День за днем. Эпизод 4

К понедельнику опухоль на ноге спадает и если слишком не усердствовать, то можно вполне шустро передвигаться на своих двоих и даже водить машину. Тем не менее, синевы и желтизны вокруг поврежденного колена еще хватает и приходится прятать ее под длинной юбкой. Ну а сверху выбираю темно-синюю блузку с короткими рукавами-фонариками и с ленточками-завязками в основании треугольного выреза. Очень женственно - не знаю, как поведет себя Калугин после моих признаний о Гоше, но предпочитаю не будировать у него мыслей о моем мужском прошлом. Все тщательно прорисовано - изогнутые брови, длинные накрашенные ресницы, перламутровый маникюр, вишневая помада очерчивает пухлые губы. Соответственно и на голове Анька постаралась подчеркнуть именно женский посыл – красиво накрутила локоны в два валика и пустила их по бокам назад, скрепив сзади в широкий пучок с косичкой с маленькой заколкой на конце. Как не успокаиваю себя, а все равно волнуюсь – пока поднимаюсь в лифте в редакцию, то блузку одергиваю, то тереблю ремешок сумки на плече. Когда двери открываются, провожу пропуском по щели агрегата и под одобрительный писк иду через холл, стараясь не прихрамывать. Копошение на ходу в сумке, в попытке убрать пропуск, прерывает радостное Люсино: - Доброе утро, Маргарита Александровна! Подняв голову, с улыбкой киваю и ей, и Егорову, стоящему возле секретарской стойки: - Доброе утро. При моем приближении, шеф кивает секретарше – сигнал к хоровому пению: - И-и-и… Олле, олле, олле! Он лихо машет руками, словно на марше, а потом хлопает в ладоши: - Марго-о-о-о, чемпио-он! Люся подпевает: - Трам-тарам! Скромно опустив глаза, не скрываю довольную улыбку: - Вообще-то, если быть точным, то «МЖ» - чемпион. Егоров смеется, делая щепотку из пальцев: - Если быть точным, то точность - это вежливость королей, а я – ма-а-а-аленький директор. Хорошее настроение шефа волнами разливается по холлу и я, чуть склонив голову набок, весело морщу нос - какое прекрасное начало рабочего утра! Наумыч заключает меня в объятия: - Ну, привет, красавица! Здравствуй, здравствуй…. - Здрасьте, Борис Наумыч. Отстранившись, шеф немного наклоняется, заботливо бросая взгляд вниз: - Как, нога? Сцепив руки у живота, ограничиваю кругозор и пытаюсь уйти от обсуждения синих и желтых разводов вокруг колена: - Да, ничего, нормально. Мы медленно продвигаемся к кабинету, но напоминание о больной ноге заставляет ступать на нее осторожней. Егоров это замечает и придерживает за локоть: - Нет, если человек хромает, то это не нормально. - Борис Наумыч, я завтра про нее даже не вспомню. - Ну, дай бог! Ну, если что, имей в виду - у меня есть опытный хирург. - Спасибо, я буду иметь в виду. Егоров вдруг восхищенно закатывает глаза: - Ох, я как вспомню твой последний гол… Зажмурившись, он ритмично размахивает руками и раскачивается из стороны в сторону, словно опять вернувшись к кромке поля: - Меня вот, прямо колбасит всего! Извини за слэнг, но я просто другого слова вообще придумать не могу. С пенальти? Чего там такого красивого? Покраснев от удовольствия, он, кажется, готов снова броситься обнимать и целовать меня, заставляя крутить головой по сторонам - не смотрит ли кто: - Как детей разделала. Дай, красавица, еще раз обниму. Ха-ха-ах! Но приятно, черт возьми! Губы сами растягиваются до ушей: - Борис Наумыч, сейчас в краску вгоните. Снова оказываюсь в его объятиях: - Ничего, красный это тоже наш цвет. Он гордо оглядывает холл и рубит кулаком воздух, словно с броневика: - Потому что марксизм-ленинизм еще никто не отменял! Правильно, товарищи, я говорю? Со смехом он вновь разворачивается ко мне, с умилением разглядывая зардевшееся лицо: - Ха-ха-ха! Мне остается смущенно повторить, качая головой: - Борис