***
После очередного спора по поводу неэтичных методов выражения любви Гарпа – разумеется, уже после его отъезда, мы ж не самоубийцы – было решено с концами переехать в чащу и объявить себя независимой от чьего-либо нафиг невсравшегося нам мнения ячейкой общества. Выдвинутое предложение было одобрено и план переезда преведён в исполнение немедленно. Прямо тут же. В два часа ночи. Это, конечно, было очень тупо, но шило в jопе и приближающийся подростковый бунт, вкупе с жаждой приключений перевешивают мозг с огромным отрывом. Записку Дадан я, конечно, оставила... Хотя и не думаю, что «Мы уходим жить в лес, счастливо оставаться!» может кого-то успокоить. Бедная женщина, и чем она нас заслужила?***
Как оказалось, даже мои оболтусы не настолько безрассудные, чтобы шариться по лесу в поисках подходящего места жительства ночью. (Здесь они своей внезапной разумностью превзошли все мои ожидания). Поэтому мы отошли от горы на почтительное расстояние, развели костёр, пересчитали пожитки, развешали по периметру ловушки-предупреждения, жеребъёвкой избрали одного несчастного дежурного на остаток ночи и улеглись спать. Несчастным оказался Сабо.***
Утром, оставив Благородного оболтуса досыпать и заодно следить за вещами, втроём отправились на охоту. Спустя одно очень сомнительное приключение Луффи в желудке крокодила, вернулись на временную базу все пропахшие болотом и в его, крокодила то есть, неудачно вывалившихся внутренностях. Зато сытые. По пути забили насмерть оленя, которого успешно донесли до зажжённого уже бодреньким Сабо костра. Тут же несчастное животное по всем правилам расчленили – Эйс в очередной раз показывал моему балбесу, как эффективно пользоваться охотничьим ножом и в каком порядке нужно разделывать добычу. Мы с Сабо сворачивали промытую шкуру крокодила в импровизированный рулон ковра для последующей её (самостоятельно или через бандитов) продажи... Не так я себе представляла семейные походы, ну да ладно. Меня всё устраивает.***
Ближе к полудню, убедившись, что все пожитки надёжно от зверей и всяких сомнительных, шляющихся в джунглях личностей спрятаны, разбежались в поисках места будущей лесной базы. Сбежались через несколько часов. Дурацкие идеи Луффи сразу же были посланы туда, откуда утром мы его вытаскивали. Потом обсуждали другие, выполнимые варианты. О надобности надёжного источнике чистой пресной воды не надо было даже напоминать. Пытались учитывать территории обитания хищников – забили. Если надо будет – отобъёмся. Вспомнили пиратов Блюджема и отбросили места, слишком близкие к Терминалу, к порту, к пляжам... Наконец, выбрали. Перенесли вещи туда, словесно набросали план своей будущей халупы, поужинали практически без происшествий и легли спать. На этот раз поочерёдно дежурили Эйс, потом я – Луффи уснул сразу после еды, а Сабо, по случаю прошлой ночи, от караула был торжественно отослан ногами.***
Утром нестройной колонной выдвинулись в экспедицию. Цель – поиск инструментов и материалов, пригодных для пользования. Наведались сначала в старое убежище Сабо. Как и ожидалось, всё было переворочено с ног на голову – жаль это подтверждать, но пираты Блюджема не совсем идиоты. Убрались оттуда мы как можно скорее и, чтобы покрыть больше территории, разделились на пары. К вечеру натаскали приличное количество пластин, досок и полупрямых ржавых гвоздей. Решили строить завтра.***
Пока мальчики гонялись по лесу за ужином, я быстренько смоталась к бандитам. Нужно было дозабрать кое-какие спрятанные припасы... Бандиты не вели себя как-то особенно странно, так что, наверное, наше отлучение от стаи прошло успешно и с общего одобрения. Всё-таки надеюсь, что меня не видели.***
Халупу строили по принципу «сами не знаем, но друг другу покажем, где и как надо».— Эйс, молоток!
