Бракованный товар

Я продолжала таскать рабов в свою комнату. Аен делал вид, что его это ни капли не волнует, но каждый раз вытворял что-то чтобы привлечь мое внимание. Он снова стал наряжаться и краситься, и наши и без того странные диалоги стали еще более нетипичными для гетеросексуальной пары. Вот, к примеру, смотрит на меня, прищурившись, и спрашивает: – Никак не пойму, какой косметикой ты пользуешься. – Никакой, – говорю, глядя не на него, а в экран телефона. – Я такая и есть. Это мое собственное лицо, и на нем нет никакой краски и химии. – Как такое может быть, – он завистливо поджал губы и побежал к трюмо, которое приволок в мою комнату, выливать на себя ведро тоналки. – Это нечестно. И ты целыми днями жуешь чипсы и не толстеешь. Может у тебя глисты? – А у тебя что? Мозговые черви? – я уже начала привыкать к тому, что он меня все время поддразнивал, и реагировала вяло. – Несешь чушь всякую. И кто тебе запрещает есть? Надоел уже со своими диетами, и так тощий, как скелет. Ты что готовишься к конкурсу красоты? Мисс Темные миры? – Я просто хочу хорошо выглядеть, – сдержано ответил Аен, – как ты. И для тебя тоже стараюсь. Разве тебе не будет приятнее, если я буду немножко ухоженным? – Не слишком ли ты помешан на внешности? – я уже смирилась со своими чувствами, но все равно продолжала теряться в догадках: почему именно он, большинство из того, что делал и говорил Аен, казалось мне каким-то диким. – Тебе легко говорить. – Так, – я отряхнула руки от крошек, в моем меню, и правда, в последнее время были одни чипсы. – Ты говорил, что любишь меня. Интересно за что. Аен весь напрягся и перестал кривляться перед зеркалом, поправляя свою прическу. – Ты очень красивая, – робко ответил он. – Все? – Аен явно стеснялся говорить про остальное, видно потому, что на самом деле все его чувства ко мне были построены на грязных сексуальных фантазиях, ну это его проблемы, пусть теперь отдувается за свои слова. – Почему тогда не Миана? Она-то явно красивее. – Она же пустая кукла, – скривился Аен. – К тому же это спорный вопрос, кто из вас красивее. Мне кажется, что ты. – А если я стану уродиной? – Найду себе Госпожу покрасивее, – пожал плечами Аен, явно не желая открывать мне свою душу. – Несмотря на то, что ты идиот, – я печально вздохнула, – мне все равно, как ты выглядишь. – Тогда можно я буду красивым? – в его тоне звучал болезненный след тяжелых сражений с самим собой. – Можно. Не встретив агрессии и неприятия Аен немного успокоился. Его наряды стали более мужскими, макияж менее кричащим. Вместо коротких юбок – обтягивающие джинсы и футболки, вместо ярких теней – тональник и подводка для глаз. Он был похож на медийную звезду с обложки гламурного журнала, но будь это кто-то другой, я бы сказала, что не люблю женоподобных кривляющихся парней. Что это нелепо, смешно и даже пугающе. Но Аен и правда выглядел чертовски хорошо, от него разило сексуальностью, это кружило мне голову. Его аппетит был непомерным даже для меня. Кажется, мы перебрали все возможные позы и игрушки. Он был то котиком, то песиком, то лошадкой. Ему нравилась девятихвостка, и он выпрашивал наказание по десять раз на дню. Аен примерял на себя самые разные анальные пробки: с хвостами и без. Ему был к лицу ошейник. Потом он ни с того ни с сего снова натягивал на себя короткую юбку, превращая меня в лесбиянку. Такие вот качели с утра до вечера. Вот пример. Иду куда-то, хотя куда мне идти – я целыми днями ничего не делаю, ну может в шкафу хотела что-то взять, Аен опускается на колени будто случайно, хотя как, черт возьми, можно случайно встать на колени, и смотрит на меня снизу вверх робким умоляющим взглядом. Ну кто, вообще, может устоять? Я подхожу к нему вплотную, так что мой пах оказывается напротив его лица, магическим членом вожу по его губам, сминая их. Он взволновано цепенеет, почти не дышит. Послушно открывает рот. Я вставляю ствол полностью, пропихиваю в самое горло. Аен давится, хрипит. Хватаю за волосы, придерживая голову, прижимая