Наумыч. - Красней, не красней, но вот этот твой гол последний… Его прямо ведет из стороны в сторону, будто и правда на поле – сейчас разбежится и пнет чей-нибудь портфель. - Красавец просто! В евроголах надо показывать, это точно. Совсем захвалил. Со смехом мотаю головой, опуская вниз глаза: - Борис Наумыч, ну! - Знаешь, что? Умеешь выдерживать критику, умей и дифира-а-амбы… Он вдруг делает удивленное лицо, тараща глаза: - Знаешь, в некоторые моменты, твоя техника прямо Гошу напомнила! Вздыхаю, уже не улыбаясь – увы, напоминать во всем Гошу мне совсем не хочется, особенно рядом с Андреем. - Смотрю - ну вот точно, как будто Гоша по полю бегает! Он и бегал. - Ну да, если честно, Гоша меня на футбол и подсадил. Егоров снова смотрит на потолок, задрав вверх нос, и кричит туда: - Молодец…, молодец….Гоша-а-а…Ха-ха-ха! Дальновидный поступок. Улыбаюсь, качая головой – Наумыч неподражаем. Он снова тянет руки потрогать меня и потискать, но тут же отдергивает их: - Нет, все, иди, работай! Шеф отворачивается и сходу набрасывается на ближайшую сотрудницу: - Ты что здесь делаешь опять? На пороге кабинета оглядываюсь с усмешкой – все-таки, наш начальник необыкновенный человек, столько в нем непосредственности и неподдельных эмоций. А потом, уже сосредоточившись и оставив веселье снаружи, захожу в кабинет – хватит пряников, пора приниматься за рутину. *** В настольном календаре на сегодня ничего необычного - пара встреч по договорам, да подготовить план для наших инвесторов – с предложениями, куда двигаться после кризисных преобразований с Софьей Андреевной. Эльвира приносит для него кое-какие сводные цифры из квартального отчета, и я иду с листком в холл к копиру снять еще пару рабочих экземпляров. Когда возвращаюсь к себе, позади откуда-то сбоку раздается бодрый голос Андрея: - Марго, доброе утро! Не прерывая неторопливый ход, оглядываюсь. В выходные он не звонил, мой звонок вчера вечером сбросил и отключил телефон, и сейчас утром, вовсе не спешил пересечься курсами – краем глаза видела, как он торчал в дверях своего кабинета и с напряженным лицом таращился на нас с Егоровым. Даже не знаю, чего теперь и ждать... Но то, что решился заговорить, вселяет осторожную надежду. Наверно, это отражается на моей физиономии - на лице Андрея возникает ответная нервная улыбка. - Доброе… Честно говоря, после вчерашнего, думала уже не подойдешь. Сброс моих звонков, говорит о многом. Хорошо хоть не заблокировал. Андрей продолжает изображать жизнерадостность: - Ну, почему же... Все мы люди, все мы человеки! Понятно. Вариант с чокнутой дурой, часть вторая. Поджав губы, киваю, не глядя в его сторону: - М-м-м, значит, то есть, не поверил мне, да? Калугин усмехается и смотрит в телефон, зажатый в ладони: - Маргарит, ты меня прости, пожалуйста, но чтобы в это поверить, нужно быть либо ребенком, либо… Он неопределенно вертит пальцами в воздухе. Сумасшедшей? Или может быть убогой с при*** в башке? Зябко сжавшись и обхватив себя рукой за талию, разворачиваюсь к нему лицом – мне совсем не до смеха и даже обидно: - Либо? Ну? Дергаю плечом: - Ну, кем? Давай, договаривай! Но Калугин не хочет произносить вслух, что и так легко читается по его глазам. Но сразу заботливо отнекивается, чтобы не покусала или не начала биться в истерике: - Пожалуйста, не надо. Спрятать голову в песок и сделать вид, что все само рассосется, конечно, проще. - Андрей, я все понимаю. Если бы мне, кто-нибудь, рассказал такую историю, я бы сама собственноручно усыпила бы его. Но есть большое «но», и я обреченно качаю головой. Калугин охотно хватается за мои слова: - Ну! - Но ты понимаешь, что я сама через это прошла? Мой голос крепнет: - Я сама прошла через… Калугин пугается: - Маргарита, все! Пожалуйста, я тебя умоляю, не надо заводиться