День за днем. Эпизод 4

Проползли выходные, наступила новая неделя, сентябрь в разгаре и ничего не меняется. Ни-че-го! Каждый день у нас с Андреем заканчивается заклинаниями «я поговорю», а начинается страдальческими «Наташе вчера было так плохо, ну не мог же я… ». Раздражение, кажется, не отпускает меня уже ни на минуту, заставляя снова и снова грызть себя изнутри и кидаться на окружающих. Зимовский и тот шарахается от греха подальше… Сомова, дома, уже волком смотрит на мои истерики. За окном утро плавно переходит в день. Повесив полосатый пиджачок на спинку и развернув кресло к компьютеру, усердно выстукиваю на клавиатуре концептуальный план следующего номера - хочу его показать сначала Радуловой, а уж потом подсунуть главному извергу. Два последних дня все думала, как загладить вечернее фиаско с Андреем и, наконец, придумала – путь к сердцу мужчины лежит через его желудок, и если у нас сорвался ужин в ресторане, а к ночным рандеву у Андрюшки дома я морально не готова, накормлю - ка я его вкусняшкой прямо в стенах родной редакции! Узнав, что Калугинской мымры сегодня не будет, подтверждаю по телефону заказ из «Барбудоса», он здесь недалеко, на Большой Татарской, и прошу Людмилу держать руку на пульсе службы доставки. Теперь, за работой, время от времени, поглядываю на дверь в ожидании известий. Пока собиралась в издательство, никак не могла решить, что одеть и как причесаться. В конце концов, послушала Аньку – если я вся такая недотрога, то лучше и дальше придерживаться этой версии, не распаляя Калугу на чрезмерные эротические мысли - к юбке у меня серая, с глухим воротником под горло, обтягивающая кофточка, правда с короткими рукавами, а на голове обычный хвост. Раздается стук в дверь. Не поворачивая головы и не отрываясь от монитора, откликаюсь: - Да? В щель заглядывает улыбающаяся Люся: - Маргарита Александровна. Сразу оживаю: - Что, уже привезли еду? - А, нет, я по другому поводу. Она разворачивается прикрыть за собой дверь, а потом идет к столу. Мой интерес убывает, но все равно благожелательно улыбаюсь: - Жаль, но все равно заходи. Люся останавливается в торце стола и нерешительно переступает с ноги на ногу: - Я просто подумала, что вам будет интересно знать. Не уверена, что очередные сплетни привлекут мое внимание. Гораздо любопытней, как Людмила умудряется носить такие огромные длиннющие серьги, это ж наверно ушам неудобно? После Анькиного отлупа я уже не решаюсь заводить разговоры о серьгах и проколотых ушах, но, честно говоря, иногда очень хочется, что-нибудь эдакое и примерить… Возвращаю мысли к текучке дел: - Знать, что? - А то, что Радулова назначила сегодня встречу с Борисом Наумычем. Оппа-на! Чтобы это значило? И второй вопрос – насколько реально быстро привести Егорова в чувство? С тревогой гляжу на секретаршу. Она вполне серьезна и я, разворачиваюсь вместе с креслом, передвигая ноги под стол: - Когда? - Ну вот, только что, и попросила меня его разыскать. Он должен прийти и быть сегодня в офисе. Растерянно тру пальцем подбородок - да-а-а, задала задачку Софья Андреевна, потом со вздохом тяну, качая головой: - Интере-е-есный момент. Но может быть, это не все подробности? Она пыталась с Егоровым связаться? Кидаю быстрый взгляд на мнущуюся Люсю: - И что? - В общем, я позвонила к вам домой, и мне показалось, что Борис Наумыч, он… Людмила осторожно подыскивает слова, и приходится ее поторапливать: - Что, Борис Наумыч? - Ну... Как бы это вам сказать... Что? Не хочет ехать? Или уже донельзя хороший? Недовольно поморщившись, даже повышаю голос - клещами вытаскивать из нее, что ли: - Да ну, Люсь, не тяни! Людмила опускает глаза в пол: - В общем, Борис Наумыч не очень-то в адеквате. Понятно… Как в известной поговорке: «утром выпил – весь день свободен». Так я и думала! Уныло вздохнув, отворачиваюсь, и Людмила спешит добавить: - Ну, во