***
Впервые Йена захлестнула волна эмоций где-то в третьем классе. Он не знал, что послужило причиной, но это не хило так ударило по нему. Половину времени он был полон энергии, практически по нескольку часов подряд носился по футбольному полю, не прерываясь на отдых даже тогда, когда другие мальчишки планировали закругляться. А следом наступали дни, когда он чувствовал себя прикованным к кровати, не в силах объяснить, почему он не мог перестать плакать. Тогда в комнату входила мисс Ханна и, не говоря ни слова, садилась рядом. Она гладила его по волосам, пела колыбельную и сохраняла терпение. Сестра Грейс не совсем понимала состояние Йена, поэтому относилась ко всему как к обычной температуре и просто разрешала ему отлежаться несколько дней. Но он не ощущал себя больным в привычном смысле слова. До него постоянно доносился приглушённый шёпот учителей и директрисы, которые о чём-то спорили за дверью его комнаты. Пусть он не мог разобрать ни слова, было несложно догадаться, что они обсуждали его поведение и меры, которые им следовало предпринять. Но только мисс Ханна смогла вытащить его из постели, чтобы он наконец встретился с женщиной в кабинете директрисы – пожилой дамой с седеющими волосами и морщинами на лбу. На ней был синий пиджак и высокие туфли, что резко контрастировало с мисс Ханной, которая часто носила тёплые свитеры и летние платья, а также – сестрой Грейс, которая всегда надевала хабит. Практически весь разговор Йен пропустил мимо ушей; ему задавали вопросы, а он почти не отвечал. Говорила за него в основном мисс Ханна, описывая его настроение за последний месяц и используя при этом такие фразы, как «повышенная активность», «почти маниакально» и «перепады настроения». Дама кивала, записывая их в свой ежедневник. Йен вспомнил один из заданных ею вопросов: «У тебя имеются суицидальные мысли?» Мисс Ханна сразу же схватила его за плечо. Йен не понял, о чём его спросили. — Убить себя, — холодно ответила женщина. — Ты думаешь об этом? Нет, не думал. Вообще. Хотя иногда ему казалось, что было бы лучше, если бы он мог просто уснуть навсегда. Последние несколько дней ему претило собственное существование, как и застывший мир вокруг. Ему оставалось только пожать плечами. — У него проявляются симптомы депрессии, — предположила мисс Ханна. — Не может встать с кровати, подолгу плачет. Женщина оглядела Йена с ног до головы. — Отчего же у тебя депрессия? — спросила она. — Посмотри, в каком месте ты живёшь. Ты один из счастливчиков, потому что тебе и не снились те ужасы, которые я видела... Мисс Ханна прервала её: — Пожалуйста, просто помогите ему. Йен лишь потом узнал, что несколько дополнительных таблеток в его стаканчике, которые ему стали давать каждое утро, и являлись той самой помощью. Позже он пришёл к мисс Ханне извиниться за своё поведение, но она заверила его, что извиняться не за что. — Вы выглядели расстроенной, — сказал он ей. — Я волновалась за тебя, — ответила она. — Ведь я хочу для тебя самого лучшего, Йен. Он находился в том возрасте, когда вопросы сыпались один за другим. — Но почему? — Потому что я люблю тебя, — сказала она. Ему стало тепло от этих слов.***
Он пытался поцеловать Микки. Микки. И он не знал, что было меньшим из двух зол: полученный отказ или порождённое им же чувство пустоты. Каждый раз, когда он вспоминал о случившемся, ему хотелось биться головой о стену. Он не мог поделиться таким откровением даже с дневником, поэтому молча мирился с физической болью, которая возникала при одном лишь взгляде на Микки. Следующие ночи прошли в молчании: он ложился в постель и сразу отворачивался к стене. В поведении Микки практически ничего не изменилось, хотя прошло несколько дней, прежде чем он вернулся на поле понаблюдать за игрой Йена, и, к великому облегчению, задержался, когда все начали расходиться. — Эй, — позвал Йен, когда поле опустело, и шагнул вперёд с протянутой рукой. — Помочь встать? — И кончить, — как ни в чём не бывало сказал Микки, хватаясь за него свободной рукой и поднимаясь на ноги. Йена застал врасплох такой ответ. Всего от одного диалога, где они открыто говорили о том, что скоро сделают друг с другом, в желудке появился предательский трепет. — Да, я могу помочь с этим, — поддразнил он в ответ, когда они направились к забору, но дрожь в голосе выдавала его с головой.***
В прошлый раз они даже не потрудились положить журнал на место, поэтому он так и валялся у ствола дерева, наполовину покрытый листьями и грязью, а вырванные страницы были разбросаны рядом. Йен с любопытством наблюдал, как Микки наклонился, поднял его и без былой деликатности швырнул обратно на землю, поближе к месту, где собирался сесть. Теперь журнал лежал между ними, открытый на случайной странице и частично разорванный от того, что несколько дней назад в момент кульминации Йен упёрся в него башмаками. Он ничего не сказал, лишь расстегнул брюки, а потом потянулся и сделал то же самое с брюками Микки. В этот раз его инициатива не вызвала ни протеста, ни агрессии: Микки просто сидел и позволял ему действовать. Помог только тем, что протянул руку вниз и вытащил свой член, чтобы теперь он находился на виду, после чего точно также дал свободу члену Йена, уверенно сжимая его в руке и громко выдыхая. И на сей раз ни один из них даже не притворился, что рассматривал журнал. ладно я думаю микки не зол и не напуган. но с тех пор как я попытался его поцеловать (да это случилось и я хочу убить себя за это) между нами что-то изменилось. с одной стороны он стал более открытым, например он признаёт факт нашей дрочки друг другу, а не закрывает на это глаза, и сегодня после всего он даже сказал что ему было хорошо. но с другой стороны мне кажется он не хочет со мной дружить, и ему всего лишь нужно чтобы я заставил его кончить. наверное я не должен так сильно хотеть стать его другом, но я хочу.***