— Неправильно, ёб@ные волки!
— Сабо, чёрт тебя дери, тросы!
— АЯ-Я-Я-Я-Я-ЯЙЯ!
Из натасканых с округи окольными путями подгнивших серых досок, металлических пластин и битого, ржавого шифера получилось соорудить что-то, вполне пригодное в качестве убежища от дождя, ветра и диких зверей. Даже палку-мачту как-то наверх воткнули, хотя флаг пока делать не из чего... Пришлось ещё понагибать и доприбить-привязать некоторые ветви дерева так, чтобы они наше убежище и держали, и прятали – со временем ещё мхом зарастёт – вообще сказка будет. Внутри, правда, всё это – одно сплошное помещение примерно три на околотри на околостолькоже метров. Никаких удобств, кроме одной сомнительной комодообразной полочки под все наши вещи разом, узко-длинного окна да нескольких гвоздей в стене под шляпы. Есть ещё кусок каната на крышу / обзорную площадку... И туалет – в кустах, на улице. Зато наше всё, своими руками собранное. Сидящие в пыли мальчишки утирают со лба пот, размазывают по лицу грязь и смотрят на наш новый домик с трепетом, с робким счастьем и восхищением, с каким-то особенным благоговением. Смотрят так, будто до сих пор не могут в это поверить. И я смотрю на символ этой нашей новой, самостоятельной свободы с ними.***
— Эй, Ригель? — М? Мы прячемся под навесом в Нижнем городе. Идёт дождь, а по улицам вяло бегают стражники. Причина (тревоги, не дождя) – очевидно – мы. В очередной раз. Вернее, Мой идиот, который иногда, даже ради собственного блага просто не может вести себя достаточно тихо, чтобы нас не засекли. И он ещё обедать хочет здесь чаще... — Где твоё кольцо? Эйс хмурится. Сабо удивлённо моргает и полуосознанно проверяет собственное. Луффи продолжает жевать краденую лапшу, с интересом поочерёдно глядя на каждого из нас. — Хм? Я вытираю остатки размокшей глины с рук о брезент и лезу в карманы, шарюсь и поочерёдно выворачиваю их. Искомого, очевидно, нигде нет. — Потеряла, – со вздохом пожимаю плечами, потому что таков был план. В моём поле зрения внезапно возникает чья-то ладонь – по бледной коже узнаю Сабо – с лежащим на ней кольцом. — Держи! – с кристально честными, круглыми глазами говорит он. – Я всё равно им вряти ещё когда-нибудь воспольз- Балбес спотыкается об собственные слова и тут же зачем-то начинает заверять, что он подарок мой не обесценивает, просто это мне больше надо... Я беру кольцо, не обращая внимания на идиотов, и примеряю его. Раздражённую кожу шершавит старательно выцарапанная на внутренней стороне, угловатая «S». — ...спасибо.***
Вылазки в город становится всё чаще, хотя нам всё так же приходится держать ухо в остро и бежать при первых признаках пиратов Ублюджема.***
— Луффи! Ригель! – крикнул Эйс. — Я! / А? – отозвались одновременно. — Кто из вас старше? Мы с братишкой переглянулись и синхронно пожали плечами. — Понятия не имею, – ответила. – Тебе зачем? Сабо смущённо потёр нос. — Хочу нарисовать пиратский флаг. Луффи тут же оказался висящим на нашем благородном балбесе. — Круто! — О, – я привлекла внимание к своей скромной персоне, – тогда можно без меня. — Э? – Сабо вопросительно наклонил голову. – Почему это? Пожала плечами. — Я не хочу быть пиратом. Эйс хмурится. Сабо удивлённо моргает и поворачивается к Луффи в поисках реакции. Мой идиот преспокойно сидит и ковыряется в носу. — Ригель будет морпехом, – на последнем слове он картинно морщится. – Но дедушке говорить нельзя! Это секрет! На нас двоих уставилось две пары идеально круглых глаза. — МОРПЕХОМ?! — Мм, – согласно качаюсь взад-вперёд, – должен же будет кто-то держать вас в напряжении, когда старик на пенсию выйдет. Братья с кислыми рожами синхронно издают звуки разочарования. — Тогда флаг будет ASL, – кивает Сабо.***
