***
Смирно сижу на сгибе локтя деда, пока он яростно пытается заставить Луффи идти с ним хотябы наполовину добровольно, параллельно читая нам обоим (но в основном всё-таки именно моему недавно ошляпенному идиоту) обязательные лекции о Дозоре, которые теперь заимели у нас обоих плотную ассоцию со стариком в гавайской рубашке и с полными любви побоями. Если игнорировать моих шумных родственничков – что довольно сложно – Гарп сгрёб нас в охапку без всякой возможности собрать вещи, потому моя единственная колода карт осталась спрятанная за прилавком в баре... Прийдётся пока довольствоваться трюками с монеткой, карандашами и канцелярскими резиночками. Эх, раздобыть бы где-нибудь кольцо... Интересно, если подружиться со старшими мальчишками, они позволят мне покопаться в их сокровищнице? Мм... Думаю, нет.***
— Я не собираюсь дружить с девчонками и плаксами! – хмуро припечатывает Эйс, злобно глядя на нас сверху. В нашем присутствии он вообще всё делает одинаково хмуро и злобно. Дед гулко хохочет, треплет (и бьёт) нас по головам на прощание и пропадает в чаще так же быстро, как появился. В ответ Луффи возмущённо трясёт руками и визжит, когда шляпа падает ему на глаза. Я пожимаю плечами и захожу в дом. Больно надо – подружимся ещё, себе дороже. Самое время осмотреть своё новое жилище.***
— ...даже плюнул в меня, представляешь? – Луффи всё продолжает говорить-говорить-говорить, пока я расстилаю выделенные нам в качестве спальных мест тоненькие половички. – Но я совсем не злюсь на него! Ведь если я буду злиться из-за такой глупости, мы с Эйсом никогда не станем друзьями! Теперь, оглядываясь назад, ясно видно, насколько сильно за последний год изменился мой придурковатый братишка. До Шанкса за такой плевок он наверняка расцарапал бы негодяю лицо, а теперь... Доброта это или безразличие? Да какая мне, к чёрту, разница.***
Луффи, как самый настоящий идиот, коим он и является, на следующее же утро уматывает в лес в попытке догнать Эйса по следам из шуршащих кустов и звонких щлепков сандалей по грязи. Чтож, пожелаем мальчишке удачи... У меня тут своих проблем по горло. — Кто не работает, тот не ест, – грозится Дадан, жестом указывая на гору грязных тряпок, в простонародье именуемую непрекосновенной (в основном из-за своего ужасного запаха) общажной стиркой. Равнодушно пожимаю плечами и выхожу на улицу в сопровождении самых яростных ругательств в адрес Гарпа, которые мне когда-либо доводилось слышать. Такие речевые обороты, аж зависть берёт! Надо бы хоть аптечку какую подготовить, идиот-то мой избитый ж весь вернётся...***
Хорошо. Признаю. Я пiздец как переживала. Этого придурка мотало по лесу целую неделю. Семь грёбаных дней ребёнок был в этом зло*бучем лесу. Один! И теперь он, как ни в чём не бывало, развалился на полу звёздочкой и спокойно себе похрапывает. Я ему просто поражаюсь. И искренне стремлюсь к такому уровню пофигизма. Со скрипом досок из куска звёздного неба, обрамлённого тёмной оконной рамой, с очень злобным, поистине бандитским видом вываливается Эйс. Отвлекаюсь от наклеивания очередного пластыря – бинты в случае хронической***
— Ну и куда это ты собрался? – я не злая, просто угробила на заклеивание этого идиота полночи в надежде потом отоспаться, но кто-то очень громко скрипел слоящимся, заплесневелым паркетозаменителем, тщетно пытаясь уйти незамеченным. Мой придурок замирает в проходе и, втянув голову в плечи, поворачивается ко мне лицом. Молчит и смотрит. Вздыхаю. — Тебя не было семь дней, – братишка виновато уставился в доски, – давай сегодня ты отдохнёшь – всё равно Эйс давно убежал. А завтра... Замолчала, задумалась. — Ты пойдёшь со мной? – он с робкой надеждой посмотрел на меня. Неопределённо пожала плечами. — Если это поможет тебе не убить себя... Я подумаю. Луффи счастливо захихикал и тут же упал пускать сонные слюни в доски... Я в отчаянии опустила плечи. — Он неисправим, – и, дотащив мальчишку до половичка, легла досыпать с ним рядом. Как проснусь, надо будет натаскать по карманам каких-нибудь закусок, поискать, во что можно налить с собой воду, спросить про съедобное и ядовитое... А сейчас – сон.***