— Помнишь, как ты однажды попыталась поцеловать Джейми, а он отстранился? Аманда хлопнула его по плечу: — Заткнись, это было очень давно. — Нет, послушай, — продолжил Йен, — у меня есть реальный вопрос по теме. Они лежали вдвоём на поляне у розария и наслаждались последними солнечными деньками, на смену которым вот-вот придёт непредсказуемая осень. — Какой? — спросила она. На самом деле у него был не один вопрос, а целая вереница, поэтому он не знал, с чего начать и как их сформулировать, чтобы не раскрыть все карты сразу и не проколоться, что несколько дней назад с ним произошло то же самое. — Тот парень, о котором я тебе рассказывал, — осторожно начал он. — Мне показалось, что он смотрел на меня как-то иначе, и я подумал... Не знаю, о чём именно. В общем, я наклонился, чтобы поцеловать его, а он, по сути, послал меня. Её глаза расширились: — Да ладно? — Ну, не прям послал, просто попросил не делать этого и... Да. — Отстой, — сказала она. — Да. Оказалось, он совершенно зря переживал. Более того, как только он высказался, с плеч будто груз свалился. А ещё его успокаивала мысль, что Микки по-прежнему нравилось «развлекаться» с ним в лесу. — Это и есть твой вопрос? — спросила Аманда. Йен рассмеялся: — Не знаю. Просто, как ты думаешь, почему он так поступил? Он ведь позволяет мне делать с ним другие вещи. — Хм, — она поразмыслила. — Поцелуи с кем-то обычно подразумевают, что ты хочешь быть с ним. Это больше, чем секс. Возможно, ему это всё просто не нужно. Йен уже догадался. — Мне кажется, ты тоже не готов к такому, — сказала она. — В каком смысле? — Ты правда собираешься гулять здесь за ручку с парнем? Она была права. Муки совести снова обрушились на него, как груда кирпичей. — О боже, — пробормотал он. — Он думает, что я пытался завязать отношения? — Возможно, — размыто ответила Аманда. Просто «прекрасно». нет я не хочу чтобы микки был моим парнем, что вообще за бред. просто тот момент мне показался идеальным для поцелуя но теперь я сильно себя накручиваю из-за этого. наверное мне нужно всё прояснить и дать ему понять что я не имел в виду ничего подобного когда пытался это сделать. как же я себя ненавижу***
Тем же вечером, когда он вошёл в их комнату, Микки уже лежал в постели без повязки и рисовал в блокноте забинтованной рукой, хотя ему явно не хватало сноровки. — Будь осторожен, Микки, — посоветовал Йен. — Твоё запястье ещё не зажило. Микки бросил на него взгляд и молча вернулся к наброскам, но в какой-то момент разочарование взяло верх, поэтому он отшвырнул блокнот в сторону и откинулся на изголовье с видом мученика. Йен смотрел на него и размышлял, стоило ли поднимать тему попытки поцелуя. Он хотел дать ему понять, что не испытывал к нему романтического влечения, но при этом не хотел показывать, насколько сильно зациклился на произошедшем. Из линии роста волос Микки выбивалась одна прядка. Йен заметил, что она всегда появлялась сразу после похода Микки в душ, когда его волосы становились более непослушными, чем обычно. Он думал о них гораздо чаще, чем хотел бы признать. И он не знал, что именно заставило его это сделать: ограниченная подвижность Микки для возможного удара поддых, его общая уязвимость, мягкое освещение, которое снова сыграло злую шутку, – но он протянул руку и осторожно откинул её назад. Бурной реакции не последовало, Микки лишь в недоумении отдёрнул голову. — Извини, — сказал Йен, — у тебя просто... Он даже не знал, к чему клонил, поэтому остановился на середине фразы, и воздух вокруг них наполнился тишиной. По ощущениям прошло целых две неловких минуты белого шума. — Слушай, — начал Микки, наконец нарушая гнетущую тишину, — можешь не подлизываться. Я никому не расскажу. — Не расскажешь что? — спросил Йен, игнорируя первое высказывание, чтобы ухватиться за второе; он немного завёлся от одной лишь мысли, что Микки произнесёт это вслух. Микки закатил глаза, словно понимая намёк Йена: — Не знаю. Что ты любишь, когда тебе дрочит парень? — Как и ты. Микки прикусил нижнюю губу, избегая зрительного контакта: — Неважно. Рука есть рука. — Да? — спросил Йен. — А ты позволил Даниэлле провернуть подобное? Потому что она, похоже, мечтает об этом. Тут он явно загнал Микки в тупик. Взгляд Микки застыл, но не стал холодным. Он осмотрел Йена – его веки опустились и снова поднялись. — Иди сюда, — сказал он так тихо, что Йен еле сдержался, чтобы не броситься на его кровать, на случай если ему это померещилось. — Да? — уточнил он. — Да, — подтвердил Микки, сбрасывая с себя одеяло и отодвигаясь подальше, чтобы Йен, который уже потянулся к его эрекции под боксерами, мог присоединиться к нему. Они проделывали это достаточное количество раз, чтобы узнать предпочтения друг друга, но сейчас всё происходило в другой позе. Йен удерживал себя на локте, поэтому его голова была намного ближе к лежащей на подушке голове Микки. Левая рука на его члене двигалась вверх и вниз, заставляя реально видеть звёзды. Они тяжело дышали друг другу в лицо, отчего в комнате стало слегка душно. — Как же охуенно, Микки, — задыхался Йен, понимая по влаге на своих ладонях, что Микки испытывал не меньший кайф. Микки ничего не ответил, только выдохнул носом и продолжил поглаживать.***
