. Ансур хотел еще раз увидеть капитана Балдурана и услышать рассказы о его странствиях из его уст, а не из его воспоминаний. Он знал, что этот человек хранит внутри себя множество историй, которых уже хватило бы на целую жизнь. Наконец, Ансур заметил темные очертания «Глаза скитальца» у одного из берегов небольшого безлюдного острова, затем он увидел и мерцающее в темноте пламя костра. Когда он приземлился перед ошарашенными моряками, все голоса смолкли, никто не шевелился. Капитан Балдуран отошел от огня, где его рубашка сушилась, подвешенная на суке. Он двигался к Ансуру плавно, но было заметно, как напряглись его плечи, когда он встал рядом с ним. «Это Ансур. Тот, чей рык сотрясает землю. И тот, кому мы обязаны жизнями», — громко произнес Балдуран, повернувшись к замершим морякам. Один из них, пошатываясь, медленно поднял бутыль из темного стекла и выкрикнул: «За Ансура, того, чей рык сотрясает землю!», — после чего сделал огромный глоток из бутыли. Остальные моряки тоже видели, как дракон задержал бурю, чтобы «Глаз скитальца» смог уйти в тихие воды, и быстро подхватили клич. Кто-то из моряков протянул капитану бутыль, он принял ее, повторил тост и, глядя дракону в глаза, сделал глоток. Ансур понял, что его приглашают остаться. Его окружило облако голубого сияния, и он вышел из него в своем втором, более привычном для людей, облике драконорожденного. Он чувствовал на себе взгляды моряков, но особенно остро он чувствовал, как смотрит на него капитан. Балдуран скользил по нему взглядом, задержавшись лишь в одном месте, невольно приподняв бровь. Затем он протянул Ансуру бутылку и сказал: «Выпей с нами». Ансур принял бутыль из его рук и сделал глоток. В ответ на этот жест раздались одобрительные крики и свист моряков. Балдуран подвел его к бревну у костра, кто-то протянул ему холщовые штаны, и Ансур надел их, делая уступку глупым человеческим привычкам. Они еще долго разговаривали с Балдураном об их приключениях, сидя у огня и потягивая из бутылок терпкое вино. «Куда ты направишься теперь?» — спросил его Ансур, когда их разговор подошел к концу, а горизонт лизнули первые лучи восходящего солнца. «Сперва в Серую Гавань. А оттуда в воды Ял-Тенгри. Хочу увидеть Великий Пик своими глазами», — ответил Балдуран, в глазах которого, несмотря на выпитое вино и ночь, проведенную за разговором, не было тумана усталости, хотя под глазами залегли тени. Он помолчал, внимательно глядя на Ансура, и затем осторожно произнес: «Мне кажется, внутри ты такой же безнадежный странник, как и я. Если хочешь, мы можем отправиться в Ял-Тенгри вместе». И Ансур остался с ним, чтобы идти бок о бок.***
Балдуран плеснул в свой кубок еще вина из оплетенной бечевкой бутылки: — Прошу, составь мне компанию, — сказал он, жестом приглашая Ансура сесть рядом. Тот кивнул и устроился напротив. Когда Ансур принимал кубок из протянутой руки, он коснулся пальцев Балдурана, и Балдуран ощутил исходящий от него жар. Он хорошо знал это ощущение. Это тепло не раз спасало его от гибели в суровых северных водах. Ансур сделал глоток вина и поставил кубок между ними. Несколько мгновений он внимательно смотрел на Балдурана, всматриваясь в черты его лица. Ансур был слишком мудр и слишком близко знал Балдурана, чтобы не заметить, что за расслабленной позой на самом деле скрывается напряженное сосредоточение мысли, на сей раз затуманенное тоской. Балдуран чувствовал на себе взгляд этих пронзительно голубых глаз, которые видели больше, чем кто бы то ни было, которым он позволял видеть больше, чем кому бы то ни было. Он в ожидании приподнял бровь. — Ты скорбишь, я чувствую это. — произнес Ансур. Повисло молчание. Балдуран повернул голову в сторону моря. Перед его мысленным взором пронеслись картины гибели «Глаза скитальца», ужас на лицах его команды, когда пришло осознание неизбежного; он снова услышал протяжный гулкий стон трескавшейся древесины, когда ее пожирали мощные волны. «Глаз скитальца» и вся его команда были навсегда потеряны. Однако он остался, единственный, кого стихия