Задумалась тут о будущем. Не хотела вроде, но запарно всё это получается, что ужас. Теперь сижу, вот, на полу, в последний раз провожу по внутреннему контуру моего первого в этом мире игрально-фокусного кольца – смозоленные подушечки пальцев считывают вывандаленную гвоздём на металле «R». Вздыхаю. Кольцо заворачивается в отчаянно исписанный и там же перечёрканый до того, что осталось всего несколько читабельных предлодений, обрывок старой картографической бумаги. Лучшее, что нашла. Самое надёжное. Свёрток теперь революционно-красными нитками зашиваю в маленький лоскуток ткани цвета болотного мха и одного очень, очень конкретного плаща. По крайней мере, я на это надеюсь. Теперь осталось только дождаться повода вручить его этому оболтусу...***
Сегодня мы ужинаем у Макино. Как ни странно, это происходит чаще, чем ожидалось, хотя и реже, чем Луффи этого хотелось бы. Обычно мы приходим в Партис бар, когда случается удирать из города через порт вместо стен над Терминалом. Макино всегда рада видеть вдвое выросшее количество балбесов, всегда кормит нас досыта и совсем бесплатно (Эйс и Луффи не знают, но наш Благородный идиотос попросил Макино записывать их счёт, чтобы, когда станут пиратами и разбогатеют, они смогли его выплатить). Сегодняшний вечер ничем не отличается от предыдущих посиделок в баре Макино. Только сейчас я начинаю отмечать привычки, которыми мы вчетвером продолжаем неосознанно делиться и которые уникальны для каждого из нас. То, как мы сидим, как ходим, как делаем разные вещи... Например, Луффи использует свои резиновые руки, чтобы брать с любого конца стола всё, что он хочет, а Сабо, напротив, почти всегда просит передать то, до чего не может дотянуться не вставая с места, даже если обычно он не успевает получить то, что хотел из-за резинового оболтуса. Мы с Эйсом просто берём то, до чего дотягиваемся, только если я берусь за тарелку, Хмурый сразу тащит хавку. Сабо единственный, кто странно смотрит на чужие локти на столе, и кто сидит за столом всегда с прямой спиной, но мы оба, в отличие от оставшихся двух идиотов едим тихо и с закрытым ртом. Из нас четверых только Эйс ест с ножа, но в какой-то момент мы все можем ни с того, ни с сего начать есть руками. Сабо научился незаметно воровать из чужих тарелок, потому что мы очень смеялись над удивлёнными лицами посетителей ресторанов, когда у них из-под носа пропадали целые блюда. Луффи тоже может красть еду незаметно, но не делает этого, потому что видит еду и тут же забывает, что вообше так умеет. Макино как-то сказала, что если смотреть на нас со стороны, может показаться, что все эти уже наполовину условные драки за еду были заранее отрепетированы. То, как плавно все обходят друг друга, как мы меняемся тарелками, как сразу отставляем пустую посуду в сторону, параллельно защищая свои тарелки и одним движением уворачиваемся от загребущих резинок Луффи, для посторонних глаз слишком похоже на постановку. Наверное, вечера у Макино – одни из самых любимых моих вечеров, даже если обычно мы уходим оттуда после разборок со случайными бандюгами и пьяницами.***
Когда Эйс в оговоренное время последним появляется на поляне с бутылкой саке и четырьмя блюдцами... Что-то внутри меня, в районе груди, болезненно и неприятно скручивается. — Вы знали? – торжественно, словно только что открыл что-то поистене невероятное, говорит он, – если разделить чаши саке – можно стать братьями! Луффи улыбается, как самое яркое солнце, как тысяча самых ярких солнц. Сабо выглядит одновременно счастливым, удивлённым и, может быть, совсем немного паникующим. — Где ты взял бутылку? — Стащил у Дадан, – самодовольно отвечает Эйс и без промедлений начинает разливать. На пне стоят четыре чашки, и мальчишки уже окружили наш старый утёсный стол с трёх сторон, любопытно и восхищённо разглядывая среди качающейся в пределах чашек ряби свои отражения. Эйс уже наклоняет бутылку над четвёртой, но в последнюю секунду, словно вспомнив что-то, останавливается. — Ригель?Нужно ли мне?
