***
Предпочитая отдавать всего себя на поиски и обман Супруга, Хонджун осознанно лишался компании Сана. Она становилась для него все более невыносима, а присутствие Юнхо рядом горчило до головокружений. Он мог лишь издалека смотреть, слушать рассказы Минги о его скудной и скучной жизни в пределах Ватикана. Доходила до своего завершения ещё одна неделя, а хотя бы мимолётного следа, дуновения от Сонхва всё не было. Хонджун изводил себя до истощения. Их с Соном план был довольно странным, но сработать мог. Каждый вечер Минги скрытно провожал мужчин до их квартиры, следил за тем, как они спят, что было до ужаса скучно, днем следовал по пятам. Изученной оказалась каждая пылинка в квартире Юнхо, каждая пуговица на его рубашках. А вот Хонджун тем временем порой притворялся Саном, порой собой же, следуя в определённый дом с определённой квартирой, где на стуле его ждал не слишком счастливый человек. Киму даже было жаль, что приходилось держать в заложниках незнакомца с запахом души схожим с запахом Чхве Сана. Хонджун кормил пленника, внушал радость с покоем и рассказывал все, что его беспокоило, пока человек молча и глупо улыбался ему в ответ, как пустой болванчик. Хонджун сидел, высматривая в окне любую ошибку Супруга, и молился всем Богам, чтобы тот попался, а если не попался, то хотя бы впал в замешательство и не прикончил Сана сразу же. Присутствие Минги было Сонхва совершенно незнакомо, Сон стал козырем в рукаве, и ждать бы спокойно, когда Пак придумает дурацкую ловушку для Кима, а сам попадется в руки к Минги. Но спокойно сидеть в засаде у него не получалось, потому что в глубине своей он знал — Сонхва не попадётся. Может быть его вообще не было здесь и никогда больше не будет? Ким рисковал сойти с ума вновь. Не логичнее ли им было сидеть с Саном вдвоём, бежать подальше, прятаться. Что только за бред происходил в его вечности. Он обернулся к итальянцу, наигранно прямо сидящему на диване, и вздохнул поглубже.***
Минги явился утром. Ким не стал ругаться на него. За неделю не произошло ничего тревожного, ни одного трупа, ни одного нового лица и пустого присутствия. Сон был уверен, что Пака нет на территории Рима и пробираться туда он будет также осторожно, как делают это они. Ведь драться в стенах Ватикана никто не хотел. И все же, оставлять людей не та лучшая идея. Ким не стал ругаться на него, потому что не мог больше сидеть в одиночестве, измываясь над собой ужасами разума. Он бросился в крепкие объятия, найдя покой и безопасность. Минги прижал его поближе, поцеловав в макушку и ласково погладил по спине в надежде утешить. За время, проведённое вместе ангел уже без труда определял демона по глазам, куда более ярким, чем лёд во взгляде Сонхва. Узнав, что Сан две ночи пробыл в больничном отделении, Хонджун едва ли не решился похитить его и наплевать на всех, кого ввергла бы в конец ярость Сонхва. Чхве так сильно заботился о жизнях, которым было плевать на него. Ради правды, исключить можно Чона Юнхо, но все остальное. Неужели так важно для него оно было? Ким хотел заплакать, но не получалось. Пусть внутри теплиться надежда на жизнь с Саном, на его искреннюю любовь — единственное, что он должен, так это забрать Сонхва с собой, не важно как. Забрать и исчезнуть, даже краем глаза не увидеть, как его любимая прекрасная душа постареет и покинет этот мир. Только не снова. Он изо всех сил пытался отвыкнуть от него, понять, что происходит с его бренным существованием и принять тот факт, что иначе быть не могло никогда. Ангел зажмурил глаза, уткнувшись лицом в чужую грудь и сосредоточившись на том, что не покинет его вечность. Минги поднял его на руки, вдруг прокрутив на месте, и мимолетно коснулся губами его, предложив сходить на прогулку.***
Прохладный ветер игриво перебирал мягкие волосы ангела, пока он безуспешно старался отвлечься разговорами с Минги. Его присутствие давало желание жить дальше, наполняло причудливой надеждой и напоминало о не менее странном смысле этой вечности. Хонджун тянулся к нему, был благодарен судьбе, Сану, может даже Отцу, за то, как все вышло, а бессмертная печаль все равно пожирала всю его суть. Просто жизнь слегка остановилась. Стала медленной и однообразной, тянущейся в неизбежном ожидании, путающем рассудок настолько, что даже демон рядом не мог помочь. Минги продолжал поражать своей ловкостью без всякого внушения. Они встретили пару итальянец, на этот раз — статная женщина, с сильным профилем, которой даже не шла улыбка, и её курящий сигары ухажёр. Хонджун не успел осознать в какой момент они с Соном очутились на другом конце Рима в чужой квартирке. Сон на отлично убалтывал даже ангела, что говорить про людей. Ким забрал себе женщину. Оказалось она была управляющей в местном банке, любила выпить, по словам — помогать обездоленным, а на деле пахнуть приторно, на языке оседать шоколадом. Хонджун не был настроен на веселье, его взгляд вечно тянулся к окну, в голове спорил целый совет. Он поднял нож со стола, несильно резанув по тонкой шее, и припав к ней, прижал пальцы к горлу. Душа скатилась вниз, на секунду показалось — начала душить. Ким закашлялся, безучастно опуская тело на пол и прикрывая глаза. Минги на другом конце стола обеспокоенно нахмурил брови. Пришлось стремительно подлететь к мужчине, пока тот не стал кричать, и выпить его душу без остатка. Сон как и всегда провернул все это быстро, сладкий привкус опустился на язык. Он делал вид, словно ему не причиняют боли страдания чужой вечности — своих у него имелось не мало. Чего только стоило знание о том, что если человеческую душу вдруг попытаться вернуть