***
Я с горящей ненавистью уставилась на непослушные пухлые придатки, выдающие себя за мои пальцы, и разочарованно повторила разминку гитаристов, чтобы в этот раз уже точно правильно удержать в руках эту дрянную колоду.***
Итак, подготовительный этап пройден. Можно начинать представление... А вот и наша перавя жертва! — Макино? – одна из самых важных составляющая моего гениального плана по привлечению заинтересованной аудитории: невинное детское личико. Наша смотрительница отдыхает за барной стойкой с газетой в руках. Мне ещё только предстоит постичь все нюансы искусства читать эти хитровы*бнутые иероглифы, но это проблема на другой день... — Что такое, Ригель? – Макино тут же переключает всё своё внимание со свежей прессы на меня. В её мягком голосе скользит лёгкое беспокойство, как будто она сию минуту ждёт... не опасности в привычном смысле этого слова... скорее, какой-нибудь поганой неожиданности. Я невинно мигаю своими большими детскими глазками и как бы застенчиво шоркаю ножкой. — Хочешь, я покажу тебе фокус? В пределах собственного разума, называть это убожество фокусом даже язык не поворачивается. Так, разминка. Тест на потенциального, если не волшебника, то банковского автомата. — Конечно! – Макино в восторге ждёт, пока я забираюсь на барный стул и счастливо лезу в карман за колодой, думая про себя, что даже этот совершенно элементарный рассчёт может вызвать несправедливо яркую реакцию здесь, в обыкновенной рыбацкой деревушке на острове в океане, который глушь и захолустье по меркам остального – даже других трёх Синих – мира. — Вот, – отсчитываю на столешнице четыре примерно равные стопки карт и начинаю. Макино с интересом наблюдает за моими действиями, пока совсем не догадываясь, что именно я хочу ей этим показать. Последние карты ложатся поверх оставшихся стопок и я отстраняюсь от своего рабочего поля. — Переверни верхние карты, – прошу. Макино, не без любопытства, подчиняется. Я слышу её непреувеличенно удивлённый вздох, когда все четыре верхние карты оказываются по порядку рассортированными тузами разных мастей. Она улыбается, счастливо и гордо, треплет меня по голове и просит объяснить ей тайну этого трюка. Я с ухмылкой отвечаю стандартным «волшебник не раскрывает своих секретов» и, тасуя колоду, готовлюсь к настоящему фокусу.***
За всё относительно недолгое время моего в этом мире пребывания дедушка – единственный известный кровный родственник – навещал нас только два или три раза. Я плохо помню его визиты, в основном потому что Монки D. Гарп – ураган. Он всегда приходит без предупреждения, проносится через всё, до чего только успевает дотянуться, с такой необузданной силой природы, что в оглушающей после его ухода тишине ты невольно думаешь: «А не приснилось ли мне всё это?» Но кое-что мне всё-таки запомнилось: это был наш с братом первый настоящий выход в море. Дедушка взял нас прокатиться недалеко от причала на вёсельной лодочке. Я сидела тогда у старика на коленях и внимательно смотрела на Луффи – из нас двоих только он пока совсем не умел плавать. Была середина дня, тепло и солнечно. Чистое небо, ленивые чайки то тут, то там... Вокруг нас медленно плыл солёный морской воздух. Мальчик обхватил руками всю переднюю часть лодки с выступающим дурацким завитком (форштевень, как позже объяснил нам дедушка) и заворожённо смотрел куда-то вдаль, за горизонт. У него на лице, в неморгающих и идеально круглых сияющих глазах отражался такой восторг, такой трепет перед бесконечным синим морским пространством, что Гарп, посмеиваясь, указал мне на брата и сказал: «Однажды он точно отправится в плавание. Это взгляд моряка!» Именно этот момент запечатлился в моей памяти сильнее всего, и даже последовавшая за ним лекция об обязательном вступлении в Дозор не испортила его торжественности.***