всяком случае, мне так показалось! Увы…С безнадежным отчаянием в голосе признаюсь: - Ой, Люсь, тебе не показалось, к сожалению. - Да, вот знаете, я сразу подумала, что… Обсуждать состояние шефа можно долго, только продуктивности в этом никакой, так что прерываю пустой поток слов - вскинув руки вверх и шлепнув ладонями по поручням кресла, поднимаюсь: - Так, все Люсь, подумала и молодец! Развернув «лицо нашей редакции» к двери, слегка подталкиваю в спину: - А теперь буду думать я! Дjговорились? Людмила неуверенно делает шаг к двери и оглядывается, открывая рот в явном желании что-то добавить, но я эту попытку пресекаю, продолжая активно вытеснять ее из кабинета: - А твоя задача - не проворонить, когда привезут еду! - Конечно, конечно, я… Все, поняла. - Вот, молодец! Прикрыв поплотнее дверь, возвращаюсь к столу – Софья явно что-то задумала и видимо хочет всколыхнуть наше застоявшееся болото: - М-м-м? Рука сама тянется потеребить подбородок - это что же получается? Если Егорова зовут сюда для неких переговоров, то уж наверно не для того, чтобы предложить должность заместителя Лазарева! Я уже вся в предвкушении - неужели? Так, собраться и не смешить бога надеждами! Но, по любому, нужно выжать максимум из ситуации! Если Наумыч вернется в родные пенаты, то есть смысл и мне побороться за место под солнцем. Остановившись у кресла, тяну руку за мобильником на столе. Приложив трубу к уху, отхожу к окну, перебираясь за кресло. В нетерпении барабаня пальцами по спинке кресла жду пока откликнется Сомова. Наконец слышу: - Внимательно. - Привет, Ань. Ну, что там у нас слышно? - В каком смысле? - В прямом! Чем там Наумыч занимается? Из мобильника доносится вздох: - Фу-у-ух… Как тебе сказать… Если не спит, то играет... Или ест! Иногда и то, и другое одновременно. Ну, а как насчет проблесков разума? - Понятно, скажи, а насколько реально привести его в товарный вид? - Не знаю… А надо? Облокотившись на спинку кресла, поднимаю свободную руку к глазам, всматриваясь в циферблат: - Ну, часика через два-три, чтобы его было не страшно живым людям показать. - Гош, может, хватит ребусов, что у вас там стряслось? Если б я знала! Вздохнув, отправляюсь на променад вдоль окна: - Пока не знаю, но чувствую жабрами, что что-то назревает - Не Игорь, за три часа это тело реанимировать невозможно. Нет у партии слова «не могу», у партии есть слово «надо»! Иначе, окончательный крест и на Егорове, и на мне, и на «Мужском журнале»! - Ань, постарайся. - Ты с ума сошел, я тебе не папа Карло! Я за три часа это полено не обработаю. Ты же сам видел, в каком он состоянии. Выхода-то другого все равно нет. Переносить назначенную Радуловой встречу стремно – шанс может быть упущен. Сейчас такой тревожный момент, что даже не обращаю внимания на Анькино обращение к Гоше – пусть тоже подключается, я не возражаю. Дойдя до угла комнаты, разворачиваюсь в обратную сторону: - Видел Ань, видел. Только сегодня после обеда он должен быть в издательстве. Иначе его состояние может ухудшиться - Ха, знаешь что Ребров! Метания заканчиваются, и я останавливаюсь, обхватив себя руками и зажав ладонь под подмышкой. Все я знаю, Анечка, но это твой бойфренд, хоть и проживающий временно на моей жилплощади: - Сомова, мы в ответе за тех, кого приручили. Твой пациент, ты и спасай! - Партия сказала – надо. Так этому марксисту-ленинисту и передай! Захлопнув крышку мобильника, снова подношу часы к глазам - три часа, конечно, сложный срок. У меня вырывается полустон: - О-о-ох... *** Когда из кафе прибывает нагруженный заказом посыльный, да еще вместе с официантом, который должен все красиво разложить, я, накинув пиджак для большего официоза, встречаю их у секретарской стойки и провожаю в комнату отдыха. Пока идет процесс подготовки, с заговорщицким видом, отправляюсь за Андреем. Пять минут завлекательно кокетничаю в кабинете