***
Ривай всегда был равнодушен к весне. Как и к лету, осени и зиме. Склонностей к художественному понимаю природных явлений у него не было, склад ума был явно не литературным, а про романтизацию чего-либо и речи быть не могло. Вся красота языка парня заключалось в его грамотности, и этого было достаточно. Но, похоже, именно этой весной Ривай откроет в себе поэтический талант. Но стихи эти будут явно не для широкой публики. Такие маленькие, возможно, четверостишья будут отличаться наличием одних только матерных слов, поносящих все, что касается этой проклятой поры года. Совершенно очевидно, что дело тут вовсе не в природе. Все дело в намечающемся сезоне. Дата представления юных леди к королевскому двору всегда была разной. На март событие выпадало редко, а хотя хорошо бы. Но первый весенний месяц из года в год выдавался чересчур дождливым, слякотным, грязным. Праздничной атмосферы не создавалась вовсе. Апрель — хороший месяц для сезона, но только не в этом году. Крушение «Титаника», что произошло дня четыре назад, в ночь на пятнадцатое число, оставит глубокий и трагичный след в истории Великобритании. Остается начало мая. Но, в независимости от даты, все три месяца были насыщены светскими событиями, объединенных затейливой целью — скорей бы всех переженить. Ривай проснулся утром, но не ранним, что несказанно радовало. Парень имел проблемы со сном и от этого всегда просыпался с наступлением солнечных лучей, но дома спалось лучше. Казалось, он даже выспался. Этот факт стал причиной благосклонного настроения виконта. К сожалению, длилось оно недолго. Матушка его любезно оповестила, что вечером сегодняшнего дня состоится графский прием, и Ривай просто обязан быть там. Встреча с Эрвином было единственным, что его утешало. Разумеется, за день парень с делами поместья не разобрался, даже не приступил к ним, хотя намерения были. Время до вечера, проведенное в беседах с матерью и племянницей, пролетело непозволительно быстро, и наступил черед ужина в землях Брэйтфорд. Отвратительная рассадка: Эрвин до невозможности далеко, Микаса, Кушель и Кеннет — не ближе, в общем, рядом не было никого, кто смог бы спасти Ривая от общества незамужних юных дам. Видимо, это дело рук ее светлости. Все заметили шестилетнее отсутствие виконта Гринлоу и для всех было очевидно, по какой причине парень так долго не возвращался. И если мужская половина общества понимала Ривая, даже восхищалась его выдержкой, ведь армию не назовешь райским местечком, то женщины принимать такого не хотели, и сейчас откровенно злорадствовали, кому как удавалось. По крайне мере, парню так казалось. Он просто не мог иначе истолковать лукавые взгляды старших леди, которые ловил на себе. — Милорд, вы же только вернулись из армии? Вы так долго пробыли там… — Милорд Аккерман, апрель выдался холодным, не так ли? — А я слышала, что вы получили звание капитана… Это значит, что вы там главный? — Милорд, расскажите, пожалуйста, про службу. Это, должно быть, так интересно… — Ванесса, я первая спросила! — И что? — Вообще-то, я была самой первой! — В самом деле, Клариса? Прости, я как-то не заметила… — Все ты заметила, не надо тут притворяться. — Виконт Аккерман, а вы слышали про Титаник? — Что за вопросы ты задаешь, очевидно же, что милорд в курсе… — О, боже, Джена, ты можешь не мешать? — Это я мешаю?! — Представь себе. Он находился сейчас в чертовом курятнике, при всем уважении. Ривай с последних сил сдерживался, но как же это было тяжело. Он то и дело стискивал зубы, медленно выдыхал, незаметно закатывал глаза. Как же хотелось съязвить, едко ответить, может, сказать замолчать, да просто встать и уйти, но он не мог. Дело совершенно не в его репутации, он только рад был прослыть грубияном, лишь бы от него все отцепились. И терпел он не столько ради Смитов, все-таки они хозяева приема, проявлять к ним неуважение парень совершенно не хотел. Ривай терпел все это ради Микасы. У девчонки сезон, она и так вся на нервах, не хватало подлить еще масла в огонь своими выходками. Ведь любое действие виконта скажется на ней, и если Ривай готов пожать плоды своего поведения, то Микаса вряд ли это вынесет. — Милорд? — Да? — он все-таки решился оторвать взгляд от тарелки. — Вы не ответили… — Ах, да… Я увлекся, — ну нет, поддерживать этот балаган парень вовсе не собирался и, стараясь выглядеть как можно безучастливей, вернулся к трапезе. — В самом деле, утка просто бесподобна. — Мои отец и брат как-то с охоты принесли пару тушек, действительно, ничего вкуснее не ела! — Да, ужин удался, ничего не скажешь. — Милорд, а вы любите охотиться? — Как часто вы делаете? — Вам больше нравится стрелять или… Терпение, только терпение. Решив не отвечать на их, при всем уважении, идиотские вопросы, парень не отрывался от ужина и нарочито медленно ел. Иногда поднимал взгляд и смотрел в сторону семьи или Эрвина, и натыкался на полные сочувствия взгляды, даже от Кеннета. К великому облегчению виконта, трапеза подошла и к концу, и мужчины оказались в малой гостиной. Ривай сидел в кресле возле окна и пил чай, прикрывая глаза, всем своим видом показывая нежелание вступать в диалог с кем-либо. Как же спокойно, неужели. — Как ты? — не открывая глаз, виконт по голосу узнал человека, что к нему обращался. Вымучено выдохнул. — По мне не видно? — посмотрел он на собеседника и улыбнулся уголком губ. Тот улыбнулся ему и сел в кресло напротив. — Прости. Это матушка постаралась. — Я так и думал, что без миледи Смит тут не обошлось. Но… ты тут не при чем, — Ривай сделал глоток и глазом уловил движение в стороне. Кеннет приближался к ним, неся массивный, но легкий стул, еще и умудрился не расплескать виски из стакана, что был в его руках. Серьезно? Неужели неясно, что если два кресла стоят в самом неосвещенном и неприметном углу комнаты, то люди, занявшие эти места, хотят побыть наедине? — Кенни, ну какого черта… — Спокойно, племянничек, — поставив