не смогла поглотить и стереть. — Возможно. — ответил он и, помолчав, добавил: — Но я не хочу, чтобы случившееся стало концом. — С момента нашей встречи много воды утекло. Мы пересекли Ял-Тенгри и Калим, по пути теряя соратников. Но ты продолжал двигаться вперед, искать. И посмотри, чего ты достиг, — произнося это, Ансур обвел рукой город у подножия стен. — Только тебе решать, когда ставить точку. Балдуран откинулся назад, оперевшись на вытянутые руки, обдумывая услышанное. Сидя в этой позе, он казался гораздо юнее, чем был на самом деле. Легкий ночной ветерок трепал его черные, как смоль, волосы, отросшие за время странствий. Неверный свет луны бликами отражался в его темных глазах, отчего они казались бездонными, полными тайны. Жизнь моряка полна опасностей, следы которых были запечатлены шрамами на его руках и на его лице. Ансур помнил, как они появлялись. Иногда ему казалось, что это человеческое тело слишком хрупкое, чтобы служить вместилищем такому мощному, бесконечно жаждущему жизни духу, какой был у Балдурана. — Мне нравится смотреть, как растет и ширится этот город, — нарушил тишину Балдуран. — Но это не приносит мне того удовлетворения, какое приносили наши путешествия. Когда в обмен на возможность получить богатство и славу, сохранить свое имя в веках, на кон ставилась жизнь. — Он сделал еще глоток вина из кубка. — Мне хочется чего-то большего. — Больше, чем практически собственноручно выстроенный город? — спросил Ансур, глядя на резко очерченный на фоне ночного неба профиль Балдурана, его высокие скулы и устремленный вдаль взор. — Да, — ответил Балдуран, его голос был спокоен и тверд. Ансур усмехнулся. Он постарался проследить взглядом туда, куда смотрел Балдуран. — И чего же жаждет великий Балдуран? — спросил он. Так он иногда называл Балдурана, отчасти желая потешить его самолюбие, отчасти потому что действительно так считал. — Того же, чего все смертные: могущества, славы, богатства. Ансур покачал головой: — У тебя все это уже есть. Хватило бы на две смертных жизни. Лицо Балдурана посерьезнело и по нему пробежала тень: — Что если одной моей смертной жизни не хватит на то, чтобы я успел сделать все, что хочу? Успел побывать везде, где хочу, и увидеть все своими глазами? — он повернулся и внимательно смотрел на Ансура, ожидая его ответа. Ансур вздохнул. Он не был близко знаком с человечеством как с видом, однако подобные мысли он слышал не раз от моряков, которых спасал от кораблекрушений, когда они опьяненные паршивым алкоголем и сохраненной жизнью, говорили ему, что много чего отдали бы за бессмертие. Он тихо произнес: — Но, Балдур, такова жизнь смертных. Я старше тебя на столетия, да, но и я однажды исчезну из этого плана. — он поднял глаза к летнему ночному небу, где россыпью жемчужин на черном бархате поблескивали тысячи звезд. — Вечны только звезды и боги, создавшие их. — Значит выход есть. Надо стать богом, — усмехнулся Балдуран и осушил кубок одним большим глотком. В его голосе начинали чувствоваться хмельные нотки. Если бы у Ансура было человеческое тело и он не так хорошо знал Балудрана, он бы невольно закатил глаза на эту реплику. Но сейчас он был драконорожденным, который слишком хорошо знал Балдурана, чтобы принять этот ответ за глупую шутку. — И у тебя, конечно, уже есть план, я прав? Балдуран вновь плеснул в кубок вина и протянул Ансуру. — Плана как такового у меня еще нет. Но я знаю, где начну его продумывать. — И где же? — поинтересовался Ансур, делая глоток. — В Лунных Башнях. Ансуру потребовалось несколько секунд, чтобы смахнуть пыль с воспоминаний об этом месте. — Что тебе делать в этой крепости во владениях Тормов? Балдуран взглянул на него, придвигаясь ближе, и Ансур увидел, как в уголках его губ таится лукавая улыбка, а в темных глазах заплясали огоньки. — Самое ценное, что мне удалось в сохранности привезти с собой из последнего путешествия, это слухи. В кругах Черной сети я узнал, что в Лунных башнях может находиться один могущественный артефакт. — Ты навещал этих воров и контрабандистов, у