художественного редактора, , а потом, взяв Калугина за руку, увожу его за собой. Мое загадочное заигрывание заставляет его размякнуть и проникнуться интригой: - Марго, подожди... Подожди, куда ты меня тащишь? - Сейчас увидишь! Ребята молодцы – на столе все красиво: салаты, фрукты, суфле, какие-то пончики к кофе, бутылки с минералкой. Загородив собой дверной проем, торжественно объявляю: - Подожди... Три, два, один, surprise! Запускаю Андрея и тот, видя внутри приготовленное пиршество, восхищенно тянет: - Ух, ты-ы-ы! Довольная до пузырей, что мои старания оценили, шутливо висну у Андрея на руке: - Ну, только не говори, что ты сегодня завтракал! Тот с улыбкой признается: - Нет, я еще не успел. Подталкивая Калугина к перегруженному столику, помогаю сесть. Значит, я угадала - самое лучшее средство примирения это окружать любимого мужчину заботой, и создавать ему хорошее настроение: - Ну, тогда праздник желудка объявляется открытым! Усаживаюсь напротив него, и Андрей качает головой: - Слушай, очень приятно, спасибо! Столик низенький и совсем непросто пристроить ноги под ним – приходится сдвигать вбок. Не знаю, как Андрюшка справляется со своими ножищами. Ну, а похвала, конечно, приятна - значит, мои старания из влюбленной мутантихи превратиться в любящую женщину, не пропадают даром: - А мне приятно, что тебе приятно. Заканчивая обмен любезностями, беру в руки нож с вилкой: - Приятного аппетита. Андрей поднимает вилку: - Благодарю…Э… Конгруэнтно! Не могу удержаться от смеха: - М-м-м… А ты оказывается способный ученик! - Нет, у меня просто есть тренер очень хороший. Весело жуем, но тут в дверной проем сует нос курьер Коля: - Ух ты, а по какому случаю банкет? Черт, надо было в зале заседаний накрыть, все равно там никого нет. Гостю я не рада и огрызаюсь: - Международный день напильника. - М-м-м, а можно присоединиться? Он тянет руку, что-то схватить и сожрать, но Калугин эту руку перехватывает и бьет по ней: - Так, мужчина, вы эскизы отнесли в типографию? Пчелкин тухнет: - Э-э-э… Ну, вот, как раз собирался. Пресекаю дальнейшие разговоры начальственным тоном: - Вот! Стоп - машина. Сначала работа! Николай нагло тычет пальцем в сторону тарелки: - Ну, я только булочку. Калугин снизу шлепает ладонью по этой руке, заставляя отдернуть, а я специально для курьера исполняю музыкальный номер на дорожку: - А булочки пото-о-о-ом! Андрей с набитым ртом командует: - Свободен! Пчелкин исчезает, и Калугин бормочет ему вслед: - Очень вежливый молодой человек. - Да, и с хорошим аппетитом! - Угу. Кошусь в сторону Калугинской тарелки: - Кстати, Андрюша, ты почему салат не ешь? Тот жует и, с набитым ртом, виновато оправдывается: - Ты знаешь, я с перцем как-то не очень. Черт! Не помню, был салат с перцем или без, ну тогда в гостях под мохито. Надо было с Алисой посоветоваться, прежде чем подтверждать заказ. Это огорчает: - Да? А почему? - Ну, как-то не заладилось и все. Понимаешь? - Серьезно?… М-м-м. Будем знать… Мне приходит в голову озорная мысль. Мы же собираемся быть вместе? И как это не фантастически звучит - семьей? И значит… Кидаю на Калугина веселый взгляд: - Хэ… Вообще, может мне лучше знать что-то еще? Андрей с любопытством предлагает: - Ну, ты спрашивай, буду отвечать… Хорошо, сейчас что-нибудь придумаю! Увы, нашу трапезу прерывает радостный голос Егоровой, заставляющий обоих вздрогнуть: - Ой, Андрюшенька, а ты здесь... Приперлась, зараза! Поднимаю на нее угрюмый взгляд – Наташа стоит в проеме двери, держась рукой за притолоку. Андрей испуганно оглядывается и давится кашлем. Блин, а говорили, что ее не будет до обеда… - Кажется, я вовремя! Привет, любимый. Наклонившись, она целует Калугина в подставленную щеку и начинает восторженно ахать: - А-а-а, как все вкусно! Я прямо бы лошадь, наверно, съела. Всю малину обо...