***
Следующие несколько дней прошли достаточно спокойно. Даже атмосфера в нашем доме стала получше. Лилит отчаянно старалась жить дальше. И большего счастья для нас с Моной невозможно было представить. Единственное, что пугало меня – продолжение Битвы Сильнейших. Ведь каникулы были не вечные, и скоро все экстрасенсы должны снова вернуться к съёмкам. Я не знала, что решит для себя Лили. И как для неё будет лучше. А ещё я не знала, как тогда мы будем продолжать наши занятия с Олегом. Последние пару дней оказались очень удачными для меня. Я уже научилась контактировать с духами. Но не была готова расстаться с Шепсом. Ему ещё столькому нужно было меня научить, и… И я слишком привыкла к его постоянному присутствию в моей жизни. Сегодня стоило поговорить об этом с ним. Я не имела права просить его продолжить наши уроки во время Битвы. Ему нужно сосредоточить всё своё внимание на испытаниях. Ведь я знала, как медиуму важна победа. Я всё это прекрасно понимала, но хотела, чтобы он сам мне об этом сказал. Чтобы я могла заранее подготовиться к той неизбежной разлуке, которая нас ждала. Возможно, я как раньше смогу иногда пробираться к ним в дом. Но если там не будет Лилит, то это может показаться странным. В любом случае, с Олегом мы точно не сможем проводить столько времени вместе, сколько проводили сейчас. И от этой мысли мне стало очень грустно. Мой учитель не отвечал на мои смс и звонки целый день. Плохие мысли стали снова закрадываться в моей голове, ведь если бы он хотел отменить сегодняшнее занятие, то предупредил бы. Приехав в Мастерскую, я застала там только старшего Шепса. – Где Олег? – с порога взволнованно спросила я. – Его лучше сегодня не трогать, – ответил мне Саша. – Что с ним? – меня начинала охватывать паника. – Он дома, всё нормально. Просто сегодня ему лучше побыть одному, – пытался успокоить меня мужчина. Но этот ответ меня не устроил, и я направилась в их квартиру. – Агата… – удивленно произнёс Олег, открыв мне дверь. Взгляд его был каким-то поникшим и безразличным. Я бы предпочла, чтобы он снова назвал меня ангелочком. – Что с тобой? – не понимала я. – Я забыл про урок, прости. Не смогу сегодня… – Что с тобой? – перебила его я, снова повторяя свой вопрос. – Ты не поймешь, – парень сразу же осёкся. – Хотя… как раз-таки ты и сможешь понять, проходи. Он сидел в полумраке на кухне. На столе была початая бутылка виски, и стоял запах сигарет. Я присела к Шепсу, сняв с себя верхнюю одежду. Воздух здесь был тяжелым не только из-за никотина, в принципе атмосфера в доме кардинально отличалась от обычной. Только вчера я пекла у них слойки, и мы много смеялись. А сегодня эту комнату будто накрыл какой-то мрак. – Сегодня годовщина смерти моего друга, – начал парень. – Какое всё-таки неподходящее слово для смерти. «Годовщина свадьбы» звучит нормально. Ведь оно подразумевает что-то хорошее, что-то... что нужно отмечать. Но смерть не отмечают… над ней горюют. Я впервые слышала о том, что у Олега кто-то умер, но я прекрасно могла понять медиума. Я ненавидела дни смерти родителей и Вадика. Каждый раз тяжело их переносила и даже плохо помнила. Они проносились какой-то серой дымкой в моём сознании каждый год. – Мне очень жаль, когда его не стало? – решила разговорить я Шепса, чтобы ему стало полегче. – Несколько лет назад. Слишком рано, – ответил он и отпил ещё виски. – Его звали Никита. Мы с Никитосом росли вместе, он был мне... как брат. С самого детства он был рядом во всех перипетиях… Мне было тяжело слушать рассказ Олега. Хоть он и периодически улыбался, вспоминая их прошлое. Но я осознавала, что скрывается за этой улыбкой. Хотелось его как-то поддержать, сказать нужные слова. Однако… к сожалению, никакие слова не вернут к жизни дорогого тебе человека. – Я даже написал ему песню, хочешь послушать? – оживился Олег. – Только мне нужна гитара. – Я принесу, – быстро согласилась я и направилась в его комнату. Было что-то интимное в том, что я одна зашла к нему. Комната оказалась ещё скромнее, чем я представляла. Односпальная кровать, которая будто бы была мала для такого высокого человека, как Шепс. Деревянный стеллаж с рабочим местом, шкаф и тумбочка. На ней я увидела какие-то листы. Подойдя ближе я поняла, что это были мои зарисовки. Часто, когда мы с медиумом занимались, я параллельно рисовала. Вообще не предавала этому значения и была уверена, что он их выбрасывает. Потому что я сама их выкидывала несколько раз после занятий. Но все они были здесь.Так зачем Олегу они понадобились? Для чего он сохранил мои дурацкие рисунки?