Вернувшись в свою кровать, Йен лежал и прокручивал в голове слова Микки: «Можешь не подлизываться. Я никому не расскажу». Он правда не знал, что ответить. С языка так и норовило сорваться что-то вроде: «Да мне плевать на других» или «Я не поэтому с тобой любезен», однако произносить вслух он ничего их этого не стал. Уже в полудрёме он думал об изгибе носа Микки, таком изящном и одновременно резком, о его щеках, которые раскраснелись от возбуждения, и о том, как сильно ему хотелось провести по ним ладонями. Думал о недопоцелуе: каким он мог быть, если бы Микки не увернулся. Нежным и чувственным? Влажным и небрежным? Думал о том, чем они только что занимались: как близко находились их лица, как часто встречались их взгляды, как напрочь срывало тормоза от созерцания чистого удовольствия на лице Микки, исходящего от него мощным потоком флюидов, как приоткрывались его губы в ритме дыхания. Он думал о звуке, который Микки издавал, когда был на грани. О его просьбах продолжать. А ещё – о собственном желании остаться навсегда в том моменте. Он чувствовал, как внутри начала формироваться дыра.***
— Мне кажется, со мной правда что-то не так, — признался он Аманде, когда их однажды отправили в кладовую на заготовку моркови. Они находились вдвоём в подсобке, окружённые запахом бульона, который доносился из главной кухни. — Что опять стряслось? — спросила Аманда. — Каждый раз, когда я думаю об этом парне, у меня болит желудок. — Значит, ты влюблён, — прояснила она. — Что? — недоверчиво спросил он. — Так это нормально? — Что? — отзеркалила она. — Неужели ты впервые влюбился? Мы скоро перейдём в двенадцатый класс, Йен. Вероятнее всего, у него было позднее созревание. И не то чтобы подобное случилось с ним впервые – в прошлом он испытывал странные чувства по отношению к некоторым мальчикам, но никак не мог их распознать и обычно всё списывал на тонкости пубертата. Но тут – другое. Реальное. На уровне тела. И сердца. — Вряд ли ты понимаешь. Меня как будто даже немного подташнивает. Аманда усмехнулась: — Это нормально. — Правда? Йен был немного ошарашен: он столько времени переживал из-за этих необычных ощущений, а в итоге оказалось, что с ними сталкивались все. Вот и всплыл новый факт, с которым ему придётся смириться: он бесспорно был влюблён в Микки. похоже я влюбился в микки. конечно я догадывался о каких-то чувствах к нему но сейчас я наконец просто могу признать что влюблён. думаю если я отброшу попытки подавить это чувство, жжение в желудке пройдёт. может поэтому мне захотелось поцеловать его. вообще очень странно, что джейми считается самым привлекательным парнем в нашем классе только потому что он похож на одного солдата из фильмов которые мы смотрели, и потому что он блондин. мне по вкусу внешность микки... тёмные волосы и опущенные уголки глаз выглядят интереснее. к тому же у него более красивые ноги.***
Они дрочили друг другу каждую ночь, несмотря на то что правая рука Микки больше не была скована гипсом и обрела подвижность после его снятия. Йен забыл, каково это – дрочить самому себе, хотя не очень-то и скучал по этому. Осень подкралась не спеша. Они находились в самом разгаре своего ночного ритуала, когда за окном забарабанил дождь. — Журналу точно крышка, — сказал Йен между тяжёлыми вздохами. — Что? — Ничего. С недавних пор Йен довольно часто думал кое о чём, однако никак не мог найти подходящее время и место, чтобы спросить. Но сейчас, когда Микки пребывал на грани отключки, а его глаза то и дело теряли фокус, момент казался как никогда подходящим. — Хочешь, я пососу его? — наконец он озвучил свой вопрос. От услышанного Микки повело окончательно, и его голова ещё сильнее вжалась в подушку: — Иисусе... Он ослабил хватку на его члене и с колотящимся сердцем потянул боксеры вниз, занимая удобное положение. — Ты серьёзно? — спросил Микки, не в силах скрыть возбуждение в голосе. Йен кивнул: — Я никогда не делал этого раньше. Но... Он делал то, что, по его мнению, могло доставить удовольствие, и его охватила эйфория, когда Микки издал глубокий стон, за которым сразу же последовало еле слышное «бля». Ему не помешают советы Аманды по технической части, хотя Микки уже сейчас выглядел запредельно удовлетворённым. Сначала чужой член во рту ощущался непривычно, но чем дольше он сосал, тем более обыденным это становилось. — Ладно, хватит, остановись, — попросил Микки, отталкивая Йена. — Я близко. Не успев насладиться моментом, Йен отстранился. Возможно, он бы и не возражал, если бы Микки кончил ему в рот. Но в какой-то степени для него это пока было слишком, поэтому он довёл его до финиша руками. Когда они оба кончили, Йен решил на минутку прилечь. Обычно они молча приводили себя в порядок и ложились спать. Следующий день проходил аналогично. И так по кругу. Но в этот раз Йен впервые почувствовал себя относительно смелее. — Как тебе? — спросил он. — А ты как думаешь? — задал встречный вопрос Микки, дотрагиваясь до спермы на животе и протягивая руку через Йена, чтобы взять коробку салфеток. — Я про отсос. О твоём члене у меня во рту, — пояснил Йен. — Ты хочешь... не знаю. Хочешь начать это делать? — Ага, — ответил Микки и вытер живот комком салфеток. — Отсасывай, когда захочешь. Йен посмотрел на него. — Ты не планируешь когда-нибудь вернуть должок? — Ладно, верну, — сказал Микки, как будто они обсуждали планы на день. Опять двадцать пять. Либо он очень хорошо умел скрывать свой азарт, либо был совершенно равнодушен к происходящему, сложно сказать. Но ведь не могло это всё для него ничего не значить. Вряд ли он занимался подобным с кем-то ещё. Йен не смог сдержать мягкую улыбку, пока блуждал глазами по его лицу в поисках ответа. — Съебись с моей кровати, — проворчал Микки.***