его лицо к моему телу, не давая отстраниться. Он смотрит на меня, и из его глаз катятся слезы, они оставляют на щеках черные дорожки, его идеальный макияж безвозвратно испорчен. Отпускаю его. Черный блестящий член покидает гостеприимный рот, вытягивая за собой ниточки слюны. Аен кашляет, жадно дышит и смеётся. Щеки розовые, весь в слезах и слюне, помада смазана, тушь потекла, волосы запутанны. Сука. Как это все может быть таким сексуальным. Пара вздохов, и он снова широко открывает рот, приглашая меня войти. Придерживая за шею, сношаю его голову, делая короткие остановки, чтобы он мог подышать. Пока в глазах не начинаются фейерверки. Аен уже кончил и смотрит снизу затуманенным взглядом. Я всхлипываю от охватившего меня экстаза. Кончаю, кусая губы, и отпускаю его. Аен поднимается на дрожащих ногах. Его губы припухли. Как их не поцеловать? Его язык тут же оказывается у меня во рту, занимая собой все мои мысли. Аен обвивает руками мою шею, когда я стягиваю с него штаны. Я прижимаю его спиной к стене. Его блестящая рубашка задирается от наших движений, а на голове полнейший кавардак. Он насаживается так глубоко как только может, царапая от переполнявших чувств мои плечи. Я утыкаюсь носом в его шею, дышу тяжело, оставляю на ней засосы. Мы падаем в постель, где, кусая друг друга за губы, завершаем начатое. Потом лежим уставшие, глядя в потолок. Все. Конец упражнения. После секса Аен выглядел ужасно. Косметика была размазана по лицу, одежда смята, голова всклокочена, как будто им пол помыли. Весьма похотливый видок. Он лежал без штанов, в одной рубашке, и игриво сводил и разводил согнутые в колене голые ноги, откровенно дразня меня, взрослый мужчина тридцать четыре года. – Со мной никогда такого не было, – лучась от счастья, немного смущенно сказал Аен. – А как же твои девушки? – недоверчиво спросила я. – Как-то не получилось, – он поджал губы и отвернулся. Ну, конечно. Аен был полной моей противоположностью: несмотря на свое шлюховатое амплуа, он не мог спать с кем ни попадя. О нет, его сладкая задница предназначалась только тем, кто соответствовал всем жестким критериям. Наверняка, это должна была быть такая же романтичная мадам, как он. Аен искал отношений. И так как мне “посчастливилось” пройти этот кастинг, в котором я, откровенно говоря, и участвовать-то не собиралась, на меня, как из рога изобилия, изливалась вся копившаяся в нем сексуальная энергия. Другие же кандидатки на сердце нашего “принца” явно были не готовы к его специфическим интересам и большому аппетиту, потому и разбегались с визгом, стоило ему хоть немного показать настоящего себя. Думаю даже до его трансвеститских перформансов дело не доходило. Вот лежит рядом такой соблазнительный и такой странный, необычный. Моя ксенофобная натура кричит: “Убей нахер это странное существо”. Мое чувствительное влюбчивое сердце, которое я все время пыталась держать в узде, шептало: «Такой интересный, неповторимый, невероятный. Люби его, береги, ласкай», – и этот шепот заглушал все остальное. Я пыталась заткнуть его, напоминая себе, что мы в Темных мирах, и даже самое милое и безобидное на вид существо может сожрать тебя с потрохами. Да, я была совершенно другой. Одно слово «отношения» пугало меня до ужаса. А вот трахнуть кого-нибудь я никогда не откажусь. Еще не обзаведясь приличным состоянием, я вполне успешно снимала мальчиков, шатаясь по всяким питейным заведениям. Это весело, но вот какая штука, хорошо проводишь время, а потом начинается: «Ты мной попользовалась и бросила. Я для тебя ничего не значу. У тебя сердца нет», – и все в таком духе, это если без матов. Я говорю: «Чувак, зачем портить отличный секс этими соплями?! Нам было хорошо, а теперь каждый идет по своим делам. Может когда-нибудь свидимся». С рабами такого не бывает. Никто тебе мозги не ебет. Ну не чудо ли? А этот лежит рядом, опять в упор меня рассматривает. – Признайся, – говорит, – что ты делаешь, чтобы кожа была такая чистая и гладкая? – Слушай, – вопросом на