У меня дома есть коробка со всякими памятными для меня вещами. Какие-то билеты, записки, чеки и открытки. Большинство посчитало бы это хламом, но каждая вещь там напоминала мне о чём-то важном. Вот и сейчас, глядя на свои зарисовки, я не видела в них ничего важного, но Шепс заметил в них что-то такое, что заставило их сохранить. Только вот… что? Мне так хотелось это поскорее узнать, но сейчас было не время. Поэтому, забрав гитару, я вышла из комнаты и вернулась к Олегу. Медиум снова пел для меня, но это была самая грустная песня из всех. Пропитанная болью и тоской. Пришлось приложить немало усилий, чтобы не разрыдаться, ведь я перенимала состояние Шепса. Я чувствовала его, как саму себя. Но внезапно я почувствовала что-то ещё. Какую-то другую энергию. Сосредоточившись на своих ощущениях, я увидела дух молодого парня. Он улыбался, глядя на Олега. Я сразу поняла, кто это. – Никита пришёл, – ошарашено произнесла я. Шепс сперва меня не понял, но затем до него дошло осознание моих слов. Он уже хотел настраиваться на контакт с другом, но я остановила его. Олег был пьян, а это одно из правил, которые нельзя было нарушать при взаимодействии с потусторонним миром. – Он говорит, что ему нравится эта песня, – стала я проводником между ними, как когда-то сделал для меня подобное медиум. – Хочется приобнять тебя за плечи и сказать: «Не парься, брат, прорвёмся». – Он всегда так говорил, – заулыбался Шепс. – У него там всё хорошо, – пыталась я уверить Олега. – Я знаю, – кивнул парень. – Братик, ты скоро переродишься. – За Настюху не переживай, всё правильно сделал, она уже там тёрлась с Серым, – передавала я слова Никиты. – Что он имеет в виду?! - тут же встрепенулся медиум. Я посмотрела на его друга, но тот лишь махнул мне рукой, явно не желая продолжать эту тему. – Никита говорит, что я ему нравлюсь, – усмехнулась я. – Ты придумываешь на ходу? – засомневался Шепс. – Говорит, что я похожа на ту девчонку с параллели, из-за которой вы чуть не подрались, – добавила я. – Точно, на Аньку! Но ты красивее, – сказал Олег и погрустнел. – Прости, брат, за всё. Прости… что не успел. У нас… было слишком мало времени. Прости… ты не должен был уходить так рано. Дальше мне было уже тяжело осознавать смысл слов медиума. Я не понимала, что он пытается сказать мне этими сбивчивыми, рваными фразами, но внутри заныло так, что не продохнуть. В голове стали возникать картинки: скорая, больница, похороны, заплаканные лица. Всё мне до ужаса знакомое. – Мы можем прекратить? – вывел меня из этого состояния голос медиума. Я вздрогнула от того, сколько боли было в его словах. Вдох. Выдох. Вдох. Пыталась я взять себя в руки. Это оказалось непосильной задачей, ведь я ощущала, как тяжело Олегу. Он был тем, с кем я находила покой. Он учил меня, направлял… Он объяснял мне то, чего я не понимала. Он был моим солнцем, согревающим изнутри, и сейчас он нуждался во мне. Я вскочила и ринулась к медиуму. Присела перед ним на карточки, взяла его за руки и взглянула в глаза, в которых уже застыли слёзы. Чувство жалости накрыло меня. Но не то унизительное. А светлое и щемящее, которое возникает к дорогому тебе человеку. – Ангелочек, не смотри на меня так, – произнёс он, и одна слеза покаталась по его щеке. Моя грудь сжалась, но я боролась с печалью. Я впервые видела, чтобы он плакал. Горло сдавило, и у меня самой накатились слёзы. Слёзы – это единственное живое, что остается в человеке после смерти близких. – Не могу, – ответила я и потянулась утереть влажную дорожку на его лице. Но Олег притянул меня к себе, а затем завладел моими губами так внезапно, что я не успела ничего осознать. Полностью лишая меня здравого рассудка. Это был неспешный поцелуй, трепетный и чувственный. Он всё целовал меня и целовал. И хоть его мягкие губы были нежными и ласковыми, но язык уже действовал быстро и настойчиво. У него был вкус виски и чего-то более сладкого. Его рука обхватила мою шею сзади, углубляя поцелуй ещё больше. Я не понимала себя и его за безумное желание, возникающее внутри. Мы перешли черту, буквально перепрыгнули через неё. Ведь этот поцелуй оставлял после себя волну новых, неизведанных чувств. Он был особенным. И нам придётся столкнуться с последствиями этого накрывшего нас порыва. Оторвавшись от Олега, я распахнула свои глаза. Что-то давящее внутри наконец отпустило меня, и мне стало легче дышать. Мы оба замерли. В полной тишине я слышала его дыхание. И я слышала гулкий стук своего сердца. Моё умершее сердце подавало признаки жизни. – Прости… я не должен был, – услышала я слова Шепса.