Омрачить тебя

За плечами уже который бесчисленный мотор, хотя, чего утрировать? Собственно, после четвёртого мотора подряд Попов чувствовал помимо профессионального задора — неимоверную усталость. Хотелось поскорее закончить на сегодня с любимой, но безусловно изматывающей работой, дабы заслуженно лечь и не вставать ближайшие несколько часов. Идентичные мысли преследовали чуть ли не каждого на площадке. Обводя взглядом коллег, Арсений подмечает завалившегося в ближайшее кресло Серёжу с тяжело прикрытыми веками. Рядышком, облокачиваясь всё о то же кресло, сосредоточенно печатал что-то в телефоне Позов, видимо, набирая сообщение жене. Всё-таки поздний час, они сегодня бессовестно задержались, однако им не впервой. Оглядывая также остальных из съёмочной команды, Арсений подмечает вялую походку и замутнённый, уставший взгляд. Бесконечные зевки и не думали прерываться на одном. Домой хотели все. Ну, ничего, они практически закончили. Осталось совсем чуть-чуть. Взгляд цепляется за отходившего на перекур и вновь возвратившегося на площадку Шаста. Уж вот кому, а самому младшему в коллективе было тяжелее всех скрывать свои истинные чувства. Усталость, нависшая тучей над Антоном, и не собиралась никуда пропадать. Руки тянулись накрыть широкие плечи и хорошенько размять те, получая в ответ блаженное мычание и слабый, но приятный хруст в затёкших мышцах. Вот только, к сожалению или к счастью, на свою голову это далеко не все действия, которые Попову неистово хотелось совершить с Шастуном. Он не помнил, с чего же это началось. Когда же он перестал воспринимать Антона как друга, как коллегу, как мужчину. Хотя, чего это он. Как мужчину его хотелось больше всего. Именно в некоторых низменных потребностях, которые не все люди способны понять адекватно. Порой Арсению казалось, что он болен. Словно его настигла некая зависимость, к дозволению которой у него отсутствует допуск напрочь. Всё, что Попов имел в распоряжение, это мимолётные касания или же тактильный контакт в целях съёмок, фансервис, ничего более. Поначалу мужчина не подмечал в себе эту постыдную тягу, затем, когда тело стало реагировать всё чаще, его позабавили собственные ощущения. Дело в том, что рядом с Антоном изнутри словно ставили бурлить котёл, вода в котором с каждым разом принималась кипятиться всё быстрее и быстрее. Чтобы из слабеньких, еле ощутимых покалываний его теперь видимо трясло до зубного скрежета от нестерпимого желания взять. Завладеть, увести от глаз долой и сотворить немыслимые вещи, заставить кричать от удовольствия, лицезреть своими глазами наслаждение в зелёных глазах. Вцепиться в кучерявые, светлые волосы стальной хваткой, чтобы запрокинул голову, надавить ладонью, провести вдоль позвоночника и получить красивый прогиб в пояснице. И брать, брать ещё, долго, с чувством. Как Тошенька того заслуживает. — Арс! Чего застыл? Давай, дуй сюда, мы уже почти всё, — окликает Попова кто-то из команды. — Я здесь, ребят, — отзывается мужчина, возвращаясь в реальность из своих бурных фантазий, переставая, наконец, терроризировать взглядом голубых глаз высокую фигуру не догадывающегося ни о чём Шаста. Подобравшись к остальным, Арс поправляет налипшую чёлку на лоб и ловит взгляд зелены напротив. На короткий миг Попов успел напрячься, что его и без того постыдные мысли были прочитаны прямо с лица, вот только Антон бодро приподнял уголок губ, посылая незримую поддержку. Ответив тем же, Арсений внутренне выдыхает не без облегчения. Он бы не простил себе в первую очередь, если бы это светлое создание в лице Шаста узнало, что и на каких поверхностях с ним хотят вытворить. Особенно кто в его близком окружении. Чтобы довести мотор до конца, им понадобилась ещё пара часов. Выжатые, как лимон совершенно не описывало финального состояния артистов и всей съёмочной группы. Скорее, жёстко выебанные в причинное место — вот это вполне. Кстати, о птичках… Уже будучи переодетым и собирая вещи в сумку, Арс незаметно кидает взгляд на коллег, среди которых Антон, надвинув козырёк кепки на глаза и в расстёгнутом пуховике, посмеивался над какой-то из шуток, брошенных Позом. Серёжа успел укатить восвояси, да и их осталось мало. Набрасывая сумку на плечо, Попов старается неприметно свалить, хотя слово «неприметно», если так пораскинуть, совершенно ему несвойственно. Однако его проблема с тяжёлой зависимостью Шастом никуда деваться и не думала, а он не железный. Ему действительно всё сложнее себя контролировать, но у Арсения не хватает ни сил, ни желания размышлять, когда это желание вьебёт ему по мозгам так, что придётся что-то делать. Он надеется, что обойдётся без вреда. Очень и очень надеется. Но по пути к выходу Попова с его весомым поводом съебать как можно