на место, она сама «отцепиться», покинув тело. Сон опустил взгляд вниз, раздумывая о тоске. Люди порой лишались рассудка из — за неё, оставалось надеяться, что драгоценный новый друг окажется сильнее. — И как? — Просто закрой глаза и ни о чем не думай. Хонджун хлопнул руками по постели, распахнув глаза и наконец улыбнувшись Минги. — Это не имеет успеха. Совершенно. — Потому что ты даже не пытаешься! Все очень просто, — весело возразил Сон, подперев голову рукой и выдохнув в лицо ангела дым от чужих дорогих сигарет. Хонджун скептично оглядел всю эту картину, забрал сигару из рук демона и сделал вдох, не почувствовав совершенно ничего. — Вообще-то нужно ещё выдыхать. — Это мне известно, — ответил Ким, после ещё одной затяжки выпустив дым в лицо Сона и наконец почувствовав очень отдаленную горечь с теплом в горле. — Вот если бы души можно было закатать в сигареты, — мечтательно рассуждал Хонджун. — Тогда в этом был бы смысл. Минги усмехнулся, упав вниз и уткнувшись лицом в одеяло, отбросив от себя сигару. При тусклом свете и дыму, струящемся в нем, Хонджун все равно отлично видел изгибы идеального тела, желая вновь дотронуться, мечтая, чтобы это принесло спокойствия его предчувствующему плохое разуму. Сон пытался научить его спать, но все попытки венцевались провалом. — Как я пойму, что сплю? — поинтересовался Ким, все же коснувшись оголенной спины демона. — Ты не поймёшь, пока не проснёшься, — пробубнил Минги, лениво развернувшись обратно к парню. — Просто почувствуй, как все уходит назад. Успеешь подумать о хорошем — приснится что-то интересное. Хонджун прикусил кончик языка зубами, сведя брови и откинулся на спину, не хотя больше спорить с Соном о том, что все это звучит, как бред. Он не раз лежал с закрытыми глазами, представляя что-то, рассуждая о жизни, но никогда это не выходило в сон. Вот и сейчас, обострённый слух улавливал каждый шорох, запахи норовили достать Кима, не все из них были настоящими, а ткань простыней едва ли не на крохотные частички разрывалась, каждую из которых он мог почувствовать кожей, даже посчитать. Как там был Сан? Хорошо ли он ел, не болело ли его слабое сердце, не переживал ли он о чем-то, боялся ли? А ведь все это из-за Сонхва, где же он сейчас сидел и придавался злобе? Хонджун все ещё искренне не понимал, за что супруг так ненавидит его. По телу бегала неприятная дрожь, стоило вспомнить его прекрасное лицо, чувства, что он вызывал и столетия с ним. Как только все решиться, Ким больше никогда не увидит его, так ведь? В яркой Испании, никогда не наполнявшей красками существование Хонджуна, все пошло несколько иначе, чем предполагалось. Крыши в том городке были старыми, люди — приторными, а вид на море — заставляющим предаваться угрюмым размышлениям. Ким, также как и Чхве Сан, предпочитал больше не вспоминать тот миг оторванный от живого счастливого мира, мчавшегося мимо. Сейчас Хонджун даже не смог бы сказать, было ли в этой Испании пару месяцев назад хоть что-то кроме потрепанного храма, сладких апельсинов и самой дорогой души. На самом деле Хонджун часто любовался закатами. Солнце окуналось в море, расплываясь по воде и исчезая на целую ночь. Раньше ему это нравилось. Вокруг темнело и можно было ни о чем не беспокоясь считать старые крыши, легко прыгая от одной к другой, почти не касаясь босыми ногами черепицы. Сонхва это тоже веселило. Их скорость навряд ли не была идентичной, но вот ловкость — на перегонки они могли гнаться куда-то по крышам, посмеиваясь когда заблудшие люди поднимали вверх головы, четно пытаясь увидеть хоть что-то. Хонджун оглянулся всего лишь на миг — внизу шёл праздник, испанцы в нарядных костюмах плясали, как в последний раз, фонари светились, привлекая мошек, а там, выше за городом, стояла церковь, пиками тянулась к хмурому небу. Сонхва остановился, зацепившись за изогнутую железку на чужой крыше и ярко улыбнулся Киму. Хонджун в недоумении поглядел на демона, но тот уже подпрыгнул вверх и, перевернувшись в воздухе, словно гимнаст, оказался на следующем доме. Его свободная белая рубашка задралась, а после заструилась от порыва ветра в сторону. Он не стал ждать, устремившись в сторону храма. Кима окатило глупым задортсвом, ангел ринулся вслед за супругом изо всех сил стараясь догнать и в конце концов потянулся ладонью вперёд, почти дотронувшись до чужого плеча. Пак увернулся, подхватил Хонджуна на руки, опустив на траву и втянув в грубый поцелуй, как-то он делал из раза в раз. Ангел поддался страсти, также больно схватив мужчину за чёрные пряди и выгнулся в спине, когда ледяные пальцы впились ему под ребра. Трава под телом у знакомого храма оказалась чересчур жёсткой. Демон отпустил его, хлопнув ладонями по груди и вкрадчиво прошептал на ухо: — Ах, у любови не всегда сладкое послевкусие. Хонджун оттолкнул его, ударив в грудь, и вскочил на ноги, показавшиеся ему слишком слабыми. Боль от удара сковала руки, Ким побежал вперёд, игнорируя замешательство на отвратительном ему лице. Он толкнул от себя высокие двери, такие тяжёлые, что от одного движения они двинулись всего на пару сантиметров. Ким раскрыл глаза шире, судорожно задышав и что есть мочи прижался к двери, толкая её вперёд. Парень чудом пролез в храм через небольшой проход, но тут же замер в ужасе. Высокий безликий монстр держал в своих острых когтях бездыханное тело священника. Хонджун потерял дар речи, по рукам побежала дрожь, сопровождаемая слабостью, а тонкое хрустальное существо развернулось к нему, медленно скинуло на полы измученное окровавленное тело человека. Ким сделал шаг вперёд на ватных ногах и заглянул