вопрос отвечаю я, – с чего ты взял, что любишь меня? Может у тебя стокгольмский синдром, или ты чувствуешь благодарность за то, что я тебя спасла? Аен сощурился, насмешливо ухмыляясь: – Нет у меня стокгольмского синдрома, – вкрадчиво сообщил он, – и я уж точно тебе не благодарен. Ты купила меня как вещь, за что мне тебя благодарить? За то, что сохранила мне жизнь? Спасибо за Ваше добродушие, моя Госпожа. Или ты о том, что успела забрать меня вовремя у чокнутого маньяка до того, как он замучил меня до смерти. Которому ты сама меня отдала, опять же как вещь, прекрасно понимая, что он может убить меня. За это мне быть благодарным? Нет, мои чувства к тебе точно не из благодарности. Я прикусила язык. Аен был абсолютно прав: то, что я не поступила с ним хуже, хоть и могла – героя из меня не делало. Хорошо, что он еще не мстил мне. Впрочем, извиняться я тоже не собиралась. «Как вещь», – ха! Да потому, что ты и есть вещь! Вот сиди себе теперь тихонько и радуйся, что у тебя хозяйка такая добрая, дубина. Я погладила его бледные бедра, стройные, но более мускулистые, чем женские. Потом стала изучать губами кожу на плоском животе, прихватывая ее зубами и зализывая следы укусов. Аен попискивал от возбуждения, подгибая пальцы ног и прикусывая ладонь. На этом вопрос о его угнетении был закрыт. Потом опять началась эта песня: – Почему ты все время сидишь дома и никуда не ходишь? Вот придурок. Непонятно, что я хочу, пока есть такая возможность, все свое время проводить с тобой? И с тобой ведь никуда не сходишь. Что делать будем, если кто-нибудь тебя узнает? – Во-первых, нужно отдохнуть, пока есть такая возможность, – это тоже правда. – Во-вторых, здесь безопасно, чего шляться где ни попадя в поисках неприятностей? – и это правда. Снисходительно улыбается. Наверное думает, что я дурочка и не понимаю, что делаю, что моя компания мне с неба упала. Потом приперся Дагель. Мне страшно хотелось вырвать все его внутренности, перемешать и затолкать обратно. Но Аен был прав – если кто и виноват больше всех, так это я. Я отдала того, кого люблю этому гнилому безжалостному человеку. Чем я вообще думала? Ну раз все обошлось и все живы – суд отменяется. Будем считать никто ни в чем не виноват. – Слушай, тут такое дело, – бормотал Дагель, нервно прихлебывая из стакана мой дорогой виски. – Проебал я твоего паренька, – я промолчала, давая ему высказаться. – Честно без понятия, куда он делся. Зря ты на него наговаривала – нормальный раб был, послушный, вот только как сквозь землю провалился. Но я возмещу. – Не надо, – сухо отказалась я. – Да как не надо?! – искренне сокрушаясь, стоял на своем Дагель. – Договаривались же, я слово дал и не сдержал. Сколько он стоил? – Договаривались, – эхом повторила я, желание задушить эту мразь было слишком велико, но здравый смысл подсказывал, что умнее отпустить эту историю и не создавать себе дополнительных проблем. – Ты совсем ничего не помнишь? Я приходила и забрала его назад. Это было давно, уже месяц, наверное, прошел. – Да ладно?! – Дагель ошарашено выпучил глаза. – Ничего не помню. Ну и хорошо, прям гора с плеч, – он наконец расслабился и облегченно откинулся на спинку кресла. – Я тут кино снимаю про дракона, – подленько хихикая, сообщил Дагель, и я сразу поняла, что это за фильм. – Приходи посмотреть. Раба своего тоже прихвати, да хоть всех. Я с отвращением представила эти съемки, где несчастных рабов разрывало пополам на члене гигантской ящерицы, и тут же попыталась навсегда стереть эти картинки из своего сознания. Еще раз поражаясь тому, что у меня хватило дури отдать Аена в руки этой гниде, я поторопилась выставить Дагеля за дверь. – Звучит заманчиво, – кисло ответила я, – но у меня сейчас полно дел. Так что прости, чувак, может как-нибудь потом. Он свалил. Дел у меня естественно никаких не было. Я сама поразилась, когда сказала это. Месяц. Целый блядский месяц я торчу дома. В следующий раз найму более расторопных подчиненных, которые не будут заставлять меня ждать так долго.