стул, сказал мужчина и уселся. Оглядев парней, широко улыбнулся. — Что обсуждаете? — Да так… рассадку, — ответил Эрвин, сделав глоток виски. — О! — старший встрепенулся. — Ее светлость явно перестаралась. Хотя, — он деловито оглядел племянника, хмыкнул. — она возможно подумала, что ты за шесть лет просто изголодался по женскому обществу… — он наигранно задумался, Эрвин тихо рассмеялся, Ривай закатил глаза. — Ну что, милок, — он обратился к светловолосому. — я слышал, ты собираешься покинуть наши доблестные ряды холостяков? — Вы прекрасно осведомлены, — Эрвин легко улыбнулся. — Не страшно тебе? — Нет, — тот рассмеялся. Кенни кивнул, решив больше не доставать наследника графа расспросами. — Это главное, хорошо раз так. Мэри, — старший кивнул в сторону отца будущей невесты. — неплохая девчушка, чувствуется мне, все ладно у вас будет. — Спасибо, Кеннет, — Эрвину приятно было услышать мнение мужчины. От отца он узнал, что интуиция старшего Аккермана была развита не на шутку, и никогда того не подводила. Не то, что бы Эрвин в чем-то был не уверен, но перед таким важным решением всегда одолевают сомнения. — Когда планируешь сделать предложение? — спросил Ривай. — Хочу летом. В июне, — блондин пожал плечами. — Но матушка настаивает, чтобы я сделал его сейчас, — он нахмурился. — Не вижу смысла в спешке. — Согласен. — Вы ведь знаете матушку, — Эрвин горько усмехнулся. — Не успею я сделать предложение, как она начнет свадьбу сразу устраивать, и месяца не пройдет, я уверен, — он сделал глоток, по очереди оглядев собеседников. — А мне… хочется размеренности, чтобы все шло своим чередом. Насладиться этой романтикой незамужних, этой эстетикой… — светловолосый мечтательно улыбнулся, повернув голову к центру комнаты. — Понимаете? — парень вновь вернул взгляд к Аккерманам. — Эмм… — те сидели, неловко переглядываясь, явно не понимая, что Эрвин имеет в виду. — Ясно, — блондин добродушно рассмеялся, допил виски. Оглядел комнату и встретился глазами с будущим тестем. — Я оставлю вас ненадолго, — поднялся, кивнул мужчинам. — И принесу тебе виски, — обернувшись, как-то строго сказал Эрвин Риваю. — По-настоящему расслабишься, — улыбнувшись, он удалился. — Надеюсь, у тебя не хватит наглости отказать будущему жениху? — подмигнул Кенни племяннику. — Не хватит, — выдохнул виконт, смирившись. — Итак, раз мы одни… — парень нахмурился, чуть наклонился вперед и строго спросил. — Что ты, черт тебя дери, сделал с моим поместьем? — Оо, какие мы грозные, — мужчина широко улыбнулся. — Это чай на тебя так действует? Интересно, что с тобой будет, когда хлебнешь чего покрепче. — он приложил палец к подбородку, наигранно задумался. — Кенни… — Ривай начинал по-настоящему злиться. — А то ты сам не понимал, на кого оставляешь все дела… — Кеннет стал серьезнее, привычная улыбка покинула его лицо. — Видимо, не дано мне управлять, — он недовольно сложил руки на груди. — А думать головой тебе дано? Половина состояния, Кенни! Это даже не треть! — парень не кричал, лишь зло шипел. — Да это такие времена! А вообще, я еще отыграться сумел! — мужчина многозначительно поднял палец вверх, улыбнувшись уголком рта. — Погоди, ты что… Ты играл на поместье? — Ривай поверить не мог. Это слишком, даже для Кеннета. — А что в этом такого? — мужчина ухмыльнулся, пожал плечами. — Как еще увеличить прибыль? — Скажи, что шутишь, — старший пристально смотрел на племянника, будто испытывая. Затем не выдержал и рассмеялся. Ривай фыркнул. — Дошло-таки, — да, видимо о том, что Кенни действительно пару раз главной своей ставкой делал поместье со всеми землями и деньгами парню лучше не знать. Не то, что мужчина боялся реакции племянника, но в конце концов перед ним уже давно не паренек, а капитан английской армии. — Тогда в чем дело? — Временные трудности, Ривай, — старший нахмурился, огляделся. — Мы обязательно обсудим все с тобой, только не здесь, — он поднялся, взял стул и, кивнув, удалился. Виконт недолго пробыл в одиночестве. В поле его зрения вновь показался Эрвин, хитро улыбался. — Пойдем. — Куда? — Пойдем в кабинет, там тише, — Смит кивнул в сторону выхода. — И никто не отвлечет нас, — Ривай нахмурился, но поднялся и зашагал вслед за другом. — Ты стал капитаном, черт возьми, — широко улыбаясь, сказал Эрвин негромко, как только они покинули зал. — Это нельзя не отметить. — Эрвииин… — недовольно протянул брюнет. — Ладно. Ладно! — зайдя в кабинет, Смит сразу закрыл двери, щелкнул по стене, включая свет. Поместье Брэйтфорд было первым в графстве, где появилось электричество. — У тебя друг, в конце концов, женится, может, хоть за это выпьешь? — Ривай с тяжелым вздохом опустился в кресло у большого массивного стола. Эрвин приземлился напротив. Достал из тумбы два граненных стакана и бутылку с дорогим алкоголем. — Как тебя угораздило-то? — Я не знаю, — он улыбнулся, разлил по стаканам янтарную жидкость. — Мэри всегда мне нравилась, и… — замолчал, будто задумался, все еще улыбаясь. — Не знаю, Ривай, но я уверен во всем. — Я рад, — виконт долго думал, что ответить. Он никак не мог понять друга, но был искренним. Главное, чтобы Эрвину было хорошо. — Я знаю, что ты об этом думаешь. И знаю, что ты меня не понимаешь. — Смит принялся рассуждать, даже не глядя на Ривая. Он взял в руки стакан, но не пил. — Но я этого хочу. Не желаю разбрасываться словами о любви, судьбе и еще о чем-то подобном. Это слишком громкие слова. Но, когда я с ней, я чувствую себя так, что… — Эрвин, — виконт поднял чуть выше стакан, намекая, что пора бы и выпить, а то друг рисковал уйти в рассуждения далеко и надолго. Видимо, тот неплохо приложился к спиртному уже за столом, да и в малой гостиной не чаем баловался. Эрвин замолк, но улыбаться не перестал. — Я правда рад. За вас, — парни направили свои стаканы на встречу друг друга и после раздавшегося звона проглотили все залпом. — Ну и гадость, — Ривай скривился, даже