в мёртвые глаза Чхве Сана, лишённые перламутрового блеска души. Она парила вокруг, растворялась в воздухе, оседала на стены искрами, пропадающими в ту же секунду. Ким чувствовал, как горячие слезы бегут по щекам, как быстро бьётся его сердце, наполняясь горечью, и совершенно не слышал, как со спины к нему подкрался страшный демон. Страх сковал все тело, словно это был тот самый желанный им миг смерти. Сонхва ласково развернул его к себе, пройдясь когтями по щеке и мило улыбнулся. Он стоял весь в белом с подведенными глазами, в брюках, поверх которых ластилась длинная юбка, в рубашке с вычурными пышными рукавами, с десятком колец на бледных пальцах. Венчание в церкви всегда беспричинно вводило Пака в экстаз, скорее всего потому что люди Богом одобряли их невозможный с Кимом, отвратительнейший союз бессмертия. Ким встретился взглядом со своим же отражением в светлых, дарящих мрак глазах демона и в тот же миг, Пак притянул его ближе, впившись последним поцелуем в губы. Нельзя описать словами, насколько страшно осознание подобной смерти и насколько отвратна мысль о вечном мучительном заключении в чужих мёртвых глазах, где не было места любви и состраданию. Хонджуну хотелось кричать до срыва голоса от отчаяния, когда реальное присутствие Сонхва прошибло его током откуда-то из улиц Рима. Ким вскочил с постели от своего же крика, накрыв ладонями онемевшие губы. Минги ошарашено поднялся за ним, заглянув в обезумевшие глаза, не спеша лезть к нему. На улице уже вставало солнце. — Кошмар, — отрывисто выдохнул ангел, дернувшись от холода, пронизавшего его. — Это был кошмар… — Это всего лишь сон, твоё воображение, — прошептал Сон, не ожидав, что первый же опыт закончиться так плачевно. Ему редко снились кошмары да и не были они так страшны, как реальность. — Нет, я чувствую — он здесь, — в несходившем страхе ответил Ким и сам пододвинулся ближе к демону, позволяя обнять себя. Минги молча кивнул, несильно прижав к своей груди парня, и замолчал, вглядываясь в небогатый пейзаж за окном. Хонджун спрятал лицо, укрывшись одеялом и замер, не закрывая глаз. Не так уж весело оказалось видеть эти сны и завидовать здесь, пожалуй, тоже совершенно нечему.***
Блуждая по коридорам Ватикана с пузырьком смертельного содержимого за поясом, грешно украденного из больничного отделения, Сан улыбался служителям, даже не пытаясь разглядеть волка среди овец. Он ещё помнил, как мурашки бегают по телу от присутствия Дьявола и сейчас, в преддверии финала, они повторялись все чаще. Сон Минги как банный лист бродил за ними с Юнхо, последний вскипал от любых его слов, старался не смотреть в лицо, а что оставалось Чхве? За эту неделю он просил старшего доложить на Сона целую сотню раз, но он отказывался, яро доказывая, что проблемы больше нет и все это глупое недоразумение. А если и есть то только в нем самом. Смотря на Сона со стороны — проблема определенно крылась в его хитрых ухмылках и обманчиво невинных взглядах, когда он притворялся, что не понимает очередное итальянское слово, чтобы побольше времени провести со своими коллегами. Может это Чхве сам себе надумывал, не сумев простить младшего за бесстыдные поступки по отношению к его единственному другу. Даже когда они ходили вместе, Сан влезал посередине, хоть как-то охраняя покой друга. С другой стороны — Юнхо со временем пришёл в норму и вёл себя по большей части обычно. Этим ранним утром Чхве подменял Юнхо на исповеди, давая советы безутешной женщине, укутанной своими грехами и несмотря на всевозможные уговоры первым делом разобраться с самим собой, она упорно и бездумно продолжала каяться. Словно только Господь и мог сделать все за неё. Сан тяжело вздохнул, прокрутив чётки в руках. Хонджун ведь наверное скучает по нему, скучать будет целую вечность. Стоило Чхве проститься с сестрой, отпустив грехи, как к нему навстречу вышел незнакомый гвардеец передав письмо с печатью Папы. Ладони вспотели, мужчина дождался пока охранник уйдёт, только после развернул конверт в опустевшем храме. Содержимое напоминало карусель — сначала Чхве обрадовали новостью об окончательном закрытии дела в Испании, похвалили за отвагу, такую ярую приверженность вере, пообещали новую должность, Сан с трудом поверил слову — кардинал. До кардинала ему не хватало ещё лет пятнадцати. А заканчивалось письмо тем, что его хотели перевести в незнакомый ему итальянский городок. Явиться нужно сегодня не позже обеда. А ждать его будут в главном соборе, в глаза бросилась опечатка «месть назначения». Сан тактично решил умолчать о ней, стать причиной для увольнения бедного секретаря он не горел желанием. Хмуря брови, священник обречённо улыбался, меняясь в лице с каждым повторным прочтением, не понимая, что чувствует его душа по поводу всех этих новостей. Предчувствие совсем плохо оседало у позвоночника, пробегаясь знакомыми мурашками по бледной коже. Двери распахнулись и Чхве по инерции сложил письмо, убрав его а спину. В храм удивительно весело прошли Минги с Юнхо, о чем-то перешептываясь. Сан поприветствовал их короткой улыбкой, специально не смотря на Сона. — Утро доброе, — бодро проговорил Минги. Его энергии вообще можно было позавидовать. — Мы вот собирались позавтракать, пойдёшь? Чхве молча кивнул, зашагав вперёд, одновременно с этим складывая письмо за спиной до минимального размера. — Что-то случилось? — заметил демон. — Ты хорошо себя чувствуешь? — заволновался Юнхо. Вопросы их остались проигнорированными, все чувства Минги обострились от слишком плохого настроения человека, но вида он не подал. На кухне в коем-то веке подавали сладкие пышные блинчики.***
