Одно светлое чувство

      У Ярриса Златорога закончилось золото. Он купил Мефитовые болота у семей Бакката и Андермун, а также получил королевское разрешение на использование южной части болот, однако на разработку руды требовалось больше средств, а Барадун крайне неохотно давал в долг, так что к зиме Ледоруб еще не разжился ни золотом, ни железом. Намерение совершить тысячу добрых дел, обнародованное по всем правилам, лишило волшебника оплачиваемых заказов: никто не хотел покупать то, что при определенном везении могло достаться бесплатно. По понедельникам и средам возле дома на улице Акаций выстраивались очереди, и Яррис все чаще вспоминал уединение Ледяной башни с ностальгией, а не с ненавистью.       Верховный чародей не только не помогал, но еще и подкидывал приятелю-волшебнику задания, от которых сам был не прочь увильнуть. Так Ледоруб оказался в составе комиссии по приему экзамена Зимнего солнцестояния в Школе претендентов.       «Еще полвека назад не существовало никакой школы, — размышлял Яррис. Сначала он сердился на Барадуна, но это было бесполезно, так что осуждению подверглась сама система образования. — Никто не стал бы заниматься обучением ребенка, который не в состоянии концентрироваться на одном свитке дольше трех минут. Мне пришлось ждать моих десяти лет, чтобы обратить на себя внимание мастера Плотоса, а теперь достаточно заплатить — и даже самого бесполезного лоботряса допустят до такой святыни, как магический текст!»       Вместе с Ледорубом претендентов экзаменовали директор Школы профессор Блинт — лысый человечек, похожий на гнома-переростка, и профессор Зентемиирен Макмак — драконорожденная, состоявшая в сложных отношениях с собственным кланом. Им предстояло оценить теоретические знания и практические умения восьми второкурсников. Теоретическая часть включала в себя письменное задание по расшифровке магических формул, практическая, призванная проверить способности к магии, требовала применения одного из базовых заклинаний.              Рассевшись за рабочими столами, шесть мальчиков и две девочки принялись за формулы. Профессор Блинт перевернул большие песочные часы, отмерявшие тридцать минут.       Когда время вышло, претенденты отодвинули свитки в сторону и перешли к практической части.        Каждому из второкурсников была выдана пузатая стеклянная бутыль, заткнутая пробкой и на четверть заполненная водой. От пробки вниз спускалась нить, на конце которой, едва ли не касаясь поверхности воды, болтался свернутый в трубочку обрывок бумаги. В каждой бутылке находилась также маленькая бабочка размером не больше фаланги детского пальчика — неприметная, с крыльями песочного цвета. Одни бабочки порхали над водой и бились о пробку или стекло, другие — неподвижно сидели на стенках или нити.       — Прежде чем я переверну малые песочные часы, — торжественно объявил профессор Блинт, — выслушайте внимательно, в чем заключается ваша задача. Представьте, что на этом клочке бумаги начертана формула заклинания, которая не должна попасть в руки ваших врагов. Уничтожьте формулу любым известным вам способом! Сосуд при этом не должен пострадать! У вас есть десять минут, время пошло!       Яррис с любопытством наблюдал за детишками. Все они выглядели сосредоточенно. Вот одно личико засияло торжеством — и мальчик попытался сотворить простейшее Поджигание. У него получилось лишь с третьей попытки, так что еще двое ребят опередили его и подожгли свои пробки быстрее. Огонь сразу же перекинулся на промасленную нитку, а затем добрался до бумаги. У кого-то записка успела обгореть полностью, у кого-то нить оборвалась раньше, и записка упала в воду. Раздался вскрик: вспыхнула и сгорела бабочка. Еще две бабочки погибли, порхнув прямиком в огонь, но их гибель не вызвала у маленьких волшебников особых эмоций.       