немного закашлялся. — Я думал, в армии тебя научили пить. — Смит вновь разливал. — Я эти уроки пропускал. — А тебе еще никто не приглянулся? — ухмыльнулся наследник графа. — Я только вернулся, Эрвин, — Аккерман устало выдохнул, потянулся к напитку. — Нужно заняться виконтством, так что мне сейчас явно не до женитьбы. — Ривай, — Смит рассмеялся. — Отчего ты все сразу сводишь к свадьбе? А как же просто общение с дамами? Невинный флирт? Да и в ухаживаниях есть своя прелесть… Аккерман фыркнул, не разделяя мнения друга. В его понимании не было никакого смысла размениваться на ничего не значащие интрижки, это пустая трата времени. По правде говоря, у виконта и опыта не было. Он ведь не успел познать азы общения с леди в этом плане, сразу же уехал учиться. Да и не чувствовал никогда такого, о чем так любят писать в романах. Юношеской влюбленностью судьба его не одарила, и слава богу. Ривай ни в коем случае не был равнодушен к женскому полу, но пока что это неравнодушие выражалось только в удовлетворении его плотских потребностей, уж как есть. Очевидно, что в отношении благородных леди таких намерений у него быть не могло, а значит, нет резона распаляться. Пока что. Не сказать, что Ривай напрочь отметал идею брака, он обязательно женится, но явно не скоро. Просто сейчас, когда одна половина его окружения лишь мягко намекала, а другая и вовсе прямо говорила, парень назло противился. Такой уж характер. И время неподходящее, да и кандидатур нет. Графский прием был грандиозным, хозяйка любезно окружила его завидными невестами, и ни одна не приглянулась виконту. Возможно, дело было в его дурном расположении духа. Он присмотрится еще к ним, ради интереса, но не более. — Я же сказал, что мне не до этого, — не успевал парень допить, как стакан сразу наполнялся. Ох уж этот Эрвин. — Как знаешь, — тот пожал плечами. — Но ведь одними ночами в борделе сыт не будешь. — пожал плечами. Да, Смит знатно охмелел, раз решился упамянуть даже это место. Да и сам Ривай, если честно, чувствовал далеко не легкое головокружение. Но парни и впрямь виделись очень давно, так что эту посиделку можно назвать оправданной. — Черт, прости… — Эрвин неловко улыбнулся, затем потер глаза руками. — Сам-то давно там был? — ухмыльнулся Ривай. Немалый градус напитка, осознание того, что парни наедине и твердая уверенность в друге позволили виконту задать такой непотребный вопрос. — Вообще-то да, — Эрвин нахмурился, вспоминая, чем рассмешил Ривая. Сейчас отчего-то все казалось смешнее. — Да, давно. Не нравится мне. — Как это может не нравится? — спросил виконт, с улыбкой наблюдая за озадаченным компаньоном. Словно специально провоцировал его, реакция нетрезвого блондина веселила нетрезвого брюнета. — Нет, это мне нравится, — Эрвин для убедительности махнул головой. — Мне не нравится делать это там. Когда я понял, что мои намерения по отношению к Мэри серьезны, я… перестал их посещать. Мне не хочется ни с кем, кроме… РИВАЙ! — до наследника вдруг дошло, что именно они обсуждают, и он грозно посмотрел на тихо смеющегося виконта. — Мы забудем об этом разговоре, ясно? — Почему я не пил с тобой раньше? — отсмеявшись, спросил Аккерман. Парень смотрел на раскрасневшееся то ли от виски, то ли от смущения лицо друга и улыбался. Он вдруг понял, что Эрвин действительно влюблен. — Потому что ты упрямый, как осел, — стараясь не терять грозности, наследник графа вновь разливал. — Мы так и не выпили за твое звание. — Эрвин, не стоит, — Ривай отмахнулся, нахмурился. — Это… пустяк. — Ладно, не хочешь пить за себя, тогда… помянем утонувших, — он потупил взгляд. — Я слышал, Гюнтер был там… — виконт помрачнел, досадливо поджал губы. — И Эрд, и Оруо, и… — Эрвин тяжело вздохнул. — И много кто еще. — парни одновременно подняли стаканы и, переглянувшись, выпили залпом. Оба поморщились. — Угораздило же их… — Смит нахмурился, вспоминая парней, с которыми вырос. С Риваем он общался лучше всех, но в графстве всегда было много ребят, с которыми он дружил. И большинство из них оказались на дне Атлантики. Здоровых, молодых, крепких парней. Жалко, что зубы сводит. — Я до конца еще не осознал, — почти прошептал Ривай, он ведь тоже хорошо знал тех парней. Учитывая, как виконту нелегко давалось взаимодействие со сверстниками, это было удивительным. С кем-то он служил, с кем-то соседствовал, с кем-то разделял общие интересы. Виконт если не мог их назвать друзьями, то товарищами точно. — В это просто невозможно поверить. — они вновь опустошили стаканы. Замолчали. — Никогда не любил воду, — зачем-то сказал он, наконец прерывая долго длившеюся тишину. — Я знаю, — вдруг Эрвин тепло улыбнулся. — Но пруды стороной ты редко обходил, — он улыбнулся шире, чем заставил Ривая цокнуть. — Будь моя воля, я бы к ним и вовсе не приближался. — они выпили, снова замолчали, невольно вспоминая свою старую подругу. Безобидная колкость разворошила их память, откопав образ открыто улыбающейся очкастой девчонки. — Она приезжала. — глотнув, сказал Смит. — Ненадолго, я ее не видел даже. — Давно? — Ну… — Эрвин нахмурился. — В начале зимы, кажется. — Ясно. — Ривай отпил, задумался. Они не виделись шесть лет. С ума сойти. А ведь раньше встречались по несколько раз на неделе. Парень редко вспоминал тот последний прием Зоэ, редко вспоминал смерть Артура, незавидное положение Доротеи, отъезд Ханджи. Ему было горько. — Вы не приглашали Бернеров на прием? — Отчего же? — Эрвин удивился. — Ты, видимо, не заметил Джонатана, он все же теряется на фоне, — он позволил себе снисходительную улыбку. — А Бриджит сидела с тобой, кстати говоря, — наследник графа выдвинул верхний ящик стола, покопался там. Достал портсигар и пепельницу. — Серьезно? — виконт нахмурился, доставая из внутреннего кармана пиджака спички. Вспомнил трапезу. Хмыкнул, ведь он старательно не смотрел на собеседниц. — Может быть. Но я не видел миледи Доротеи с сыном. И