— Лигель! – мой придурковатый брат, в силу своего возраста ещё не освоивший искусство произношения некоторых букв, прицепился ко мне с искрящимися глазами, стоило мне только заново разобраться со всеми трудностями мелкой маторики и снова научиться некоторым простейшим трюкам. – Покажи фокус! Я раздражённо цикаю, когда карты выскальзывают из моих пухлых детских пальцев и с треском рассыпаются по полу. — Я те чё, клоун? – шиплю я, полностью игнорируя его капризное хныканье. Это проблема. Чтобы вырастить ребёнка нужна деревня, что обычно подразумевает наличие сверстников и выступающих в роли наставников, ответственных взрослых. В деревне Фууша вообще нет детей нашего возраста. Те же, кто постарше, все разъехались по соседним островам или устроились в нижнем городе, чтобы хоть как-то подзаработать. Большинство же взрослых в нашем окружении делятся на три типа. Первые – это те, кто так боится и уважает нашего дедушку, что опасается к нам даже приближаться и драпают со всех ног, стоит хотябы одному из нас только появиться в их поле зрения, коих среди прочих подавляющее большинство. Вторые – те, кто по той же причине потакают любым нашим капризам, какую бы глупую ерунду Луффи у них ни попросил. И третьи – те, кто в силу своей слабости к милым маленьким сорванцам ведут себя так же, как и предыдущие. С таким одноклеточным окружением совершенно естественно, что мой братишка не очень хорошо воспринимает отказ в любой форме... Плюс всё тот же недостаток друзей-сверстников. Несмотря на это он не столько сопливый индюк, который вопит и ноет, пока не добьётся желаемого, сколько шумный и упрямый баран, упорно идущий к намеченной цели, словно ледокол. Мэр жалуется, что это у него гены дедушкины разыгрались. Откуда деревенский старик знает что-то про гены, я предпочитаю не спрашивать. — Ну Лигель! – Луффи капризно хнычет. — Отвяжить, балбес... – колода снова полностью в моих руках, и теперь всё, чего я хочу – это немного тишины. – Смотри, мясо! Наивный балбес тут же бросается в укзанную сторону с восторженным воплем: «Где?!» Чао-какао, малолетка.***
Обдурить деревенскую девушку, да простит меня Макино, и наивного, придурковатого мальчишку – дело нехитрое. Мне нужна публика поопытнее.***
В бар Макино заявились пираты. Обычно это одинаково разнообразные вонючие морские гопники с эго древнеегипетских фараонов и достоинством козявки, которым дела нет до какого-то случайного ребёнка, пока тот по первой просьбе и без нытья сбегает для них за пивом, поэтому я не сильно обращаю на них внимание и продолжаю пытаться повторить трюк с монеткой в исполнении скелетообразного Джека Воробья из, кажется, первого фильма... Но, если так подумать, конкретно эти выглядят знакомо. Кто-то из канона или просто постояльцы? В дверях, счастливый и в припрыжку, появляется Луффи, таща за руку жилистого загорелого молодого человека с копной волос цвета рассвета, огня и крови. На шее у него болтается та самая культовая соломенная шляпа. «А, – понимаю я, с новым знанием оглядывая собравшихся, – Шанкс». Пират следует за братом со смехом, от которого невольно самому хочется расхохотаться во весь голос. Луффи подводит его к барной стойке и сам забирается на стул рядом со мной. — Ригель! – обращается он ко мне. – Это Шанкс, – названный долго переводит взгляд с Луффи на меня, с меня на Луффи, периодически заглядывая в кружку в своих руках, словно пытается разобраться, не двоится ли у него в глазах от алкоголя. Наконец, плюнув на всё, молодой человек весело машет мне рукой, – и он, — с торжеством, восторгом, трепетом и восхищением продолжает братишка, не замечая секундной растерянности своего нового лучшего друга, – пират! — Ух ты, – тяну я, продолжая уделять всё возможное внимание своим рукам, – да что ты говоришь? Такой уж и пират? Луффи, благослови его невинную душу, понятия не имеет, что такое сарказм, поэтому продолжает радостно щебетать: — Ага! Настоящий! Самый пиратистый пират из всех пиратов! Я согласно мычу, когда монетка номиналом десять белли, наконец, совершает полный перекат туда-обратно между фалангами пальцев. Шанкс смеётся и протягивает руку, говорит, рад познакомиться со старшим братом Луффи. Мальчишка возмущается, потому что «мы не знаем, кто из нас на самом деле младше, с чего это все всегда думают, что старшая – Ригель?!» Я в ответ дёргаю