roll

сону еле сдерживает скулеж, когда получает жгучий удар по заднице, а его резко прижимают головой к подушке. большая, горячая ладонь перемещается на щеку, убирая лезущую в глаза челку. — так нравится, сону-я? хочешь кончить, да? в ответ доносится лишь мычание, переходящее в жалобный стон. сону натурально плачет. воздуха не хватает, перед глазами плывет, а на подушке образовались мокрые следы от слез и слюны. бедный сону не выдерживает больше ничего: ни его низкого голоса, ни горячего дыхания прямо над ухом, когда он шепчет ему всякую грязь, долбя по одному и тому же месту; ни чувства стыда и мыслей о том, что сону заслужил это все. ни-ки слишком глубоко, его много, он везде. будучи в этих руках сону чувствует себя в самой большой опасности, на грани смерти, как овечка в лапах льва; еще сону ощущает себя в самом безопасном месте в мире, дома. дома, будучи накрытым крепким телом бывшего, а не там, где его ждет влюбленный парень. ни-ки хмыкает на своеобразный «ответ» и, чуть сбавив темп, наклоняется: — ну-ну, не пытайся скрыть, я же знаю, почему ты становишься таким нытливым. даже не думай об этом, пока я не разрешу. понял меня? — он поднимает голову сону, крепко схватив за волосы и вдалбливается с новой силой, до самого конца. сону жадно хватает воздух, ему приходится опереться на руки, и тогда ни-ки ощутимо сжимает ему горло, почти ложась на сону. брови заламываются, и его милое, раскрасневшееся личико приобретает совсем жалобный вид: сону не может больше. — м-мм! — дрожащие колени разъезжаются в стороны и он снова падает на кровать, кончая уже второй раз за вечер. — тц… — ни-ки раздраженно приподнимает его за бедра и крепко держит до будущих отметин, снова ставя на колени и продолжает его трахать. — а-аах! с-стой! п-подожди, ни-ки! после оргазма там все невероятно чувствительное, и от дополнительной стимуляции сону так плохорошо, что он мечется, тщетно пытаясь слезть с члена. — заткнись. — сону снова вжимают в подушку, лицом, отчего тот может только мычать и поскуливать. слика невероятно много, он стекает по бедрам и страшно пошло хлюпает. сону не помнит, когда такое было последний раз и не с ним. это безумие. — аах, пиздец… такой горячий и мокрый для меня… ты такой только для меня, правда, сону-я? ни-ки перемещает ладони на талию, насаживая тело на член по самое основание. на прикроватной тумбочке начинает звонить телефон, но сону не слышит, пытаясь прийти в себя и не отключиться от переизбытка чувств и ощущений. все, на что он может вяло реагировать, это ни-ки и его глубокий голос: всего остального мира сейчас не существует. поэтому из пелены его выводит лишь мрачный смешок сзади и тот факт, что нишимура резко остановился. перед лицом сону оказывается его же телефон, на экране которого высвечивается фото сонхуна и подпись контакта «хуни❤️». — бери телефон, тебе звонит твой парень. — насмешливо, прямо в ухо. вот же тварь. сону поджимает губы и вот-вот разревется. ни-ки мрачнеет, усмешка сходит с его губ, — прекращай лить слезы, — он откидывает гудящий телефон куда-то на кровать и выходит из сону. — повернись. я хочу видеть твое бесстыжее лицо. ждет. сону дрожит и упрямо не поворачивается, склонив голову над подушкой, на которую капают слезы. ни-ки поворачивает его силой и почти восхищенно улыбается от увиденного, но сдерживается: румяные щеки с дорожками от слез, распухшие от прикусывания губы, которые он намеренно больше не целует (что стоит ему больших усилий; но сону должен знать свое место теперь), прерывистое дыхание, след на шее, чтобы он увидел. и самое чудесное: его влажные, блестящие глаза, смотрящие на него жалобно и враждебно, с обидой и мольбой о пощаде, ненавистью и обожанием, всем этим вместе. невероятно красивый. и это его работа. и ни-ки сходит с ума от такого сону. он кладет ладонь туда, где быстро-быстро стучит любимое сердце, словно вот-вот выпрыгнет, и наклоняется вплотную к кукольному личику: заглядывает в глаза, будто пытается углядеть там что-то еще, своими чернющими, нечитаемыми; переводит взгляд на губы, будто вот-вот поцелует, но лишь дразнит. молча отпрянув, он берет сону за коленки и прижимает стройные ноги к его груди, складывая беднягу чуть ли не пополам. — н-нет, я больше не смогу… — мы еще не закончили. — нет! сону, на самом деле, не знает что чувствует: он заведен снова (твою мать?), но близок к истерике, потому что, ко всему прочему, вина начала сжирать его с новой силой, а остатки самоуважения призывают уйти немедленно. сону поступает ужасно. неужели он такой? неужели здесь нет вины нишимура? он определено виноват в том, что сону рушится как личность. — ты кончишь столько раз, сколько я захочу. держи свои ноги. поджав губы, сону послушно придерживает себя за икры под тяжелым взглядом парня и тихо стонет, когда в него, так и не перестающего течь (и плакать), снова входит член, а две жилистые руки тянутся к тонкой шее и обхватывают, особенно давя на кадык. снова звонит телефон. сону в полном дерьме.