— Ты... – он впервые за весь день хмурится, – не хочешь? Двое оставшихся обеспокоенно выглядывают из-за него. — ...мне это не нужно. Все трое – мои идиоты – хмурятся недоверчиво и с оттенком предательства. — К чему такие церемонии? – хмурюсь теперь я. – Хотите считать меня сестрой – считайте. Не хотите – какая этим чашкам разница? Отражение в рисовой водке ухмыльнулось дерзко, смело и с***
В домике, под настенными часами, которые когда-то были случайно найдены нами среди мусора, на крючке осталась висеть авоська с тремя блюдцами, а рядом с ними свисала на шнурке четвёртая чашка.***
— Сабо. Мы сидим во всё ещё пахнущем гнилой стружкой, свежеотстроенном домике на дереве, все вокруг в пыли и щепках, но все снова слишком устали чтобы этим вечером даже начать думать об уборке. — Ага? – мальчик отвечает не сразу. В дальнем углу Эйс и Луффи уже спят на циновках, пока он развалился на полу в кривом отрезке лунного света и отстранённо смотрит в потолок. — Вот, – достаю результат своей работы из кармана и протягиваю ему. – В честь братания. Мальчик с любопытством берёт подарок. — Что это? – спрашивает он и дёргает, чтобы развязать шнурок. – Ай! Я бью его по руке. — Ты что творишь?! – крикнул было он, но тут же спохватился и зажал рот руками, боязливо оглянувшись в сторону сопящих братьев. — Балбес, это оберег, его нельзя развязывать, – объясняю ему. – носи его везде с собой и постарайся не мочить, а то вся моя работа пойдёт коту под хвост. Сабо долго на меня смотрит, после чего прячет подарок куда-то вовнутрь своего потрёпанного пиджака. — Ладно, – вздыхает он. – Я понял. Будем надеяться, что письма рано или поздно будут доставлены.***
— Это ещё что? — Зубные щётки. — Заче-е-ем?! — Потому что. — Ну Ри-и-игель! — Не будешь чистить зубы – испортятся, один раз выпадут – отрастут, второй – нет. Останешься без зубов и есть сможешь только пюре да толчёнку. Даже яблок погрызть не получится, не то что мяса. В идеально круглых глазах Луффи читался непревзойдённый ужас от одной только мысли о том, что никогда больше не сможет он наслаждаться пережёвыванием своего любимого мяса. Придурок бережно обхватил руками щётку и посмотрел на неё со смесью отвращения и благоговения. На заднем фоне двое старших выглядели примерно так же, только если Эйс просто интересовался и пытался незаметно расшатать зубы руками, Сабо, кажется, был раздражён тем, что ему снова надо каждое утро и каждый вечер чистить зубы. Ага, понимаю идиота.***
И вот, мы снова в городе. Мечты о пиратстве никуда не исчезли, а подручные того мудака перестали так активно вынюхивать наше местоположение. Так что, вооружившись гнутыми трубами старшие мальчики снова занялись старым-добрым грабежом и агрессивным вымогательством. Только уже вместе с нами, потому что кто ж их одних теперь отпустит-то? Был короткий момент заминки, когда во время пересчёта добычи Благородный спросил, не будет ли у меня в будущем из-за этого нашего собирательства проблем. Ну, с карьерой дозорного то есть. В ответ на это я привела ему в пример какого-то лейтенанта Са-что-то-там, о котором старик вдохновенно рассказывал, что мол он-то чуть ли не из команды Белоуса в Дозор подался и что знал дед его лично. Хороший мужик был, солдат и товарищ, каких поискать. Сабо возразил, что это всё байки, и вообще, дед в маразм впадать начал. Закономерно звязался спор. Дело медленно катилось к вооружённому конфликту, и докатилось бы, если бы Эйс ни плюнул и не сказал нам, что мы, придурки, его со счёту сбили. Разговор решили отложить, а потом и вовсе забыли. Не до него тогда было.***