и раздражаться, ладно? А ты не заводи. И не бойся – швыряться Люсиными карандашами не стану. Чтобы сдержать себя, поднимаю глаза к потолку и делаю глубокий выдох: - Андрей, скажи, пожалуйста, что мне нужно сделать, чтоб ты мне поверил? Калугин только взмахивает телефоном, готовясь что-то сказать: - Ведь… Но к нам подбегает Люся: - Маргарита Александровна, там вас срочно к телефону. Киваю: - Я сейчас иду. - А это сказали очень срочно. Три минуты потерпят, а я надеюсь получить от Андрея хоть какой-то ответ. Мое раздражение перекидывается на секретаршу: - А я сказала: иду! Людмила, развернувшись и взмахнув хвостом, бежит за стойку. Калугин смотрит ей вслед, потом переводит взгляд на меня, но начатый разговор, помявшись, продолжать не желает и тычет рукой в сторону секретарши: - О, господи… Ну, мне кажется лучше ответить. Пусть не надеется - у меня нет желания оставлять все как есть. Я не хочу, чтобы он считал мое признание временным помутнением рассудка, о котором следует забыть, прописав прогулки на свежем воздухе, долгий сон и горсточку таблеток для восстановления мозгового кровообращения. Поджав губы, делаю пару шагов мимо, но остановившись, оглядываюсь, оставляя последнее слово за собой: - Хорошо, но мы не договорили еще. Андрей кивает: - Конечно. *** Звонят, оказывается, рекламщики и просят сдвинуть встречу на более позднее время. Позже, так позже. Правда и обедать придется тоже позже обычного. Прошу Людмилу сделать мне кофе с бутербродами, а сама, все-таки, берусь за обещанный инвесторам план. Так вприкуску и работаю – один глаз косит в монитор, а другой контролирует, как я кладу надкусанный бутерброд с колбасой на тарелку. Обтерев одну руку о другую, беру чашку с блюдца и едва подношу ее ко рту, как раздается стук в дверь, прерывая мою трапезу. Это Калугин: - Марго, можно? Кивнув, делаю глоток и отставляю чашку в сторону. Зайдя внутрь, Андрей, развернувшись, тут же прикрывает за собой дверь - видимо, не хочет чужих ушей: - Спасибо. И идет через комнату: - Э-э-э…, приятного аппетита. - Спасибо. Разряжая обстановку, показываю на откусанный бутерброд, вспоминая мороженое для брата Митьки: - Хочешь? Калугин шутку не воспринимает, отрицательно машет рукой: - Не, не, не… Кушай, кушай. Он отходит к окну, задумчиво почесывая верхнюю губу костяшкой согнутого пальца с зажатым в руке телефоном. В преддверии серьезного разговора, чувствую себя неуютно с набитым ртом: - Андрей я сейчас закончу, и мы поговорим, ладно? Калугин мой дискомфорт пресекает: - Так! Ты спокойно ешь, мы потом поговорим. Давай… Он отворачивается, разглядывая улицу сквозь приоткрытую жалюзи. Быстренько доедая и допивая, осторожно наблюдаю за ним поверх чашки. Видимо, за последний час, Андрей пришел к какому-то внутреннему консенсусу, и сейчас хочет выложить мне свою последнюю позицию к происходящему. Отставляю блюдце в сторону: - Н-н-н… В принципе, я уже закончила. Поднимаюсь из-за стола, расправляя юбку – к оглашению приговора хочу стоять лицом к лицу: - Я готова. Калугин делает шаг от окна: - Да-а-а…ОК! Дожевываю остатки бутерброда, уже стоя, и Андрей вдруг просит: - Можно глоточек? Понимаю его волнение и кидаю быстрый взгляд в чашку: там действительно еще что-то плещется на дне: - Да, конечно. Передвигаю ее поближе к Андрею, и он хватает чашку, быстро допивая содержимое: - Фу-ух, спасибо. Калугину трудно начать и я, сглотнув комок в горле, пытаюсь сделать это первой, неуверенно отведя взгляд в сторону: - Андрей… Я вижу у тебя много вопросов ко мне. Так что, ты-ы-ы … Задавай, не стесняйся! Склонив голову на бок, осторожно кошусь на Андрея и ловлю на себе его напряженный взгляд, который тут же уходит вниз, в пол: - Н-н-ну, да. Я готова слушать и готова сказать сама. Неосознанно и нервно потирая пальцами крышку стола, исподлобья гляжу на мнущегося Калугина - даже не знаю, что меня сейчас ждет, но подозреваю, что с уже озвученными позициями, он не стал бы так нервничать. - Марго, послушай, я… Ну, в общем, я… Он садится на край стола и отводит глаза. Что? Что ты? Не мигая, слежу за лицом Андрея. - Пытаюсь…Э-э-э… Приблизить это к себе, что ты мне сказала,… Но на мой расклад… Это очень тяжело и… Долгая прелюдия не продвигает нас ни на шаг. Он замолкает, вынуждая подталкивать его к продолжению сумбурной речи: - И-и-и?