гадила, гадина. Уткнув глаза в тарелку, не могу удержаться, чтобы не съязвить: - Извини, в стране с кониной напряженка. Егорова выходит из-за спины Андрея, пытаясь ответить колкостью: - Это ты извини! Просто после бурной ночи… Она усаживается на колени «жениху»: - Организму так требуются калории. В завершение спектакля она обхватывает Калугина за шею, заглядывая ему в лицо: - Да, Андрюш? На истерику и суицидальные порывы, о которых твердит Калугин, это не похоже, и мое настроение портится окончательно. Егорова с искусственной улыбкой подбадривает «жениха»: - Кушай, кушай. Но у того, кажется, аппетит пропал, хоть и кивает. Пиявка пытается просверлить своим взглядом во мне дырку, но я невозмутимо жую, лишь изредка посматривая на соперницу исподлобья. Бурные ночи у нее… Дура! Дальнейший процесс приема пищи проходит в напряженном молчании и безуспешных Наташиных потугах съязвить. *** Весь день наблюдаю, как эта мартышка вертится вокруг Калугина, не давая ему ступить и шагу без своей опеки. И нет бы, сидела, хлопала ресницами, как корова, так изображает кипучую деятельность - то фотографии какие-то приносит, то макеты сует, то просто стоит за спиной и что-то трендит, тыча пальцем в монитор. Прервать такой активный творческий процесс не позволяет совесть - остается угрюмо взирать издалека и искать лазейку, как же поговорить с Андреем без свидетелей, и, может быть, договориться о вечере. Как же подать знак, что я его жду? Наконец не выдерживаю и, притаившись у распахнутой двери, набираю на переносной трубке стационара заветный номер. Мне видно как Андрей отвлекается от разговоров, берет со стола телефон, но я молчу в телефон, а потом отключаюсь – надеюсь, он догадается, кто это звонил. Вижу, как Калугин с недоумением смотрит на трубу, а потом откладывает ее в сторону. Капец, влюбленный он! Элементарных намеков понять не может! Снова набираю номер, но на этот раз Калугин сбрасывает сразу и опять начинает трендеть с пиявкой. Слов нет, одни эмоции! И все из-за Егоровой! Возмущенно качаю головой: - Вот, зараза! Полная разочарования, разворачиваюсь уйти назад к рабочему месту, но из холла слышится громкий зов Антона: - Госпожа Реброва! Вздрогнув, оглядываюсь – а этому упырю чего от меня надо? Зимовский не спеша приближается, заглядывая на ходу в исписанный листок, прикрепленный к пластиковой папке: - Ты у нас последней осталась! - В смысле? - Делаешь ставки или как? У них что, опять тотализатор какой-то? Непонимающе смотрю на него: - Какие еще ставки? Зимовский ухмыляется с надменной рожей: - Ну, придет твой папочка на встречу или у него кишка тонка. Стоим лицом к лицу, и я совершенно не въеду о чем он. Куда должен прийти мой отец и почему? - Какой еще папочка, Зимовский, ты что, опять бредишь? Антоша радостно хихикает своей шутке: - Ну, Егоров же тебя удочерил? Или это ты его усыновила? Я не знаю, как там у вас. Вот, придурок! Чуть исподлобья, снисходительно гляжу на нашего Петросяна. Неужели его свора так самоуверенна? Поморщившись, фыркаю: - Да иди ты! Но Антоша знает, чем меня задеть: - Понятно… Значит, слабо? Как же мне не хочется влезать в их игры! Но приходится: - Что, слабо? Зимовский смотрит по сторонам и снисходительно разъясняет: - Для тех, кто в бронепоезде объясняю. Он вплотную придвигает свои губы к уху, которое я любезно подставляю: - Наш испанский специалист по зачистке, назначил личную аудиенцию господину Егорову. Это мне известно, пока ничего нового и интересного. - И вот общественность делает ставки - придеть он или не придеть. Зимовский тычет рукой в свой листок, и я невольно кошусь туда, пытаясь разглядеть ставки. - Кстати, большинство считает, что не придет. Осталось только твое мнение. Америки он мне не открыл, и я, мотнув головой, язвительно бросая в ответ: - Я в ваши дебильные игры не играю! - Понятно, я так и думал. Но то, что народ разочаровался в Егорове, меня