которых руки по локоть в крови? Зентарим? — поморщился Ансур, как будто одно это название вызывало в нем отвращение. Балдуран пожал плечами и ответил: — Что ж, мораль и этика не уравновешивают чашу весов, когда необходимо взвесить сделку с Зентарим. — И что же ты положил на эту чашу? — Ты действительно хочешь знать? — Нет. Балдуран тихо выдохнул и, положив руку на плечо Ансура, заглянул ему в лицо. — Прости. Но послушай, что я узнал. Они уверены, что где-то в Лунных башнях спрятана корона Карсуса. Ансур ошарашено посмотрел на него. — Корона Карсуса? Та, которая дает своему обладателю такую власть, что он становится сущностью, не связанной с Плетением? Этого не может быть, — прошептал он. — Она была утрачена после падения Нетерила. Все это не более, чем сказки. Однако Балудран чувствовал, что ему удалось пробудить в Ансуре заинтересованность, в конце концов, он был таким же жадным до древних легенд, как и сам Балдуран. — Они считают, что где-то под Лунными башнями находится хранилище архидьявола Мефистофеля. Он забрал корону и спрятал ее от людей, ибо мощь ее слишком велика для нашего плана. — продолжил Балдуран, глядя Ансуру в глаза. — Но она все еще здесь, — он сделал широкий жест рукой. Ансур молчал, и Балдуран положил руку ему на грудь, туда, откуда жар шел сильнее всего. — Даже твое сердце начало биться чаще от мысли, что один из самых мощных магических артефактов, о котором сложены легенды, может находиться совсем рядом. Глубоко внутри, каким-то драконьим чутьем, Ансур ощущал, что хотя слова Балдурана и были правдивы, мысль о легендарном артефакте действительно будоражила его, это путешествие могло оказаться не просто смертельно опасным. Холодок предчувствия беды пробежал по его хребту, но он постарался скинуть с себя это наваждение. Он поднялся с каменной стены, удерживая руку Балдурана, и аккуратно потянул его за собой. — Пойдем домой, Балдур. Поговорим об этом завтра. Балдуран легко поднялся на ноги и последовал за драконорожденным в город. Их дом никак не выделялся на фоне остальных. Балдуран предпочитал жить среди простых людей, потому что так быстрее всего можно было собрать много ценной информации о жизни города за самое короткое время. Когда они вошли внутрь, Балдуран повесил свой плащ с капюшоном на спинку стула и прошел в спальню, где находился камин, перед которым стояли два кресла со столиком между ними. Он разжег камин и по-хозяйски устроился в кресле. Он кинул вопросительный взгляд на Ансура, который неподвижно стоял у входа в комнату и смотрел на него. — Я так ждал этого. — произнес он тихо. — Ждал, когда ты вернешься. Ждал наших разговоров. Ждал, когда вновь услышу твой смех и увижу твою улыбку. И вот ты вернулся, но я чувствую лишь тоску, оттого что знаю, что скоро ты вновь меня покинешь. Балдуран склонил голову и задумчиво произнес: — Но ты любишь меня за это. Ты любишь меня, потому что ты понимаешь эту тягу. Потому что ты сам такой же. Он поднялся с кресла и медленно подошел к Ансуру. — К тому же, — сказал Балдуран, снизу вверх глядя на драконорожденного. Он провел ладонью по искрящейся чешуе груди, спускаясь к животу, — сейчас я здесь, с тобой. — Да, — ответил Ансур, резко выдохнув от прикосновения. — и сегодня ночью я не дам тебе думать ни о чем другом, кроме меня. Он притянул Балдурана к себе, провел ладонью по его щеке и отвел назад волосы, оголяя загорелую шею. Коснувшись губами нежного участка кожи прямо под ухом, Ансур скользнул руками ниже, по изгибу поясницы, к его ягодицам, обхватывая их и прижимая Балдурана к себе еще сильнее. В месте каждого прикосновения губ Ансура Балдуран ощущал крошечные взрывы тысяч искр, жгущих кожу, и чувствовал жар, исходящий от Ансура. Желание поддаться этой древней силе, стать ее частью, поглотило его. Он обхватил Ансура руками и, глядя ему в глаза, произнес: — Сделай же меня своим. Ансур тихо зарычал и скользнул руками под его рубашку, помогая снять ее. Он жадным взором окинул открывшееся перед ним стройное тело. Мышцы живота четко очерчивались под