… Изучающе смотрю в лицо Андрея, пытаясь поймать взгляд…. Похоже, он пришел не с вопросами... Похоже, по-прежнему, не верит и мямлит, прежде чем озвучить неутешительный вердикт. Меня это его топтание заставляет скептически скривить приоткрытые губы. Калугин мотает головой: - И поверь: мне очень трудно и тяжело эту информацию переварить одному…. И-и-и…. Не понимаю, к чему он пытается меня подвести, но явно к чему-то ведет. Набычившись, смотрю не мигая: - И-и-и? Любопытно, что он придумал на этот раз. Даже боюсь представить. Нетерпеливо поведя головой, все больше наполняюсь скепсисом. И точно - он беспомощно протягивает ко мне руки: - Ну, и я подумал, может нам, все-таки, нужна помощь? Нам? Помощь? Кроме Аньки никого предложить в помощники не могу. Или он опять про психолога? Продираемся, как в джунглях без мачете – в час по чайной ложке. Вариант с задурившей бабой, по-видимому, для Калугина милее всех других. А вот у меня от этих его вокруг и около, уже начинает внутри бурлить и подниматься раздражение: - Чья? Калугин прячет глаза и продолжает невнятно выкручиваться: - Может, все-таки, обратиться к… Помогаю: - К психологу, да? Тот виновато улыбается: - Ну, у психолога мы уже были…, там… Отвернувшись, несколько раз мелко киваю – да, были, и что нового он нам может сказать? К кому еще? Доктору Самойлову? - Андрей, ты давай, не ходи вокруг да около. Говори, я тебя слушаю. Калугин вздыхает: - Ну, короче… У меня есть мой друг. Он тычет рукой в себя: - Друг мой, понимаешь? Опустив голову, вожу кончиками пальцев по столу и киваю: да, понимаю, есть друг, с которым хочется посоветоваться. Только чем этот друг нам поможет? Ничем. И где найти слова, чтобы этот друг не счел все сумасшедшим бредом и не позвонил в психушку? Андрей поднимает на меня страдальческий виноватый взгляд и выдавливает из себя: - Он очень хороший человек... Он психиатр. Ка-пец. Все-таки, Калугин поставил мне диагноз! Как Анька и предсказывала. Вот и поговорили, ответили на вопросы. Аж, взвиваюсь от возмущения: - Чего-о-о???… Психиатр?! Калугин торопится закончить: - Да, психиатр! Марго, он готов нам искренне помочь. Что, значит, готов? То есть Калугин ему все выложил? Про меня, про превращение, про колдунью? И знает все это со слов Андрея, который не верит мне ни на грош и считает сумасшедшей? - Так, стоп - машина! Я растеряна и ошарашена… Все, что я делала и как выживала все эти месяцы, все теперь рухнет и развалится из-за какого-то болтуна и его приятеля? Завтра, сегодня, через минуту… Меня поставят на учет, уволят с работы... Господи, зачем я только доверилась этому…, этому… Даже не знаю, кому! Такая подлость! Выскочив из-за стола, отступаю к окну. Что… Что мне теперь делать? Такая подстава и от кого! До конца не веря, трясу недоуменно головой, и голос срывается на жалобный вскрик: - Андрей…, ты говорил же… Ты мне обещал, что никому не расскажешь! Калугин слезает со стола, увещевая словно больную: - Марго, ты не понимаешь? Я что, охранникам все здесь рассказал? Это врач! И что? Да хоть ФСБ-шник с тремя буквами «С». Надо трендеть налево и направо? Сто раз попросила поклясться и он поклялся! Вцепившись в спинку кресла, возмущенно пожимаю плечами: - Да какая разница: врач или