пиратского капитана за пальцы. — Ригель, его сестра. Шанкс моргает, но пожимает плечами и продолжает улыбаться-улыбаться-улыбаться, как будто завтра не наступит, будто знает он что-то важное, чего никто не знает больше в целом свете, и оттого ему так весело, словно вся его чёртова жизнь – шутка. «Это моя команда», – говорит он, широким жестом представляя нам с братом людей, таких же шумных и ярких, как их капитан. Пираты Красноволосого это пир и праздник с тысячей танцев и мотивом одной на всех песни, старой, как само море. Это крик, бунт, хор дружно невпопад, где каждый поёт о своей мечте, своей свободе. И Луффи в этом шумном буйстве оттенков цветов и запахов старого дерева, стекла, свечей и соли чувствует себя, как дома. Я вижу это в его глазах, слышу в его словах и смехе. Он всё ещё ребёнок, капризный и глупый, но теперь так легко можно представить его взрослее, таким же громким и ярким на палубе своего корабля и в окружении таких же, как он, безумцев с мечтой и свободой, над которой такие, как я, могут только смеяться, или завидовать. Как будто именно этого не хватало Луффи, чтобы стать по-настоящему целым. Шанкс только смотрит и понимающе улыбается так, словно это насмешливое выражение смирения и жажды пришито намертво к его собственному обветренному лицу, будто все ветры судьбы дуют ему в спину... А мне-то что? Я смеюсь и подпеваю.Йо-хо, громче черти, Что ж нам Дьявол не рад? Йо-хо, прочь от песни, Что поёт вам пират!
***
— Луффи говорит, ты фокусы показываешь? – спрашивает весёлый толстяк Лаки Ру. В ответ – хмыкаю и достаю колоду. Первый, отчасти похожий на тот, что я показывала Макино, только для разогрева. Дальше – больше. Засаленные карты в детских руках трещат, когда я снова и снова мешаю их друг с другом. — Запомни карту. Запомнил? Тогда, говори «стоп» в любом месте, – веду я. Ясопп смеётся и останавливает, где ему вздумается. — Вот она, Пиковая дама, а? Пираты вокруг кричат, как дети, просят продолжать, продолжать. Я отдаю тасовать колоду старпому и в отражении зелёного бутылочного стекла смотрю на свою следующую карту.***
— Всё! – визжит Луффи, цепляясь за борта ветхой рыбацкой лодочки, игнорируя панические причитания старика-моряка, на свою беду разрешившего нам в сопровождении его и пиратов отплыть недалеко от пристани, чтобы научиться основам управления парусной лодкой. – Теперь мы тоже выходим в море! Я сижу на шее Бенна, как очень, очень заморский попугай. Или, если уж на то пошло, обезьянка. — Мы ж на лодке, какое, к чёрту, «выходим»?– ворчу, цепляясь за чужие волосы и воротник. – У неё, что, ноги есть? Бенн беззлобно смеётся в свою сигарету. — По волнам пойдём, глупая! – тарахтит старик с другого конца судёнышка. Пираты с громким хохотом соглашаются. — Ага, Ригель! – тут же поддакивает балбес. – Ты что, глупая?***
Луффи, захлёбываясь и заикаясь, рассказывает нам с Макино душещипательную историю его с лестницей незапланированного противостояния. Как вы можете догадаться по слезам, бьющим из глаз оболтуса фонтанами, и разбитым локтям и коленям, схватку он с треском проиграл. Снова.***
— Ригель! – в отсутствии Шанкса с командой жители Фууши, включая меня, вновь почувствовали на себе всю тяжесть скуки Монки D. Луффи. Помянем наши нервные клетки. Бедные. — Чего тебе? – спрашиваю, потому что без практики мне тоже скучно. — Давай играть в пиратов! – улыбается он. Это не звучало как просьба или предложение, так что выбора у меня практически нет. Я со вздохом следую за Луффи, который восторженно скачет куда-то в случайном направлении, крепко держа меня за руку. — Будешь моим старшим помощником? – спрашивает он, не останавливаясь и не замедляя шаг. — Только на время игры, капитан, – отвечаю я на ходу. Мы долго бегаем между домами, садами, заборами и огородами, пока не подбегаем к какой-то куче ветоши, откуда братишка счастливо выламывает себе прут, который тут же с гордостью объявляет своей пиратской саблей. Я в то же время нахожу палку чуть ниже меня ростом и битый час самыми простыми словами пытаюсь объяснить Луффи концепцию боевого посоха. Следующие несколько дней абсолютно все жители деревни шарахались в стороны, стоило им только завидеть нас на краю улицы.***