Завтрак не задался, как и день. Сан чувствовал страшное чересчур близко к своей особе и чересчур ясное своими намерениями. Будто бы над его головой чёрные тучки сбивались в кучки, но никто, кроме него, этого не замечал. Минги был удивительно немногословен и напряжен, вглядываясь в каждого заходившего в столовую и, казалось, даже не слушал сонного Юнхо. — Вечер сегодня свободный, можно было бы сходить куда-то, — рассуждал вслух Чон. — Если нам дойти прямо до конца улицы, то выйдем на отличный книжный магазин, да и обувной там через дорогу, тоже интересный. Идти правда далеко. — Можем прогуляться, — безучастно ответил Чхве, вглядываясь в окно. Люди собирались на улице. — Ты приметил ещё одну книгу? В столовую вошёл гвардеец. — Да, я думаю… — Отец Чон! Всё трое за столом разом повернули головы к мужчине, тот повторил: — Отец Чон присутствует здесь? Юнхо сконфужено поднялся изо стола и сделал шаг навстречу. Мужчина резко подошёл к нему и вручил письмо. — Просили срочно передать вам — ответ на вашу просьбу. Священник разорвал конверт, раскрыв бумаги и в недоумении прочёл адресат. — До обеда кардинал должен получить ответ, всего доброго. Не оставив времени на раздумья, служащий исчез с поля зрения. Юнхо внимательно читал письмо об одобрении своего перевода, не заметив, что Сан с Минги во всю читают с ним, пристроившись со спины. «… и для перевода, явиться в мой кабинет, заполнить необходимые бумаги. За неделю мы Вас переведём. Храни Вас Господь! Месть назначения — г.Катандзаро Служение в приходе церкви Санта-Мария-Ассунта и Святых Петра и Павла» Старший переменился в лице, всем своим видом выражаясь неподдельное удивление. Сан приподнял брови — опять эта опечатка. — Это должно быть какая-то ошибка. Минги вдруг оглянулся — что-то мимолетное, но очень внушительное коснулось его сознания. Словно вода слегка омыла берег и подозрительно тихо ушла на пару сотен метров, обещая обернуться беспощадно высокой волной. Демон закрыл глаза, постаравшись отыскать причину, но в столовой находились лишь живые люди. — Я должен пойти к кардиналу, узнать в чем дело, — решительно проговорил Чон и сам не свой быстрым шагом направился к выходу. Сан постарался догнать его, Минги это удалось быстрее. Демон схватил мужчину за руку, на что Чон грубо отпихнул его. — Это какая-то ошибка, я поговорю с ним, — повторил мужчина. — Мы пойдём с тобой, — вступился Чхве, накрыв плечо друга ладонью. — Не мешай, Сан, — отрезал старший и, развернувшись, зашагал вперёд. Сон дёрнул головой, подтолкнув ошарашенного Сана вперёд, и последовал за Юнхо. Чхве нахмурился, непроизвольная обида заполнила его душу. Он взглянул на часы — без пятнадцати десять. Тогда его осенило, что он тоже должен спешить на важную встречу. Когда они оказались снаружи, у Чхве в глазах заблестела тревога. Подозрительное количество людей наполняло улицу — что-то интересное собирало их в толпу, а Юнхо, ничего не слыша, гнался вперёд по нужному ему направлению. Сон поспевал за ним, виляя меж людей и не теряя из виду Сана. Становилось все сложнее выполнять свою роль. Минги не знал, хорошей ли будет идея приказать Юнхо остановиться, выдаст ли он себя сейчас, подведёт Хонджуна? В затылок словно кто-то смотрел, не отрывая взгляда, следил за каждым шагом. И Минги казалось, что он знает, кому принадлежат этот взгляд. И вот Чон Юнхо вильнул в здание, побежав по лестнице, люди вокруг него будто бы специально расходились, а перед лицом Минги маячили, как стадо. Демон поддался волнению, схватив Чхве за плечо и прошептал на ухо: — Не отходи от меня, Чхве Сан. Священник машинально мотнул головой, но стоило Сону зайти в здание, Чхве сильно толкнули в плечо, заехали по лицу локтем. Минги исчез в лестничных пролётах, а Сан согнулся от боли и оказался развёрнутым чужими усилиями в сторону величественной площади Ватикана с собором Святого Петра. Всё мысли ушли — он осознал, насколько сильно ему нужно попасть внутрь. Мужчина даже не оглянулся на здание, в котором исчезли Юнхо с Минги, не тратя драгоценного времени, он побежал к огромной площади, как на самом деле просило письмо, как намекало ему вокруг все, как люди удачно исчезали с его пути, расступались перед ним. Виной гнусных чужих усилий, Чхве даже не смог подумать о своём друге. Ни о чём, кроме яркого прямого желания — срочно войти в те огромные двери. Обернувшись всего лишь на секунду, Минги понял, что Хонджуна смертельно подвёл. Сан исчез из виду и как бы острое зрение не старалось найти его, ничего не выходило. Запах души Чхве разносился в разные стороны — это была ловушка. Демон не часто метался в чувствах. Сейчас за секунды нужно было решить — бежать за Саном или скорее догонять Юнхо.Сон сжал челюсти покрепче и побежал за Чоном, понимая, что чужого мужа он определённо недооценил. Юнхо поднимался все выше и выше, минуя нужные кабинеты, в груди Сона затрепетало всё. Он пропустил ещё один проём с высокими часами — без минуты десять. Человек оказался на последнем этаже здания перед окном и сделал шаг вперёд, поднимаясь на низкий подоконник. Глаза широко раскрылись, Минги, не боясь себя раскрыть, метнулся вперёд, за секунду оказавшись перед лицом Юнхо, и поймал его ровно в тот момент, когда стрелки на часах пробили десять. По улице прошлись крики, люди заметались в страхе, девять человек разом погибли, спрыгнули с крыш. Минги обдало ледяным потоком чужого присутствия — волна наконец вернулась. Чон словно в лихорадке рвался к окну, так, что демону пришлось схватить его покрепче и переиграть чужое внушение, заставив мужчину уснуть. Юнхо обмяк в его руках довольно быстро, а демон, не теряя времени спустил его на первый этаж, вломившись в пустой кабинет, и, привязав к креслу, захлопнул за собой двери. Оказавшись на улице, Минги едва ли не видимо для человеческих глаз, ринулся к воротам Ватикана. Туда, куда ему ярче всего указывал запах. Будучи уже у самых ворот, Сон, как ошпаренный остановился. Ловушка, это же банальная ловушка, рассчитанная на убитого горем Хонджуна, который и думать не будет — просто ринется спасать любимого смертного, а этот странный запах. Он совсем не тот, что нужен — Минги закрыл глаза, до своего предела обострив нюх. Душ вокруг кружило, только что убитые ещё парили в воздухе, но одна необходимая сейчас стремительно двигалась к главное достопримечательности этих святых стен.***