задевает… Со вздохом перевожу взгляд из пустоты пространства на близстоящее вредное насекомое. Оно, оказывается, думать умеет! - Что, ты думал? Антоша морщит лоб: - Ну, что у Маргариты Александровны нет ни денег, ни азарта. Плевать мне на азарт и даже на деньги, но получается, что и я не очень-то верю в шефа! Поиграв желваками, сдаюсь, точнее ведусь на провокацию - когда Зимовский делает шаг уйти, требовательно повышаю голос: - Так, стоять! Антон оглядывается, и я уточняю: - Банк большой? Зимовский снова подступает вплотную: - Ну, Егорову на венок хватит. Вот, гаденыш! А когда-то чуть ли не родным отцом величал. Как же мне хочется его уесть, хотя шансов на это все же меньше половины. Но все равно, не глядя в сторону Антона, бросаю в пространство: - Ладно, Зимовский, пиши! Только не знаю, как ты будешь расплачиваться. Тот складывает губы в самоуверенную улыбку: - Не беспокойся Марго, у меня зарплата большая. - Тогда пиши: десять тысяч на то, что придет. Вижу, как Зима зависает и недоуменно поднимает на меня глаза: - Вау.. . Хо-хо… Это получается десять к одному? Тебе денег не жалко? - Твоих нет. Несмотря на снисходительный взгляд, кажется, я посеяла в его мозгах смутное сомнение и подозрение, поэтому тороплю, кивая в список: - Чего смотришь? Пиши! Он начинает царапать ручкой в своей цедуле, а я, не дожидаясь новых комментариев, спешу убраться к себе в кабинет. *** Но удержаться там долго сил не хватает – прихватив с полки первый попавшийся скоросшиватель с подколотыми распечатками, снова выскакиваю в холл. Изображаю крайнюю степень деловитости, а сама кошусь в сторону Калугина с Наташей, которые возле стойки перед Эльвириным рабочим столом что-то активно обсуждают, дожидаясь финансового директора. У Андрея в руках какие-то листки с каракулями, видимо хочет показать Мокрицкой прикидки по новой фотосессии. Критическим взглядом поглядываю в сторону намертво присосавшейся пиявки - вот, гадина, занималась бы своим отделом моды! У нее не столько мозгов, чтобы целый день гундеть художественному редактору по работе… Неожиданно у меня над ухом раздается негромкий голос Радуловой: - Следишь? Вздрогнув, совершенно теряюсь, что меня поймали за таким неприглядным занятием и, покраснев до корней волос, пытаюсь выиграть время: - Э-э-э… Простите, что? Софья улыбается: - Я говорю, за кем-то следишь? Стыдливо не смотрю ей в глаза, придумывая ответ. Действительно, в рабочее то время, извожу себя от ревности и мечтаю угробить соперницу... Но ведь я права! Наверняка Егорова сейчас нашептывает Андрею всякую фигню и отвлекает его от работы! Стараюсь взять себя в руки, и сделать взгляд открытым: - Э-э-э… Да нет, скорее наблюдаю. Радулова, сцепив руки внизу живота и прижимая к себе две толстые папки, смотрит на меня, ожидая продолжения: - А что, есть повод? Надо успокоиться и говорить уверенно: - Да нет, скорее привычка. Мозг главного редактора обязан следить за рабочим процессом. Все никак не могу отвыкнуть. Софья смеется: - Ну, в этом смысле мы с тобой похожи. Я тоже люблю, чтобы все работало как часы. Мне приходит в голову не слишком честная мысль. Но желание отцепить пиявку от Калугина, хоть на время, побеждает. Пряча глаза, вздыхаю, преодолевая щепетильность: - Софья Андреевна…, э-э-э… Можно с вами начистоту? Выглянув из-за Радуловой, снова смотрю на Андрея с Наташей. Софья подбадривает: - Нужно! Ты, Маргарита, можешь даже об этом не спрашивать. Такое доверие льстит и даже становится стыдно за свои интриги: - Вы знаете, в последнее время меня очень не устраивает отдел моды. Софья оглядывается на Наташу с Андреем, уткнувшихся в листок в его руках, потом снова смотрит на меня: - В смысле? - Ну, все как-то вяло делается, инициативы никакой. Как на стройке – что поручишь, то и выполняют. В глазах Радуловой появляется хищный интерес: - Любимова или Егорова? Если в лоб скажу