— Ригель? – мы сидим между бочек и ящиков на заднем дворе Партис бара, напротив небольшого полудикого садика и размышляем над нашим следующим пиратским приключением. Я держу в руках бумажный кулёк, полный подсолнечных семечек. — Да, капитан? – брат широко улыбается, всегда довольный титулом, пускай он пока и не настоящий. Щёлкаю очередную семечку и бросаю лузгу в сухую, запылённую землю. — Давай заберёмся на самую-самую высокую яблоню и возьмём там для Макино яблоко с самого-самого верха? – с горящими глазами предлагает Луффи, раскачивая ногами взад-вперёд. Я пожимаю плечами и откладываю куль в сторону, чтобы спрыгнуть с бочки. Луффи уже на земле и со всех ног бежит к той самой, «самой-самой» яблоне. — Давай, догоняй! – весело торопит он. – Мы достанем это яблоко! Приказ капитана! И я воодушевлённо лезу за ним на дерево, цепляясь за кору, как маленькая обезьянка, преодолевая ветку за веткой на пути к вершине под шорох листьев, смех и скрип дерева под нашим весом. — Вот оно, Луффи, – указываю на круглый, ярко-рыжий плод с красным боком и остальной бледно-жёлтой кожурой. Мальчик восторженно смеётся и пыхтит от напряжения, пытаясь скорее дотянуться до сокорвища. — Ригель, помоги! – хнычет он, когда я перебираюсь к нему чуть ближе. – Я не достаю! — Подожди ещё чуть-чуть! – отзываюсь, переползая к нему на ветку, и боязливо оглядываю ствол дерева, который теперь скрипит сильнее. — Как нам его достать-то? – Луффи чешет затылок. — Давай я залезу туда, – предлагаю, указывая на ветку чуть ближе к нашему яблоку, чем та, на которой сидим мы, – и наклоню ветку к тебе, а ты сорвёшь его? Он кивает и с сияющими глазами желает мне удачи – я медленно ползу вверх по ветке толщиной с мою руку и очень, очень надеюсь, что скоро это приключение закончится. Луффи стоит наготове, крепко обхватив свою ветку ногами и протягивая к яблоку руку. Я давлю собственным весом на ветку, опуская её в ожидающие объятия брата всё ниже, ниже... — Взял! – ликует Луффи с искрящимися глазами. Я протяжно вздыхаю и медленно сползаю вниз.ТРЕСК.
Корявые гладкие ветки чернеют на фоне бедно-голубого неба, прозрачные мягкие листья кружат в воздухе... Спелые рыжие яблоки шлёпаются о землю с глухим стуком.— РИГЕЛЬ!
***
Я просыпаюсь под звуки криков и бьющегося стекла, доносящиеся из бара, снизу. Что было после моего феерического падения с дерева – понятия не имею, но чувствую себя просто прекрасно, а если судить по внезапной оглушающей тишине, что-то интересное внизу за время моего отсутствия всё-таки произошло. Медленно сползаю с кровати и по чисто вымытым доскам шлёпаю одеваться, потом в ванную, потом... — РИГЕЛЬ! – меня оглушает самый эмоциональный в моей жизни вопль, и чьё-то тело с разбегу врезается мне в... в меня. — Да, привет, тоже рада тебя видеть, – шиплю я с пола под тяжестью сбившего меня Луффи, – и буду очень рада, если ты, чёрт возьми, слезешь с меня и дашь мне возможность дышать! Мальчик в наплыве эмоций совсем ничего не слышит, только продолжает бормотать и всхлипывать, больно сжимая меня в своих объятиях. Я кое-как освобождаю руки, помогаю своему телу занять сидячее положение и размеренно оглядываюсь... узнаю обеспокоенный взгляд Макино, Шанкса у барной стойки и со шваброй, пиратов и всё ещё поскрипывающую дверь в бар. Что-то тут точно было. — ...Ригель? – шмыгает Луффи, – я больше так не буду, ты только не умирай, ладно? — Мгм, – я озадаченно моргаю, – хорошо? О чём он вообще? О яблоне? Так мы ж вместе лезли... С чего это вдруг о смерти? Жутко ведь. — Обещаешь? – он поднимает глаза на меня и смотрит прямо в мои с такой обезоруживающей надеждой... — Я, – поджимаю губы, – сделаю всё возможное. Тогда руки сами тянутся обхватить трясущегося ребёнка за плечи. — У-у, – гудит братишка и прячет лицо в складки моей футболки. Я вздыхаю, крепче сжимая мальчика в своих объятиях. Тишина. Луффи сопит и пускает на меня слюни.— Он спит?! — Ха-ха... — Похоже на то.