Этот лес абсолютно ужасен. Я категорически отказываюсь возвращаться туда без какой-либо адекватной подготовки снова. Луффи, с другой стороны... Уже там. Бл*ть, ну на что сдался ему этот Эйс? По крайней мере, в прошлый раз мы отстали от этого мнительного идиота самостоятельно... Даже думать не хочу, чем закончилось бы моё падение в то ущелье, о котором так вдохновенго вчера болтал мой придурок. Какие же мальчишки всё-таки балбесы, хорошо хоть живучие.***
Луффи морщится, угрюмо гипнотизируя пресный вязкий рис в своей чашке, и украдкой, с завистью и стекающей с подбородка слюной, поглядывает на огромный кусок жирного жареного мяса в руках Эйса. Протягиваю братишке солонку. Он задумчиво кивает и, не глядя, высыпает в рис на целую горсть больше, чем нужно. — Ой! – мой идиотос корчит смешную физиономию и руками далеко вытягивает резиновый, местами белый от соли язык. Вздыхаю. — На. Луффи хмуро смотрит на протянутую ему чашку и мечтательно вздыхает: — Хочу мясо.***
Какого чёрта я снова плетусь за своим оболтусом в лес..? Ах, да... Конкретно это мероприятие вот вообще не было моим решением. Я просто проснулась, вися у него на спине. Его оправдания? — Сегодня мы не идём за Эйсом. Сегодня мы отправляемся в путешествие! Чёрт бы его побрал, мальчишка даже собрал с собой целый походный ранец! Где бы он ни откопал это чудо инженерной мысли портного, я в восторге. Правда, внутри оказалось только недовяленое мясо... Этот интеллект не дошёл даже до того, чтобы воды с собой взять. Вздохнула. — Чтож, по крайней мере, мы не умрём с голоду. В ближайшее время. Оболтус смеётся и довольно утирает нос, а я плетусь позади с полной готовностью при первом же удобном случае хорошенько начистить ему табло, пока он со своим дурацким фруктом ещё не может как следует дать сдачи, потому что это уже переходит все границы! И нет, мне вообще не совестно бить ребёнка – ни капельки! – он всё равно резиновый.***
— А это? — Нет. — Тогда вот тот! — Нет. — Ну хотябы эти-то можно? — Только если хочешь, чтобы весь твой завтрак вышел обратно, – отвечаю придурку, который последние полчаса просто бродит по лесу, как идиот, и тыкает палкой во всякие грибочки, каким-то образом попадая исключительно на ядовитые. Дать ему, что-ли, съесть один, чтоб потом не ныл? — Ты злюка! – он корчит рожи.***
— Ригель? – коленка Луффи впивается мне в бок, а моя стопа, судя по звуку и ощущениям, удобно поместилась на его щеке. — М? – он впивается своими ногтями в мою ногу, я старательно контролирую себя, чтобы не откусить ему пальцы. — Как думаешь, они уже ушли? Мы прячемся в дупле какого-то старого дерева, на которое буквально взбежали, спасаясь от стаи голодных волков. — Выгляни, если так интересно, – предлагаю. — Я застрял! – он хнычет. Вздыхаю. Всеми правдами и неправдами (игнорируя возмущённые визги полупреднамеренно избитого, запинанного и безжалостно растоптанного мною брата) высовываюсь из дупла. Тощие, плешивые волки аккуратным полукругом выстроились под нами и ждут. Их кислотно-жёлтые глаза хищно блестят, а из открытых пастей течёт слюна в перемешку с пеной. Бешенство у них что-ли? Или от голода так выворачивает... Жуть. — Не думаю, что они в ближайшее время нас оставят, – заключаю я. Луффи скулит капризно и испуганно. — Ждём.***
