Ежедневник

      Мерный шум дождя шелестел за окном. Косые ровные линии сплошным узором рассекали воздух, словно на небесах кто-то открыл кран с водой и теперь она лилась потоком, богато орошая землю. Геде́он задумчиво наблюдал за погодным проявлением, сидя около окна в огромной библиотеке. Напротив было разложено несколько книг и свитков, но внимание то и дело ускользало от них, и в конце концов молодой маг сдался, переведя взгляд в сторону.       Внутри, вопреки ожиданиям, царил абсолютный штиль. Спокойная гармония, от которой поднималось робкое нежное тепло, и юноша улыбнулся уголками губ, слегка наклонив голову, признавая своё поражение. Мысли снова и снова возвращались к мастеру, который наверняка был занят в своей лаборатории, и сердце трепетало, сладостно сжимаясь. Совершенно иррациональное и безнадёжное чувство, но Геде́он и не ждал на него ответа.       Он прятал его так глубоко как мог. Симпатия подобного толка и внимание неприемлемы для народа, из которого происходит великий господин, и Геде́он не посмеет оскорбить его так сильно. Но тёплого нежного чувства в нём так много, и он учится отдавать его иными, приемлемыми путями, благодарно заботясь о мастере и помогая ему, когда он нуждается в помощи. Остаётся рядом, но не навязывается, показывая, что на него можно положиться. И всякий раз, когда господин принимает его, внутри трепещет радость искренней любви.       Но иногда, оставаясь наедине, Геде́он отпускает мысли, и они текут неспешным потоком. Несбыточные мечтания воздушными замками вырастают перед глазами, но не несут ни боли, ни разочарования. Он знает, что они недостижимы, но их воображение согревает теплом — впечатлительному чувствительному юноше достаточно и того, что он имеет. Остальное же фантазия, то, что могло бы быть в каком-нибудь другом мире.       Армлуз сжимал бы его в крепких горячих объятиях. Дарил поцелуи, и беспробудные ночи длились для них бесконечно, едва стоило свету дня погаснуть. И в сильных горячих руках неопытный юнец таял и плавился, отдавая весь жар и всю любовь, пылкой страстью горящую в сердце. И это была не близость тел, но единение самих душ, которому чужда грязная похоть и тяга слабой плоти.       Геде́он усмехнулся себе под нос, прикрыв веки и медленно покачав головой. Снова перевёл взгляд на дождь и улыбнулся, чувствуя, как сладкое тепло согревает счастьем. Уже просто быть рядом с мастером было даром и благом, и любовь крепла день ото дня, не нуждаясь в физическом выражении. Ведь юноша готов был отдать всё, что имел, безвозмездно и наполнялся от этого, радуясь своей важности и пользе для возлюбленного мастера. Остальное же было второстепенно, и Геде́он не страдал от его отсутствия.       Он снова улыбнулся — на этот раз тепло и расслабленно. Ощутил внутренний подъём, возвращаясь к прерванному занятию. Всё происходящее его более чем устраивало, и он мог сказать, что счастлив.