про Наташу, боюсь, она догадается, что мною движет отнюдь не рабочий интерес, поэтому стараюсь сформулировать аккуратно. Можно сказать целое представление разыгрываю - сначала подняв голову пялюсь задумчиво на потолок, потом сокрушенно веду головой из стороны в сторону… Но на Софью не гляжу и склонив голову на бок, замираю: - Ну-у-у… Вообще-то они обе. Но-о-о… Егорова, я считаю, особенно. - Ну, ты же знаешь, она недавно потеряла ребенка и особо прыти ждать от нее глупо. По-моему, прыти у нее воз и маленькая тележка, только в другом направлении. Тем не менее, несколько раз утвердительно киваю, вроде как соглашаясь с начальством: - Софья Андреевна, я вас очень прошу, вы поговорите с ней на эту тему. Снова выглядываю из-за Радуловой, взглянуть, что они там делают: - Я все прекрасно понимаю …, я тоже женщина… Но надо ж, все же, как -то возвращаться к жизни. И быть… Замолкаю, забыв окончание мысли и нервно теребя в руках свой скоросшиватель. Но выворачиваюсь: - У нас же, все-таки, коллективное творчество и конечный результат не должен страдать. Даже глаз дергается, не нарочно подмигивая Софье. Та глубокомысленно кивает: - Маргарита Александровна я вас поняла. Склонив голову набок, она загадочно смотрит на меня. Даже начинаю сомневаться - поняла, что? Помолчав, благодарю: - Спасибо, большое. - Тебе, спасибо. Смотрим друг на друга, расцветая благожелательными улыбками, а потом я наблюдаю, как Софья идет к парочке. Развернувшись, с победной улыбкой ухожу к себе - на войне все средства хороши! *** Время «ч» все ближе. Наконец, выхожу в холл, где у секретарской стойки, кроме Людмилы, скопились ожидающие драматической развязки: Зимовский, Галина с Валиком, Лазарев и даже Наташа Егорова. Иду к ним и Антон, сложив руки на груди и привалившись к стойке, встречает меня ехидной фразой, посматривая на наручные часы: - Уж полночь близится, а Германа все нет. - Ну, Германа, может быть, и нет, а Егоров уже на подходе. Надеюсь, что так все и есть. Зима скептически хмыкает: - Угу. Два раза. Наблюдаю, как Лазарев угрюмо хмурит брови, видимо пытаясь разгадать мотивы Радуловой, и что все это значит. А мне любопытно другое – осталось всего пять минут до назначенного времени, а до Сомовой я уже час как дозвониться и узнать последние вести с полей, не могу. Слышу сигнал подошедшего лифта, а потом знакомый голос: - Ну, что марксисты – ленинисты… Радостно оглядываюсь - получилось! Наумыч, конечно, не так свеж, как обычно, и лицо напряженное, но держится молодцом и это радует. Зимовский, сияя, восклицает: - Борис Наумыч! Я ужасно рада появлению шефа и, подняв руки вверх, аплодирую. Егоров, не торопясь, вразвалочку, подходит к нам: - Со мной не работали и без меня не хотите? Дочурка довольная и счастливая раскрывает объятия и повисает у отца на шее: - Па-а-ап! Совсем другое дело, хоть на человека стала похожа. Мы с Люсенькой, тоже довольные до пузырей, дружно вопим, продолжая хлопать в ладоши: - Борис Наумыч! - Борис Наумыч, миленький! Егоров, видя такие радостные настроения, и сам приободряется, и расцветает. Антоша, не ведая мотивов Радуловой, на всякий случай кидается жать руку шефу: - Борис Наумыч, очень рад вас видеть! Мне это смешно и я, зная расклад тотализатора, отворачиваюсь, сложив руки на груди: - Ой, ли? А вот и Софья. Она идет к нам: - Добрый день, Борис Наумыч. Тот, волнуясь, тихо здоровается, кланяясь: - Здрасьте. - Прошу прощения, я понимаю - вы давно не виделись, но может мы сначала по делу? Егоров становится серьезным: - Конечно, конечно. Надеюсь, эта встреча к лучшим переменам и тихонько напутствую начальника: - Ни пуха. Тот тоже тихонько плюет через левое плечо: - Тьфу, тьфу, тьфу… К черту! Окидываю победным взглядом кислые физиономии Зимовскогого с Лазаревым и, как только шеф скрывается за дверями своего кабинета, с довольным видом возвращаюсь к себе.