летчик? Ты же мне обещал! Он касается моего плеча, а голос становиться еще более вкрадчивым: - Марго, послушай, все, что я делаю, это только лишь для того, чтобы нам было хорошо. Да кто сказал, что отправка в дурку благое дело!? Уж точно не для меня. Обиженная до слез, негодующе веду головой из стороны в сторону: - А-а-а… М-м-м..., А нам, это мне, да? Кручу пальцем у виска: - То есть это же я тут фью-фью, того! Иду мимо Калугина, в центр кабинета и тот тащится следом: - Марго, я этого не говорил. - Не говорил, зато подумал! Хватит оправдываться, выкручиваться и кривить душой. Есть только два варианта – либо Андрей мне верит, либо не верит. Либо принимает, либо не принимает и исчезает из моей жизни. Как он не поймет, что третьего варианта, с заботливым Калугиным, с психологами и психиатрами не существует! - Андрей я тебе еще раз повторяю: мне поменяли тело, понимаешь? А голова у меня осталась та жа! Ставлю в разговоре жирную точку, даже специально повышая голос: - Мне не нужен никакой психиатр! Возвратившись назад к окну и сложив руки на груди, утыкаюсь носом в жалюзи - на душе плохо и гадко, и хочется плакать. Моего плеча сзади касается рука Калугина, и над ухом раздается его тихий вкрадчивый голос: - Хорошо, Маргарит, пожалуйста, выслушай меня. А что мне остается? Развернувшись лицом к лицу, молчу, уставившись мимо, в пространство, невидящими глазами. - Ну, вот как это звучит, со стороны? Да… Вот, просто вслушайся! Он энергично взмахивает рукой: - «Андрей мне поменяли тело». Не спорю, звучит как в фантастическом кино. Но я же все рассказала и разложила по полочкам! Прикрыв глаза, снова веду головой из стороны в сторону, потом смотрю на Калугина: - Значит, ты мне не веришь, да? Он укоризненно соглашается: - Марго. Ну, значит, второй вариант – разбежимся и забудем. Раздраженно проношусь мимо уныло стоящего Андрея, выбираясь на свободное пространство: - Ну и черт с тобой! Все равно ты никому ничего не докажешь, а я уже больше не буду дурой, чтобы распускать язык! Выскакиваю из кабинета, слыша сзади затихающее: - Маргарит, ну подожди! Марго, ну подожди ты, ну. *** Пометавшись по редакции, возвращаюсь в кабинет - работа не идет, аппетита нет, даже обедать не хочется. И Анька на звонки не откликается. Кое-как убиваю время, отвлекаясь то на одно, то на другое, но оно все равно тащится долго, нудно и черепашьими шагами. К четырем я уже опять вся в пессимизме и грустных размышлениях – стою у окна, одной рукой обхватив себя за талию, а другой задумчиво проводя пальцем по жалюзи сверху вниз, сверху вниз и мое отвратительное настроение, кажется, не исправит даже известие, будто «Спартак» выиграл Лигу чемпионов... Да и как не пребывать в унынии – Андрей мне не верит, все выболтал первому встречному, да еще и психиатру, да еще хочет отвести меня к нему для демонстрации тяжелого случая шизофрении. Сзади слышится стук и скрип открываемой двери. И голос Андрея: - Марго, можно? Если пришел уговаривать сдаваться в психушку, то напрасно. Поворачиваюсь не сразу: - Сколько угодно. Калугин закрывает дверь и, вздыхая, решительным шагом идет ко мне, щелкнув по пути пальцами по стопке бумаг на столе: - Маргарит. Обреченно кидаю в пространство: - Что? Андрей подходит вплотную: - Э-э-э… Послушай меня, пожалуйста. Ничего хорошего не жду и молчу, опустив глаза вниз, в сторону. Или он пришел сказать, что согласен разбежаться по углам? Типа останемся друзьями? - Марго. Приходится повернуться и посмотреть ему в лицо. Исподлобья, устало и измученно. - Послушай, меня, пожалуйста. Да слушаю я, слушаю.... Какие еще варианты? Приехали санитары с его приятелем? А может, пришел посоветовать уволиться и не мозолить глаза? - В общем, мне по барабану, кем ты там была в прошлой жизни. К-как? Хочется