Обычно мы не убегаем от стражи по улицам в открытую, тем более после Блюджема, но сегодня, видимо, так сложились звёзды. Этот наш самоотверженный идиотизм с финальным рывком в сторону свалки, естественно, завершился полной победой, мешками сокровищ и... — Тот мужик знал твоё имя. Сабо съёжился ещё сильнее и отвёл глаза в сторону. — Я его не знаю. Он обознался. Мы продолжили молча сверлить бедного мальчика взглядами. Я всё могу понять: секреты, прошлое, которого стыдишься, нежелание возвращаться. Но, Сабо, ёкарный ты ж бабай, этот мужик – неучтённый фактор опасности. Мы и так постоянно в зоне риска со своими выходами и всеми этими, я напомню, джунглями. Не подливай масла в огонь, мы ещё с Блюджемом не до конца разобрались. — Сабо, – Эйс нахмурил брови и спрсил со всей серьёзностью. – Кто это был? Конечно, Сабо сознался. Сознался в том, что мужик этот – отец его сознался, и в том, что он – сбежавший аристократ, а потом и в своих глубочайших отвращении, ненависти и презрении ко всей гоавской аристократии. И в своём стремлении к свободе, конечно, тоже. Небольшой монолог его окончился закономерными подзатыльниками за идиотизм и, внезапно, чистосердечным от Эйса, что вот мол он, сын Золотого Роджера, того ещё муд@ка, отпетого мошенника, дьявола, бла-бла-бла и совершенно идиотским «у тебя предки просто стрёмные утырки в кружевах, а я лучше бы, с такой проклятой кровью, вообще на свет не рождался». И под тяжестью собственных загонов печально голову повесил, чтоб удобнее было взглядом землю ковырять. Но не тут-то было. Нам депрессухи и без тебя хватало, поэтому я достала нож. — АЙ! – я бы тоже закричала, если бы кто-то внезапно меня вскрыть захотел, после такого-то отчаянного акта доверия. Представляю, как он испугался, даже в нос не зарядил. – Да что ты-?! Чиркнула ножом по собственной ладони и схватила идиота за руку. — Мы с тобой одной крови. Он замер. — Ну, теперь то есть, – сказала и фыркнула. Луффи и Сабо, ни говоря ни слова, шлёпнули поверх свои кровоточащие руки. Эйс будет отрицать это всю оставшуюся жизнь, но тогда он рыдал, как младенец.***
Закончив бинтовать руки придурков, которые не были достаточно аккуратны, чтобы кровь сама закупорила рану и ладонь не нуждалась в чём-то, кроме дезинфекции, я бросила остатки медсырья в ящик. Будем надеяться, что ни у кого из нас не было чего-то, что передавалось через кровь. А то неловко будет умереть всем вместе в расцвете лет от загадочной аниме-болезни. По крайней мере, сегодня не пришлось ничего зашивать. — Я хотел бы выйти в море в семнадцать, – возобновил разговор Благородный, но увидев озадаченный наклон головы мальчиков, со вздохом пояснил. – Это возраст совершеннолетия у дворян. После этого, мы, уставшие от беготни, кровопотери и эмоциональных потрясений, согласно покивали, уделили ровно три секунды своего времени разглядыванию бардовых разводов на досках пола, прежде чем забросать их ковриками и улечься спать.***