— Не, так дело не пойдёт, – стаскиваю с грязных ног шлёпанцы, стряхиваю их друг о друга и бросаю в недавно опустевший рюкзак. — Э? Ты зачем разуваешься? – мой придурок смешно хмурит брови и вопросительно наклоняет голову. — Мне неудобно, – на пробу шевелю свободными от жёсткой резинки пальцами, – Натирает. — Нати-что? – он ещё спрашивает, поганец. Я махнула рукой. — Ты резиновый, тебе не страшно. Кожей стоп земля ощущается сырой и прохладной. В то же время она мягкая и липкая под слоем опавших листьев, мха и перегноя. Вот так стоять голыми ногами на земле... непривычно, но достаточно приятно. Главное – случайно не наступить на что-то острое и не сбить себе пальцы о камни. — А. Хорошо! – Луффи серьёзно кивает и с любопытством смотрит на свои ноги. – Мне тоже снять? Пожимаю плечами и в поисках новых ощущений карабкаюсь на ближайший гигантский корень. Балбес лезет за мной.***
— Не чеши. Оболтус жалобно скулит, пойманный. — Я говорю, не чеши! – дёргаю его за руку к себе сквозь папоротники. — Но оно всё чешется! – ноет он. Вздох. — Иди сюда, – я теперь полудобровольно через раз бегаю с моим балбесом в лес, но, конечно же, никто не потрудился, даже не подумал предупредить, что там теперь началось самое комариное время... эти ебучедраные мелкие писклявые кровососы практически повсюду, а костра у нас с Луффи нет никакого. Курилки тоже. – Вот. Должно помочь. Мальчишка с любопытством рассматривает крестики, которые я ногтём поставила на самых раскрасневшихся укусах. Теперь его кожа похожа на одну большую карту сокровищ. — Что это? – с любопытством спрашивает он. — Магия, – отвечаю я. – Пойдём дальше. В глазах ребёнка сияют звёзды. — Хорошо!***
Хлюп.
— Э, Рилель?Хлюп. Хлюп. Шлёп!
— Что? – оглядываюсь. — Помоги! – мой идиот каким-то образом застрял по колено в глине, по которой я только что прошла легко и без происшествий. И это при том, что у него, обутого, с палкой и без рюкзака, меньше веса и больше точек соприкосновения, следовательно – меньше шансов провалиться. Но не~е~ет. Проклятие какое-то, честное слово. В то же самое время я стою на твёрдой земле и равнодушно наблюдаю за его неуклюжим барахтаньем. Луффи от страха снова хнычет и ноет. — Держи, – великодушно нагибаю к нему самую надёжную, на мой взгляд, ветку из растущего тут же, у глиняной лужи, куста. Он со слезами на глазах хватается за прут обеими руками крепко, чтоб наверняка. Отпускаю ветку. Его руки и ноги смешно растягиваются, и со звуком «чпок!» мой резиновый братишка с помощью куста выстреливает из лужи, как из рогатки.— РИ~И~ИГЕ-Е-Е-Е-ЕЛЬ!
Я провожаю взглядом возможно первый в этом мире снаряд-самострел. — Гому-Гому но: Ракета. Надеюсь, что он улетел не слишком далеко. Меня сейчас больше волнует глина. Тёмная, влажная и вязкая, хотя рядом (по крайней мере в той стороне, откуда мы пришли) нет никакого очевидного источника воды. Сажусь на землю и опускаю ноги в прохладную мягкую жижу. — Ка~еф. Средство от комаров и другой насекомой нечисти найдено! Теперь осталось только дождаться возвращения моего придурка и объяснить ему, как надо пользоваться глиной.***
Придурок возвращается довольно скоро. Весь во мху и листьях, но с улыбкой до ушей и мерцающими звёздами в глазах.***
— ...а если на нашем острове есть ещё белая, голубая или красная глина... Тогда можно сделать рисунки – будем полосатыми, как тигры, – рассказываю восторженному Луффи, пока мы сушим размазанную по рукам, ногам, плечам и шее глину. – Только в лицо – особенно в глаза и в рот – теперь не лезь. Мальчишка торжественно хихикает. — Мы грязевые человечки! — Да-да, как скажешь.***
— Ты всё ещё хочешь дружить с этим хмурым придурком? — Его зовут Эйс! Что за вопрос вообще? Конечно я хочу с ним дружить! — Мм.
