***
Ночь казалась бесконечной, и вместе с ней бесконечным было и его одиночество. В глубине души он всегда знал, что в какой-то момент останется один, но реальность оказалась куда болезненнее, чем он мог себе представить. После событий, потрясших мир заклинателей, его брат, Вэй Усянь, выбрал другой путь. Тот, кого он всегда считал не только братом, но и лучшим другом, ушёл в странствия с Лань Ванцзы, бросив Цзян Чэна и нарушив когда-то данное им же обещание. Вэй Усянь был его опорой, его светом ив то же время источником тьмы, и его потеря оставила глубокую рану в сердце, которая не желала заживать, а только гноилась и вызывала навязчивое желание разодрать ее. Каждый день, каждую ночь Цзян Чэн чувствовал эту пустоту, которая разрасталась внутри него, пожирая всё на своём пути. Но самой мучительной была потеря Лань Сичэня. Цзян Чэн надеялся, что между ними может возникнуть что-то большее, чем просто боевое братство. Он видел в Лань Сичэне не только великого воина, но и доброго, благородного человека, чья мудрость и спокойствие очаровывали его и сковали его сердце в стальные замки. Однако, когда буря улеглась и мир начал восстанавливаться, он не дал Цзян Чэну ни единого шанса на то, чтобы выразить свои чувства, ни на надежду на взаимную симпатию, ни даже на простую дружбу. Лань Сичэнь покинул мир людей ради одного единственного человека, которого все ненавидят. Первое время Цзян Чэн пытался найти утешение в обязанностях главы ордена Юньмэнь Цзян, работая не покладая рук, в тренировках, где натер кровавые мозоли, в заботах о своих учениках и подчинённых. Но каждый вечер, возвращаясь в свою пустую комнату, он сталкивался с той же неумолимой реальностью. Отчего его руки медленно, но верно опускались, без малейшего желания подниматься. Одиночество, как тень, следовало за ним, обвивая его сердце холодными путами. Он мечтал о том, чтобы он был любим хоть кем-то. А чувствовать себя нужным тому человеку, которого он любил, было уже сладким сном. Ночи становились самыми трудными. Тишина давила на уши, а тьма усиливала его внутреннюю боль. Он часто думал о том, что мог бы сказать Лань Сичэню, если бы у него был хотя бы один шанс. Думал о тех словах, которые остались невысказанными, о чувствах, которые так и не нашли своего выражения. Его любовь, которую он пытался скрыть даже от самого себя, теперь встала ему поперек горла и не давала нормально жить. Цзян Чэн знал, что должен продолжать жить, должен выполнять свои обязанности, но в глубине души он ощущал, что с каждым днём его силы иссякают и перспектива уйти в путешествие, оставив все позади и жить только для самого себя, выглядела все более манящей. Но увы, одиночество стало его спутником, и он не видел для себя счастливого конца. В темноте своей комнаты он мечтал о тех днях, когда сможет вновь увидеть свет, когда его сердце перестанет болеть и он найдёт покой. Но пока этот день не наступил, он оставался пленником своих воспоминаний и несбывшихся мечт. Было ли все это чем-то новым и неизведанным в его жизни? Нет, ни капли. С самого детства он знал, что не получит и капли любви по отношению к себе. Но тогда обида не ощущалась так остро, ведь Вэй Усянь был рядом с ним и уделял ему то внимание, которого ему так не хватало. Но чем старше они становились, тем больше запросы по отношению к Ваньиню росли. Любовь родители меняли на чувство долга и некой вины. Мол, Вэй Усянь лучше его во всем, нужно стараться так же, как и он, нужно прилагать больше усилий, нужно в принципе быть лучше. Да и если он и был в чем-то лучше, то это было чем-то обыденным и естественным, мол: «И чем ты гордишься? Для тебя это должно быть не достижением, а ежедневной нормой». Либо идеально, либо никак. Всё довольно просто в этой системе. И Цзян Чэн принял эту систему, принял, что он никогда не станет лучшим. Но после предательства Вэй Ина он, казалось, встал на ноги и наконец-то стал лучшим, но ненадолго. Тот вернулся, и Цзян Чэн снова второй по всем аспектам. С тех пор как Вэй Усянь вернулся, мужчина стал совсем другим человеком. Он перестал пытаться держаться на своей позиции, появлялся на собраниях только если была необходимость или какая-то экстренная ситуация, а также решал проблемы по мере их поступления, не тогда, когда нужно заранее позаботиться о чем-то, а тогда, когда проблемы уже стучались в его двери. Заклинатель стал апатичным и серым, проводя все свое свободное время в беседке на озере в сладкой полудреме, игнорируя работу и свои обязанности главы.***
С трудом приоткрыв глаза, мужчина пытался осознать, где находится. Цзян Чэн всегда с трудом просыпался, особенно в последние два года. И с каждым днем совершать это простое действие становилось все труднее и труднее. Ощущая, как сон медленно отпускает его из своих цепких объятий, ем хотелось укутаться в них обратно. Его тело казалось тяжёлым, а голова — словно наполненной ватой. В это мгновение он почувствовал нежные, успокаивающие поглаживания по голове. Эти прикосновения были настолько мягкими и заботливыми, что на мгновение он подумал, что всё ещё спит. Пальцы осторожно пробирались сквозь его волосы, создавая ощущение тепла и покоя, которого ему так не хватало. Цзян Чэн глубоко вздохнул и приоткрыл глаза шире, уже готовый накинуться на наглеца, кем бы он не был. Туман сна медленно рассеивался, и с каждым мгновением он всё отчётливее ощущал это необычайное чувство нежности и заботы. Отчего и нападать уже не особо хотелось. — Ты проснулся. Прозвучал голос, наполненный нежностью. Проморгавшись, Ваньинь уставился на мужчину, который смотрел на него любящим взглядлом. — Лань Сичэнь.?