Мое

— Локон вылупился, — говорит Киса, подсаживаясь к Хэнку на подоконник. — Странно, что сам об этом сразу не написал и не провел прямой эфир. Он лезет в телефон проверять профиль Локона и как обычно смешно шмыгает носом. — Вообще! Неделю молчит. Наверное, там жопа какая-то. Хэнк сразу представляет, что могло произойти. Самое плохое. Мозг автоматически подставляет на место Локона Рауля. По позвоночнику бежит холодок. — А ты как узнал? — Когда сидел у директрисы, его отец звонил. Долго говорили, она все охала и желала здоровья, — Киса смотрит в пространство очень серьезно, но быстро переключается. — Ну что, теперь ждем Толстого! — В смысле? — Зуб даю, что они истинные, поэтому всю жизнь так друг к другу цепляются. Хэнк усмехается, почувствовав возможность Кису подколоть и готовность ею воспользуется. — А вдруг это ты. Киса сразу меняется в лице, пугаясь, мрачнея и уже из мрака выруливая огненным всполохом. — Не всем так везет, как тебе! Один-один, говорит про себя Хэнк. Хотя сам он не считает, что ему прямо очень сильно не повезло. Ничего такого не ощущалось, когда Рауль был рядом. Даже если говорил то, от чего уши вяли и внутри все болело. Хэнку нравилось на него смотреть, нравилось нюхать, нравилось, что у него тормоза сбоили, когда они были рядом. Не в смысле пошлых шуток и отлучиться на подрочить. А в смысле бесконтрольного прорыва эмоций. Нравилось, что он звал и сам приезжал. Нравилось спать с ним в одной кровати. Правда, неделю назад, когда он выкрал его из дома и притащил в это загадочное место, которое сам называл салоном, был опасный момент, который Хэнку не понравился. Рауль спал крепко и устало, а Хэнк вдруг включился как по щелчку. Просто лежать рядом не мог. Гладил его по лицу, по шее и по плечу, особенно то место, где в прошлый раз была чужая метка. А могла бы появиться его собственная. Он вовремя почувствовал свои клыки, когда облизнулся. Хуже и страшнее было бы почувствовать их при контакте с чужой кожей. На всю школу звенит звонок, Киса медленно поворачивается в Хэнку и говорит: — Нам же пофиг? — Пофиг, — отвечает Хэнк, прощаясь с пятеркой по геометрии в четверти. Никуда идти не хочется. Есть ощущение, что надо остаться здесь, и тогда что-то должно произойти. Может, он соберется рассказать Кисе, что его парит. — Реально, истинные пары — это не какой-то рандом! — Киса продолжает говорить о том, что волнует его. — Мне Мел тред скидывал. Люди должны быть знакомы, должны иметь какую-то общую историю. Вы с Раулем в детстве, наверное, доигрались. Киса смотрит на него хитро, готовый к изменению в счете на два-один. Хэнку нравятся эти их игры, ему нравится не замалчивать придуманные ответы. — А вы с Локоном вместе на Алике закупались. И в началке в паре челночный бег сдавали. Можно использовать и запрещенный прием, трехочковый, или десятиочковый, золотой снитч... Рассказать Кисе про семейное проклятье Хенкиных-Кудиновых. Но страшно представить, что он сделает с этой информацией. Отец отдельно попросил ему не говорить. «Никому, а этому твоему Кислову особенно!». Он очень долго собирался ответить на вопрос, который Хэнку казался очень простым. — Почему вы не сошлись? — Нууу... — протянул отец и жамкнул пальцами по пространству над столом, будто хотел схватить рюмку. — У Стаса уже семья была. Ну, наклевывалась. А я... не мог представить, как с парнем, ну, это самое. — Это же естественно, — ответил Хэнк, чувствуя, будто его лично задели и оскорбили. — Нууу... — отец снова попытался поймать воображаемую рюмку. — Вам-то уже да, естественно, наверное. В наши времена такого побаивались. Да и вообще. Это же целая жизнь вместе, а не только гон. С мужиком сложнее ужиться. Отец выглядел так, будто пробовал. Посидел так пару секунд, демонстрируя полное понимание жизни, и все-таки полез в холодильник за бутылкой. Хэнку показалось, что он понял, почему в гон отец иногда пересаживался с транков на водку и пил до беспамятства. Хэнк сам даже сквозь все транки чувствовал тоску. Если отмести в сторону, спрятать