ущипнуть себя и побольнее. Калугин берет меня за запястья, разворачивая к себе: - Мужчиной или женщиной… Мне…Все…Равно! Я тебя люблю, понимаешь? Недоверчиво смотрю на него, но с каждым словом в меня словно вливают ведро живой воды! Это правда? Он мне поверил?! Что такое произошло за эту пару часов, я не знаю, не понимаю произошедшей перемены, но ловлю и впитываю в себя каждое слово. - Люблю тебя как человека. Мне все равно, откуда и почему, снизошло это озарение – может быть, он тоже понял, что третьего не дано. Надо принять, как есть, и потихоньку вместе выползать, выбираться из этого колдовского болота. Мои глаза наполняются счастливыми слезами, и губы растягиваются в улыбку. Андрей добавляет: - Люблю тебя как женщину. Господи, как же мне хочется поверить! - Ты, серьезно? - Ну что, это похоже на шутку, да? Калугин тянется поправить прядку волос упавшую мне на лоб, и я уже не могу сдержаться, переполняемая нежностью к любимому мужчине: - Андрюша! Готова расплакаться, и повиснуть у него на шее, но Андрей останавливает мой порыв: - Подожди, послушай меня, пожалуйста. Я предлагаю тебе расслабиться, все это забыть и переключиться, м-м-м? Да все что угодно, лишь бы с тобой! Он мне поверил, и теперь все будет хорошо. Чувство благодарности переполняет меня, и я приникаю к мужской груди: - О, господи! Чувствую, как его руки обнимают, прижимают меня к себе. Все позади! - Господи, как я от всего этого устала! Андрю-ю-юш, спасибо тебе! Как приятно чувствовать крепкие объятия, ласковые поглаживания, любимое дыхание и удовлетворенный вздох: - Фу-ух. Я тоже обвиваю рукой его талию: - Я каждый день, каждую секунду, каждую минуту... Эта мысль сверлит меня как бормашина! Я даже ночью не могу расслабиться, представляешь? - Угу, представляю. Ничего ты не представляешь, глупенький. Отстранившись, с любовью всматриваюсь в родное лицо: - Андрюш! Слезы так и лезут, готовые брызнуть и я отворачиваюсь, слыша шепот над ухом: - Ну-ну, все, все… Он заботливо вытирает слезинку с моей щеки, а я все никак не могу прийти в себя от взлета моей фортуны, как все изменилось за часы, за минуты! Сморщившись, с мокрыми глазами, смотрю на Андрюшку, качая недоверчиво головой: - Ну, какой же ты хороший! Он берет в ладони мое лицо и целует нежно в губы: - Все! А потом прижимает к груди и вздыхает, гладя по щеке, плечам. Господи, хорошо-то, как! Устроившись на широкой груди, счастливо улыбаюсь, расслабившись и обвиснув: - Действительно, надо как-то переключиться, ты прав. - Да я прав, поэтому у меня есть предложение подкупающее своей новизной – давай поужинаем… М-м-м, давай? Конечно, да. Отстранившись, смотрю ему в глаза, и Андрей снова утирает слезинки на моих щеках. Ничего не успеваю ответить, как у него новая идея: - Или нет, вот я забыл... Он предупреждающе поднимает палец: - У меня есть предложение лучше! Какое? Мы тихонько продвигаемся по кабинету, и я жду продолжения. Приходит мысль - а на что я теперь готова? Ну, после ужина? Теперь я наверно уже не смогу отказать Андрею. Да и надо ли? - Давай, в покер поиграем! Предложение совершенно неожиданное и непривычное. Калугин меня сегодня не перестает удивлять. Даже останавливаюсь: - В покер? - Ну да! Ты же любишь играть в покер? Люблю. А откуда он знает? Или он про Игоря? Неважно. Мои глаза вмиг загораются азартом: - Я обожаю! А далеко? Он приобнимает меня за талию: - В Москве же все рядом, ты же знаешь. Это просто чудеса какие-то. Все никак не могу оправиться от радости, и снова с нежностью смотрю на Андрея: - Какой же ты… Он трется своим носом о мой: - Какой? И мы опять целуемся. *** До конца рабочего времени всего пара часов, а сидеть и изображать работу, после таких счастливых кульбитов в моей жизни, совершенно не хочется. Подхватив вещи, я