Естественно, тот сракомозг всё так просто не оставил и нанял другого гниложопа, чтоб нам жизнь малиной не казалась. Всё случилось так вдруг, подряд и неожиданно, что мы до сих пор произошедшее не до конца переварили. После внезапного шантаж-похищения Сабо собственным отцом Мой идиот всё время молчит и выглядит... ну, плохо. Хмурень просто злобный, скорее даже отчаянно злобный. А меня всё ещё интересует, как этот напыщенный индюк вообще разглядел в грязном, обмазанном глиной оборванце своего благородного сына? Нам бы тут же, с места, бежать да вызволять нашу принцессу из замка со стрёмным усатым мужиком, но Ублюджем оказался типом неотходчивым, и заставил нас на себя работать. Вот это я, конечно, понимаю, самомнение – сначала хорошенько отпiздить детей, чтобы потом заставить их таскать ящики по контурным картам. Слава всем богам, что с таким-то отношением к окружающим он ещё и полный идиот. Если бы такой, как Блюджем понял, что я девчонка... Даже думать об этом не хочу. Обидно, но даже с постоянными тренировками эти ящики ужасно тяжёлые. Ближе к концу принудительно-исправительных работ мы немного пришли в себя, поостыли и мельком заглянули в один из ящиков.— Этот штопаный г@ндон заставил нас разносить по свалке грёбаный динамит!
Естественно мы тут же побежали, уворачиваясь от прихвастней Ублюджема, которые были достаточно самодовольны, чтобы хвастаться о том, как аристократы ловко***
— Я уже сказал, где сокровища! В чём твоя чёртова проблема?! — Всегда есть шанс, что ты обманул нас, так что вы оба пойдёте с нами! — Ещё чего! Пока вы теряете здесь время, у нас ещё есть шанс сбежать! Ищите сами! Крики становились всё громче, даже треск пламени и грохот и шипение обваливабщегося мусора не могли заглушить крики. Я вырвалась из стены огня в самый удобный момент, чтобы увидеть, как один из статистов полоснул и без того побитого и обожжёного мальчика саблей.— Луффи!
Кто-то щёлкнул курком, огонь приближался. Эйс что-то закричал, но для меня, словно в вакууме, вокруг просто не было никаких звуков. Пираты, один за другим, с пеной у рта попадали на раскалённую землю. «Хаки Завоевателя», – отстранённо отметила я. Происходило что-то ещё. Из огня вынырнула наша старая стая во главе с Дадан. Кто-то из них схватил меня, я схватила Луффи... И всё поглотил дым.***
Я сидела на досках рядом с перебинтованным Луффи. Он выглядел... плохо. Наверное даже хуже того раза, когда его до полусмерти избили пираты. По крайней мере, тогда он мог стоять. У меня полностью обгорели ноги до щиколотки. Не знаю, как вообще удалось спасить это от ампутации, но чувствавать стопами в ближайшее время я точно ничего не собираюсь. И ходить недели две тоже. А Мой придурок так и рвётся бежать искать Эйса и Дадан, которые, хотя огонь уже день как потух, до сих пор не вернулись. Мне нечего сказать по этому поводу.***
Потеряшки вернулись. Всё было лучше некуда, пока в дверях не появился запыхвашийся Догра.«Сабо убили».
Из Луффи, который только что ревел от счастья из-за возвращения Эйса с Дадан, за секунду испарилась абсолютно вся радость.— Он не был счастлив!
— Мы должны были забрать его!
Хмурый выглядел ужасно. С этой яростью в глазах, с хриплым гневным рыком, сейчас он был больше похож на зверя, чем на человека. — ГДЕ ОНИ?! ГДЕ ТЕ, КТО УБИЛ ЕГО?! Я ОТОМЩУ! И этот баран ринулся к двери так быстро, что бандиты просто не успели бы его остановить.— Стой, Ригель! Ноги, дура! Тебе нельзя ходить!