подальше, залить химией желание физически быть с конкретным человеком, он все равно останется, этот человек. И от того, что его нет рядом, будет плохо. Транки убивали физическое. Водка, видимо, спасала от тоски. — Вообще, я надеюсь, что у меня девчонка, — отвечает Киса. — Так же проще. Ну... не только в гон нормально. Хэнк старается сдержать смешок. Киса его прибьет — ну, как обычно, попытается, — если узнает, что он его с отцом запараллелил. Лицо он тоже старается держать улыбающимся и игнорировать это «нормально». Это все требует расхода того ресурса, который был нужен для сдерживания другого воспоминания — как Рауль тогда на огромной кровати упорно и очень артистично расписывал ему, насколько не в восторге от альф и мужиков. — Я с парнями только в течку. Мне и так проблем в жизни хватает, — Рауль смотрел этим своим интересным безжизненным взглядом в потолок, кажется, пребывая в шоке от того, что Хэнк так прямо спросил про его предпочтения. — Я надеялся, что у меня будет альфа-девчонка! — Рауль повернул к нему голову, лицо уже было веселое. — Блондинка пучеглазая, чтобы мы на контрасте эффектно смотрелись и на байке вдвоем разъезжали. Вроде твоей сестры. Хэнк понимал, что он это специально и с конкретной целью его уколоть. Понимал и то, что не следует никак реагировать. Но все-таки коротко рыкнул. Рауль тут же повернулся к нему и уставился с интересом, ожидая продолжения. В левом конце этажа громко хлопает дверь. Кто-то идет через коридор, походка неуверенная, но шаг быстрый. Скрипит, чтобы открыться и закрыться, еще одна дверь. — О! Кто-то еще вылупился, — говорит Киса, шумно вдыхая воздух. — Омега... Видимо, до конца года будем «веселиться» и «праздновать». Вот бы уроки отменяли каждый раз. Реально, когда они уже поймут, что в нашем возрасте все наперегонки вылупляются. — Ну, некоторые раньше. Киса думает, что это про него, типа он самый быстрый. На самом деле, Хэнк про Рауля. — Мне было четырнадцать, — сказал Рауль и начал возиться, удобнее взбивая подушки. — Четырнадцать! — Хэнк слышал, что Рауль ранний, но не настолько же. — А что не так? — Рано... — Ты сейчас себя в четырнадцать вспоминаешь? Тебе и сейчас рано. — Мда? — Хэнк сам не понимал, какое лицо у него получилось. Но Рауль впечатленно замер, что-то там себе подумал и отодвинулся от него подальше. — Тогда... уже были нормальные лекарства? — Хэнк не это хотел спросить, но он уже привык, что Рауль понимает его подтексты. — Были. Но для себя отец жалел и что-то одалживал у Костика. По первости звал его меня... успокаивать. Хэнк заметил, как хитро посмотрел на него Рауль, но ничего не смог сделать с лицом. Кажется, на нем проявилось все, что он почувствовал. Ужас, злость и ревность. — Да не ревнуй. Ничего у нас с ним не было. Он меня боялся больше, чем я его. Сидел, по голове гладил, бухтел какую-то чушь про то, что отец справился и ты справишься. Рауль сам не смог сдержать какую-то мысль, какое-то воспоминание, и завис, провалившись в него. Хэнк подался вперед и протянул к нему руку, а Рауль огрызнулся. — Да все в порядке! — Пошли посмотрим, кто, — Киса подмигивает и спрыгивает на пол. — Плохая идея, — отвечает Хэнк, не двигаясь с места. — А че? — Я даже не знаю. Два альфы. А там омега. — Он там сидит уже минут пять-десять, и что-то ни директрисы, ни медсестры, ни скорой я не вижу. Просто постучим в дверь и спросим, не нужна ли помощь, — Киса продолжает настаивать. — Он же не дурак и заперся... — Ты почему уверен, что это он? — Хэнк тоже спрыгивает на пол. Киса пойдет и без него. Возможно с ним будет надежнее. Он неделю назад гон отгулял, значит, контролирует себя лучше. — Так в этом конце мужской туалет. — Тук-тук, ты там живой? Помощь нужна? — вкрадчиво спрашивает Киса, постучав в дверь. Голос у него ниже и бархатистее, чем минуту назад. — Хэнк? — раздается из-за двери заплаканный голос, который тут же светлеет. — Это ты! Хэнк вздыхает, чуть оттесняя Кису. За дверью Кудин. *** Рауль пытается выторговывать у строителей пару недель до основных