Ежедневник

      В Хельхейме тихо. Мёртвым нет надобности говорить громко или куда-то спешить. Существование здесь течёт плавно и размеренно, будто спокойная река, частью которой не по собственной воле становится и Хёд.       Его дом стоит на отшибе. Здесь всегда пустынно и тихо. Никто не приходит к одинокой лачуге, и даже мёртвые проклинают его.       Братоубийца.       Предатель.       Убийца Бальдра.       В конце концов Хёд даже привыкает. Ему не впервые сносить на себе чужую ненависть и презрение. Посмертие мало чем отличается от жизни в Асгарде. И как и там лишь единственная душа нарушает его бесконечное одиночество.       Хель, хозяйка, госпожа и владычица здешнего края и самого Хёда, приходит к дому на отшибе с завидной регулярностью. От бесстрастной холодной фигуры её всегда веет лёгким интересом и любопытством, и Хёд усмехается себе под нос, снова и снова чествуя владычицу в своей скромной вотчине.       Хель, как это ни парадоксально, приносит с собой жизнь. Тоскливое уныние проклятого чертога отступает, и тихие разговоры заполняют светлицу. Чужое присутствие разгоняет печаль, и Хёду малодушно хочется, чтобы эти мгновения длились вечность.       Но завершение есть у всего и всегда. А у Хёда нет столько сил, чтобы преодолеть его. И Хель покидает его снова и снова, оставляя в одиночестве, а Хёду не в чем винить её. Он благодарен уже за само наличие этих бесконечно коротких встреч. Разве мог он вообще рассчитывать на нечто подобное?       Скованный самыми страшными нерушимыми оковами, скованный проклятием, он мог рассчитывать на жалкое подобие существования на самой дальней окраине мира мёртвых. Но милосердная и жестокая, равнодушная и бесстрастная владычица оказывается слишком расположенной к нему. Скука её так велика, и слепой Хёд кажется ей тем, кто способен её развеять.       Ведь он далеко не так однозначен, как о нём говорят. И уж конечно, в нём скрывается куда больше тайн, чем в прекрасном Бальдре. Что ж... у Хель есть бесконечное множество времени, чтобы разгадать их все.