Моблита, кажется, не было. — взял сигарету, подпалил ее. — Ты не знаешь… — протянул Эрвин, тоже закуривая. — Миледи редко посещает приемы. Как-то она мне призналась, что дома, когда Бернеров нет, ей лучше. А Моблит в Америке. Гостит у леди Дины. — У Дины Фриц? — Ривай чуть не поперхнулся напитком. — У нее же Ханджи. — верно, это та самая тетушка по линии Дороти, у которой обосновалась девчонка. — Да, — Эрвин не понимал, что так удивило виконта. — А в чем дело? — Но ведь… — тот нахмурился сильнее обычного. — Он что, не мог снять квартиру? Или обосноваться в гостинице? — Зачем? — Смит также нахмурился. — Ни одна из дам не против, ну… это же Моблит, — он легко улыбнулся. — И что? — Ты в этой армии своей… — Эрвин вздохнул, стряхивая пепел. — Они с Ханджи неплохо общаются. Она же тут даже бывала в первое время. А с приближением сезона ее визиты стали все реже и короче. И свою весну она пропустила. — Это я слышал. — Да, ну и шуму тогда было… А Моблит же тогда на учебу отправился. В Оксфорд. — Эрвин, я в этой армии своей связи лишен не был. — виконт выглядел недоуменным. — Я не понимаю, Моблит хоть и пасынок миледи Доротеи, но он же… Бернер. — Откуда эта предвзятость, Ривай? — Смит снисходительно улыбнулся. — Они с Ханджи на фоне общих интересов быстро нашли общий язык, да и он сильно отличается от Джонатана и, уж тем более, от Бриджит. Ты просто не успел пообщаться с ним как следует. Я уверен, он тебе понравится. Виконт лишь кивнул словам друга, но они его не убедили. Они виделись от силы всего раза три, и Ривай судил только лишь по первой встрече. Едва уехали Ханджи с дядюшкой, как прибыли Бернеры. Джонатан вел себя как простак, совершенно не стесняясь своей неосведомленности в некоторых делах, Бриджит была скромной и учтивой, но, как оказалось, до поры до времени, а Моблит… Моблит предстал тихим и застенчивым юношей, но отчего-то чересчур раздражающим. При каждом обращении терялся, постоянно что-то мямлил и все время отводил глаза. Но он был единственным, кто посочувствовал Дороти, Ривай это точно запомнил. Но, все равно, ни один из Бернеров ему не нравился, и то, что Ханджи так редко бывала дома, только подтверждало его суждения. — Если бы я… если бы мне не пришлось так скоро уехать, я бы вывел его на чистую воду, — отмахнулся Ривай. В ответ на его слова Эрвин лишь рассмеялся. — Там нечего выводить, друг мой. Вы все равно же редко будете пересекаться. — он потушил курево, наполнил стаканы. — Моблит практикует в Нью-Йорке, в клинике бывшего мужа леди Дины. — В самом деле? — Ривай фыркнул. — Он же лорд. И выбрал себе ремесло обычного врача? — Ему лордом недолго оставаться, знаешь ли. Вряд ли у Дороти и Джонатана будет общий ребенок, чтобы Бернеры застолбили свое место в Абердин, — Эрвин пожал плечами. — А как Арчи вырастет, у них не будет больше причин оставаться в поместье. — Кенни в этом сомневается, — отпив, сказал виконт. Смит хмыкнул, задумался. — Погоди, то есть, Бернер пропустит этот сезон? — Я уверен в этом. Нужно сказать, что Ривай опьянел. Он выпивал редко и немного, лишь по стойкому требованию окружающих. Но Эрвин не требовал, лишь предложил, и виконт не смог отказать другу, с которым виделся не больше пяти раз за прошедшие шесть лет. Почти опустошив бутылку, они подкрепили свое состояние крепким табаком, иного в столе его светлости не бывает. Еще ранее парень осознал степень охмеления, но это же не повод останавливаться, верно? Да и тем более, Ривай никогда не замечал в себе склонности к дурным мыслям, беседам и поступкам под градусом, так что негативных последствий точно быть не могло. За времяпровождение в кабинете он успел и порадоваться, и посмеяться, и поскорбеть. Сейчас же настал черед испытать острое чувство несправедливости. — То есть, являясь лордом виконтства, неженатым, черт возьми, лордом, он пропустит сезон? — едко процедил черноволосый. — Хмм… — Эрвин задумался, сразу поняв мысли друга. — Кстати говоря, да. — он нахмурился, отчасти разделяя мнение друга. — Да он же побывал только на одной весне! — а сам-то настрадался, едва вытерпев три сезона подряд. Ривай становился все мрачнее и мрачнее. Ему вспомнились слова Кеннета о том, что завидных женихов в графстве почти не осталось. Или еще совсем зеленые юнцы, которым только исполнилось шестнадцать, или достаточно взрослые джентльмены, которым в силу тех или иных обстоятельств удалось избежать брака в ранние годы. Золотой середины, если так можно выразиться, почти не осталось ввиду недавней катастрофы. Вот такая ситуация. Нерадужно, от слова совсем. — Да он чертов наглец… — тон виконта стал озлобленным. Эрвин расхохотался. — А ты тогда кто? — он вскинул широкие брови. — Смею напомнить, что это твоя первая весна, все предыдущие ты так же, как и он, пропустил. — Это не одно и то же, Эрвин. — Ривай махнул руками. — Я пропустил, обучаясь военному делу, в лучших традициях пэрства, ты же понимаешь. Он же, — виконт поморщился. — Столько времени потратил учебе на врача, как это вяжется с тем, что он сын виконта? Он будто отрекается. — Ничего он не отрекается. — даже будучи нетрезвым, Эрвин сохранял свои основные качества: справедливость, рассудительность, расчетливость и не поддавался излишней радикальности. — Ему ведь это действительно не надо. Пару лет — и ничего, что бы его связывало с виконтством не останется. Вот кто действительно отрекается — так это Ханджи. — Ханджи? — Ну конечно, Ривай, она же пропустила свое представление ко двору. Не была ни на одном сезоне. Покинув Англию, избежала всех этих грандиозных приемов и балов, где ее бы донимали потенциальные женихи и их матушки. Понимаешь? — Несправедливо, — уныло протянул виконт, потупив взгляд. Ему стало так завидно девчонке. — Может быть, — хмыкнул наследник. — Но совершенно неудивительно. Это же Ханджи, — он по-доброму улыбнулся. — Сколько себя помню, ей всегда претили устои и обычаи нашего общества. — И