выплат. Материалы неожиданно подорожали, в голову пришло несколько гениальных идей, деньги закончились. Договариваться в первые недели после течки сложно, даже в шутку предложить нечего, а в этот раз не хочется так играться. Тело считает, что у него все прекрасно, и отказывается подпитывать харизму. Переговоры стопорятся, когда телефон начинает звонить. Отец чего-то паникует. Если звонит — то точно паникует. — Ничего сами без меня не могут, — говорит Рауль, улыбаясь и прикидывая, что там могло случиться. Вроде он хорошо себя ведет в последнее время, разве только кто-то как-то прознал, что он вышел за рамки бюджета. — Ты не знаешь, где Илюша? Он тебе не звонил? — отец куда-то идет и тяжело дышит на ходу. — Ох, черт, и правда! — Рауль копирует его интонации. — Он обычно мне по три раза в день звонит, сообщая, что покушал. А тут уже пару лет ни слова. — Не ерничай. У него течка началась. Он звонил, я был занят, он написал, а теперь не отвечает и трубку не берет. — В школу звонить не пробовал? — Рауль тихо злится, потому что это не тот разговор, который поможет ему договориться с подслушивающими строителями. Лучше бы отец про деньги узнал. — Его там нет, вышел из класса посреди урока и не вернулся! Телефон в туалете нашли. — Пусть получше обыщут туалет, он там где-нибудь прячется за унитазом. Если я его в городе встречу, мне его домой отвезти или сразу к Артему Валерьевичу? Отец замолкает. Рауль улыбается так, что щеки начинают болеть. Упоминание Артема Валерьевича в разговоре — всегда полезно, хотя иногда крайне неприятно. — Нет, просто скажи где он, я отправлю машину. Рауль мог бы подкинуть отцу идею, у кого еще можно спросить. Одноклассники обычно знают больше учителей и администрации, но он сам не хочет расставаться с возможностью докопаться до Хэнка. У того наверняка пара мыслей не о том мелькнет, когда уведомление придет на телефон, а сообщение еще не будет прочитано. Рауль сбрасывает звонок, быстро набирает в мессенджере, благо номер он у него узнал: «А ты моего брата, случаем, не видел?» — и возвращается к разговору со строителями. Нормально продолжить его не получается, потому что ответ приходит почти сразу: «Он со мной». Рауль пишет: «Скинь адрес. Родители машину за ним отправят». Хэнк присылает геометку. Рауль переправляет ее отцу, но порадоваться тому, как он легко и быстро решил чужие проблемы, не успевает. Внутри с бешенной скоростью зреет новое беспокойство. Место, которое указал Хэнк — это старый парк аттракционов, где веселятся в последние годы только бездомные собаки. Рауль оставляет байк на въезде и дальше идет пешком, рассудив, что так вернее сделает сюрприз своему брату. Точная геопозиция — полуразвалившийся барак. Рауль обходит его в поисках двери, сначала замечает окно и заглядывает, тут же понимая, почему вдруг забеспокоился и до последнего не хотел себе причину объяснять. Эти двое сидят на диване и целуются. Аккуратно так, медленно. Одна рука Хэнка у брата на щеке, того гляди сорвется на шею и оттянет ворот, обнажая место для укуса. Вторая — на коленке, еще немного и скользнет по внутренней стороне бедра прямо до промежности, где наверняка все мокрое. Рауль не очень понимает, как оказывается внутри. Просто за спиной захлопывается дверь, и брат вскакивает на ноги с каким-то очень отцовским звуком «Ах!». Хэнк продолжает сидеть, выпучив на Рауля глаза, но плотно сжав челюсти. Будто понимает, что облажался, и одновременно думает, что прав. Постепенно он мрачнеет и теперь уже смотрит исподлобья. — Ну что, поздравляю! — Рауль улыбается, продолжая смотреть на него, очень сложно перевести взгляд на брата, всклокоченного, заплаканного и растерянного. Рауль медленно подходит к нему, продолжая говорить. — Очень извиняюсь, что помешал, но поверьте, это во благо. Отец за тобой машину отправил. Думаю, тут всем бы было неловко, если бы водителю пришлось снимать тебя с узла или ждать час-другой, когда вы тут накончаетесь и расцепитесь. Рауль не это хотел сказать, не так прямо, но получившему эффекту