***
Луффи ещё не вернулся из леса. Вечереет. На другой стороне, за домом, происходит какая-то возня и крики. Вроде, радостные. Кто-то, вон, даже в ладоши хлопает. Встаю с земли, отряхиваюсь и неторопливо шаркаю туда – что ещё остаётся-то? Бандиты с факелами окружили истекающую кровью, огромную тушу какого-то зверя – в темноте не очень понятно. Все суетятся, зажигают, кто керосиновые, кто масляные, а кто – электрические лампы, волочат из дома ножи и пилы. Разделывать будут? Или только шкуру снимать... Правила же там есть какие-то, чтоб мясо не испортилось. От смешения запахов масла, пота, дыма и крови голова тяжелеет. Ещё несколько минут стою, опираясь на дверной косяк. Наблюдаю. Мимо меня пролетает один из безымянных бандитов, на бегу успевая крикнуть что-то вроде «Чего расселась тут без дела? Иди помогай!» Бреду на чердак. Переждать суматоху, приготовить для моего идиота обеззаражку и перевязь. Вернётся ж избитый... В углу чердака, очерченный слабым светом масляной лампы, сидит герой сегодняшней охоты. Он оглядывается, едва ли даже на полоборота, и, продолжая игнорировать сам факт существования в помещении кого-то, кроме него одного, возвращается к наглому хищению моих честно наворованных запасов медсырья. Откровенно говоря, от его борзоты я нахожусь одновременно в некультурном шоке и культурном а×уе. Хмурый придурок скрежечет зубами и злобно рычит. Я продолжаю пристально на него смотреть. Жду реакции. Эйс шипит на свои дрожащие руки, когда рулон чистых, белых бинтов вываливается из них на пол и укатывается куда-то прочь. — Чего уставилась?! – злится. – Уходи отсюда! Честно? Не впечатляет от слова совсем. — Насколько всё плохо? – киваю и вопросительно приподнимаю бровь, но с места не двигаюсь. Хотя ему-то что, всё равно почти спиной ко мне сидит. Мальчишка рычит, как озлобленный кот. — Не твоё дело! — Моё, – уверенно возражаю. Он от неожиданности... я не знаю, что это – подпрыгивает? вздрагивает? дёргается? Всё ещё на кота похож. Голодного, дикого и блохастого. — С чего это? – хмурится. — Ты роешься в моих запасах, – указываю на очевидное, – мне после тебя ещё брата штопать, вернётся ж весь с кровью и в ссадинах. И по чьей вине-то, а? Мнительный утырок. — А мне-то что? – огрызается. В три шага оказываюсь на одной с ним разбитой и трухлявой доске пола. Такой же, как все. — Дай сюда! – выхватываю из его трясущихся рук пузырёк с обеззаражкой и выливаю прямо на его стёртые в кровь ладони. От неожиланности мальчишка вскрикивает, но тут же стискивает зубы и хватается руками за свои запылённые плечи, чтобы облегчить боль. — Идиот, ты грязный, как свинья, – тихо цежу сквозь зубы, – помылся бы хоть, прежде чем в аптечку лезть. Хватаю его за руку и закономерно получаю другой удар в лицо. Не сильный, но больно. — Хваталки мне свои сюда дай, охотничек, – шиплю, утирая кровь из носа. Отчего-то хмурый ещё больше, чем обычно, придурок с недовольной рожей протягивает руки. Я, покопавшись в аптечке, достаю тряпку и другую, растворённую обеззаражку, которой обычно пользуюсь, когда Луффи слишком в сознании, чтобы ныть, что ему жжётся и щиплет. Оба сидим молча. Я вытираю кровь и грязь, снова заливаю всё от заражения – на этот раз он не кричит и даже почти не дёргается – мотаю бинты во что-то, смутно напоминающее перчатки без пальцев. Эйс терпеливо ждёт и хмуро сверлит взглядом мою макушку. — На, развлекайся, – вручаю ему стопку пластырей и собираю свою разграбленную аптечку. Последними поднимаю укатившиеся бинты, немного грязные и окровавленные. Постираю после еды, повешу сушить и заберу тогда завтра. Снизу кто-то громко стучит половником по медной крышке кастрюли или казана – по звуку не очень определяется. Дадан на всю хижину кричит: «УЖИН!» Хмурого придурка уже нет в комнате.***