Адски тянулись вперёд дни. Хонджун хотел бы как живой человек сказать, что он не спит, не ест, места себе не находит, но спать ему не нужно, есть лишь по сильному голоду, а место, в котором он отбывал худшее в мире заключение, приелось до тошноты. Как и пленник. Может его запах был не так уж и похож на Чхве Сана, может Хонджун не достаточно сильно или чересчур подозрительно сообщал Супругу о своём месте пребывания, светя своим внушения. Ангел мог поклясться, что ловушка выглядела более чем идеально — он и сам бы купился. Сейчас впрочем он готов был купиться на что угодно. Минги не было рядом словно года — на деле пару дней. Все это казалось пыткой. Когда его резко искололо до боли родное присутствие, Хонджун выскочил из окна, запрыгнув на крышу дома и огляделся по округе. Люди почему-то кричали, толпились в определённых местах и так было повсюду. Демон зажмурил глаза, слушая и ища центр бедствия, но Сонхва всего на полминуты ощущался повсюду. Страшно было представить сколько сил он потратил на этот трюк, но ещё страшнее — что произошло в эти полминуты. Ким глубоко вздохнул, но успокоиться не получилось. Он заметался по улицам Рима, последовав на запах, и взмолился всему возможному о том, чтобы Минги справился со своей миссией.***
Жизнь весьма коротка, последние её минуты теряют понимание времени. Сана никто не встретил, никто не остановил у входа, как никто и не проводил до смертного одра. Ноги несли его вперёд, в конце концов мужчина оказался в месте, которое вечность дарило бы ему покой и умиротворение. Чхве опомнился, рассматривая высоченные колонны, киворий в центре. На сердце надавила тоска. Стены переливались золотом, шаги разносились эхом, а искусные статуи безпричастно глядели в пустоту. Во снах, которые посылал ему Дьявол все выглядело до мельчайших деталей точно, значило ли это, что и сейчас он все-таки спал? Сан задрал голову к величественному потолку, вздохнув полной грудью и даже не вздрогнул, когда совсем рядом раздался знакомый голос: — По настоящему величественное место. Чхве повернул голову к демону, тот же продолжал смотреть вверх, вглядываясь в каждый штрих узора. Сонхва выглядел плохо — поблекшим, особенно взглядом и мёртвым во всех смыслах. — Вон та роспись на левой стороне.— Он указал рукой, привлекая внимание священника. — Кажется, что буквально вчера я старался над ней по ночам, а те буквы. Вблизи они столь огромны. Пак опустил голову, расплывшись в лёгкой улыбке. — Прекрасное чувство, когда осознаешь свой вклад во что-то большее, чем сам человек. В миг, когда их взгляды встретились, сердце Сана дрогнуло. Сам он выдержал пронзительный взгляд чудовища и подчинился, когда Пак молча указал ладонью вперёд. — Наконец мы встретились здесь по-настоящему, — без эмоций проговорил демон, размеренным шагом преследуя священника. Они завернули вглубь храма. — Тебя долго не было, — заговорил Сан, останавливаясь у предложенной ему лавки. В этой части здания свет приглушенно скользит с высоких стен на блестящие полы, статуи казались темно-серыми. Гладкая лакированная лавка обожгла холодом ладони рук и даже бедра, сквозь одежду. — Твоими стараниями, — отозвался демон и опустился чуть поодаль, устремив взгляд к витражным окнам. — Если тебе приятно думать так, — ответил человек. — Вполне. Очень удобно. Сан тяжело вздохнул, сжав в ладони крестик, короткое молчание повисло в ненормально пустой базилике. — Неужели я способен так сильно повлиять на такого, как ты? — спокойно и очень тихо вопросил Чхве. — Так важно лишить меня жизни? Сонхва хмыкнул себе под нос, поставив свою трость между ног. Он оперся на неё руками, уложив сверху голову, сев в полуоборот к смертному. — Нет. Отвернувшись, Чхве закрыл глаза, не желая смотреть на своего убийцу. — Нет на самом деле, это дело принципа. Вот. — Пак тонкими пальцами взялся за край своего пальто, подцепив и рубаху, и медленно стянул вниз с плеча. — Посмотри, что ты сделал со мной. Сан оглядел жуткую рану на бледной шее бессмертного — кожа медленно переходила в прозрачное стекло и десятки трещин разбегались, как подобие молний по небу, по плечу демона, блестели под бежевой оберткой. Материя из коей он был создан, кристаллизовалась, края раны старались соединиться, но получалось лишь тянуться, падая внутрь и выстраиваясь вновь. Чхве не представлял себе, как это выглядело неделями раньше. Хонджун не пожалел сил. — Какого понимать, что ты разрушил вечность? Бьюсь об заклад, также хорошо, как оставлять след в истории на сотни лет вперёд. — Сонхва впервые ярко улыбнулся, прикрыв свою шею. Неприятные мурашки от боли заставили демона поежиться и свести брови. — Не все люди ищут власти, Сонхва. Демон неестественно дёрнул головой в сторону к мужчине, на его лице страшно и также неестественно переменилась улыбка от услышанного из чужих уст собственного имени. — О