***
А пока она не хотела об этом думать. Не желала вспоминать ужасные моменты из памяти. Здесь, в крепости Меропид, у неё настала другая жизнь. И подумать ей было некогда. Некогда было думать, когда за день ей приходилось заполнять сорок отчетов, из которых половина переписывалась по три раза. Некогда было думать, когда необходимость проверки заключенных подразумевала под собой решение конфликтов, и Ризли, привыкший наводить порядок не только словесными наказаниями, но и физическими, возвращался с сбитыми в кровь костяшками и новыми ранами. Некогда было думать, когда в крепости проводили срочную вакцинацию, потому что новые заключенные принесли с поверхности очередную заразу. Некогда было думать, когда уже завтра все жители Фонтейна могли оказаться под водой и бесследно исчезнуть, как ни бывало. Некогда было думать, когда, в полумраке, задыхаясь от ощущений и слез, Ризли высасывал из неё душу, вдалбливая в кровать, стремясь выплеснуть накопившиеся напряжение и стресс, чтобы забыться в друг друге, забыться окончательно… В день, когда Аякс пропал из тюрьмы, Хонори всё ещё не хотела думать о том, что их всех ждало. Но незримое, великое «это» неумолимо надвигалось, принося с собой новые известия. И через пару дней, с утра прийдя с Ризли в кабинет, Хонори впустила стражу и переняла у них бумаги. Стража не спешила уходить и решила доложить лично: — Здесь дела трёх новых заключенных. Дети из «Дома Очага», иллюзионисты и водолаз. Они подчиняются напрямую предвестнику фатуи Арлекино. Ризли сухо поблагодарил стражу и отпустил. Новость рано утром совсем его не обрадовала. Он хмурился, бегло читая дела трех детей, пока Хонори подготавливала бланки отчетности на сегодня. — Как же они надоели… — наконец, произнес сквозь грузную тишину он. — Понимаю, — Хонори бросила на него взгляд, перехватывая его мрачный. — Честно? Я бы от них избавился, — он зло захлопнул одну из папок и отодвинул их на край стола. — Но они дети. Это просто издевательство. — Наверняка они будут вынюхивать Ая… Тарталью, — Хонори облизнула палец, чтобы ухватиться за лист. — И, скорее всего, будут искать первозданное море. Но ничего не найдут и лишь пройдутся нам по нервам. — Очевидно, так и есть. И самое ужасное, я не могу ничего предпринять против детей. Я не могу позволить себе даже пальцем их тронуть, — он сжал пальцами переносицу. — Нам нужно держать оборону. И не позволить им выиграть нас заочно, — Хонори протянула ему стопку бланков и улыбнулась. Она искренне старалась поддерживать Ризли во всём. Брала большую часть бумажной волокиты на себя, не забывала принести обед, чай, кофе; выполняла мелкие поручения, помогала страже и Сиджвин, пока Ризли занимался более глобальными вещами: достраивал «Ковчег» со своими консультантами, усиливал соблюдение порядка и следил за уровнем первозданного моря. Сама Хонори постепенно слабела духом. Плохое предчувствие не отпускало, лишь усиливалось с каждым днём. Фатуи бездействовали, что заставляло её нервничать ещё сильнее. Нервы начинали шалить, ей приходилось изо всех сил держать себя в руках, чтобы не сорваться на ком-либо. И тем не менее стража очень часто попадала под её горячую руку: Хонори говорила хлестко, жестко, выплескивая раздражение. Было гадко от самой себя. Вскоре в крепости появился тот самый знаменитый путешественник. Оказалось, что это «она», и звали её Люмин. С ней была летающая фея по имени Паймон. Максимально странные личности, которых осудили за очевидную глупость: Нёвиллет, похоже, решил попользоваться их добродетелью. Хонори старалась их максимально избегать. Ризли формально встретил их как особых гостей, намекнув им: «Вы на моей территории, а значит, под моим контролем». Пару недель ничего не происходило, за исключением, что Клоринда появлялась в стенах крепости с доносом на детей из Дома Очага. — Осторожно: путешественница с ними хорошо ладит, — предупредила она. Чем больше проходило времени, тем явственнее ощущалось приближение чего-то неотвратимого. Хонори скрывалась за повседневными делами, заполняя отчетность, помогая Сиджвин в лазарете и принимая доклады надзирателей. Ризли почти всё время пропадал: он всерьез занялся достройкой летающей посудины. Консультанты бегали из лазарета вниз, мелькая перед глазами чаще его самого. Буквально за пару долгих дней, проведенных без Ризли, Хонори жутко по нему истосковалась. Поэтому, на следующий день, она без задней мысли задумала вырвать его из лап консультантов. Когда близилось время обеда, Хонори, предупредив стражу около кабинета о своём отходе, отправилась к Вулси, чтобы набрать еды и спустится к Ризли вниз. Но её