***
— Драгон, нашёл что-то интересное? Лидер Революционной армии хмыкнул, доставая из мешочка два смятых, полуразмокших куска бумаги, в одно из которых было завёрнуто что-то вроде монеты, кольца или маленькой шайбы. Письма были корявым детским почерком подписаны пустое – «папе» и свёрток – «Сабо». — Кажется, ответ на вопрос о происхождении мальчишки.***
— Чёрт возьми, идиот, успокойся! – Эйс, даже привязанный к дереву, продолжал кричать и брыкаться. – Догра не видел наверняка! Он видел взрыв, видел тонущую лодку, не видел, всплывает ли Сабо, – он всё ещё рычал и хмурился, но пинаться постепенно прекратил. Луффи скулил у него под боком. Я продолжила: — Не было трупа – нет доказательств того, что Сабо мёртв. Ты проходил с Дадан через Терминал после пожара, видел, что тел было слишком мало. Видел же? – хмурый медленно кивнул. – Мы не можем знать, умер он или нет, потому что если он умер – останки, скорее всего, съел бы Лорд Побережья, или его унесло бы течение. А если жив... Мы отвлеклись на шумно шмыгнувшего Луффи. — А если он жив, и его спасли те же люди, которые вывели жителей Терминала... – Хмурень стиснул зубы, – Они наверняка сейчас делеко, да и, если Догра говорит правду – а он не стал бы шутить на эту тему – Сабо не мог не пострадать в таком большом взрыве. Он может быть просто не в состоянии вернуться. — Это всё равно не объясняет, почему он ушёл! – рявкнул Эйс. — Он не был счастлив. — Что? – старший мальчик медленно повернулся к говорившему. — Он не был счастлив там, поэтому и ушёл, – повторил Луффи, рахмазывая по щекам сопли. Я кивнула в сторону моего проницательного идиота. — То, что он сказал. Мы замолчали. В воздухе повисла неопределённость и никем не высказанное «А что нам дальше делать-то?» Луффи последний раз шмыгнул и вытер слёзы, Эйс тихо разоачрованно зарычал. — Давайте, – я взяла на себя смелость закончить нашу минуту молчания, – просто считать, что Сабо отплыл раньше и сейчас где-то там. В конце концов он ведь вышел в море?.
..
...
— Трусиха, – сплюнул Эйс. Это было сказано им так спокойно, беззлобно и с таким презрением... Я пожала плечами. — Но Сабо, – вмешался Луффи, обрадованный идеей того, что Сабо может быть жив, – когда он вы-здо-ро-ве... ви? ве-ви-ет. Вы-здо-ро-ве-ви-ет. Когда он выздоровевиет, ведь вернётся к нам? Хмурый, оторвав взгляд от нашего плаксы, злобно посмотрел на меня, но ничего не сказал. — Не знаю. Это не должно мешать тебе выйти в море. Каким бы большим оно не казалось, мир тесен, – я пожала плечами. – Мы можем никогда не узнать, мёртв он или жив, но... С нашей удачей? Уверена, рано или поздно кто-то из нас да наткнётся на него, его двойника или какой-нибудь мстительный призрак. На поляну снова опустилась тишина, которая держалась между нами ещё долго после того злосчастного пожара на Терминале.***
— Давайте выйдем в море, когда нам исполнится семнадцать, – хмуро и решительно спрашивает Эйс, щурясь в закат со сжатыми кулаками. Луффи держится за поля шляпы, как за спасательный круг, шмыгает носом и кивает. В этой обители мечты и скорби, бессмысленно лёжа на траве, я чувствую себя несправедливо спокойной. — Без обид, но в дозор берут с четырнадцати, так что с острова уйду раньше, – пожимаю плечами, – ну а там... Встретимся? Мой оболтус вздыхает, судорожно, как от удара. — Конечно, Трусиха! – кричит он намного громче, чем надо, и натягивает улыбку на раскрасневшееся от слёз лицо. Эйс дуется, сдвигает брови. — Вот ещё, я с дозорными и слабаками не общаюсь! Приподнимаюсь на локтях и показываю ему язык.