нет — все желают её, разве что в разных масштабах. Все вы одинаковые, лицемерные и неспособные принять другого. — Я не идиот, чтобы переубеждать тебя, — выдохнул Чхве, корпусом повернувшись к демону, всего на мгновенье вышедшему из себя. Мысли Сана занимали всего двое в этот час — Юнхо и Хонджун. За первого он не прекращая молился, как и за второго. Куда пропал Ангел, когда в нем так нуждались? — Прекрасно. Можешь не волноваться, Чхве Сан. Я никогда в жизни не продумывал что-то настолько шедеврально. Правда я несколько разочарован в нём — я конечно знал еще после битвы при Азенкуре, что он не блещет тактическим мышлением, но чтобы настолько, мало того — не знать, как ты пахнешь. Он еще смеет верить в любовь. — Пак выпрямился, один раз стукнув трость по полу. — Это месть самая правдивая из всех, что мне доводилось совершать, Она безупречна. Все расписано по секундам, а в какой кошмар твой любимый Ватикан погрузиться после — услада. В прошлый раз после смерти той шлюхи он стёр с лица земли половину городка. — Он не станет и к тебе не вернётся, — возразил человек. — Лишь сильнее возненавидит. Пак выдержал паузу, сжав губы. — Я знаю. От чужого тона Сана пробрало до костей. Сонхва взаправду был безумцем, убежденным в своём. Он лёгким движением поднялся с лавки, Чхве последовал за ним и, обойдя всего лишь один ряд, увидел аккуратно сложенные белоснежные одежды. — Кардинал это как-то мелочно, не считаешь. — Пак очаровательно улыбнулся, концом трости пододвинув костюм к мужчине. — Хочешь, чтобы я нарядился Папой? — Сан ответил ему ироничной улыбкой, безвольно коснувшись наимягчайшей ткани. Сонхва зажмурился, махнув на человека ладонью. — Брось — невестой. Он же так… Любит тебя. Он же так хочет твою душу и будет хотеть. — Пак выдержал наигранно паузу. — Пока смерть не разлучит вас. Чхве не смотрел на демона, лишая его такого удовольствия, он поднял с лавки белоснежную дзимару. Она была совершенно не такой, как должна — абсолютно тонкая — шёлк, креста конечно же не прилагалось, вместо него длинный пустой пояс, две пары складок у юбки и вшитые в рукава кружева. Сан поднял её в руках, встряхнув перед Паком и прижал к себе, одним легким движением вытащив из-под своего плотного пояса небольшой бутылек и сжав его в ладони. Сонхва обвел языком красноватые губы, оглядев мужчину с ног до головы и вновь расплылся в улыбке. На лавке остались такие же чистые брюки. — У нас ещё семь минут, — сообщил Сонхва, глянув на наручные часы. — Две, чтобы ты переоделся, еще две мы поболтаем. За пять минут сорок семь секунд Хонджун должен был понять, что пошёл по ложному следу, отвлеченные подружки Сана уже должны были быть мертвы, послетав с крыш, а оставшееся время Ким мог наугад метаться по Ватикану и приблизительно через семь тире десять добраться до дверей собора. Получить свой главный приз за глупую безрассудность и нахальство. Наивность. Хонджун — проиграл, Пак никогда не ощущал настолько легкой победы, настолько сильного злорадства со своей правотой, ведь Ким очень сильно оплошал. Непростительно ошибся, заплатив дорогой ему смертной душой. — Тогда я предпочту четыре минуты тишины, — ответил Сан. — Как пожелаешь, дитя, я и сам всегда прекрасно справляюсь. Демон уверенно двинулся к мужчине, Чхве почти сразу сдался, одним движением сняв свой черный пояс и сбросив его на лавку. — То-то же, у тебя полторы минуты. Сан опустил взгляд в пол, принявшись расстёгивать пуговицы на сутане. — Что даже не отвернешься? — спросил человек, стянув с плеча рукав, затем быстро опустив пузырек вместе с белоснежным костюмом на лавку, прикрывая яд тканью. Пак молча выпрямился, поставив трость перед собой и облокотился на нее, проследив за каждым движением человека с особым рвением. Сан нервно усмехнулся демону, избавив себя от верха. Затем очень быстро и от низа с туфлями — Пак даже моргать не думал. Священник поднял с лавки белые брюки, крупно вздрогнув, когда демон оказался в шаге от него, покачав головой. — Бельё. Чхве поднял глаза на Сонхва с нескрываемым озлобом. — Боишься, что будет просвечивать? — шепотом вопросил священник. — Нет. — Демон коснулся своим носом горячей щеки, схватив мужчину за кости таза, дернул на себя. Сан не успел вздохнуть, как Пак резкими, неимоверно легкими движениями порвал его белье по сторонам, проскользя ледяными пальцами по бёдрам. Он наклонился, коснувшись макушкой чужого торса — Чхве сжал губы, смотря прямо, всем телом напрягшись. Демон стащил разорванные тряпки, едва ли теперь нижнее белье, вниз по задрожавшим ногам и выпрямился, скомкав ткань в руке и бросив подальше в ряд лавок. — Поблагодари, ведь ты не будешь нагим, только потому что я не люблю повторяться. Тем более несколько раз подряд. — Демон хлопнул мужчину по плечам, настроение его принялось подниматься. — Чуть меньше минуты. Глубоко вздохнув, Сан принялся натягивать приятные на ощупь брюки, пока слезы бежали по щекам, затем дело дошло до верха, туфли — всё точно по размеру. Бутылек остался под поясом — Чхве наконец поднял его вместе с тканью, дергано обвязав свою талию, и спрятал его в слоях ткани. — Пройдем. Сонхва пропустил человека вперёд, они вышли в просторный проход, до кивория оставалось шагов тридцать, не больше. Белый цвет костюма отливал ярким светом, стоило лучам солнца, пробирающимся сквозь окна этим ясным утром, упасть на ткань — Чхве словно чистый ангел плелся на эшафот, безэмоционально смотря вперед, но не видя черные пушистые волосы, не слыша стука трости — лишь бронзовых ангелов на кивории и святых, жалеющих его душу. Сонхва остановился, медленно развернувшись к