уже готова бежать за Андрюшкой на край света, но пока иду первой на выход, вешая сумку на плечо. Необыкновенный день продолжается! Во мне бурлят восторг, возбуждение и конечно любопытство – никогда не думала, что Калугин умеет играть в покер. Выскакиваю из кабинета, оглядываясь: - Слушай, а мы там… Столько нюансов. Что там будет? Стад, омаха, холдем? Хорошо бы «русский покер» - у меня и фишки для него есть. А лимиты фиксированные? И еще я хочу выиграть! Пить, так пить, любить так королеву! Возбужденно помогаю себе руками: - Фиксированные ставки или нет? Калугин тянет за собой дверь, прикрывая кабинет, и лицо его немного растеряно. Потом пожимает плечами: - Да-а-а… На самом деле, как договоримся, так и будет. Пока идем по холлу, нетерпеливо тереблю в руках пропуск и пытаюсь уточнить у Андрея все, что можно. Сто лет в покер не играла! Заглядываю Калугину в лицо, не желая пропустить даже мелочей: - А мы за фишками заедем или там будут? А то у меня есть - тяжелые, двухцветные! Калугин говорит уклончиво: - Можем и заехать, можем и не заезжать. Наверно лучше заехать, чтобы не промахнуться. Вдруг замечаю Аньку, выскакивающую из кабинета шефа и устремляющуюся в ту же сторону, что и мы - к лифту. Летит мимо, даже не замечает. Кричу вслед: - Ань, Ань, Ань! Сомова останавливается и хмуро оборачивается: - Чего? А потом делает шаг к нам. Что это с ней? И по какому поводу здесь? Я ей полдня по мобиле тарабанила без успеха, а она, можно сказать, прямо под носом. Удивленно хмыкаю: - Ты чего здесь делаешь? Сомова переступает с ноги на ногу и, не глядя на нас, недовольно ворчит: - Чего я здесь делаю? Вот, именно! Она смотрит в сторону кабинета Егорова и кричит: - Ноги моей здесь больше не будет! Тоже смотрю туда. Вот это да! Поссорились, что ли? Но тут же шикаю на Анюту, делая круглые глаза: - Тише ты… Ты чего, все… Весь народ распугаешь! Снова оглядываюсь на кабинет шефа: - У тебя что, с Наумычем проблемы? Видимо не просто так подруга не отвечала на звонки… Сомова возмущенно топчется, повышая голос: - Проблемы??? Хэ… А нет никаких проблем! Она снова переходит на крик, тыкая себе пальцами в уши и изображая свисающие макароны: - Все, наелась! Уже из ушей лезет!... А ты куда сейчас? Смотрю на Андрея – даже не знаю, куда он меня собирается везти. - А..., мы… К тому же громко объявлять посреди редакции про покер в разгар рабочего дня не очень хочется. Калугин на мой призыв издает что-то невнятное: - Дэ-э..., м-м-м… Сомова решительно прерывает его, делая кислое лицо, но не снижая агрессивный тон: - Слушай, поехали домой! Я сейчас тебе такое рассажу! Вообще-то, если что-то у нее серьезное, я обойдусь и без карточных игр. Но тогда нужно поговорить с Андрюшкой, чтобы не обижался. Так что пока молчу, лишь кивнув, соглашаясь. Анюта смотрит на меня, потом на Калугина: - В общем, я тебя у лифта жду, ладно? И упархивает к лифту. Я же виновато поворачиваюсь к любимому мужчине: - Андрей, я не могу бросить ее в таком состоянии. Лицо у него какое-то осунувшееся и неулыбающееся, наверно недоволен, но не слишком сопротивляется: - Да все понятно, не надо никого бросать, мы же за фишками можем заехать? И-и-и… Он выжидающе смотрит на меня, видимо намекая на промежуточное решение. А что, отличный вариант! Так что поддерживаю руками и ногами: - Да, точно, пошли! И сразу срываюсь вслед Аньке. Сзади Калугин тараторит, останавливаясь: - Подожди, пожалуйста, быстрый звонок и я догоню, ладно? Алисе? А, нет, наверно, Ирине Михайловне. На ходу киваю, понимающе поджав губу: - Ага... - Спасибо. Он остается у стойки звонить по мобиле, а я догоняю Сомову, которая тут же утыкается головой мне в грудь, захлебываясь словами, и я обнимаю ее. Так слившись и проходим через пропускной агрегат … Оказывается Каролина, гадина