даже рад. Брат не понимает, чего ему больше хочется, подышать или разрыдаться, и беспомощно хватает ртом воздух. — М-мы... м-мы... н-не... — Мэ-мэ-мэ! Ты бросай это дело, уже не солидно мэ-мэ-мэкать, когда повадился брать то, что не твое! Так он тоже говорить не хотел. Звучит как какая-то обиженка. — Он не т-т-твой! — выдавливает из себя брат, как будто даже приосаниваясь. — Кудин! — Хэнк наконец-то подает голос и встает сбоку точно между ними. Вырвавшееся из горла шипение, которое должно было быть адресовано брату, приходится по нему. У Хэнка как будто тоже перехватывает дыхание. Он смотрит то в глаза, то ниже — на рот. Рауль знает, что там клыки. Говорить с ними уже неудобно, а очень хочется, прямо идея в голове засела. «Слышал, что не только альфа может кого-нибудь загрызть? Сейчас покажу». Видимо, придется сразу действовать. Рауль не успевает ничего сделать, слишком долго смотрит на Хэнка. Сзади снова хлопает дверь, и отцовский водитель очень уважительно, очень громко и очень угрожающе здоровается. Наверное, они со стороны выглядят весело и многообещающе, без пяти минут кровопролитно. Рауль, оглянувшись на него, лучезарно улыбается, чувствуя, как неспрятанные клыки давят на губы изнутри. Никто больше ни слова не говорит. Водитель аккуратно берет брата под руку и ведет на выход, тот оглядывается на Хэнка. Рауль не успевает увидеть, что Хэнк делает в ответ — он уже отвернулся, ушел в сторону и принялся передвигать какие-то шароебины на заваленном хламом столе. — Мне даже интересно, как ты все это можешь описать. Совсем большой стал? Похитил течного омегу и притащил в свою берлогу? Это, правда, похоже на еще одну альфаческую берлогу. Тут пахнет Хэнком и каким-то еще альфой, получше и посвежее Костика. — Я его не похищал, — Хэнк бухтит, все еще продолжая перебирать подручные предметы. — Ему было плохо и страшно в школе, я привел его туда, где нет людей. Успокоить. Ты рассказывал, что можно помочь. — А! Как папочка решил быть. Так он просто сидел и пах рядом, и язык мне в рот не совал. И, кстати, почему он был без телефона? Разлучил человека с его телефоном — считай, похитил. Рауля бесит, что на него не смотрят. Поэтому он тоже решает бесить и подходит со спины. — Но это не самое интересное... Выебать моего брата захотелось? Ты серьезно вот прямо тут бы его разложил, на этой помойке? Хэнк пытается обернуться и, наверное, возмутиться, мол, никакая не помойка, но Рауль уже подошел вплотную. Он ловит его руками за бедра и дергает на себя, впечатывая задницей себе в пах. Хэнк хватается руками за стол, чтобы его совсем от него не оттащили, и из-за этого чуть наклоняется. Прекрасно, думает Рауль, очень хорошо. — Для таких дел нужно выбирать комфортные условия. У него же все в первый раз. Я себя помню, организм в шоке, внутри все живет своей жизнью, хочет чего-то, потом хочет больше, потом — чтобы все это не прекращалось. Первый секс безумный, все так дрожит, сжимается и хлюпает, что у альфы даже не в гон узел набухает. А значит, это надолго. Тут бы большую кровать, как мы с тобой тогда спали, чтобы, сцепившись, можно было удобно лежать, смотреть друг на друга, или, наоборот, развернуться так, чтобы не видеть это уебище и просто дождаться, когда все закончится. Очень советую большую кровать, могу номерок уступить, но на этот раз за деньги. Рауль говорит неспешно, смешивая голос и шепот, делая паузы, когда может. Понимает, что его заносит. Пока говорит, лезет обеими руками Хэнку под одежду. Скребет ногтями по груди, прощупывая ребра и мышцы, утончившуюся из-за того, как прогнулось тело, талию. Давит на живот, то ли помогая, то ли мешая глубоко дышать. Он не держит Хэнка, но тот стоит и не двигается, опустив голову. Заглянув ему через плечо, Рауль замечает, что он схватил гаечный ключ и держит его, аж костяшки побелели. Прекрасно, думает Рауль, восхитительно. Двумя руками он подцепляет пояс спортивок и стягивает их с Хэнка вместе с бельем. Тот вздрагивает, а когда Рауль берет в руку его член, пытается податься