человеку. Демон обвел взглядом весь собор — Сан представлял себе, какого любоваться этой божественной красотой, но Пак наверняка никогда в своей бесчувственной мертвой жизни не представлял, какого ощущать здесь Бога, какого знать о том, что часть его света в твоей груди резонирует с высокими стенами и душа воспевает истинный покой. Сонхва никогда не сможет даже представить этого, ни на миг — почувствовать. Пак моргнул, сделав шаг навстречу и вид его вновь стал непроницаемым. — Я теперь понимаю, что он нашёл в тебе, — начал он и в мягком жесте коснулся покрасневшей щеки священника. — Чхве Сан, ты правда необычный человек с очень необычной душой. Холодная ладонь спустилась к шее, вторая мимолетно легла на пояс, жесткая трость коснулась бедра. Сан дёрнул головой, уходя от противных ему прикосновений. — Ну, ну, я вообще-то мечтал о поцелуе здесь. Демон внимательно присмотрелся к помрачневшим глазам Сана, разглядел в них отражение струящейся в страхе души, а после отвернулся от него, удовлетворившись реакцией, и зашагал вперёд. — Я им дорожу очень сильно, как бы ты не думал, — рассказывал Сонхва. Чхве тем временем ещё раз огляделся — в последний раз, чувствуя себя в этом храме муравьём. Насколько же красив и величественен был этот собор в его фантазиях также сильно, как наяву. — Я скучаю по нему, по его глазам, очень скучаю. Но он не поймёт, если я не сделаю этого, пока не избавиться от лишнего, он не поймёт. Священник опустил плечи, рукой потянувшись за пояс, смирившись с неизбежным концом жизни любого человека. Но небольшого бутылочка не оказалось на месте, Сан застыл, по телу пробежались неприятные мурашки, и ноги тут же ослабли. В тонком костюме показалось до озноба холодно. — Ты хоть бы слушал, — с наигранной обидой в голосе упрекнул демон, вынимая из кармана своего пальто знакомый человеку пузырёк. — Умно на самом деле, пулю я поймать успею, а вот это. Но ты должен был выпить его еще на входе, если хотел успеть, Чхве Сан. Там я бы не заметил… Нет, постой, ты не мог. Я ведь уже давно знаю, а ты даже собой не владел. Вот как трагично. Чхве непроизвольно приподнял уголки губ, отвернувшись в сторону и судорожно выдохнул. Значит придётся узнать какого это, когда твою душу дерут на части. — Ловкости и решительности тебе всю жизнь не хватает, было забавно наблюдать за твоими потугами. Пак открыл бутылек, разом выпив все содержимое, и высунул язык, прикусив его зубами. — Фу, Господи, вяжет отвратно. — Я не был уверен, что получится, — проговорил Чхве и прошёл вперёд. Пак не стал препятствовать и остался чуть позади, священник опустился на колени и прикрыл глаза. Отгонять от себя страх становилось все сложнее, но по ощущениям оставалось недолго. — По-моему был. Почему не спросишь меня, как там отец Чон? Сан никак не отреагировал, что Сонхва только раззадорило. Он обошёл человека вокруг ещё раз, смотря на него сверху вниз, а после отошёл подальше, ещё раз стукнув по полу тростью. — Вам с ним больше не по пути, он на святые небеса — такой добродушный мужчина, храни Господь его душу, — проговорил демон чересчур благоговейно. — А ты — в никуда. Чхве читал молитву, не слушая провокации. Доставлять монстру удовольствия он просто не мог себе позволить. — Оставлю тебя вон там. — Пак тростью указал на резные колонны кивория. С купола на него зло смотрели святые, животные вокруг престола Христа готовы были броситься вперёд, разодрать на части, а ангелы — драться до конца, уповая на справедливость. Сонхва подарил им свою извечную улыбку, не несущую в себе абсолютно ничего доброго и живого. — Просто повисишь немного, если повезёт, этот день окажется в итальянских учебниках истории. На худой конец — в книгах о заговорах. Смертная душа задрожала, повисло тяжёлое молчание — Пак посмотрел на часы, вынул из карманов чёрные кожаные перчатки, натянув на ладони, и сощурил глаза. — Я не стану вырезать тебе глаза, отрывать голову, вешать на кишках или легких, не волнуйтесь, святой отец. Я понял за эти дни, что хочу, чтобы всё было красиво снаружи, но внутри не так важно. Надеюсь вам это покажется настоящим Адом. Пак вскинул голову к куполу, сделав вздох, трость со звонким стуком упала на гладкие полы. — Ну что ж, весьма неприятно было познакомиться. — Здравствуй. Сан трясся от ожидания, но раскрыл глаза в ещё большем ужасе, развернувшись к раздавшемуся родному голосу. Клирик едва не упал, запутавшись в своих же одеждах, при попытке спешно подняться. Юнхо вышел из-за угла с заведенными за спину руками и не по своему осмотрелся, внимательно изучив демона. Сонхва опешил, приоткрыв рот, но секунду спустя уже рассмеялся, ответив: — Я же видел, как ты попался. В чем мой просчет? — Юнхо, — сорвавшимся голосом позвал Чхве, взяв старшего за руку. — Ради всего Святого, уходи. Чон не обернулся к нему, только отодвинул к себе за спину напуганного человека, изучающим взглядом вновь осмотрев демона впереди. — Какая жалость, на этот раз насмерть? — спросил Пак. — Или ты, к примеру… Попросишь прощенья?! — Стой, — опять вмешался Сан. — Делай со мной, что только хочешь, пусть он уйдёт. — Да помолчи! Когда надо он как рыба, посмотрите! — взвился Пак. — Неужели ты мог полагать, что я попадусь на твою до смерти глупую ловушку?! Ты смеешь утверждать, что любишь его, а сам даже не знаешь, как на самом деле пахнет его душонка! Любовь моя, ты сошел с ума. Чхве замолчал, схватив Чона за руку и наспех вытер слёзы, бегая взглядом от демона до друга. Он прижался ближе, умоляя Господа спасти Юнхо, в рьяной молитве заметив явное отсутствие пульса у своего друга. Сан нахмурился, не успев убедиться