Воскресная месса тянулась нестерпимо долго. Йену хотелось встать на скамью и велеть отцу Дэйву закругляться. Прошло много времени с последнего прослушивания музыки в подвале, и утром он наконец набрался смелости спросить Микки, не хотел ли тот присоединиться. Он пребывал вне себя от радости, когда услышал положительный ответ. На него накатило лёгкое чувство вины из-за того, что он не пригласил Аманду, которая обожала эти песни и до сих пор периодически их напевала. Он каждый раз косился на неё, но она лишь сдержанно улыбалась ему в ответ. Однажды он расскажет ей о Микки, когда они будут далеко от Марселины. Она всё поймёт и простит его. — Перестань трясти ногой, — шепнула Аманда. Слегка толкнув её локтем, Йен остановился, но трепет в его мыслях, наоборот, усилился. — И давайте помолимся, — произнёс отец Дэйв, вытягивая руки. Последние благословения. Йену казалось, что время совсем замедлилось, и он усилием воли заставлял его ускориться. — За всех, кто находится в этой комнате. Идите с миром, чтобы служить Господу. Отец Дэйв всегда говорил так медленно? — Мир Божий и любовь Господа да пребудет с вами. «И с духом твоим», — скандировали они в ответ. — Господи благослови – во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — сказал отец Дэйв, завершая мессу. — Аминь. — Аминь, — повторил Йен.***
Они спускались по шаткой лестнице в темноте, пока Йен не нащупал выключатель и не включил единственную лампочку. На стене у входа тут же появились их собственные длинные тени. Йен застенчиво улыбнулся Микки, выкатывая из угла монитор и подключая его к розетке. Вскоре комнату наполнили звуки музыки. Бренчание гитары эхом отражалось от стен даже на низкой громкости. Сначала они просто сидели и слушали, а потом решили перекусить вафлями для причастия, которые хранились в подвале среди ящиков с картошкой и коробок с соком. Когда закончился седьмой трек, Йен встал, намереваясь нажать на повтор. Микки ничего не сказал, не сделал никаких телодвижений, чтобы уйти или изобразить скуку. В его глазах промелькнул странный блеск, и этого сполна хватило, чтобы сердце Йена забилось чаще. Они сидели бок о бок, и в какой-то момент Микки начал слегка постукивать носком ступни по ноге Йена. Музыка вдруг стихла до бессвязного гула, превращаясь в мешанину звуков на фоне, а мозг затуманился от предвкушения. Начнись пожар – он бы не заметил. Микки заёрзал, пытаясь расстегнуть ширинку Йена, и наклонил голову с очевидным умыслом – вернуть вчерашний должок. — О, — только и смог сказать Йен, — ладно. Ощущения застали его врасплох. В отличие от прошлого раза, когда то же самое делала Аманда, сейчас всё чувствовалось иначе – в лучшем смысле. Её богатый опыт и отточенное мастерство потеряли для него всякий вес: один лишь факт, что это был Микки, будоражил его не по-детски. Они находились отчасти в неудобном положении, но ни один из них не хотел разрушать чары и портить момент поиском более удобной позы. Поэтому Йен просто сидел, опираясь на одну руку, пока другая – лежала на голове Микки; пальцы осторожно вплелись в волосы без какой-либо хватки. — Боже, Микки, — прошептал он, откидывая голову назад и зажмуривая глаза, чтобы справиться с нестерпимым наслаждением. Неудивительно, почему все парни говорили об этом. Микки слегка закашлялся и на мгновение взял паузу. Продолжить он не успел из-за стремительно нарастающего звука чьих-то шагов. Они не услышали, как открылась дверь, несмотря на её знакомый скрип, который являлся для них единственным источником спокойствия и своего рода сигнализацией. Очевидно, она не сработала, потому что кто-то уже вошёл и приближался к нижним ступеням. — Йен? — раздался голос Аманды. Микки почти подпрыгнул, в одно мгновение увеличивая расстояние между собой и Йеном. Они в ужасе уставились на Аманду, и Йен тут же бросился застёгивать ширинку. Реальность резко напомнила о себе. Он услышал слова песни под мелодию гитары и понял, что его лицо раскраснелось так же, как и у Микки. — О, привет, парни, — сказала Аманда, словно ничего не заметила. — Я надеялась, что вы будете здесь. Йен обрадовался тому, что она не придала большого значения увиденному, но её актерская игра всё же нуждалась в некоторой проработке, потому что тон её голоса повышался, когда она изображала неведение. — Слушаете музыку? — бодро спросила она, притворяясь, что не замечала пристального взгляда Йена или Микки, глаза которого расширились, как у оленя в свете фар. — ... — Здорово, — продолжила она. — Я бы с радостью присоединилась, но я вспомнила, что обещала Джули помочь ей в кладовке. Так что пока. — Вообще-то я как раз собирался уходить, — сказал Микки. Йен и Аманда ещё ни слова не успели произнести, а он уже мчался вверх по ступенькам, словно за ним гнались. Когда Аманда повернулась к Йену, её лицо выражало шок: — Микки? — Да, — признался Йен, потирая глаз и вздыхая, — Микки.***
