***
Чувство раздражения с невероятной скоростью разрасталось в груди главы ордена Юньмэнь Цзян — Цзян Чэна. Он не мог отвести взгляд от сладостной картины семейного счастья, разыгрывающейся прямо перед ним. Что же вызывало раздражение Цзян Чэна? Причина крылась в Лань Сичэне и его супруге Лань Гуанъяо, который ранее был известен как Цзинь Гуанъяо. Вид их показного счастья и близости нервировал Цзян Чэна до глубины души, мешая ему сосредоточиться на насущных вопросах собрания. Как же так вышло? После возвращения Вэй Усяня и всех событий в храме, когда Мэн Яо раскрыл все свои планы и, казалось, погиб, спустя какое-то время, он объявился целым и невредимым. Лань Сичэнь взял его под своё «крыло» и после периода затишья, во время которого Хуань ушел в уединение, они совершили три поклона и только спустя два года объявили всему миру о своём союзе. Был ли Ваньинь расстроен? Еще как. Зол? Возможно, но только если на себя. Во время войны против Вэней, Цзян Чэн и Лань Сичэнь сражались плечом к плечу, помогали друг другу и не раз рисковали жизнью ради спасения другого. Естественно, у Цзян Чэна появилась надежда на ответные чувства со стороны Хуаня. Естественно, он был влюблен в него еще со времен обучения в Облачных Глубинах. И естественно, что с любовью ему никогда не везло. Даже после вскрытия правды о золотом ядре и ухода Вэй Ина с Лань Ванцзы в странствия, ему не было так плохо. Но когда сообщили о браке Хуаня и Мэн Яо, внутри что-то окончательно разбилось. Видеть их вместе на съезде орденов было еще больнее. Желание просто встать и уйти росло с каждой секундой. Но он не мог, так как проблема, которую собирались обсуждать, напрямую касалась территории Цзян. Собрание всех орденов было созвано из-за внезапных всплесков темной энергии в лесу, который находился на границе между территориями орденов Юньмэнь Цзян и Гусу Лань. Все участники собрались, чтобы обсудить эти тревожные события и найти решение. — Не думаю, что это такая уж серьёзная проблема, — подал голос Лань Сичэнь, заглушая гул в помещении. — В конце концов, темных заклинателей не осталось, благодаря тяжелому труду главы Цзян. Не Хуайсан фыркнул и начал более интенсивно обмахиваться зеленым веером. — Он и до этого прекрасно справлялся с данной задачей, но вашему супругу это не помешало. В тот день вскрылись карты не только Мэна Яо, но и Не Хуайсана. Да, он остался таким же незнайкой, но теперь не скрывал своей ненависти к Гуанъяо. В зале повисла напряженная тишина. Улыбка Яо дрогнула, но он лишь плотнее сжал губы, продолжая оставаться в стороне. Цзян Чэн тяжело вздохнул и медленно поставил уже пустую пиалу из-под чая на стол, словно надеясь, что в этот момент мир вокруг него остановится хотя бы на секунду.Он скользнул взглядом по собравшимся, не поднимая головы, чувствуя, как напряжение в зале стало осязаемым. Тишина, повисшая в воздухе, была угнетающей и давила на каждого из присутствующих. — Давайте закончим на этом, — наконец произнес он, нарушив молчание. — Это дело касается только моего ордена. Мы усилим патрули и будем тщательнее следить за происходящим. Да, эти всплески настораживают, но это также может быть обычным проклятием, которое пока не показалось нам на глаза, — поднявшись, мужчина медленно, но уверенно поправил свои одежды и поклонился, показывая, что для него эта тема закрыта. — В случае необходимости, мы попросим помощи у соседних кланов. На сей момент, позвольте отклониться. Он обвел зал последним взглядом, стараясь не задерживать его на Лань Сичэне и Лань Гуанъяо, которые все так же сидели вместе. Развернувшись, Ваньинь быстрыми шагами покинул зал, игнорируя недовольные оклики старейшин, эхом раздающиеся у него за спиной. Снаружи он остановился, ощущая, как холодный воздух проникает сквозь ткани его одежды, принося временное облегчение. Он не хотел больше оставаться в этом месте. Мысли о несбывшихся надеждах вновь заполнили его разум, и он устало закрыл глаза, пытаясь найти в себе силы двигаться дальше.***
Цзян Чэн вернулся только ближе к ночи. Едва переступив порог ворот, он почувствовал, как напряжение немного отпускает его. Здесь, среди родных стен, ему было легче дышать, но тяжесть на душе оставалась. Он быстро пересек двор и направился к своей комнате, стараясь не пересекаться с учениками ордена тлт кем-либо вообще. Ему не хотелось разговаривать и не хотелось объяснять, к чему они вообще пришли. Всем этим он может заняться завтра. Закрыв за собой дверь комнаты, он на мгновение остановился, прислушиваясь к тишине. Затем медленно снял верхнюю одежду, аккуратно повесив её на деревянный крючок. С каждым движением он чувствовал, как усталость всё больше охватывает его тело. Он расстегнул пояс и позволил оставшимся частям одежды плавно соскользнуть на пол, оставив его в одной нижней рубахе. Подойдя к умывальному столику, Цзян Чэн плеснул немного прохладной воды себе на лицо, надеясь смыть с него усталость и остатки раздражения. Но вместо этого почувствовал лишь легкое облегчение. Он посмотрел на своё отражение в тусклом зеркале, заметив тени под глазами и выражение усталости, которые прочно поселились на его лице. Недовольно цыкнув, мужчина распустил туго затянутый пучок и осторожно расплел косички. Затем он взял гребень и, быстро расчесавшись, повернулся к зеркалу в полный рост, стоящему в углу комнаты. В этот момент ему показалось, что в зеркале что-то мелькнуло, словно тень или смутный силуэт. Ваньинь насторожился, сердце забилось быстрее. Он пристально всмотрелся в отражение, пытаясь понять, не привиделось ли ему это. Затем, медленно и осторожно, он подошел ближе к зеркалу, не спуская с него глаз. Простояв так долгие две минуты, мужчина уже начал расслабляться и готовился лечь спать, как вдруг в отражении мелькнул силуэт. — Что за…? Цзян Чэн резко обернулся в сторону силуэта, призвав Цзыдянь. Оружие ярко заискрилось, освещая тёмную комнату, но ничего не было видно. — Да что за хрень? Резкая волна тёмной энергии заставила его пошатнуться. Он снова посмотрел на зеркало и побледнел. Из зеркала выглянул мужчина, поразительно напоминающий Лань Сичэня, но облачённый в тёмные одежды. С безумной улыбкой на лице, он схватил Цзян Чэна за рубашку и затащил его внутрь. Только кольцо, оставшееся лежать на полу, свидетельствовало о том, что произошло что-то ужасное.