что? — вдруг возмутился Ривай. — Мне, знаешь ли, тоже все это не особо нравится, но я же терплю. — Оставь, Ривай. — Эрвин отмахнулся, разливая остатки пойла. Поставив уже пустую бутылку под стол, парень залпом осушил свой стакан. — Засиделись мы, — улыбнулся. — Пойдем, — он поднялся, немного пошатнулся, из-за чего рассмеялся. — Иди, — недовольно буркнул виконт. Ввиду своего состояния, наследник графа не распознал настроя друга. Подошел к нему, похлопал по плечу. — Спасибо, Ривай, что выпил со мной. Я, честно, думал, что ты откажешься, — тот даже не посмотрел на него. — Доброй ночи, — протянул ему руку. — Доброй ночи, — ответил все-таки он, пожал руку другу, после чего тот удалился. Ривай недолго сидел в кабинете, допивая виски. Он все это время напряженно думал о положении дел. Ведь, серьезно, этот сезон рискует оказаться довольно тяжелым. Девушек всегда было больше, чем юношей, а сейчас и подавно. По пальцам можно пересчитать молодых людей, которые действительно годятся в мужья. Среди них и сам Ривай, и этот Моблит, а, и Эрвин же. Но Бернера нет, а всему графству понятно, что кандидатура Смита отныне не вакантна. Ривай только приехал, ему нужен хотя бы год, чтобы разобраться с поместьем, а женитьба, ну, никак сюда не вписывалась. Но кого это будет волновать? У парня возникло ощущение, что он крайний, что ему придется отдуваться за всю половину мужского общества. Несправедливо. Вот бы уподобиться старой подруге и удрать, хоть в Америку, хоть куда. Но он правда не мог. Дела поместья не ждут, да и мало ли, что еще может вытворить Кенни. Шутка про ставку его ой как насторожила. И у Микасы сезон, Ривай, как виконт, должен представлять ее ко двору. Ему хотелось взвыть от этой мысли, ведь он окажется на виду у всего королевства, то есть, на виду у незамужних дам всего королевства. Даже думать не хотелось, какие хлопоты его ждут. А Ханджи, без зазрения совести умотала за океан и, по всей видимости, даже не думает возвращаться. Живет там в свое удовольствие, наверняка, игнорирует события высшего света, занимается какой-то чепухой, воплощая свои безумные идеи в реальность. И никаких забот, никакого бремени, никаких тягот. Завидно. Эрвин даже признал, что девчонка отрекается. Но, позвольте узнать, как она смеет? У миледи Доротеи родился сын, будущий наследник виконства, Абердин снова перейдет под фамилию Зоэ, а Ханджи, черт возьми, самая что ни на есть Зоэ. Но она, видимо, плевала на все это с высокой колокольни, а Эрвин еще удосужился оправдывать девчонку. Риваю же тоже все это осточертело, эти вечера, балы и приемы, но он же терпит. Чем он отличается от девчонки? Никто, даже Эрвин его не понимал. Обидно. Подначиваемый этими чувствами, Ривай покинул кабинет, но направился не в спальню, отнюдь. Он спустился в галерею слуг, где отыскал своего камердинера. Попросил проводить его к телеграфу. Светловолосый юноша был крайне удивлен состоянием виконта, спросил даже, но Ривай отмахнулся. Слуге он показался каким-то… агрессивно решительным. Добравшись до средства связи, тот приказал оставить его. Оставшись наедине со своими мыслями, Ривай принялся формулировать. Сообщение придет от имени Смитов, что с одной стороны было на руку виконту, ведь в таком случае оно будет наверняка полученным и прочитанным. А с другой, Риваю хотелось подписаться, он привык отвечать за свои действия, не перекладывать авторства. Что же такого написать, чтобы звучало убедительным и заставило бы послушать? Нужно что-то правдивое, ложь Ривай не любил и даже презирал. Телеграмма, по определению, считается кратким сообщением, что не могло не радовать парня, ведь тот не привык распыляться в письмах. «Эрвин женится. Вам нужно приехать. Ривай Аккерман.» Это наверняка заставит их приехать. Сделав пометку «срочно», виконт отправил. Удовлетворенно выдохнул. Будучи в здравом уме, Ривай бы так никогда не поступил, он бы даже не додумался до такого. Но сейчас, когда все его чувства обострены, а привычная безразличность покинула его, он считал свое решение единственно верным. Сезон вот-вот начнется, хотелось, чтобы кто-то разделил его тяготы. Все-таки, наблюдая за мучениями других, свои переносятся легче. Сейчас виконт был доволен своими действиями. Ну а завтра… завтра ему придется столкнуться с последствиями попойки с другом, и похмельная головная боль будет меньшим из всех зол.***
— Моблит, пожалуйста, скорее! — до слуха донесся взвинченный крик снизу. Русоволосый парень, стоя у зеркала, поправлял галстук трясущимися руками, что выдавало его нервозность. — Бегу! — быстро проверив содержимое своего саквояжа, он спустился вниз. И увидел ее. Перед ним стояла сводная сестра, однако ничего не выдавало в ней девушку. Она была облачена в классический костюм-тройку темно-синего цвета, под которым была белоснежная рубашка с черным галстуком. На лице покоились аккуратные очки, на голове шляпа. Моблит ахнул. — Ну как? — широко улыбаясь реакции парня, спросила она. — Ханджи, тебя не узнать, — он более пристально оглядел ее силуэт, подмечая, что пиджак сделал ее плечи шире, и без того короткие волосы были собраны, спрятаны под шляпой. Грудь, видимо, она чем-то перетянула, да и широкий жилет способствовал ее незаметности. — Только не разговаривай там ни с кем, по голосу сразу все догадаются. — он снял с вешалки пальто и намеривался помочь девушке одеться, но та ловко перехватила его. — Не беспокойся. — она сама накинула верхнюю одежду на плечи. — Я еще думала наклеить бородку или сделать что-то вроде щетины, но Изабель меня отговорила, — вещала она, не переставая улыбаться. Движения ее были резковатыми, а глаза горели восторгом, девушка была в предвкушении. — А мне до сих пор не нравится эта идея, — в проеме дверей появилась светловолосая женщина, опираясь плечом о косяк. — Вы точно уверены? Ведь если тебя обнаружат, даже мой сын не сможет помочь. — Зик сам это предложил, — Ханджи пожала