Один мальчик, с открытым ртом наблюдавший за успехами однокурсников — а особенно за вспыхнувшими бабочками, — тут же поспешил повторить Поджигание. Все получилось: сначала загорелась пробка, затем нить, и, наконец, огонь опалил маленькую жертву, мельтешащую между стеклянными стенками. Мальчик рассмеялся и, приблизив лицо к бутыли, жадно разглядывал почерневшее пятнышко, покачивавшееся на воде вместе с обожженной бумагой.       Профессор Блинт заерзал на кресле и отер сухой ладошкой несуществующий пот. Он переглянулся с профессором Макмак, и та, прищурив желтые глаза, едва заметно качнула головой.       Три других претендента крепко задумались. Девочка заставила воду волноваться с такой силой, что опрокинула бутыль, и тут же ойкнула и расплакалась: бабочку захлестнуло волной. Мальчик, сидевший за соседним столом, шепнул: «Не плачь, Кирби!» — и постарался расплескать воду осторожно, не уронив бутылку. Ему потребовалось время, чтобы намочить бумагу и дождаться, пока чернила расползутся. Еще один претендент опрокинул бутылку, положившись на везение, и не прогадал: его бабочка тоже осталась жива.       Яррис с удивлением отметил про себя, что даже простые испытания могут быть интересными, и обратил взор на последнего из мальчишек, пытавшегося, очевидно, заклинать воду. Детские пальцы нарисовали в воздухе знакомый узор, юный претендент произнес что-то — и в один миг вода в бутылке, поднявшись и захватив бумагу, обратилась в лед. Стекло запотело, скрывая бабочку из глаз.              Последняя песчинка скатилась в нижнюю колбу, и директор начал по очереди вызывать второкурсников. Тот, кто справился с заданием раньше, раньше и отвечал.       Выслушивая детские толкования простейших формул, Златорог изучал глазами список учащихся, наполовину закрытый рукой Блинта. С теоретической частью справились все — даже девочка, оплакивавшая бабочку, отвечала на вопросы, шмыгая красным носом. В общем-то, и уничтожение формулы второкурсникам по большей части удалось, так что профессор Мак-Мак горделиво раздувала блестящие ноздри, а директор одобрительно улыбался.       Наконец очередь дошла и до восьмого претендента. Мальчик отвечал уверенно, но после каждого вопроса раздумывал по несколько секунд и краснел, если чего-то не знал. Он хотел, чтобы мастер Ледоруб спросил его о чем-нибудь, но Ледоруб молчал. Ему все же удалось вытащить листок со списком из-под сухонькой ладошки директора и прочитать в первой строке имя и фамилию последнего экзаменующегося.       — Хе-хе! — Профессор Блинт наклонился к бутылке и взмахнул двумя пальцами. Пробка вылетела вместе с нитью и промокшей насквозь запиской (лед уже растаял), и бабочка выпорхнула на свободу. — Давай-ка развернем и посмотрим… Так-так, вот этот кусочек формулы вполне можно прочесть. Твой недоброжелатель мог бы догадаться, что ты обратился к заклинанию Школы Ограждения, но к какому именно — понять невозможно. Что ж, если коллеги не возражают, я бы зачел это испытание. Есть ли еще вопросы к юному Амаррису?       — Амаррис Андермун, — задумчиво повторил Яррис и, повернувшись к директору, поинтересовался: — Из Поместья Андермун?       Блинт растерянно промычал что-то, и за него ответила Мак-Мак:       — Мы не заостряли внимания на этой подробности.       Златорог внимательно посмотрел на мальчика.       «Племянник, может?»       — Как зовут твоих родителей?       — Мою мать зовут Шира Шейн Андермун, господин, — промолвил, розовея от восторга, Амаррис. — А отца я не знаю.       Обычно он отвечал заученной фразой: «Мне нельзя называть имя отца первому встречному, потому что у него много врагов!», — но как можно лукавить перед лицом кумира? И мальчик добавил:       — Знаю лишь, что он погиб в Мертвой мерзлоте еще до того, как узнал о моем существовании.       По спине Ярриса пробежал холодок.       «Надо же», — подумал Златорог с необъяснимым чувством тревоги.       — Амаррис, почему ты в одной перчатке?       — Обычно я ношу две перчатки, господин, но так как держать перо в них неудобно, правую я снимаю.       — Отчего же не снять и левую?       — Мама запрещает мне ее снимать.       Яррис напряженно выпрямился и положил сцепленные руки на стол.       — Ты сегодня сотворил лед, кто научил тебя этому?       — Я сам научился, — потупившись, отвечал мальчик. — Прочитал заклинание в книге «Эр дин вог».       — Мать раздобыла тебе ее?       — Да, господин.       — Что ж, заполучить книгу — только первый шаг. Ты понял формулу, а это уже кое-что. Не останавливайся на достигнутом. — Яррис сделал пасс рукой и произнес несколько слов, из которых Амаррис понял только «холод». Над столом экзаменаторов закружились снежинки. Мальчик посмотрел наверх, и лицо его просияло радостной улыбкой.       — Мастер Ледорог!..       Мак-Мак кашлянула, но директор не понял намека и не исправился.       — Какое маленькое красивое чудо для нашего юного претендента!       Ледоруб пристально вглядывался в лицо Амарриса.       — Понимаешь, как я это сделал?       Амаррис задумался, затем выпалил:       — Вода в воздухе! Здесь сегодня испарилось достаточно воды, чтобы получить столько снега!       Снег к этому времени иссяк, и последние снежинки растаяли. Златорог усмехнулся.       — Хочешь выучить это заклинание?       — Конечно!       — Господин директор, могу я задержать вашего ученика на несколько минут? Я объясню ему формулу — в качестве награды за пытливый ум.       — Ого! Это щедро, мастер Яррис. Обычно мы не разрешаем частные уроки без позволения родителей, но вы наш особый гость сегодня. Оставлю вас вместе с юным претендентом и профессором Мак-Мак: она отвечает за учеников второго курса.       Как только директор вышел за дверь, Златорог быстро начертил формулу на перевернутом списке учеников, игнорируя недовольный взгляд Зентемиирен, и показал ее мальчику. Амаррис, затаив дыхание, блестящими глазами изучал символы, соединенные прямыми линиями, и повторял вслух те из них, которые были ему знакомы. Яррис назвал остальные символы, объяснил, как составлено заклинание и как правильно его произносить.       Усвоив теорию, Амаррис попытался обратить в снег рассеянные в воздухе частички влаги, но у него ничего не вышло — ни с первой попытки, ни с шестой.       Златорог подошел к окну и распахнул створку.       — Сейчас комната наполнится влажным холодным воздухом, — пояснил он. — Пока лучше тебе начать с этого. Подойди!       Мальчик приблизился и поднял руки, готовясь снова произнести заклинание.       — Ты должен почувствовать холод, представить его в своей руке, представить, как волны холода исходят из твоей ладони, и воздух вокруг тебя потрескивает от мороза. Впрочем, в Гердоне, наверное, не бывает таких морозов… Сними перчатку! Чувствуешь холод обеими руками?       Амаррис, тут же забыв об обещании, данном матери, быстро стащил перчатку с левой руки. Он вдохнул грудью свежий воздух, вздрогнул от ледяного ветра, задувавшего в распахнутое окно, сосредоточился… Златорог, не моргая, уставился на его левую руку и там, на тыльной стороне ладони, ближе к запястью, разглядел пятно в форме золотого полумесяца со срезанным рожком — символ крови Златорогов, передававшийся от поколения к поколению уже больше восьмисот лет. У Ярриса похожее пятно располагалось на левом бедре. Он замер, нахмурившись, на некоторое время и пришел в себя, услышав восторженное:       — Получилась! Снежинка получилась! Мастер Яррис, вы видели? Вот она! Ой, растаяла…       — Хватит на сегодня. — Ледоруб закрыл окно. — Ты хороший и старательный юный претендент. Практикуйся больше на свежем воздухе — и все получится.              Впервые в жизни Яррис Златорог не заметил, как добрался до дома — настолько он был погружен в собственные мысли. Закрывшись в кабинете с чашкой крепкого чая, он сидел перед камином, в котором едва теплился огонь, и не замечал, что зажег лишь один светильник.       — Что ж… — пробормотал Яррис, затем откашлялся и выпил разом полчашки.       