назад. Рауль слегка наваливается на него, одной рукой надрачивая, второй оглаживая бедра и живот. Его кроет, как давно уже не крыло. Он захлебывается, но хочет продолжить говорить. — Знаешь, каково это — спать с альфой? Лежать под кем-то? Чувствовать на себе чужой вес и единое движение тела снаружи и члена внутри? А еще когда сам начинаешь сокращаться в такт этим движениям, раскрываясь, чтобы впустить в себя глубже, и сжимаясь, не отпуская. И ты вообще не можешь ничего с этим поделать, ты ничего не контролируешь, все решения принимает кто-то другой, как и что с тобой делать. Рауль не может замолчать, понимает, что зря, Хэнк издает какие-то звуки, тихие, непонятные, с такими и отказываются, и соглашаются. Он дергается, то подаваясь вперед, то сильнее прижимаясь всем телом. Рауль кладет руку ему на бедро фиксируя, переносит ее на поясницу и давит, заставляя прогнуться. — А ведь я могу тебе показать. Хочешь так? Хэнк молчит. Рауль даже дает ему немного свободы, чуть-чуть отстраняясь и убирая руку с его члена. Глядя на тело, застывшее в одной позе, заданной чужими руками, он думает про то, что так бывает от испуга. Просто столбенеешь и не знаешь, как вынырнуть из своей собственной головы и заполнившего ее страха, не то что как-то что-то сделать руками или ногами. Рауль такое знает. Рауль такое видел. Рауль такое делал. Уже расстегивая свои джинсы, пытается заставить себя подумать, неужели он сейчас это сделает. Вот с ним. Все внутри и снаружи отвечает с восторгом: «Да!». Возбуждение очень сильное, захлестывающее, уже раздроченное, будто еще одно движение, одно прикосновение, и он кончит. Может, потому что это именно с ним. Пусть даже так так тоже нравится очень даже больно от того как сильно хочется будет больнее первый раз потому что ну и что Рауль сначала просто укладывает стоящий член между ягодиц, тянет Хэнка на себя, притискивая вплотную, кожа к коже, чтобы он почувствовал, чтобы отреагировал, и кажется, сам стонет, от ощущения, снова начинает надрачивать. Хэнк уже по-настоящему бьется в его руках, запрокидывает голову, упираясь затылком в плечо, жмурится, пытается расставить ноги шире, но мешает одежда, а потом вздрагивает всем телом, на выходе из горла это содрогание превращается в короткий глубокий рык. Рауль чувствует, как ему в кулак выплескивается сперма, как во время оргазма напрягаются бедра и ягодицы, сжимая его, как чужим чистым восторгом и резко ставшим сильнее запахом накрывает его с головой, и он кончает следом. Голова кружится, чужие эмоции продолжают и заполнять, и окутывать. Рауль немного приходит в себя, когда альфа под ним распрямляется, буквально поднимает его на себе, опираясь руками о стол, и успевает развернуться прежде, чем Рауля мотанет в сторону перед падением. Альфа держит его обеими руками за плечи, смотрит широко открытыми глазами и улыбается, тяжело дыша. «Ах, ты ж мразь...» — думает про себя Рауль, начиная разматывать и осознавать, что случилось. Когда он уже хочет сказать это вслух, альфа подается вперед и целует его. Сам. Отвлекаться на детали не получается, Рауль только чувствует, что у альфы клыки, и они цепляются за его собственные, за кожу на губах и, кажется, царапают, во рту появляется вкус крови. Или это уже перевоплотился их общий запах, Рауль давно уже заметил, что, когда они рядом, язык обволакивает и щиплет железом. — Следующий гон, следующую течку... — Хэнк сам отстраняет его, придерживая за грудки, губы действительно красные, перемазанные, — мы пр-р-роводим вместе. Заебало. Хочу. Раулю очень хочется зашипеть в ответ на рычание, но его втягивают в новый поцелуй. Хочется рассказать Хэнку подробнее о последствиях, об опасностях сильной связи. Хочется вернуться к тому, как он его тут пару минут развел, разъяснить, что он, дурачок, не понял, что это было. Кто дурачок в этом конкретном случае, Рауль не понимает. Вообще ничего. Хэнк прижимается к нему всем телом, продолжая целовать и подставляться под поцелуй и, кажется, дрожит, как не дрожат альфы, а вот люди — да.