плечами. — Пожалуйста, Дина, не нужно волноваться. Я не выдам себя, — она подошла к женщине, приобняла ту за плечи. — Моблит, идем, нам нельзя опоздать! — шатенка быстро открыла входные двери и чуть ли не бегом отправилась к ожидавшему их автомобилю. Бернер переглянулся с хозяйкой особняка, выражение их лиц было одинаково обеспокоенным. — Я пригляжу за ней, — сказал парень, кивнул, уходя. — Я так скоро поседею с ними… — женщина вздохнула и направилась в гостиную, намереваясь почитать. Она надеялась, что это хоть как-то успокоит ее нервы. В машине Ханджи вела себя тихо, что было удивительным. Она старалась спокойно сидеть, лишь постоянно потирала пальцами подбородок. Видимо, нервничала. Тем не менее, ее глаза светились радостью, а уголки губ подрагивали в легкой улыбке. Она дождаться не могла конца поездки. Ведь, одно дело дознаваться обо всем из книг или рассказов, совсем другое — увидеть все воочию. Девушка так долго уговорила Моблита на эту авантюру, слава богу, что парень оказался сговорчивым. Спустя двадцать минут молодые люди добрались до крупнейшей больницы Нью-Йорка, куда так спешили. Только после того, как они показали свои пропуски, их проводили до открытого хирургического театра. Войдя в просторный зал с большими окнами, Ханджи пришлось себя сдерживать, чтобы восторженно не запищать и не спуститься вниз к, так называемой, сцене. Моблит заплатил немало денег, чтобы не сидеть на верхних рядах. Разместившись где-то чуть ниже середины, девушка внимательно оглядела мужчин в зале, немного похмурнела. Интересно, сколько еще времени потребуется обществу, чтобы позволить заниматься женщинам чем они захотят? Внизу появились медсестры, расставляли какие-то склянки, различные приборы. О, это ведь механический отсасывающий насос, вот это да! А сейчас выкатили какой-то ящик, Ханджи сразу поняла, что он предназначен для ингаляционного наркоза. Затем начали выходить мужчины, кто помоложе, кто постарше, с высоко поднятыми голыми по локти руками и в белых халатах, завязанных на спине. Они осмотрели зал, кивнули знакомым лицам. Еще две медсестры вкатили каталку с беременной женщиной. — Уважаемые господа, — заговорил самый старший среди присутствующих снизу мужчин, обращаясь в зал. — Это — миссис Велемор, мать двоих детей. И сейчас, посредством кесарева сечения, произведет на свет третьего. — мужчина кивнул медсестрам, они поднесли к лицу женщины маску, та начала усиленно дышать, по всей видимости, эфиром, погружаясь в сон. — Моблит, спроси, почему ей делают кесарево, — прошептала парню Ханджи, лихорадочно тряся его за плечо. — Кесарево сечение делают в нескольких случаях: нефизиологическое положение плода, предлежание плаценты, ее отслойка, патология пуповины… — Моблит! — девушка злобно прошипела. — Я все это знаю, спроси, что у нее! — Может, он сейчас скажет? — Черт возьми, Моб! Я сама спрошу… — шатенка слегка прокашлялась, чтобы ее голос звучал с хрипотцой. — Прошу прощения! — парень немедленно поднялся, ведь не мог допустить того, чтобы в Ханджи распознали девушку, и рисковать не собирался. — Я Моблит Бернер, выпускник Оксфордского университета. — хирург ему кивнул, таким образом показывая, что внимательно слушает. — По какой причине миссис Велемор делают операцию? — Верный вопрос, коллега, — мужчина снизу ему улыбнулся. — Видите ли, у миссис был выявлен клинически узкий таз, то есть несоответствие между размерами родовых путей и головки плода. — И это повод так рисковать? — фыркнув, прошептала рядом сидящая Ханджи. — Ведь не факт, что она переживет вмешательство, уж не проще ее просто зашить после родоразрешения? — И это повод так рисковать? — повторил ее вопрос парень, но шатенка его сразу дернула за рукав, привлекая внимание. Помахала ему головой, чтобы он не вздумал повторять вторую часть вопроса. Мало ли, как отреагируют хирурги. С возрастом девушке пришлось уяснить, что это такое — мужское эго, и что лучше его не тревожить. Конечно, женщина переживет операцию, ведь здесь собрались лучшие доктора города, как она вообще смеет спрашивать такое? — Я понимаю ваши опасения, коллега, — главный хирург тяжело вздохнул. — Но здесь собрались лучшие умы Нью-Йорка, так что ваши переживания беспочвенны. — Ханджи закатила глаза, будучи совершенно не удивленной, а главное, не убежденной его ответом. Тот обернулся к беременной женщине. Попросил у медсестры скальпель. — Спасибо, Моб, — девушка улыбнулась севшему парню. Тот ей кивнул, не отвлекаясь от действа. — Я произвожу поперечный разрез в нижнем сегменте матки. — мужчина опускает скальпель и точным движением разрезает сразу кожу с клетчаткой и, разумеется, матку. — Это разрез по Пфанненштилю! — восторженно прошептала Ханджи, которая вместе с Моблитом чуть приподнялась с места, с искренним интересом в горящих глазах наблюдая. Но ничего, кроме лужи крови, видно не было. — Отсос! — моментом подошел хирург помоложе с резиновой трубкой, наконечник которой направил в операционное поле. Другой рукой быстро крутил за ручку, приводя прибор таким образом в действие. Кровь удалялась, проходила по трубкам и появлялась в стеклянных банках небольшим объемом, может в миллилитров триста. Первая банка заполнилась быстро. — Черт… — прошептала шатенка. — Да, слишком быстро теряет кровь… — шепотом ответил Моблит. Стоило им это сказать, как одна из медсестер, что стояла ближе всех к роженице, сняла с шеи стетоскоп и принялась слушать сердце. — Тоны сердца глухие, урежаются, — сказала та команде хирургов. Главный из них, орудуя скальпелем и зажимом, посмотрел на своего ассистента, который двумя руками уже был в полости матки. — Достаю плод, сестра! — крикнул ассистент, достав бездыханное маленькое тельце. — Зажим для пуповины. — передав ребенка подбежавшей медсестре, он в двух местах перекрыл тонкий канатик, перерезал его. — У него аспирация, нужно интубировать. — Чееерт, — вновь протянула Ханджи, но уже более