Он усмехнулся, откинулся в кресле, посерьезнел и снова выпрямился.       «Так вот в чем причина твоего страха! Конечно! Такая отважная женщина не стала бы дрожать от смущения, как осиновый лист! Это не стыд за прошлое, не волнение и не трепет — это страх за твоего ребенка. Хм! Как только ты могла подумать, что сможешь скрывать подобное… Вот почему ты провела черту между нами — дело вовсе не в Барадуне, хотя, может, и в нем тоже, но в меньшей степени. Мой ребенок… мой сын…»       — Что ж, — повторил Златорог, снова откидываясь на спинку кресла. Он поставил чашку на деревянный подлокотник и сцепил руки. — У меня есть ребенок!       «С этим можно смириться, даже если чадо не блещет талантами. В таком случае детей прячут от посторонних глаз и поддерживают тайно, чтобы не навредить ни им, ни себе. Но Амаррис… — Златорог усмехнулся. — У него есть задатки — определенно, есть! А это значит, что я смогу однажды получить лучшего из всех возможных учеников — верного, по-настоящему преданного, неспособного вонзить нож в спину (что, как известно, частенько случается с наставниками). Я смогу передать ему свои знания! Все тайное, все достижения моей мысли, которые я так тщательно скрываю от недоброжелателей, не канут в пустоту вместе со мной — они продолжат существовать, а значит, все, что я делаю, имеет смысл! О, благословенная Мать Сущего Маэдра! Как ты щедра ко мне… А ведь я никогда не был твоим почитателем…»       Яррис рассмеялся и покачал головой, не веря своему счастью. Он воскресил в памяти образ маленького тщедушного мальчика с копной черных волос, его худое личико с горящими от восторга глазами, розовые ручки, совершающие пассы…       — Похож на своего отца! — Тут Ледоруб вспомнил о Шире и снова крепко задумался.       «Пока что эльфийская кровь лишь слегка удлинила кончики его ушей. Интересно, что еще он получил от матери».       Яррису было приятно, что матерью его сына стала именно Шира Андермун — не только из-за симпатии и слабости, которую он питал к ней еще со времен встречи в Ледяной башне, — но в большей степени из-за ее происхождения, сулившего ребенку здоровье и долголетие, а также некоторых личных качеств.       «Она умна, а теперь еще и серьезна — такая женщина не испортит дитя. У нее хватило здравого смысла, несмотря на предубеждение по отношению к волшебникам, поместить Амарриса в Школу. Какое полезное изобретение эти школы! Вот только наследство ей не удалось сберечь, а ведь это не только ее земля — она должна была в конце концов достаться Амаррису! — Ледоруб усмехнулся. — Похоже, он все равно ее получит. Судьба?..»       С приятным чувством выполненного долга Яррис растянулся в кресле, подставляя ноги огню. Он улыбался, представляя, как Шира будет оправдываться и каким смущенным при этом сделается ее лицо.              — Ну вот, пора пирог доставать, а у меня руки в тесте… — проворчала Бэль-Лиз. Она стояла над столом, раскатывая пласты теста для слоек с сыром, но главное ее произведение — большой пирог с зимними грушами, — испуская чудесный аромат, подрумянивался в печке.       — Давай я достану!. — Шира шустро вскочила со скамьи.       — Еще чего! Помнишь, как ты крендельки уронила?       — Ты мне их уже лет пять припоминаешь.       — А как такое забыть возможно?!       — Ничего я не уроню! Это же для моего сына пирог! Как я могу его уронить?       — Запросто! — Бэль-Лиз выпрямилась и сдула со лба выбившуюся из-под косынки прядь волос. — Крендельки тоже были для Амарриса… А печеная картошка?       — Я тогда обожглась! Я, можно сказать, спасла себе жизнь, вовремя выронив ее на пол.       — А остатки ухи, что я разогревала для Калеба? Еще и печь чистить пришлось! Нет уж…       Тут послышалось, как хлопнула входная дверь, и из прихожей раздался голос Калеба, а затем радостные визги выбежавших ему навстречу детей.       — Пришел, пришел! — быстро шепнула лучница. — Давай лопату!       — Ах! — В отчаянии взглянув на свои липкие руки, хозяюшка сдалась. — Ладно, но если только ты мне пирог перевернешь, я никогда тебе этого не прощу!       — Как крендельки? — С лукавой усмешкой поинтересовалась Шира. Она взяла лопату, прицелилась и мастерски подсунула ее под чугунную форму. — Смотри, как ловко!       — Мама, я сдал! — Воскликнул Амаррис, торопливым шагом влетая в кухню.       — А мы тут как раз испекли… — Шира извлекла форму и повернулась, чтобы показать сыну золотистый грушевый пирог.       — Меня сам мастер Яррис похвалил! А еще он научил меня…        — Падает! — взвизгнула Бэль-Лиз и в последнюю минуту подхватила съезжающий с опасно накренившейся лопаты пирог. К счастью, не доверяя хозяйке, она держала прихватки наготове. — Да что с вами не так?! Как вы из лука-то стреляете?..       Бэль-Лиз в такие минуты переходила на вы, чтобы дать себе право от души отчитать хозяйку.       — …заклинанию Снег! Я скоро сам смогу делать снег, представляешь?       — Не представляю, сынок, — пробормотала Шира, растерянно стоя с лопатой в руках посреди кухни. «Не представляю, что мне теперь делать!»              Амаррис рассказал матери об экзамене во всех подробностях, а заодно повинился, что снял перчатку с левой руки, так что у Ширы не осталось ни малейших сомнений: Ледорубу все известно! Это означало, что нужно встретиться с ним как можно скорее: выяснить его намерения, смягчить гнев, договориться…       Меньше чем через полчаса лучница уже была на улице Акаций, но старый эльф сказал ей, что сегодня мастер Яррис останется в Розовом дворце. Шира побежала во дворец, но Квинто клятвенно заверил ее, что Барадун в Калаборе и объявится только утром. Андермун вернулась домой и спозаранку отправилась будить Верховного чародея, хотя знала, что тот ненавидит ранние пробуждения. Однако Барадун и не думал возвращаться: он переместился в Алдеркип, чтобы пробыть там недели две.       — А то и три. — Старик Квинто пожал плечами. — Но, коль Его Чародейство все же объявится, скажу, что вы его искали.       На улице Акаций перед дверями дома Ледоруба уже выстроилась длинная очередь страждущих. Шире ничего не оставалось, как занять место в хвосте.       «Сунусь вперед — они на куски меня порвут! — думала лучница, кусая губы. Она смотрела на окна кабинета Златорога, и страх в ее душе на время сменялся злостью. — Клянусь, он знает, что я здесь! Специально издевается!»       Очередь лучницы подошла, как раз когда часы на Ратуше пробили шесть. На этом приемный день закончился — и старый эльф с извинениями захлопнул дверь прямо перед ее носом. Шира продолжала стучать, но ей, конечно, не открыли. Тогда она отправилась домой, написала письмо и вернулась на улицу Акаций. После двух минут беспрерывного стука дверным молотком Андермун все же добилась внимания слуги.       — Простите, госпожа, вы только что разминулись с мастером Яррисом.       Лучница ущипнула себя через карман, чтобы не разразиться площадными ругательствами.       — А письмо передать вы можете? — холодно осведомилась она.       — Почему бы нет? К вашим услугам! — Старый эльф с поклоном принял письмо, а затем захлопнул дверь.       Прислушиваясь к лязгу многочисленных засовов, Шира гадала, дойдет ли ее послание до хозяина дома. В том, что он в своем кабинете, она не сомневалась.       «Ушел! Как бы не так! — ворчала лучница про себя. — Это на ночь-то глядя?»       На следующий день Андермун решительно явилась за ответом — или за самим Златорогом.       — Госпожа, с вашим письмом произошло несчастье: я растапливал камин для мастера Ярриса, и оно выскользнуло у меня из-за пазухи и упало прямо в огонь!       — В самом деле? — переспросила Шира сдавленным от ярости голосом.       — Прошу прощения, госпожа.       — А мастер Яррис? Дай угадаю: провалился под землю?!       — Отсутствует. Не думаю, что он скоро вернется. Но вы можете прийти завтра и в порядке очереди…       — Ясно! Благодарю покорно! — Резко развернувшись на каблуках, Шира ушла прочь.       