загорелой кожей, покрывшейся мурашками. Ансур подхватил его, поддерживая за бедра. Он чувствовал, что тело в его руках напряжено, как натянутая струна, и он собирался на ней сыграть. Ансур наклонил голову к его груди с затвердевшими сосками и коснулся одного из них своим раздвоенным на конце языком, чувствуя, как в прижатом к его животу паху Балдурана твердеет плоть. Жаркое дыхание, срывавшееся с губ мужчины, только распаляло желание Ансура заставить его кричать от удовольствия. Он оторвался лишь на секунду, чтобы уткнуться в изгиб шеи и вдохнуть столь знакомый ему запах — сладковато-соленый, терпкий, свежий. — Ты всегда носишь на себе запах моря, — прошептал Ансур, лаская его шею. — Теперь я хочу вспомнить, какой ты на вкус. Он подошел к краю кровати и бережно положил Балдурана на красное бархатное покрывало. Несколько мгновений он смотрел на открывшийся перед ним вид: разгоряченный Балдуран лежал с полуприкрытыми глазами, его волосы разметались по красному бархату. Он дышал глубоко, напряженные мышцы живота и натянутая в паху ткань штанов выдавали его нетерпение. —Так отведай, — сказал Балдуран, сгибая одну ногу в колене и отводя ее в сторону, приглашая. Ансур навис над ним, казалось, что под его чешуей пляшут молнии, он сиял. Он перехватил руки Балдурана, прижав их над его головой к кровати, а второй рукой принялся расшнуровывать пояс штанов. Он чувствовал, как в ладонь ему упирается затвердевший член. Расправившись с поясом, Ансур одним рывком стянул штаны с ног Балдурана вместе с сапогами. Он наклонился ниже и, глядя в темные глаза Будуарна, казавшиеся черными из-за расширившихся зрачков, медленно поцеловал его в губы. Ансур чувствовал, как лежащее под ним тело изнывает от желания, как Балдуран выгибает спину ему навстречу в попытке прикоснуться кожей к его искрящей чешуе. —Я хочу… дотронуться до тебя, — прошептал Балдуран, стараясь высвободить руку из крепкой хватки. Ансур отрицательно покачал головой. Он провел по боку Балдурана свободной рукой, ощущая под пальцами каждую напряженную мышцу, затем нежно, легко очертил линию костяшками пальцев от скулы до уголка рта. — Открой рот, — сказал Ансур, слегка надавив большим пальцем на нижнюю губу. На секунду он ощутил в Балдуране сомнение, нежелание подчиняться. Он прижался животом к оголенной коже Балдурана, давая почувствовать его собственное возбуждение. — Ну же, впусти меня. Губы Балдурана приоткрылись в тихом вздохе, и Ансур быстро скользнул двумя пальцами в его рот, горячий и влажный. — Оближи их для меня, — сказал Ансур. Он чувствовал, как его собственные штаны начинают становиться ощутимым неудобством, когда Балдуран принялся посасывать его пальцы, скользя по ним языком. Ансур отпустил его руки, которые так и остались лежать заведенными за голову, и начал медленно спускаться вниз, обжигая кожу Балдурана своим дыханием, здесь и там оставляя легкие поцелуи. Ансур скользнул языком по головке члена, отчего Балдуран резко выдохнул и выгнулся. Тепло от его дыхания пробежало по пальцам Ансура, и он вытащил их изо рта Балдурана, заметив, как протянулась, блеснула и лопнула в воздухе струнка слюны. Он запустил один из пальцев между ягодиц Балдурана, в колечко мышц, которое приняло его без особого сопротивления. Одновременно с этим Ансур дразнил головку члена Балдурана своим языком, а потом резко полностью взял его в рот. Да, на вкус Балдуран тоже был как море. Ансур продолжал ласкать языком солоноватую нежную плоть, пальцем растягивая мышцы. Второй рукой он гладил Балдурана по животу, ловя его движения, когда тот, выгибаясь, толкался ему в рот. Иногда он задевал своей покрытой грубой чешуей рукой затвердевшие соски, и тогда с губ Балдурана слетали тихие полные удовольствия ругательства. Ансур ввел второй палец в сфинктер и перекрестил их внутри, дразня Балдурана. В ответ он получил стон и почувствовал, как на голову ему легли руки Балдурана, когда тот стал пытаться еще глубже толкнуться ему в глотку. Ансур с готовностью принял это, позволяя Балдурану самому выбрать темп. Когда