взволнованно. Ребенок был синим, не двигался, не дышал. Медсестра принялась приводить его в чувства, но все уже понимали, что околоплодных вод из младенческих, еще не раскрытых легких ей не убрать. — Работай усердней с насосом, — раздраженно сказал старший хирург, ведь через трубки прибора заполнялась уже третья склянка, а мужчина так и не смог найти поврежденный сосуд в этом кровавом месиве. — Пульс не прощупывается, женщина синеет, — объявила еще одна медсестра, ничего не нащупав на лучевой артерии женщины. — Нашел, прижгите его! — прикрикнул главный, двумя руками держа сосудистые зажимы. — Не поможет… — девушка досадливо поджала губы, опустилась на место. Парень кинул мимолетный взгляд на нее, продолжил стоять. — Может, если наложат сосудистый шов… — Не успеют, — Ханджи кивнула на четвертую банку, полностью заполненную. — Сердце остановилось, — объявила одна из медсестер, доставая из ушей стетоскоп, оставила его на своей шее. Стоило ей это сказать, как вся суета возле операционного стола прекратилась. Ассистент, что достал ребенка, повернулся к другой медсестре. Та отрицательно покачала головой и чуть отошла от небольшого столика, открывая вид на маленькое синее туловище. В зале воцарилась тишина. Но длилась она недолго. Со зрительских трибун доносился невнятный шепот. — Они, видимо, задели подвздошную артерию, — наконец опустившись на свое место, понуро сказал Моблит. Он нерешительно посмотрел на Ханджи, та выглядела отрешенно, смотря куда-то вниз. Затем подняла свои глаза, устремила свой взгляд к центру зала. — Зачем вообще нужно было ее оперировать? — гневно прошипела она, сощурив свои карие глаза. Парень с удивлением обнаружил блестевшие там слезы, но девушка быстро проморгалась. — Кесарево делают только при жизнеугрожающих состояниях, клинически узкий таз таковым не является, — Ханджи не заметила, как повысила тон, несколько мужчин обернулись. — Пойдем, — Моблит поднялся, взял девушку за предплечье, направился к ближайшему выходу. Оказавшись на улице, оба облегченно выдохнули. Словив такси, добрались до дома. Всю дорогу молчали. Добравшись до особняка, в котором они гостили у прелестной тетушки, парень с девушкой сразу разошлись по своим комнатам. Еще в операционном зале чувства Ханджи преисполнились недоумением и гневом, она не могла понять, что заставило хирургов положить здоровую беременную женщину на стол. А еще она не понимала, с чего это все зрительские места были заняты. От Моблита она часто слышала, что операционные театры не пользовались популярностью, студенты и недавние выпускники в большинстве своем не выдерживали вида крови, а опытные врачи их не посещали из-за собственных и не самых логичных принципов. Как хорошо, что сегодня вечером был запланирован ужин, куда был приглашен Зик Йегер, не последний человек этого госпиталя. Может, он что-то разъяснит. Чтобы не поддаваться тоске, что так внезапно одолела девушку, Ханджи решила почитать литературу по хирургии. Как только Моблит ей сообщил вид операции, на которую девчонка собиралась втайне попасть, она вызубрила абсолютно весь материал, в теоретическом плане пробелов не было. Но ее терзало состояние непонимания, может что-то упустила и, перечитав все книги вновь, она найдет ответ? Ханджи посвятила этому занятию почти весь вечер, вплоть до того, как ее прервала Изабель. — Ужин будет через час, — тихим голосом пролепетала рыжеволосая. — Пора собираться. — Ааа… Да, конечно, Изабель, — леди отвлеклась от чтива, села за туалетный столик. — Я выбрала пару нарядов, не хотите посмотреть? — Давай любой, Изи, я доверяю твоему вкусу. — глядя в зеркало, она принялась распускать волосы, что были убраны в причудливую прическу под стать мужской шляпе. — Не стой в дверях, проходи. — обернулась к служанке. Изабель оставила одежду на кровати, подошла к леди. Положила ей руки на плечи, невесомо стала поглаживать. — Мне Моблит все рассказал. Это так ужасно, Ханджи, — шепотом заговорила она. — Жаль, что первая операция, которую ты увидела, закончилась так, — шатенка накрыла руки служанки своими, поджала губы. — Спасибо, Изабель. Кесарево сечение опасная операция, я должна была быть готова такому исходу, — она тяжело вздохнула. — Давай собираться. — служанка кивнула и сделала аккуратный низкий пучок, выпустив спереди несколько прядей. Душа Ханджи с детства не лежала к прихорашиванию, поэтому Изабель не утруждала себя уходом за бижутерией ее милости: очень часто Ханджи забывала про серьги, ожерелья, бусы, кольца и браслеты. Единственным и неизменным ее аксессуаром были аккуратные очки в позолоченной оправе. Переодевшись в платье красного цвета, надев черные атласные перчатки по локоть, леди спустилась к ужину. За столом ее ожидала привычная компания: хозяйка дома леди Дина, ее сын — доктор Йегер, который являлся довольно частым гостем, и Моблит, что обосновался здесь на время практики. Увидев ее, мужчины поднялись со своих мест, приветствуя таким образом девушку. — Ханджи, мне не терпеться узнать твои впечатления. — обольстительно улыбнулся Зик. Он был похожим на мать из-за черт лица и светлых волос. Хотя, Ханджи не могла об этом судить точно, ведь мистера Йегера она ни разу не видела. — Благодарю за предоставленную возможность, Зик, — девушка улыбнулась. — Еще бы тебе ее не предоставить, — мужчина усмехнулся. — Ведь ты с таким упорством добивалась ее, совершенно не волнуясь о том, что это запрещено. — Я признаю, что была слишком настойчива, но… — она хмыкнула. — я ни о чем не жалею. В самом деле, все было крайне увлекательно и кардинально отличалось от того, что написано в книгах, — она задумчиво свела брови к переносице. — Не думала, что от кровопотери погибают так быстро… — Материнская смертность все еще остается серьезной проблемой для медицины, с этим не поспоришь. — Зик отпил из бокала. — Именно поэтому так важно внедрять новые методы и практиковать их. — Но почти всегда