— Когда я вошла, мне показалось, или он... — Ага, — сказал Йен. — Вау, серьёзно? Микки? — Ага. Аманда восприняла это лучше, чем он ожидал, и для него стало утешением, что их застукала она, а не кто-то другой. Однако сейчас его охватила тревога за будущее их отношений в целом. У Микки практически не было повода доверять Аманде, поэтому он мог представить его переживания. — Не рассказывай никому об этом, — предупредил Йен. Она похлопала его по плечу: — Естественно, не буду. Люди этого не одобрят. Аманда всегда умела его успокоить, и он позволил себе улыбнуться: — Спасибо. — Как думаешь, он знает, что я в курсе? — спросила она. Йен закатил глаза: — Да, Аманда. Думаю, он знает. Он уже боялся предстоящего разговора с Микки. Его склонность отдаляться и всё усложнять конкретно выбивала почву из-под ног. В прошлый раз Микки разорвал компрометирующую страницу журнала и тут же пошёл искать себе девушку. Йен судорожно гадал, что ему взбредёт в голову сейчас.***
Вечером, когда он наконец вернулся в комнату, – после того, как Микки избегал его взгляда во время обеда и ужина, держался подальше от поля во время игры и ждал, пока он с парнями примет душ, прежде чем войти, – он увидел, как Микки сидел на кровати и играл с маленьким полупрозрачным голубым предметом. При каждом щелчке его большого пальца, в верхней части то появлялось маленькое пламя, то исчезало. — Что это? — заинтересовался Йен. Микки пожал плечами: — Украл у директрисы. Она использует это, чтобы поджигать сигареты. — Украл у директрисы? — уточнил шокированный Йен. Как Микки вообще смог попасть в её кабинет? Тот снова равнодушно пожал плечами. — Зачем ты это сделал? Очередное неуверенное движение плечами. И сразу же: — Если твоя подружка кому-нибудь растреплет о том, что видела, я буду всё отрицать, так и знай. Йен посмотрел на него. — Она никому не растреплет, Микки. Поверь мне. — Ладно. Как скажешь. Микки заметно нервничал – ему ещё не доводилось доверять кому-то. — Эй, ты не хочешь закончить то, что мы начали ранее? — мягко спросил Йен, присаживаясь на край кровати и протягивая руку, чтобы нежно погладить его член через боксеры. Микки ошарашил его ударом – не лёгким пинком, к которым он уже привык, а защитным ударом, – заставившим быстро подняться на ноги. — Отвали от меня, — раздражённо тот бросил в ответ. — Боже, Микки, — сказал Йен, не зная, как реагировать на такую резкую перемену в поведении. — Ладно. Причин для неловкости между ними больше не было, поэтому в воздухе витало лишь явное недовольство друг другом. Йен фыркнул и забрался в свою постель, натягивая одеяло на голову и отворачиваясь к стене. Микки ещё несколько минут щёлкал зажигалкой, но потом ему надоело, и он выключил лампу. Утренняя запись в дневнике Йена состояла всего из одного предложения, написанного с такой силой, что даже на следующей странице остался отпечаток. микки самый бесячий человек которого я когда-либо встречал. Часть II Я понимаю, что многое было не в нашей власти. Думаю, я до сих пор испытываю сожаления. Некоторые из них – просто небольшие сожаления, которые мало влияют на ход событий. Другие – более серьёзные, которые порой не дают мне спать по ночам. Плохо, что у меня нет машины времени. Хотел бы я встретиться с тем ребёнком, которым был когда-то. Вряд ли я сейчас узнал бы в нём себя.***
Йен учился примерно в четвёртом классе, когда Марселина получила партию интересных предметов: круглые белые мячи, коричневые кожаные перчатки, длинные деревянные биты. Их учили играть в софтбол, чтобы они могли себя как-то развлечь, поскольку не всем нравилась грубость футбола. Он обнаружил, что ему в некоторой степени нравился софтбол, и у него неплохо получалось играть, хотя потребовалось немало практики, прежде чем он наконец заставил свою биту столкнуться с мячом. Зато он преуспевал в ловле мяча и в беге. Благодаря этому он обычно был вторым или третьим кандидатом, когда капитаны формировали свои команды. Хотя, если капитаном являлся Уинстон, его выбирали первым. Теперь такая тактика выглядела странно. Он никогда не поймёт, почему они просто не могли формировать команды наугад. Некоторых мальчиков выбирали в последнюю очередь, потому что они ужасно играли, например, Остина, у которого, похоже, наблюдалась нулевая зрительно-моторная координация. Также сюда относились ребята из третьего класса, которые были худее остальных и пока не развили силовые способности, хотя со временем это произойдёт. Находились и те, кого выбирали чуть ли не последними не из-за недостатка мастерства, а лишь потому, что они не умели работать в команде и не пылали страстью к игре, – к их числу принадлежал Микки. Капитанов команд выбирали по ещё более абсурдной логике: первые двое ребят, которые прибегали на поле после обеда и надевали перчатку, в каком-то смысле сами объявляли себя ими. Йен был быстрым, но не настолько помешанным, поэтому капитаном он становился лишь время от времени, когда энергия била через край. Спустя несколько недель после начала софтбольной лихорадки Микки начал капризничать и саботировать игры. Он не хотел играть, но сестра Грейс заставляла всех принимать участие, чтобы она могла следить за всеми сразу. Она определённо не собиралась позволять Микки разгуливать по территории без присмотра. Вскоре Микки всегда стали выбирать последним, присоединяя к любой из команд, которая из-за него автоматически получала статус неудачников, отчего капитан всегда громко вздыхал. Они были в том возрасте, когда победа в игре значила для них всё, и часто мальчишки вроде Беннетта демонстрировали неспортивное поведение, впадая в ярость и ругая своих товарищей, когда команда проигрывала. Йен помнил день, когда они с Мэттью возглавили команды. Каждый из них начал выбирать игроков – Йен, естественно, первым выбрал Уинстона. Число мальчиков к распределению уменьшалось, и в итоге остались только Микки, Остин и третьеклассник по имени Джона, который отчасти был растяпой. Когда право выбора перешло к Йену, Джейми жужжал над ухом, советуя