Завернув за угол, она заняла наблюдательную позицию.       «Выйдет же он когда-нибудь из дома!» — Но, увы, лишь зря простояла несколько часов в холоде и темноте. Ей пришлось отправиться к себе, чтобы погреться и позавтракать, и за это время на улице Акаций снова успела образоваться очередь. Проклиная все на свете, лучница встала в самый конец.       «Ну в этот раз хотя бы поменьше народа впереди», — успокаивала она себя, но, по странному стечению обстоятельств, в этот приемный день очередь двигалась медленнее, чем в предыдущий, так что Шира вновь уперлась носом в дверь ровно в шесть часов вечера.       — Ты думаешь, ты упрямый?! — закричала Шира, не осмеливаясь все же пнуть створку двери, ведущей в дом волшебника, хоть и очень хотелось. — Я в сто раз упрямее!!!       Ей показалось, что шторы в гостиной шевельнулись, но, сколько бы она ни сверлила окно взглядом, ни малейшего признака движения заметить больше не удалось.       Лучница явилась на следующий день, и через день, и приходила каждый день до конца недели, выслушивая нелепые и малоубедительные ответы от старого эльфа:       — Мастер Яррис ушел за покупками.       — Мастер Яррис уехал по делам.       — Мастер Яррис отправился через портал в другой город.       — Мастер Яррис еще не возвращался.       — Мастер Яррис вряд ли вернется в ближайшие дни.       — По правде говоря, леди, не думаю, что мастер Яррис планирует возвращение в этом месяце.       — Нет, я не возьмусь передавать ваши письма: это слишком большая ответственность для меня.       Кусая губы, Шира отошла на несколько шагов и обернулась, окидывая дом Ледоруба недобрым взглядом.       — Хорошо же, я сама организую нашу встречу! Не обессудь, если она не придется тебе по душе!              Златорог и в самом деле был очень занят, хоть и мог при желании найти свободную минутку. К тому же он еще не придумал, как вести себя с Широй Андермун и что именно следует ей сказать: использовать ее слабость как преимущество или, быть может, поиграть в великодушие? Как человек, на которого внезапно свалились деньги, боится растратить их на ерунду, так и Яррис не торопился разыгрывать козыри, пока им не найдется наилучшее применение.       Ему требовалось лично встретиться с Барадуном — проконсультироваться по поводу некоторых добрых дел, — поэтому Ледоруб обрадовался, когда Артемис принес записку, на которой торопливым небрежным почерком Верховного чародея было написано: «Приходи в РД как можно скорее! Дело срочное!» Яррис прислушался к внутреннему чувству времени и понял, что вообще-то уже довольно поздно для визитов, но раз дело срочное…       «Почему записка? Почему не мысленное послание?» — Златорог нахмурился и поинтересовался у эльфа, кто принес бумажку.       — Квинто, господин.       — Ты проверил его?       — Да, я использовал обнаружение чар — и не обнаружил никаких чар. Это был дворецкий господина Верховного чародея.       — Хорошо, можешь идти, Артемис. — Как только слуга вышел за дверь, Яррис добавил, качая головой: — Наверное, странно ожидать какой-то логики от Барадуна.       И все же он не смог побороть внутренние сомнения и на всякий случай проверил записку на магический след.       — Обычная записка, почерк определенно его. Хм, ладно!       Накинув плащ скользящей тени, Ледоруб вышел из дома и поспешил на Площадь Героев кратчайшим путем. Он был осторожен и хорошо экипирован для ночной прогулки: невидим для обычного глаза, вооружен кинжалом, арсеналом заклинаний и парой талисманов.       В одном месте его дорога пролегала через узкую улицу. Справа и слева возвышались добротные каменные стены высотой в два-три этажа. Редкие окна имелись только на самом верху и скрывались за ставнями. Высоко над головой было протянуто несколько бельевых веревок с белеющими в темноте нижними юбками, ночными рубашками и полотенцами. Белье схватилось морозцем и затвердело.       