скорее и беспалевнее всё стопорили люди, так и норовившие попрощаться, да спросить или высказать что-нибудь напоследок. Блять, вы не понимаете? Арс и без того на последнем издыхании. И, конечно же, около выхода мужчину подловили Дима с Антоном, которые спускались вместе, также прощаясь с остальными. И Арсений ещё смог бы свалить, но его так удачно позвали эти двое, чтобы не торопился, прося подождать. Неслышно матерясь сквозь стиснутые зубы, Попов однако был бы совсем мразью, если бы проигнорировал и ушёл. Притворяться глухо-слепо-немым не прокатило бы, их разделяло то всего пару метров. Нервно подкидывая лямку сумки на одном плече, Арс терпеливо ожидает, когда друзья подойдут, весело о чём-то переговариваясь друг с другом. — Арс, спасай, Поз не может закинуть меня домой, а отвезти больше некому, — поравнявшись со старшим, жалобно заныл Антон. — Шаст, я не виноват, что ты разъебал своё авто. Мне домой тоже надо, — без капли сочувствия ответил Дима, на ходу прикуривая. Маленький огонёк красиво смотрелся в слабо освещённом пространстве парковки. — Не удивлюсь, если и Арсу нахрен не сдалось везти твою задницу. — Метко подметил Позов, выпуская наружу ледяной пар вместе с никотиновым дымом. — Почему бы тебе не поехать на такси? Отличный вариант, как думается, — поддерживает Попов. Если можно отвязаться от того, чтобы они с Шастуном не находились вдвоём в тесном помещении продолжительное время, надо цепляться за эту возможность всеми мыслимыми способами. Иначе он за себя ручаться не сможет. — Да ну, щас гололёд везде, они ставят невьебенные цены, вы что, не видели? — не без возмущения отзывается Антон и принимает, о чём он, правда, не в курсе, запрещённый приём. А именно — закидывает длинную ручищу на плечи Попова и почти наваливается всем телом, будто повиснув на мужчине. Они как раз притормозили около Дмитриева Порше в ожидании, когда обладатель авто докурит до фильтра. Поэтому Шасту было удобно бессовестно давить на жалость Арсения как физически, так и морально. — Ну, Арс, ну тебе не сложно ведь. По-братски. «По-братски», — усмехнулся Попов в подсознании, — «только разложить тебя на ближайшей поверхности мне хочется отнюдь не по-братски». Открытый участок шеи из-под пуховика обожгло горячее дыхание. Ебучая разница в росте. Сил никаких нет. Уже. Тогда почему же Арсений, напротив, выдыхает негромкое «ладно». — Я знал, что ты не меня бросишь, Арс, — широко улыбнулся Антон и сжал мужчину за плечи сильнее, прижимая к себе в шутливой манере, довольно выпрямившись. — Ты зря потакаешь ему, Арс, гляди, не отвяжешь потом, — подстебнул Позов, наконец-таки, выбрасывая потухший бычок. — А всё почему, Поз? Потому что Арсений человек и настоящий друг. В отличие от некоторых, — отвечает Шастун, и после недолгого диалога ни о чём двое прощаются с Димой, пожимая друг другу руки, и направляются к белому Ниссану Попова. Закинув набитые сумки на задние места, останавливаются около авто, пока салон того разогревается, так как Шасту, видите ли, теперь жизненно приспичило покурить. А сделать этого одновременно с Димкой мы не дотукали, да же? Коротко переговариваясь, никто из них однако не ощущал дискомфорта, — очевидный дискомфорт Арсения его свистящей фляжки не в счёт, — они слишком давно все вчетвером знали друг друга, чтобы переживать из-за продолжительного молчания. Они уже больше, чем друзья или коллеги. Слово семья тоже не совсем подходит их взаимоотношениям. Благодаря единым целям, мечтам, вылившимся в любимую работу, они стали единым организмом, понимающее друг друга с полуслова. Это действительно дорогого стоило. Возможно, по этой причине Арсу не хотелось портить ту связь, которую они выстраивали и поддерживали годами. Может быть, поэтому он и сдерживал себя? Пряча замёрзшие ладони в карманах, мужчина глядит на Антона, который принялся рассказывать о том, как на выходных заехал в Воронеж на именины племянницы, и как какой-то двоюродный брат матери по десятому колену навернулся со стула, набухавшись до талого и решив пройти хоровод вокруг стола. И как они подорвались всей семьёй и приводили мужика в чувства, а тот бормотал о мнимых цыганках, что своровали его кошелёк в далёкой древности-тире-молодости, уже полусопя. — И смех, и грех, — заключает Шастун и несдержанно смеётся, чуть согнувшись, как умеет только он. Длинные пальцы держат зажжённую сигарету, высокий фонарь освещает их куполом прямо над головами, а градус на улице давно ушёл в минус. Снег хрустит под ботинками, и Арс мягко улыбается, наконец, поддерживая разговор. Нет, дело определённо не только в одних парнях и в их незыблемой, крепкой связи. Арсений не сможет разрушить тот свет, что излучает Антон Шастун. Он только омрачит. Поэтому он будет держаться.