выбрать Остина, причём достаточно громко, чтобы это услышали все остальные. «Остин. Выбери Остина», — в голос убеждал Джейми, зная, что Остин хотя бы мог попытаться, в отличие от Микки, который вряд ли сдвинется со своего места на внешнем поле, даже если мяч пролетит совсем рядом. Принимая без возражений просьбы Джейми, он выбрал Остина. Никого не удивило, что Мэттью выбрал Джону, чтобы оставить их с Микки. Йена это особо не беспокоило, но некоторые ребята из его команды не скрывали раздражения по поводу такого расклада, поэтому он поддержал их. «Прекрасно», — громко заявил он. Игра действительно складывалась для них ужасно, в основном из-за выходок Микки, который всем сердцем ненавидел дурацкие правила софтбола и яростные вопли Джейми. — Ты издеваешься надо мной!? — взвыл Джейми. — Быстрее! Микки лишь ехидно ухмыльнулся и замедлил бег. Их команда сильно проигрывала, и даже Йену это надоело, хотя ему было немного стыдно за Джейми, вена на лбу у которого вздувалась прямо пропорционально крикам. В конце концов, они ведь ничего не теряли из-за какой-то игры. Йен стоял на второй базе, когда Джейми повернулся к первой, где находился Микки: — Постарайся к зиме добежать до второй. В ответ Микки расстегнул штаны и начал мочиться на траву вокруг второй базы. Йену оставалось только стоять и изумлённо наблюдать. — Вот что я думаю о вашей дурацкой игре, — сказал Микки, стряхивая последние капли мочи и застёгивая молнию. К тому времени сестра Грейс уже неслась им навстречу, положив конец игре. В итоге интерес к софтболу сошёл на нет, а играть после этого инцидента никто не хотел, да и никого больше не заставляли. Микки отныне проводил время с мисс Эйприл в кабинете искусств – вместе с другими учениками, далёкими от спорта, – а мальчики вернулись к футболу, оставляя позади период увлечения софтболом. Биты и перчатки так и лежали нетронутыми где-то в глубине сарая для инструментов в ожидании будущих учеников, которым однажды, возможно, смогут ещё пригодиться.***
Всегда было интересно наблюдать, как двенадцатиклассники садились в автобус, но в этом году – особенно, потому что они являлись практически ровесниками и со многими хорошо общались. Йен вместе с одноклассниками стоял у окон на втором этаже, чтобы помахать им на прощание. И вот так они сами стали двенадцатиклассниками. Совсем скоро их отправят в новую жизнь.***
Микки был как всегда неуловим. Сначала Йен злился и даже хотел попросить разрешения переехать в старую комнату, но потом понял, что скучал по нему. Во время футбола место Микки на склоне пустовало, хотя он оправдывал его отсутствие больше холодной погодой и мелкими дождями, которые участились с приближением осени. Такое поведение сбивало Йена с толку. Он не считал себя виноватым в случившемся, да и Аманда никому ничего не рассказала, но Микки продолжал избегать их обоих, как чумы. — Как у вас дела с... — заикнулась однажды Аманда. — Дерьмово, — признался Йен. — Оно и к лучшему, потому что я, кажется, снова его ненавижу. Он едва сам в это верил. Микки начал вести себя странно, цепляясь за Даниэллу, как за свой боевой щит. Он падал на парту во время занятий, давал неуместные ответы на уроках Библии, что иногда вызывало смешки даже у Джейми и Беннетта, и опять стал уходить в лес, возвращаясь с измазанными грязью ногами и слоняясь по школе до тех пор, пока сестра Грейс не начинала кричать на него, чтобы он помылся. После их первой мессы в двенадцатом классе, когда все ученики возвращались в главное здание, Микки достал пачку сигарет, которая лежала в его сундуке столько, сколько Йен себя помнил, и, воспользовавшись зажигалкой директрисы, прикурил одну. Ребята с удивлением наблюдали за тем, как он вальяжно зажал сигарету между губами. Но вскоре раздался крик, и, к ужасу Йена – и всех остальных, – директриса ударила Микки по лицу, из-за чего сигарета вылетела у него изо рта. Потом она настолько сильно сжала его запястье, что зажигалка звучно упала на землю. — Какого хера ты себе позволяешь? — прохрипела она. Сестра Грейс подняла подол своей рясы, чтобы ринуться к ним и разрядить обстановку, но директриса была в полном бешенстве. — Где ты нашёл эту штуку? А? Отвечай! Микки молчал, и ногти её длинных паучьих пальцев впились в его плоть. — Госпожа директриса, — хладнокровно попросила сестра Грейс, — отпустите мальчика. Она окинула его ледяным взглядом и обратила свой гнев на стареющую монахиню: — Вы вообще следите за детьми? Где он нашёл эту вещь? — Скорее всего, в лесу. Вы же знаете, какие горожане... Директрису не волновали её оправдания, а все ученики тем временем стояли и глазели на развернувшийся сыр-бор. Йен – единственный, кто заметил следы на запястье Микки, где начала проступать кровь. — Они не должны выходить за ограждение, — рявкнула директриса. — Да, — согласилась сестра Грейс. — К сожалению, трудно уследить за всеми. — Обыщите комнаты, — приказала директриса. — Выбросьте все вещи, которые они собрали в этом проклятом лесу.***
Ученикам велели разойтись по комнатам, чтобы учителя провели ревизию и избавились от их любимых игрушек и вещей. Они стонали и жаловались, пока расходились. — Сестра Грейс, у Микки кровь, — сказал Йен, когда понял, что Микки от шока не мог произнести ни слова. — О Господи, — вздохнула сестра Грейс, явно измученная событиями этого дня. — Я отведу его в медпункт, сестра Грейс, — предложил он. — Ох, спасибо, Йен.***