Закрытая с обеих сторон улица не оставляла места для засады, так что здесь Яррис чувствовал себя в меньшей опасности. Он не слышал и не замечал ничего подозрительного — лишь лед на поверхности мелких луж похрустывал под подошвой его сапог. Впереди, от стены до стены, раскинулась приличная лужа с бахромой грязи по краям. Через нее была переброшена пара старых досок. Ледоруб ступил на мостик, поднял голову, краем уха уловив шорох, и увидел низко натянутую веревку с одной лишь тряпкой, качающейся на ветру.       Уже опуская глаза, Яррис сообразил, что погода-то нынче безветренная, и в то же мгновение тряпка сорвалась и полетела ему в лицо. Златорог успел лишь выставить, защищаясь, обе руки. Липкая тяжелая тряпка быстро обернулась вокруг его запястий и затянулась, склеивая их друг с другом. Тут же одна из досок, извиваясь, как змея, плотно обхватила щиколотки мага.       — Ас даар вен…       — Спокойно! Это всего лишь я! — Раздалось с ближайшей крыши. На землю, хватаясь за неровности и выемки между камнями, ловко спустилась лучница. — Не навреди моим мимикам! Я заплатила за каждого из них по пятьдесят золотых задатка! Ты знал, что нанять мимика так дорого стоит? Уж проще, действительно, выдрессировать собственного…       — Ты с ума сошла?! Я мог тебя убить! — Правое веко Ярриса задергалось.       Шира подошла ближе и пожала плечами.       — Кто виноват, если это единственный способ добиться твоей аудиенции? Нет, не шевелись! Иначе я дотронусь до тебя — а ведь я без перчатки и на мне твой талисман.       Ледоруб несколько секунд смотрел Андермун в глаза, затем рассмеялся.       — Чего ты хочешь? Говори быстрее — у меня ноги в луже.       — О, раз уж мы встречаемся на моей территории, то мне стоит позаботиться о твоем удобстве. — Шира извлекла из кармана металлическую коробочку и с силой швырнула ее о землю. Коробочка развернулась, превращаясь в табурет с четырьмя металлическими ножками. Лучница поставила его за спиной волшебника. — Прошу!       Яррис опустился на табурет и переставил ноги, облепленные мимиком, из лужи на настоящую деревянную доску. Руки он держал перед собой, чтобы запястья не приклеились к коленям.       — Почему нельзя поговорить нормально? Убери их!       — Ха, чтобы ты сбежал?       — Значит, встреча в Розовом дворце — твоя выдумка?       — Ага.       — Но это был почерк Барадуна! Никакого магического следа…       — Так я и не маг. Знаешь, сколько у меня таких его записочек? Фура и садовая тележка!       — А Квинто?       Шира рассмеялась.       — У твоего подслеповатого эльфа не очень хорошая память на лица, да? А у меня есть друзья в театре.       — Это был актер?       — Настоящий мастер своего дела, между прочим! Так что не пеняй на старину Артемиса.       Яррис неодобрительно покачал головой.       — Вот в чем ошибка: я искал магический след, а нужно было всего-то пораскинуть мозгами.       — Ага!       — Ну хорошо, ты хотела говорить со мной — говори! Как видишь, я полностью готов тебя выслушать.       Шира видела, что Ледорубу крайне неприятно чувствовать себя скованным: его лицо побледнело, а дыхание участилось, — но волшебник сохранял самообладание и лишь пристально смотрел на нее из-под бровей. Тогда, в спальне Ярриса, обоим казалось, что лучница целиком находится в его власти, но все зависело от одного лишь ее слова. Теперь же ситуация складывалась наоборот.       — Ты познакомился с Амаррисом?       — Да.       — И знаешь, что он мой сын?       — Да.       — И знаешь, что он твой сын? — задавая последний вопрос, Шира невольно понизила голос. Она теперь вновь выглядела встревоженной.       Веко Ярриса чуть заметно дернулось.       — Да. Мне не составило труда догадаться, хотя я был удивлен… Знаешь, в роду Златорогов редко бывает больше одного-двух детей в одном поколении, да и те появляются после нескольких лет брака и полноценного паломничества в Храм Маэдры. Поэтому я удивился, что все получилось так… быстро.       — Ха! Ты же в курсе, что у меня шестеро братьев? Кажется, я упоминала об этом. И если бы мои родители не надоели друг другу хуже горькой редьки, детей у них могло бы быть вдвое больше!       — В самом деле, — пробормотал Ледоруб. — Я как-то не подумал…       — Теперь я хочу знать… — Шира набралась смелости и выпалила: — Ты не заберешь его?!       «Вот оно что, — подумал Яррис, разглядывая ее лицо. На нем читалось не смущение, а отчаяние, а это уже не доставляло волшебнику удовольствия. — Если бы, согласно традиции ее рода, женщины могли наследовать… Но они не могут, а значит и ребенок по закону — мой».       Вздохнув и переменив положение, Златорог отвечал спокойно:       — Зачем же мне забирать ребенка у матери? Он еще мал. И потом…       Яррис не успел договорить и, услышав всхлип, с удивлением перевел взгляд на лучницу: она стояла, закрыв лицо руками, и пыталась подавить вырывавшиеся из груди рыдания.       — Я… вовсе не… — В полном смущении он умолк и сидел, охваченный волнением, наблюдая, как Шира борется с нахлынувшими чувствами. Наконец она совладала с собой, рассерженно отерла лицо и воскликнула:       — Все в порядке! Спа… спаси… спаси-и-и-ибо…. Проклятие! Проклятие! Проклятая слабость! — лучница дала себе пощечину и встряхнула головой. Она выглядела безумно — с мокрыми глазами, прядью волос, прилипшей к виску, и ярко-алой щекой.       — Давай ты освободишь меня и мы все обсудим позднее, в мирной обстановке? — предложил Яррис самой мягкой интонацией, которую мог приобрести его грудной хрипловатый голос.       Шира вздохнула.       — Я бы никогда не обидел ребенка. Ты ведь чувствуешь, что я говорю правду?       Лучница чувствовала, что голос Ледоруба, ласковый, как майский ветерок, затекает прямо в ее сердце и заставляет его медленно плавиться. Страхи и решимость таяли от этого тепла.       — Мы встретимся снова, и я выслушаю все, что ты захочешь сказать. Ты сама выберешь место и время.       Шира обронила:       — Ладно… — и подошла ближе, роясь в карманах. Она извлекла десять платиновых монет, пять из них положила на мимика, сковывающего руки волшебника, еще пять — на того, кто держал его ноги. Монеты быстро погрузились в плотную клейкую субстанцию. — Вы свободны, ребята!       Приняв естественную форму — мимики были похожи на двух обезьянок с темной кожей и без шерсти, — оба малыша бросились наутек и вскоре исчезли в сумраке ночи. Лучница заметила со вздохом:       — Каждая встреча с тобой обходится мне слишком дорого.              На следующий день встретиться наедине не удалось: Яррис получил еще одну записку, призывавшую его в Розовый дворец, на этот раз адресованную Барадуном именно ему. Впрочем, Шира получила такую же записку, так что они с Ледорубом столкнулись на площади перед дворцом, слишком смущенные, чтобы посмеяться над обстоятельствами.       — Наконец-то! — Верховный чародей выглядел взбудораженным. — Кто-нибудь из вас знает что-нибудь о Спеллтоне?       — Я знаю, — отозвалась Шира. — Дурацкое место, а что?       — Похоже, поселение оказалось под воздействием чар настолько мощных, что представители сразу нескольких Орденов потребовали моего участия. В последний раз такое было, когда начали открываться порталы в измерение огненных владык. Но тогда это было по сцена... не являлось неожиданностью. Надо выяснить, что происходит в Спеллтоне, но перенестись туда я не могу.       — Что ж, можешь перенестись в «Приют праведника» — оттуда всего три-четыре дня пути до побережья.       — Три-четыре дня?!       — А что, нет желания вспомнить старые деньки? — Лучница усмехнулась.       Барадун лукаво прищурился.       — Ну вот и вспомним их вместе: ты отправишься со мной.       Шира перестала улыбаться, Яррис усмехнулся.       — Ты тоже, кстати, — обратился к нему Верховный чародей. На этот раз Ледоруб посерьезнел, а Шира не удержалась от смешка. — Раз это место такое дурацкое, вы оба будете мне там нужны!