— Сегодня мы охотимся! – воодушевлённо кричит Луффи. — С чего это вдруг? – зеваю. — Я хочу есть мясо! – возмущается мальчик, очевидно, вспоминая вчерашний ужин, который он пропустил, и сегодняшний завтрак, на который мы опоздали. — М~м, – осматриваю честно наворованные припасы, распихиваю по карманам оставшуюся обеззаражку и несколько лишних пластырей. – Тогда нам нужно достать кремень, спички или зажигалку. Луффи озадаченно наклоняет голову – думает. — О! Точно! – хлопает он кулаком по ладони с видом величайшего озарения. – Чтобы жарить мясо, нужен костёр! Фыркаю. — Ага, какой пикник в лесу и без костра? – киваю. С ним ж тебе и тепло ночью, и свет, и от зверей защита какая-никакая... Мальчишка сияет, будто я ему премию выдала... Неудачное какое-то сравнение. Хм. Скорее, словно он только что бегал с сачком за бабочками, а поймал упавшую с неба звезду? Не важно. На поиски рабочего искровысекателя совместными усилиями уходит около часа... Обшаривая все пыльные и засаленные углы в хижине, наткнулась на запрятанную между досок, забытую, наверняка, в пьяном угаре, новенькую, пыльную, хрустящую колоду карт. Находка тут же перекочёвывает в глубокий карман вытертых шорт. Встречаемся на крыльце. — Ну что, – поправляю лямки рюкзака, – к глине и на деревья? — Ага! – нетерпеливо дёргается оболтус. – Мы идём на охоту! И мы идём в лес.***
С головы до ног пачкаться глиной, а иногда, если из воды не торчат глаза гигантских крокодилов, вместе с вонючей тиной и болотной ряской – это у нас теперь что-то вроде традиции. Луффи просто нравится изображать из себя какого-то местного индейца-лешего, а мне спокойнее притворяться, что мы сливаемся с дикой природой и никакой хищник нас, с такой-то маскировкой, по запаху не выследит. Стирать, правда, потом это всё приходится тоже, в основном, мне... Но оно того стоит. Да и чем ещё в этой глуши заниматься-то? Как следует извалявшись в серо-коричневой глине и нарисовав себе тёмно-зелёные пятна и полосы премерзкой болотной няшей, мы попачкали также во всей этой пакости одежду и немного даже вещи. Дождались, пока всё подсохнет, и полезли на деревья. — Как мы будем охотиться? – с любопытством спросил усевшийся рядом на ветке Луффи, резво болтая ногами туда-сюда. Я вытерла о сухую кору остатки прилипшей к ладоням ряски. — Попробуем медленно пробираться глубже в лес, пока не найдём кого-нибудь одного или безобидного. — О-о, – понимающе кивнул мой идиот. — Медленно и тихо, слышиш? – он серьёзно кивнул. – Если увидишь кого-то, не кричи мне, а остановись дождись, пока я не посмотрю в твою сторону и покажи мне на них, – проинструктировала я. – Не издавая ни звука, понял? Луффи нахмурился, повторяя про себя порядок действий, потом снова кивнул. — Повтори, что тебе нужно делать? — Ээ, – он сосредоточенно потёр виски, – смотреть по сторонам... не шуметь? И~и... – мальчишка разочарованно вздохнул. – Я забыл. — Да что ж ты будешь делать, – выдохнула. — Охотиться, – мой придурок смешно нахмурился. – Мясо? Задумчиво кивнула. Мясо – это хорошо. — Ещё раз повторяю, – Луффи уселся поудобнее и приготовился внимательно слушать. – Мы тихо пробираемся по деревьям...— Почему именно по деревьям? — Потому что животные глупые, и не любят смотреть вверх. Или лазать по деревьям. — Кроме обезьян! Они умные? — Мм.