Медсестра обработала следы от ногтей на запястье Микки, которые оказались настолько глубокими, что она вслух подумала, не придётся ли ему накладывать швы, но, к счастью, всё обошлось. Она заматывала раны бинтами, пока Йен стоял в углу и наблюдал за тем, как Микки с покрасневшей щекой молча сидел на месте. Когда они возвращались в свою комнату, Йен робко похлопал его по спине: — Ты в порядке, Микки? Микки не отпрянул от его прикосновения, и он счёл это хорошим знаком. — В полном. Переживём.***
Вечером к ним пришла сестра Грейс с целью конфисковать все предметы из сундука, в том числе любимый разноцветный кубик Микки. Когда Йену показалось, что она собралась уходить, она заговорила: — Микки, я хочу, чтобы ты знал: то, как директриса поступила с тобой сегодня утром, – это ненормально. Нельзя подвергать кого-либо физическому насилию. Мне жаль, что это случилось. Микки был как всегда невозмутим. — Проехали, — сказал он. — Я уже забыл обо всём. Она растерянно посмотрела на Йена. — Всё, что я хочу сказать, — продолжила она, — если кто-нибудь снова сделает тебе больно – расскажи учителю. Это противоестественно. Бог такое не одобряет. — Хорошо, — сказал Микки. Она ещё раз обернулась перед уходом и пожелала им спокойной ночи, удивляя их своим поведением. Сестра Грейс являлась благочестивой женщиной, которая презирала насилие, и Йен окончательно убедился, что в отношениях с директрисой у неё, похоже, имелись некоторые сложности. Так или иначе, он был рад её уходу и надеялся, что Микки могла понадобиться помощь, учитывая его новую травму. — Как запястье? — спросил он и сел в своей кровати. — Нормально, — ответил Микки. — Хорошо, — сказал Йен. — Если будет нужна помощь, просто дай мне знать. Повисла напряжённая тишина, пока он наблюдал за тем, как Микки вёл какие-то внутренние споры. — Если хочешь помочь, то просто помоги, — сказал тот наконец. Йен медленно встал и подошёл к краю кровати Микки. — В этот раз ты не будешь меня бить? Микки усмехнулся и слегка подвинулся. — Нет, — поддразнил Йен, перекидывая ногу через его бёдра. — Не буду. Конечно, Микки не вернул должок в полной мере, но это не имело значения. Йен просто хотел сделать ему приятно. Потребовалось всего несколько движений рукой, чтобы член Микки затвердел, а когда Йен склонился и обхватил губами набухшую головку, он почувствовал, как Микки задрожал и запустил пальцы в его волосы. Он мог лишь надеяться на то, что завтра утром ничего не изменится. Я больше не ненавижу микки. даже если он обращает на меня внимание только тогда, когда его член находится у меня во рту. думаю у меня действительно хорошо получается. аманда терпеть не может когда я рассказываю ей об этом, ведь теперь она знает что речь идёт о микки. она говорит «слишком много информации» но потом всё равно выпытывает у меня подробности. единственное что я ей не скажу а напишу здесь, это то что он немного кончил мне в рот, наверное случайно, и всё чего я хотел так это гораздо большего.***
В социальном плане Микки не стало легче. Его маленькая выходка послужила причиной обыска и зачистки, и теперь все злились на него, особенно некоторые парни, у которых забрали непристойные журналы, чтобы сжечь. — Вот зачем Микки начал вытворять эту хрень, — жаловался Беннетт за обедом. — Говнюк мелкий. Йену оставалось только молчать, пока парни соглашались. Он почувствовал, как Аманда сжала его руку под столом и положила голову ему на плечо. — Вы беситесь, потому что они забрали ваши материалы для мастурбации, — сказала она. — Дело не в этом, — вмешался Джейми. — Он вечно занимается всякой хернёй. Почему остальные должны страдать? — Какой хернёй он вечно занимается? — спросил Йен. Джейми искренне не мог вспомнить ничего, что не относилось бы к шестому или седьмому классу. — Ты его защищаешь? — наехал он. Йен пожал плечами: — В любом случае, расслабься. У него тоже всё забрали. — Так ему и надо, — пробормотал Джейми. Йен ощущал приливы жара, накатывающие волнами. Он считал нечестным то, что они во всём винили Микки, но у него закончились аргументы для дальнейшего обсуждения. — Просто оставьте его в покое, — наконец сказал он. — У него сейчас трудные времена. Несколько парней пристально посмотрели на него, но при этом не выглядели особо шокированными его комментарием, и в итоге сменили тему.***
Однако в покое они его не оставили. В основном из соображений проучить. Они загорелись идеей, что будут мучить его целую неделю в качестве ответа на необдуманную выходку. По сути, это были мелочи: подколы на уроках чтения об уровне его интеллекта, а на уроках Библии – издёвки об отсутствии у него сексуального опыта, когда даже его девушка не могла это опровергнуть. На уроках рисования творилось, пожалуй, самое худшее, потому что все знали, как Микки любил рисовать, и самое обидное, что они могли сделать – поднять на смех его работы. Но, поскольку Мисс Эйприл отличалась наблюдательностью и не одобряла такого поведения, им приходилось действовать тонко. — Хороший рисунок, Микки, — сказал Беннетт, стараясь звучать как можно искреннее для всех, кто был не в теме. — Отражает ли он твои перспективы на загробную жизнь? Некоторые парни рядом с ним фыркнули. Йен поднял голову и увидел на рисунке Микки языки пламени в какой-то мрачной пещере. — Выкуси, — бросил Микки. — Крутой, да? — с улыбкой сказал Беннетт. Джейми, который сидел рядом с Йеном, издал звук, похожий на сдавленный смешок. Микки повернулся посмотреть на него и поймал взгляд Йена, после чего быстро отвёл глаза, возвращаясь к своей картине и пытаясь не обращать ни на кого внимания.***