***
Уложить Луффи в кровать оказалось целым испытанием. Во-первых, поднимать на руках, вверх по лестнице человечка, примерно равного мне по весу, само по себе сложное занятие. Благо, есть заботливо вьющаяся вокруг Макино, которая очень мне в этом помогла. Во-вторых... Чтож, оказывается, пока я спала, мой эксцентричный идиот съел настоящий дьявольский фрукт, который сделал всё его тело полностью резиновым. Проблема? В порыве эмоций он непроизвольно обмотался вокруг меня руками и ногами так, что на распутывание этого злосчастного клубка ушло добрых полчаса. Опять же, спасибо Макино. В общем, спустились в бар с ней мы уже изрядно уставшие и прямо в ожидающие лапы команды пиратов, которые, как оказалось, помимо закалённых в боях моряков, ещё и ужасные сплетницы.«Нам тут птичка нашептала, что тебе нравится боевой посох?» «Слышал, ты с дерева упала?» «Хочешь быть пиратом вместе с Луффи?»
Все они. Все.***
Отбивалась от них я в общей сложности ещё около часа. Макино в плане количества вопросов повезло больше. Гораздо больше. Доблестно сражалась, надо сказать. Потом не выдержала и спряталась на втором этаже... Там уже, позже, не помню именно, как, оказалась снова в ловушке резиновых конечностей своего придурковатого братишки. Так и уснула, очень надеясь на этот раз не просыпаться от того, что кто-то жуёт моё грёбаное ухо.***
Да уж, следующий денёк выдался напряжённый. Хорошо, что не для меня.***
— Ещё раз повторяю: я не буду резать себя ножом. — Да ладно, брось! Нам нужно доказать Шанксу, что мы сильные и не боимся боли! Или он не возьмёт нас в команду! И вот, дамы и господа, мой прекрасный исекай выливается в спор с семилетним ребёнком о пользе ножевых ранений в организме для поднятия репутации среди пиратов. Блеск. — Луффи, ты редкостный балбес, – я со вздохом возвращаюсь к мытью посуды. – Делай что хочешь, но себя я резать не собираюсь. И проситься в команду Шанкса, если уж на то пошло, тоже не собираюсь. Всё равно ведь не возьмёт. — Бе! – он показал мне язык и убежал на пристань. С ножом. Чистым. Наверное, мне стоит сейчас догонять его с криками «остановись», «положи нож» или «я с тобой»? Как хорошо, что я безответственная сестра.***
Через несколько часов Луффи врывается в нашу комнату сияющий, со свежими стежками на покрасневшей коже под левым глазом.***
— Я стану Королём Пиратов! Что могу тут сказать... Солнце светит, вода мокрая, идиоты неисправимы. — Ну, тогда я стану дозорным чтобы постоянно догонять тебя и бить по голове? – безэнтузиазно пожимаю плечами, потому что в этом глупом разноцветном мире у всех, кто связан с этим солнечным мальчиком, должна быть какая-то цель, а быть морпехом, значит всегда иметь чёткий список обязанностей и кого-то вышестоящего, чтобы слишком много не беспокоиться. – Или что-то вроде того. Луффи смотрит на меня идеально круглыми от ужаса глазами с вилкой, застывшей на полпути ко рту. — Не-е-е-е-ет! – он плачет, потом поправляет сьехавшую на глаза шляпу и снова плачет. – Ригель – предатель! — Что поделать, – пожимаю плечами, – оказывается, я – дедушкина внучка! И, пока мой глупый брат в истерике, я счастливо забираю его еду, потому что быть мудаками – святая обязанность всех старших братьев и сестёр.