Ансур почувствовал, что тело Балдурана, покрытое пленкой испарины, начало дрожать под его прикосновениями, а мышцы, которые он подготавливал, были достаточно расслаблены, он резко поднял голову и сжал член Балдурана у основания, не давая разрядки. Балдуран открыл глаза и посмотрел на него затуманенным взором: — Нет, прошу, не останавливайся, — хрипло произнес он, протягивая к нему руки. Ансур расшнуровал и снял собственные штаны. Он стоял перед Балдураном во всем своем искрящем величии. Его член, набухший и твердый, прижимался к животу, он был больше и толще любого, какой доводилось видеть Балдурану. В воздухе запахло металлом. Ансур посмотрел на Балдурана, лежащего перед ним, готового принять его, и прорычал: — Ответь мне еще раз, Балдуран, чего ты хочешь? — Тебя. Хочу чувствовать твою силу внутри себя, — тяжело дыша ответил Балдуран. — хочу стать единым с тобой. Подхватив его под поясницу своими сильными руками, Ансур перевернул его на живот. Балдуран оперся на локти, и Ансур погладил его спину, чуть надавив на поясницу, приглашая прогнуться чуть сильнее. Он взял свой член в руку и пристроил его у розового колечка мышц. Одним резким и мощным толчком он вошел в Балдурана, и тот закричал. В этом крике смешивались боль и удовольствие. Он замер, давая Балдурану привыкнуть к ощущению наполненности, затем осторожно начал двигаться. Сперва Ансур двигался медленно. Он смотрел, как при каждом новом толчке мышцы растягиваются, обхватывая его член и вбирая в себя. Внутри Балдурана было горячо и узко. Ансур начал наращивать темп. Он прижался к покрытой каплями пота спине Балдурана и запустил руку к его животу, обхватывая член. Они слились в едином ритме, воздух вокруг искрил от напряжения. Через несколько толчков Ансур почувствовал, что тело Балдурана под ним вновь дрожит, требуя разрядки, и он ускорил движения рукой, приближая ее. Балдуран сжал в кулак красный бархат покрывала так, что побелели костяшки пальцев, и, издав стон, кончил. Ансур прижался к нему еще сильнее, вжимая податливое тело в постель, толкнулся еще несколько раз и, откинув, голову излился внутрь Балдурана. Несколько мгновений они просто переводили дыхание. Когда член Ансура выскользнул из Балдурана, он увидел как из раскрытой полости каплями стекает его семя. Он подавил резкое желание что-нибудь туда вставить, чтобы его семя оставалось внутри Балдурана. Ансур лег рядом с ним на постель и аккуратно отвел с его вспотевшего лба спутавшиеся черные волосы. Лицо Балдурана было спокойно и расслаблено, на губах играла полуулбыка. Он положил руку на низ живота. — Я все еще чувствую тебя внутри, — сказал он, глядя на Ансура из-под опущенных ресниц. — Я скучал по этому чувству, когда был на «Глазе скитальца». Казалось, Ансур смутился, услышав эти слова, и от них внутри у него разлилось какое-то странное тепло. — Я тоже… скучал по тебе, Балдур. — ответил он. Позже они вместе принимали ванну, предварительно расплескав половину, пока вдвоем пытались устроиться в ней. Балдуран сидел, откинувшись на грудь Ансура и закрыв глаза, наслаждаясь его теплом. Ансур обнимал его одной рукой. — Могу я попросить тебя кое о чем? — спросил Балдуран, нарушая повисшую тишину. — Все, что угодно. — Ты сможешь остаться в городе, чтобы следить за порядком, на время моего путешествия в Лунные Башни? — Я знал, что ты попросишь меня об этом. — произнося эти слова, Ансур грустно улыбнулся. Помолчав, он добавил: — Я сделаю, как ты просишь, Балдур. Он почувствовал, как тело Балдурана вновь расслабилось в его руках. — Но ты уверен, что тебе стоит идти в Лунные башни одному? — Да, — ответил Балдуран, в голосе его звучала спокойная уверенность. Он давно уже все решил. — Это я должен сделать один. Но ты нужен мне здесь. Ты — сердце Врат. — Хорошо, — сдался Ансур. Когда они добрались до постели, за окнами начало светать. Балдуран нагим скользнул под покрывало и в изнеможении зевнул. Ансур последовал за ним и обнял его, прильнув к обнаженной загорелой спине, спрятав лицо в его влажных после ванны волосах.