Микки не стал уклоняться от их ночного ритуала, и Йен впервые за день смог облегчённо выдохнуть. Пусть Микки до сих пор не оказал «ответную услугу», его рука работала так, что Йену пришлось неудобно вывернуть шею и уткнуться лицом в подушку, чтобы подавить громкий стон. Однако потом Микки столкнул его с кровати, не давая возможности элементарно отдышаться. — Всё, ухожу, — сказал Йен, слезая. — Господи, Микки. Он наблюдал за тем, как Микки вытер сперму с нижней части живота и бёдер и выбросил скомканную салфетку в мусорное ведро. — Итак, — начал Йен, изо всех сил пытаясь придумать тему для разговора, — что ты думаешь об истории с сегодняшнего урока? — Какой ещё истории? — спросил Микки. — Ну, история про журавля. Мне показалось, что в целом она замечательная. Микки нахмурил брови, будучи сбитым с толку: — Ты чё несёшь? — Я о рассказе, Микки. Ты был на уроке, когда мы его читали. — Я знаю, — ответил Микки. — Но почему мы вообще об этом говорим? — А что такого? — недоумевал Йен. — Я не могу задать тебе простой вопрос? Микки засмеялся, но без малейшей нотки тепла или искренности. — Мы что, друзья? — его тон был ледяным, а слова пронзали насквозь, как сосульки. — Не знаю. Мы держали члены друг друга во рту, и это куда больше, чем всё то, что мы когда-то делали с Уинстоном. — Ты мне не друг, — отрезал Микки. Йена резко захлестнула волна ярости. Он хотел схватить Микки за плечи и трясти, пока тот не образумится. — А кто же тогда твой друг? — спросил Йен. — Никто мне не нужен, — огрызнулся Микки. — Я не могу дождаться момента, когда уеду отсюда. Я думаю об этом каждый день. Я и ты? Мы больше никогда не увидимся. И мы не друзья. Гнев Йена медленно рассеивался, пока он переваривал слова Микки. — Я понимаю, Микки, правда, — сказал он. — Тут все мудаки. И я в том числе, не отрицаю. Но я больше не хочу им быть. — Да, но ты такой же, как и все остальные, — заявил Микки. — Если бы я не дрочил тебе каждую ночь, тебе было бы плевать на меня. Ты можешь это признать? Йен впал в ступор. — Вот именно, — заключил Микки. — Что я должен сделать? — спросил Йен. — Чё? — Что я должен сделать? Чтобы доказать тебе, что я хочу быть твоим другом? Хмурый взгляд Микки смягчился. Похоже, он ожидал ссоры. — Ты не должен ничего для меня делать, Йен. Я сказал тебе – мне не нужны друзья. — Хочешь, чтобы я врезал Джейми по лицу? Микки подавился смешком: — Прости, что? — Хочешь, чтобы я врезал Джейми по лицу? Я ему врежу. И Беннетту тоже. — Йен. — Договорились, завтра, — воодушевился Йен. — Я набью им морды. — Прекрати. Йен испытал чувство триумфа, когда заметил, как Микки с трудом сдерживал улыбку. — Спокойной ночи, Мик, — сказал он и лёг в свою кровать. Микки ничего не ответил, но они обменялись нежными взглядами, после чего он покачал головой и выключил лампу.***
На следующий день Беннетт и Джейми уже забыли про Микки, впрочем, как и остальные парни. Они увлеклись другими жизненно важными вопросами – своими подружками и футбольной драмой. Несмотря на это, Йен кипел энергией и искал повод для конфликта. И такой шанс прилетел ему прямо в руки на уроке чтения, когда они обсуждали последнюю прочитанную историю – одну из любимых книг мисс Ханны – «Алиса в стране чудес». Сначала Йен её ненавидел, но потом полюбил, заинтересовавшись этим мистическим миром кроликов в жилетках и курящих гусениц. Мисс Ханна задала Микки вопрос о книге, которую, как Йен знал, тот никак не мог осилить, причём не из-за отсутствия попыток. — Мне понравилась, эм, часть с безумным хейтером, — ответил он. Из глубины кабинета послышались сдавленные смешки. Мисс Ханна не стала поправлять Микки, но его уши покраснели, когда он понял, что на чём-то всё-таки споткнулся. — Э-э... — начал он, окончательно теряя почву под ногами. — Продолжай, Микки, — призвал Беннетт. — Расскажи нам побольше о безумном хейтере. — Беннетт... — начала мисс Ханна, но её тут же прервал Йен, который резко обернулся назад. — Какие-то проблемы, Беннетт? — спросил он. Глаза Беннетта расширились от внезапного ответного выпада, который прозвучал именно из уст Йена. — Мальчики... — позвала мисс Ханна. — Думаешь, ты намного умнее? — спросил Йен. — Буквально на прошлой неделе ты думал, что «голубь» произносится с твёрдым «г». — Завали пасть, Йен. При нормальных обстоятельствах Йен бы отступил – хотя нет, при нормальных обстоятельствах он бы, наверное, вообще ничего не сказал, – но, так как он весь день искал повод для драки, он набросился на Беннетта как на наживку, хватая его за воротник рубашки и вытаскивая из-за парты. Они боролись на полу, и Йен успел нанести один мощный удар, прежде чем Беннетт в ответ нанёс свой, попав ему прямо в глаз. — Хватит! — крикнула мисс Ханна и оттащила Йена, останавливая драку. Беннетт медленно отступил, пока мисс Ханна прижимала локти Йена к спине. Весь класс застыл. Ничего не оставалось, кроме как наказать их, но было бы неразумно при этом отправлять их к директрисе. Дама сама представляла угрозу. — Вы оба останетесь сегодня после урока, — строго сказала она. — И чтобы ничего подобного я больше не видела. На всякий случай она рассадила их по разным сторонам кабинета, а Аманду заставила сбегать в медпункт за пакетами со льдом. Йен сидел у окна, прижимая к глазу холодный пакет. Рёбра тоже немного побаливали, однако он ощущал странный прилив бодрости. Парни однозначно встанут на сторону Беннетта, возможно, даже Уинстон, но для него это уже абсолютно не имело значения. Он посмотрел на Микки, который, словно почувствовав его взгляд, сделал то же самое. Прежде чем отвернуться друг от друга, они обменялись робкими понимающими улыбками.