— И смотрим во все стороны – ищем любых животных...— Даже тигров? И медведей? — Даже тигров и медведей. — И мы будем с ними драться?! Круто! — Нет. Сегодня на них мы охотиться не будем. Начнём с чего-нибудь попроще. — У~у.
— Если увидишь кого-нибудь: оленя там, или кабана – остановись. — Зачем? Нужно же его поймать! — Остановись, чтобы мы могли собраться и поймать его вместе, – объяснила, – только всё это надо делать тихо, чтобы тебя не услышали и не испугались. Хорошо? — Понял! – воскликнул Луффи. – А потом что? — А потом... – почесала затылок. – Потом мы придумаем секретный язык. Глаза мальчишки загорелись. — Секретный язык?! – он придвинулся ближе, хотя куда уж ближе-то. – Это так круто! Мы будем ниндзя?! Лесные ниндзя! — Что-то вроде того. — И что? Что за таинственный язык? – покачиваясь от нетерпения, спросил Луффи. — Язык знаков, – торжественно объявила я. — Это как? – он смущённо наклонился. Я почесала затылок. — Покажи мне, сколько тебе лет, не называя цифру, – решив, что проще будет показать на практике, попросила. Мальчишка несколько секунд смотрел на свои пачканые руки и поочерёдно сгибал фаланги. Наконец, он гордо продемонстрировал мне семь торчащих пальцев. — А теперь, покажи мне оленя. Луффи послушно приставил к голове руки, изображая рога. Одобрительно кивнула. — Что я сейчас показываю? – указала пальцем себе за спину, потом рукой изобразила идущего человечка. — Назад, – понял мой оболтус, – идти назад? Я скрестила руки перед грудью. — Не идти! – догадался Луффи. Ещё раз указала за спину и, сложив ладони вместе, сделала волну. — Назад... Сзади! Э-э-э... Не ходи назад, там, – он продолжал гадать. – Что? Плывёт? Вода? Река? Я показала ему два пальца, после чего изобразила руками челюсти и сделала выпад прямо из «волны» на него. — Крокодил! Два крокодила! – понял мальчишка и рассмеялся. – Здорово! Это таинственный язык! — Тайный, – поправила. — Я так и сказал? – удивился он. Да уж... Кажется, до охоты нам ещё далеко.***
В конечном итоге мы несколько раз натыкались на копошащихся в земле белок, единажды наблюдали за семьёй кабанов и только к концу дня сумели выследить одинокого зайца – Луффи забавно пытался показать его длинные уши. Вернулись на гору мы, ожидаемо, с пустыми руками. Зато довольные.***
Сегодня у меня какое-то... хозяйственное настроение. Внезапный крик души, которая всё это время довольно отсиживалась то тут, то там, пока это бренное тело таскалось по джунглям. — И это тоже вымой. С истеричным лязком в груду грязной посуды приземлился мятый и жирный металлический половник. В ответ уклончиво промычала, тщательно шкрябая ногтями присохший рис. — Где второй бездельник? – поинтересовалась бандитка, раскуривая сигару. Я отвлеклась от тарелки, наблюдая, как сизый табачный дым скользит по складкам лица и вплетается в рыжие кудри женщины. Волнуется. Сегодня мой оболдуй снова гоняется по лесу за хмурым придурком. По крайней мере, теперь он стабильно возвращается к вечеру. Атаманша проследила за половником, которым я указала ей направление, прошерстила взглядом полосу леса по ту сторону речки и, затушив сигару, вернулась в дом.***
— Пойдём! – раннее рыжее утро, Луффи с заговорческим видом дёргает меня за руку. – Пойдём, что покажу! Спросони едва успеваю влезть в старую футболку, одну из немногих, переживших Эйса в нашем возрасте. Мой идиот, уже какого-то ляда бодрый, воодушевлённо дёргается во все стороны, притоптывает и подпрыгивает на месте, и, увидев только, как я коснулась лямок нашего походного рюкзака, тащит меня за собой, в лес. Чувствует моя душа – писец подкрался незаметно.