такая, задумала выкупить «Селену» с ее долгами, а Анечкин любимый Егоров совершенно равнодушен к последствиям этого процесса. Совсем близко раздается громкий голос Андрея, и я оглядываюсь, отпуская Аню – он идет к нам, прижимая трубку к уху: - А, алле, только я тебя очень прошу – Алису забери, ладно? Так я и думала. Снова пытаюсь заглянуть в лицо повесившей голову Сомовой и подбодрить ее. Над ухом звучит: - Угу, спасибо, целую, пока! Оглядываюсь, похлопывая пропуском по ладони: - Все в порядке? - Да, все нормально, можем ехать. Калугин проводит пропуском по агрегату, вызывая писк, и одновременно открываются двери лифта. А мы его даже не вызывали! Не могу сдержать возгласа: - О! И первая лезу внутрь. Прислонютая к стенке Сомова отлипает от нее и следует за мной, потом Андрей. *** Домой едем по отдельности, Анька на своей машине, мы с Андреем на моей, так что отвлекаться от дороги и слушать Анютины ахи и охи не приходится. А потом вообще не до того. Открыв дверь и пройдя вглубь квартиры, приглашая остальных, от представшего взору вида на кухне, аж застываю: - Капец. Там ужас - из раковины полной грязной посуды струйками стекает вода на пол, создавая там настоящее болото. Откуда такая гора тарелок? Блин, Сомова, она тут что, табун гостей принимала, что ли? В ухо уже сопит сама виновница моего негодования: - Что такое? - Ань, ну опять потекло, блин! Только этого нам не хватало! Прошлой осенью такое уже было, когда горячие трубы перед зимним наполнением продували. И вот, снова. Капец, могли бы и объявление внизу повесить. Андрей сзади свистит: - Фю-ю-ю… Да-а-а. Анькин голос не добавляет оптимизма: - Приплыли. Выдвинув средний ящик тумбы, возле раковины, извлекаю сложенную в несколько слоев тряпку – хорошо хоть с работы пораньше ушли, а то бы соседи снизу такой бы хай подняли из-за протечки... Наверняка с милицией и вскрытием квартиры! Калугин отвлекает от горестных мыслей, пытаясь взять инициативу на себя: - Так, стоп, стоп, стоп, без паники! Телефон у вас этого…, ЖЭСа…, есть? Позвонить. Какой еще паники… У меня, что рук нет, что ли? Игорь в эти службы век не обращался. Развернув тряпку и согнувшись, стелю ее на пол: - Да какой, ЖЭС? До них никогда не дозвонишься. Усердно промокаю лужу, стараясь побыстрей впитать болото: - Давайте, сейчас, этот потоп ликвидируем, а там посмотрим. - Нет, ну потоп, мы ликвидируем, не вопрос. Но, все-таки, Марго, лучше вызвать специалиста. Специалиста в чем? Кран закрутить? Прокладку в нем поменять? Открыв дверцу шкафа под ванной, рассматриваю внутри подводящие трубы - по ним вроде не течет. Сверху слышится Анютин голос: - Андрюш, не надо никого вызывать, у нас Марго за всех специалист - она и сантехник, и электрик. Раз вода сверху из раковины текла, значит, что-то в самом смесителе случилась – какая-то из прокладок екнула. Потрогав на всякий случай трубы, и закрутив на них вентили, вылезаю наружу, поднимаясь и отряхивая руки: - Так… Ну, что вы стоите? Давай, несите Ань инструменты... Там ключи, пассатижи. Пусть все несет. Снова приседаю, заглядывая в шкаф под раковиной – главное муфты на трубах сухие, остальное мелочи. Сомова меня удивляет: - А где это? Приходится снова вылезать, чтобы ткнуть носом, махнув рукой в сторону Анькиной комнаты: - Как где? В кладовке. Сто раз туда любопытный нос совала, а все равно «где это?». Сомова срывается с места: - А, сейчас. Снова опускаюсь на корточки, подлезая под раковину с другой стороны и трогая снизу горячую трубу. Блин, влажная. Или это сверху, с раковины накапало? - Вот черт, а? Прилетело, откуда не ждали. Отряхнув ладони одну о другую, хватаюсь за тряпку на полу - она уже сырая, хоть отжимай, нужно еще таз какой-нибудь принести из ванной или ведро. И, наверно, переодеться попроще.