***
В Казани с каждым днём становится все опаснее. Улицы, некогда полные безмятежной свободы, теперь становятся ареной для безумных кровавых сражений. Толпы разъяренных молодых людей, ведомые лишь животными инстинктами, сталкиваются друг с другом, сражаясь даже не за место под солнцем, а за власть и уважение в этом жестоком мире. «Пацанский кодекс» постепенно утрачивает свою безоговорочную сакральность, уступая место беспощадным столкновениям, а стремление к признанию своей силы становится главной целью для многих уличных бойцов. С каждым неверно брошенным словом, с каждым «плохим» взглядом, будто перечеркиваются все устои, сдерживающие опасный взрывной механизм.***
Возвращаясь домой из Афгана, Вова в глубине души надеялся, что в его отсутствие вечно синего самоуправца Кащея свергнут или даже убьют. Но сейчас, стоя перед ним в слабоосвещенной универсамовской качалке, наблюдая за наглой ухмылкой своего старшего, вдыхая аромат его дешёвого одеколона, Адидас сдержанно улыбался, хотя и понимал, что что-то поменялось… Изменилось как в нём самом, так и в окрепшем парне напротив. Когда Адидас только уходил на войну Кащей уже был знаменитой личностью на их районе, хотя и не столь уважаемой как Немец — тогдашний лидер всей бандитской Казани. Но сейчас перед ним стоял Автор действительно с большой буквы «А», который, казалось, мог даже с самыми жестокими такташевскими старшими по-тихому дела уладить. — Ну чё? Как ты? Чем дальше по жизни собираешься заниматься? Кащей затянулся и выдохнул едкий сигаретный дым Адидасу прямо в лицо. — Да поглядим потом... А я смотрю у вас здесь за два года сильно поменялось всё. — Бесстрастно ответил Вова, слегка наклонив голову на бок. — Да ладно? — Вскидывая брови, начал оглядываться с сигаретой во рту «Старший», — а чё поменялось-то? — Ну как чё? — Суворов спрятал в усах тонкую полосу рта, нахмуриваясь. — Раньше-то своих пацанов западло было обувать, а теперь вон… Гляжу, мамку пацана раздели. Все присутствующие будто моментально закаменели, вслушиваясь в разговор бывших друзей. — Какого пацана? — Прохрипел Кащей, высокомерно осматривая стоявших поодаль «скорлупу» и «суперов». — Иди сюда, иди, — Вова обернулся к мальчишке в кепке-сеточке и сером драповом пальто, — Иди-иди. Мальчик, поставив свой чемодан-дипломат на пол, сделал неуверенный шаг вперёд. — Ааа… — осипшым голос протянул парень, — а чё ты сразу не сказал, что она твоя мамка? А? — Вновь выдохнул дым парень и, стряхнув пепел на пол, вернулся обратно к Вове, — чё, на ней написано что-ли? — Ну теперь знаешь… - произнёс Суворов, - не красиво как-то получилось, Кащей. Надо разрешить ситуацию. Внутри старой качалки воздух словно сгущался с каждой секундой, напоминая огромное грозовое облако, готовое пролиться дождем после каждого произнесенного слова. — А чё ты мне предъявляешь-то, а? Ты лучше вон — своему брату родному предъяви. — Кащей отчётливо начал закипать, — вместе же сработали? А? — Он взглянул на паренька, стоявшего по левое плечо от Адидаса, — чё ты щас шкеришься от меня? Ответить ссышь? Реакция пацанов на такое неожиданное заявление была словно холодная волна, прокатившаяся по каждому из присутствующих. Сначала все удивленно посмотрели на Кащея, после чего каждый, с такой точностью, что даже самые подготовленные синхронистки позавидовали бы, перевели взгляды на Марата. — Я говорил, что это нашего пацана мамка… — Тихо сказал Марат, оглядываясь на мальчишку в пальто. — Ага! — Громко воскликнул «Старший», — а то, что ты пацанам насвистел, ты своему брату не пояснил, нет? Сказал он про маму. — Кащей быстро приложился к бутылке, сделав несколько