в своих догадках. — Сан, присядь, ты устал, — спокойно выдал Юнхо, обернувшись к человеку через плечо. И Чхве не мог не послушаться, он на ватных ногах отошел за спину демона и опустился на полы. В голове всё закружилось, на веки лёг навязчивый сон, но погрузиться в него у Сана не выходило. Как в тумане он смотрел на двух демонов, обманчивая надежда теплилась в сердце. — И зачем этот вид? — рявкнул Пак. — Я…. Сонхва застыл, шумно втянув носом воздух и выпрямился, медленно подойдя к Юнхо, пока в его глазах ярко раскрывалось замешательство со страхом, с неподдельным предвкушением. Таким плавным мягким внушением Хонджун никогда не владел, Пак знал каждый миллиметр в присутствии своего Супруга. — Кто ты? — Я, — тихо отозвался Юнхо. — Мара, Авель, Гавриил, Люси, Бордэн… В последнее время — Минги. — Этого быть не может. Вглядевшись в светлые глаза напротив, в коих разливались тёплые моря, Сонхва в недоверии плавно отошел назад, непроизвольно дернув больным плечом. Сан на полу судорожно вздохнул, отвернувшись к киворию и приподнялся на руках, отодвинувшись подальше. — Я тоже не верил, был убежден, что одинок навеки. Пак напряженно встал напротив, поглядывая на демона перед собой исподлобья. — Будь добр, назови и свое имя, — попросил Сон, коротко шагнув вперёд и протянув ладонь. — Марс. — Пак нервно улыбнулся в возникшей неприязни. Он взялся за чужую, такую же холодную и безжизненную руку, сжав длинные пальцы посильнее. Минги не разрывал с ним зрительного контакта, никак не реагируя на легкую дымку неприятного давления — Сон лишь в ответ схватился за бледную ладонь, несколько раз проведя большим пальцем по костяшкам чужих пальцев. Сонхва отпустил, почувствовав, как его свободное пространство в храме резко уменьшилось под чужим давление и раненную руку от запястья до самого плеча прошибло болью. Он отлично разгадал в этом жесте предупреждение, вовсе не знак дружбы. — Я не хочу драться. — Разве я хочу? — спросил Минги. — Не обижайся, но и компании я не ищу… Минги, я заберу свое и покину тебя. Будь добр, дай мне закончить. Минги нахмурился, слегка подняв уголки губ в разочаровании, и выпрямился, вновь спрятав за собой притихшего священника. — Боюсь, это невозможно. Вначале Пак расплылся в истеричной улыбке, поднял брови от переполняющей его ярости. Целую минуту он молчал, переживая первый в своей вечности настоящий отказ, понёсший бы за собой серьёзные последствия. Тысяча мыслей потоками скользили в сознании, он представил сотни вариантов будущего, проанализировал каждую фразу незнакомца, прежде чем ответить: — Ловушка такая глупая, потому что у него есть ты, так ведь? Кажется мой милый ангелочек успел очернить мое имя. — Твои намерения лучше него стараются над твоим именем, Сонхва. — Не смей! — неожиданно рявкнул демон. — Это имя не для тебя… Я ничего не знаю о тебе, как и ты обо мне, так не мешай, не лезь в мои дела. Не спеша вздохнув, Минги вновь воспользовался своей способностью, пытаясь помочь Хонджуну поскорее отыскать их по присутствию. Сонхва ожидаемо оскалился, по инерции шагнув вперёд. — Умерь свой пыл, всё решаемо. Отпустим человека, поговорим вдали отсюда. Все вместе, — предложил Сон. — Могу отпустить лишь его грязную душонку во вечный мой мрак, он мертв ещё с тех пор, как встретил мою Любовь. Минута, дай мне минуту и потом разглагольствуй сколько хочешь. — Марс, разве дело только в его душе? Ты полагаешь, что он тебя простит, придет обратно? С какой целью ты причиняешь ему столько боли, столько ненависти, он так мучается из-за тебя, он сейчас наверное сходит с ума, зачем звать его своей любовью, скажи. Если ты не можешь дать и шанса на жизнь в его искренней любви? Каким ты видишь результат. — Жизнь? Минги, жизнь — это… Мы мертвы, мы далеки от человеческой любви настолько же, насколько люди от Богов, которых прославляют. Мы не можем жить и он хорошо знает об этом, нам не место среди их коротких жизней. Я лишь помогаю избавиться от балласта, который отягощает его. — Это не балласт, Марс — это живой человек. — Человек это ничто — пылинка, глупая овца. Мы единственное, что есть у нас и он понял бы это, как понимал всегда… Но теперь. Остановившись, Сонхва прикрыл глаза, расхохотавшись в голос. Плечо болезненно свело и вся оболочка показалась отягощающей, ненужной и сковывающей. На этот раз статуи, святые с фресок победоносно ухмылялись демону, пока в его голове всё яростней гудело смертоносное отчаяние. — Nunc tu me occidit, Mingi , — прошептал Пак на латыни. — Tu me deles. Сон сдвинул брови к переносице, желая найти выход из этого конца, все ещё наивно горя идеей показать Сонхва — «нет, ты не мертв, мы можем решиться на знакомство, мы должны прийти к компромиссу… Мы могли бы стать семьей?». Конечно же они не могли. Минги готов был вечность фантазировать об обретенной им семье, демон жаждал любви, жаждал сплоченности между единственными своими собратьями, но Пака от подобных фантазий выворачивало напрочь, ломало всё части прочного тела и вдавливало в голову огромные длиннющие гвозди. От одной только мысли — «эта тварь прикасалась к моей любимой твари и будет вечно прикасаться». Вечно ластиться к душам в нём, баловать и любить так, как Сонхва никогда не мог, не умел и не хотел учиться. Дверь едва двинулась далеко позади, но Пак не успел даже обернуться — к его плечу подставили острый клинок, кончик коснулся самого дна раны, ткань болезненно заполнила её, заставив демона ахнуть и дернуться вниз. Крепкая ладонь схватила за шею и ухо обдало теплым дыханием. На грани бешенства, Хонджун прошипел: — Impossibile est mortuos occidere.***