ценой этих методов являются жизни людей, — вдруг заговорил Моблит. — Разве это того стоит? — он с укоризной посмотрел на Йегера. — Разумеется, ведь потом мы сможем помочь куда большему количеству людей, благодаря этим самым методам, — он пожал плечами, размеренно поедая свой ужин. Моблит продолжал пристально смотреть на гостя, будучи явно недовольным. Он словно хотел сказать что-то еще, но сдерживался. Это не укрылось от зорких глаз Ханджи. — И сегодня вы… — девушка начала догадываться. — практиковали новый метод? — вот почему было столько людей, вот почему женщине, что могла бы сама родить, назначили операцию. Только бы она ошибалась. — Все верно, — Зик оставался невозмутимым. Он даже улыбнулся. — Ты догадлива. — Ты знал? — она обратилась к Моблиту. Этот факт вызвал в Ханджи возмущение, а еще она начала испытывать те эмоции, что настигли ее в операционном зале. — Да, — сквозь зубы ответил Бернер. — И ты знал про показания? Ты знал, что ей не нужна была операция? — Ханджи вспыхнула, совершенно не контролируя свой громкий тон. — А что тебя так возмущает? — Зик ухмыльнулся. — Ей не то, что бы не нужна была операция, просто необязательна. Плод, я уверен, разорвал бы ее, — он не стеснялся в выражениях. — А мы попытались помочь бедной женщине. Не получилось, — он пожал плечами. — И это все, что ты можешь сказать? — процедил Моблит. — Почему не подождали действительно нужного случая? Почему не доработали метод, ведь даже теоретически была плешь, почему не заготовили хотя бы кровь для переливания? — как оказалось, сегодняшний прецедент не на шутку задел парня. — Потому что профессора из Гарварда приезжают редко и всегда неожиданно. Мы не успели подготовиться, — недовольно ответил Зик. Видимо, его донимали претензии со стороны девушки и парня. Почему он вообще должен оправдываться перед ими? — Это просто невообразимо… — Ханджи застыла, в удивлении распахнула глаза, не веря смотрела на Йегера. — Вы имеете дело с жизнями людей, как можно так цинично к этому относиться — растерянно протянула она. — Ханджи… — Зик снисходительно улыбнулся. — Твоя реакция в очередной раз доказывает, что женщинам в медицине не место. — он допил вино. — Я позволил тебе прийти, дабы потешить твое девичье любопытство. И, признаюсь, я даже рад, что сегодня все так вышло. Может, суровая реальность спустит тебя на землю и ты, наконец, угомонишься. Девушка растерянно мотала головой, все еще не веря словам светловолосого. Она опустила свой взгляд в тарелку, выглядя хмурой и подавленной. — Я согласен с ней, значит, мне тоже не место в медицине? — Моблит сам себе удивлялся. Он обычно свое мнение без нужды не высказывал и всячески сторонился конфликтов, но безнравственность сей ситуации просто вывела его из себя. — Отчего же? — Зик пожал плечами. — Я думаю, тебе не место в хирургии, а с соматикой ты уж как-нибудь справишься. — Сынок… — тихо проговорила Дина, пытаясь сгладить углы. — Всех благодарю за компанию. — блондин поднялся со своего места. — К сожалению, мне пора идти. — он с улыбкой покинул гостиную, Дина вышла за ним. — Он не прав, — сказал Моблит, нерешительно касаясь руки девушки. — Я никогда не встречал человека, который так бы стремился к знаниям, как ты. Который так бы увлекался, как ты. Из тебя вышел бы замечательный доктор. — Спасибо, Моб. — она подняла на его свой печальный взгляд. — Я серьезно. Иногда мне кажется, что ты становишься безумной, когда речь заходит про медицину, — парень усмехнулся. — Да и не только про нее. — Я думаю, это действительно так, — она усмехнулась в ответ, мягко убрав руку. — Просто это так несправедливо, понимаешь? Я всего лишь отличаюсь от вас неимением между ног… — Ханджи! — резко перебил ее Моблит, резво оглядываясь по сторонам. Лакеи делали вид, что не вслушиваются в разговор. — Я думала, что в Америке общество иное. Без сомнений, оно отличается, но отношение к женщинам везде одинаковое, — сказала она с досадой. — Не все мужчины относятся к женщинам так. — О, милый Моблит, я знаю! — Ханджи ласково улыбнулась. — И ты тому подтверждение. Но вас таких мало. — они замолчали. Парень о чем-то задумался, нахмурился. — Я хочу уволиться. Не хочу возвращаться в его клинику. — Не принимай поспешных решений, — поспешила заверить его девушка, дотронулась до плеча. — Зик ошибается на твой счет. — Да, но это неважно, — Моблит кивнул для убедительности. — Я не смогу смириться с принципами этой клиники. — Тогда уходи, — Ханджи пожала плечами. — В чем смысл работать там, где тебе не нравится? Парень не нашел, что ответить. Шатенка вернулась к ужину, стараясь не думать о словах Зика. Она показывать не хотела, но они ее задели. И Ханджи даже парировать не смогла, настолько была шокирована произошедшим. В комнату зашла Изабель. — Леди Ханджи, на ваше имя пришла телеграмма. — девушки хоть и достаточно сблизились за шесть лет, но на людях позволить фривольное общение не могли. — Ого, — она удивилась, взяла листок. Ее брови взметнулись вверх, стоило ей прочитать. — Ого… — Все в порядке? — спросил парень, наблюдавший за девушкой. Ханджи пока не ответила, она не могла оторвать глаз от текста. Ей написал Ривай, сообщил, что Эрвин женится, и непонятно, что из этого удивило ее больше. Если сам Аккерман, молчавший доселе шесть лет, написал и попросил приехать, значит, творится что-то серьезное. Девушке не претила мысль вернуться, она довольно давно не была в Англии. Но ее смущал вот-вот стартующий сезон. Хотя, ей уже явно не стать бриллиантом этой весны, да и невест куда больше, чем женихов, возможно, молодые люди и внимания на нее не обратят. Эрвин ведь женится. Вот это новость. — Да, — она улыбнулась. Но почему Смит не написал ей лично? Он-то в молчанку не играл и периодически присылал ей письма, а о таком событии умолчал. Может, действительно что-то случилось? Ханджи почувствовала волнение. Нет уж, тут точно надо ехать. — Вернемся в Англию?