больших глотков, — про маму сказал — это ты большой молодец. Чё, думаешь, мы не понимаем что-ли, что это святое? Универсамовские словно пытались найти подходящию реакцию на сказанные слова, но никак не могли подобрать нужной эмоции. — Но если она сотку слила, то что мне делать, — после непродолжительной паузы вновь громко продолжил Кащей. — А? У пацанов её отбирать?! А если это нагрев, и как прикажете мне возвращать деньги? Вот в следующем розыгрыше я б половину бабок ей бы и проиграл, если б не твой фраерок, который любезно ментов привёл! И вновь десятки пар глаз устремились на Марата. — Я не приводил, — четко ответил он, смотря брату прямо в глаза. — Как не приводил, если это ты кричал: «менты, менты»? — «Старший» размахивал зажжённой сигаретой прямо у носа Адидаса, чуть ли не подпаляя край его светлых усов. — Давайте его уже разъеб… — Неожиданно вперёд кинулся парень, один из верных подчинённых Кащея, пытаясь дотянуться кулаком до лица Адидаса-младшего. Вова быстро успел среагировать, хватая нападавшего за грудки и слегка отталкивая назад. — Спокойней, — коротко произнёс Суворов, оглядывая всю шайку подчинённых «синего» автора. После этой внезапной короткой потасовки в зале вновь установилась долгая тишина, и в этом молчании каждый из присутствующих думал о своём. Глаза Володи изучающе скользили по лицам избранной Кащеем свиты, словно пытаясь понять, что в этом хитром ублюдке заставляет их прислуживать ему, и что его самого так притягивает в этом парне. И чем дольше Адидас смотрел в надменные глаза своего бывшего друга, тем больше понимал, что в этой безумной смеси характера Кащея есть нечто, что привлекает и притягивает его к нему. Это не просто его лидерский стиль или авторитет, а что-то, что отчётливо противоречило его собственными установкам. Вова уловил в этом изменившемся человеке нечто необычное — самодостаточность, резкость и безумие, которое, несмотря на свою крайность, граничит со здравым смыслом. Это была какая-то необузданная энергия, способная восхитить и одновременно вызвать трепет из-за своей непредсказуемости и жестокости. — Вов, хорош, чёт ты не с того начал, братец, — произнес «Старший», глотая дешёвый алкоголь из бутылки, — только вернулся, и сразу начал предъявлять Старшим. Может сходишь домой к родным? — Кащей слегка похлопал Вову по животу, — кашки там покушаешь, сил наберёшься? — Сам разберусь. — Шепнул Адидас прямо в лицо парню. — Разберёшься… — Кащей гоготнул и заозирался по сторонам, ожидая поддержки своих подчинённых, — слушай, а ты сноровку-то не растерял там, а, боец? — Он вновь похлопал по плечу Адидаса, выдыхая сигаретный дым в сторону, — помните как он нас тут всед по углам раскидывал? Пацаны неохотно закивали, ещё до конца не зная, как реагировать на то, что сейчас возможно случится. — Кстати! У нас же тут новый пацанчик появился — Демид. — Кащей за плечо вытянул из толпы своих подчинённых большого парня в белой растянутой майке, — а может нам устроить лёгкий спарринг? А? Как в старые добрые времена. Это дело знаешь, — парень покрутил рукой у виска, — всякую ерунду из головы быстро выбрасывает. Если выиграешь, слово даю — из своего кармана долг пацану возмещу. — «Старший» обернулся к мальчику в сером пальто, — сколько там, говоришь, твоя мамка проиграла? — Сто рублей, — быстро ответил мальчишка, сжимаясь под высокомерным взглядом Кащея. — Ну сто, не сто, а тридцать верну. За тридцать сойдёт, а? Или зассал? — Парень прищурился, сжимая сигарету одними зубами, — а то знаешь, с Дёмкой не каждому удобно… Выходить… — Мне удобно, давай, — улыбнулся Адидас, начиная расстёгивать свою армейскую куртку.