планам помешали. Сидящих в столовой детей из Дома Очага она увидела ещё издалека, но решила, что её фигура не примечательна и, вероятно, они её совершенно не знали. Хонори ошибалась: дети, стоило ей подойти к Вулси, сразу замолкли и с интересом уставились на неё. «Изыди! Отвернитесь!» — молила она в мыслях. Вулси, приняв заказ, приступил к приготовлению. Хонори не шевелилась, стоя у окна выдачи, боясь вызвать любую реакцию. К несчастью, подобное срабатывает наоборот: неприятности потянулись к ней в одночасье. — Здравствуй! — девичий голос приятно ложился на слух, можно сказать, ластился, словно мурчание кошки. Хонори повернула голову: подле неё робко замерла Линнет. — Меня зовут… — Я знаю, как тебя зовут, — тут же оборвала её Хонори, недружелюбно сощурившись. Линнет нисколько не поменялась в лице в ответ на её грубость. — Что-то подсказать? Линнет, нервно облизнув покусанные губы, быстро заговорила: — Ты ведь Хонори Сиверс, верно? Мы давно ждали, когда ты покажешься. Мы хотели поговорить с тобой. — Нам не о чем говорить, — отрезала Хонори, отворачиваясь. Ее бросило в холодный пот. — Всего доброго. Линнет ещё недолго потопталась на месте, но, получив глухую стену отчуждения, развернулась и ушла на своё место. Как раз к этому моменту Вулси вынес упакованный в картон заказ и передал Хонори в руки. — Ты кудесник, спасибо! — улыбнулась она. — Брось, — махнул рукой он. — Если не твоя забота о Его Светлости, он, наверное, вообще бы перестал есть. Кивнув на прощание, Хонори развернулась и бросила быстрый взгляд на детей за столом в отдалении. Они смотрели на неё в упор, как один. «Дети», — закатила глаза. Они ведь действительно всего лишь дети… Быстро добравшись до нижнего этажа, Хонори вышла на площадку, где велась стройка, и принялась осматриваться. Помимо консультантов, стоявших обособленно, всюду сновали заключённые, с которыми было заключено соглашение о неразглашении строительства корабля. Они таскали металлические конструкции, балки, вентиля; прикручивали и прибивали остаточные части посудины. Ризли нашелся среди них: закатав повыше рукава, он со всем усердием забивал болты молотом. Хонори немного полюбовалась им за роботой, прежде чем выйти в его поле зрения и улыбнуться, перехватив блуждающий уставший взгляд. — Обед, парни! Продолжим через час! — крикнул он, и эхо быстро разнеслось по стройке. Заключенные тут же звонко побросали инструменты. Ризли перепрыгнул через ограждение и спустился вниз, к Хонори. — Тут куриный бульон, бургер с говядиной и запеченная картошка. Еще десерт тебе взяла: кофейный баваруа… — Пообедаешь со мной? — он перенял пакет, благодарно кивая, и приобнял за талию, преграждая путь к отступлению. Они устроились в одной из кают. Хонори уточнила, не та ли она самая каюта, где они уже бывали, но Ризли отшутился, так и не ответив. Уместились кто куда: Хонори поверх кровати, свесив одну ногу, а Ризли присел за единственный в каюте столик. — Как продвигается работа? Много ещё осталось? — поинтересовалась она, пока Ризли прихлёбывал почти горячий бульон. — М-м, думаю, через пару дней закончим. Сейчас мы достраиваем вентиляционные трубы, — Хонори отпила прихваченной с собой фонты и откусила свой сэндвич. — Кстати, мы уже тестировали на днях взлет. Все работает. Это настоящий научный прорыв. — Да, наши инженеры в Фонтейне поистине талантливы, — ответила Хонори, следом прикусывая язык. «Наши? В Фонтейне? С каких пор я считаю Фонтейн и его людей… своими?» — в груди неприятно разлился укол совести. — Что правда, то правда, — легко согласился Ризли, доев суп. Хонори всегда с увлечением наблюдала, как он, по обычаю хорошо проголодавшись, быстро расправлялся с едой. И душу грело, и глаз радовало. — А ты как с отчетностью, справляешься? Укладываешься в сроки? — Да, вроде всё нормально, — с улыбкой ответила она. На деле, от нечего делать, Хонори сидела долго по ночам, когда Ризли не возвращался со стройки. А потому успела заполнить отчетов чуть ли не на месяц вперед. — Тебе только автографы расставить нужно, и дело с концом. — Что бы я без тебя делал? — риторически спросил он, глядя на неё. — Правда, взять тебя в помощницы — лучшее, что могло случиться со мной. — Рада быть полезной… — Я знаю. Побудь полезной, иди сюда, — он похлопал себе по колену. Смутившись, Хонори поднялась и на ватных ногах подошла ближе. Съеденный сэндвич потяжелел в желудке, а выпитая фонта подставила: Хонори тихо рыгнула, тут же удивленно прикрывая рот ладонью. Стыдно — как не вовремя. В глазах Ризли заплясали смешинки, а через секунду он прыснул со смеху. — Это естественно! — невольно возмутилась Хонори. — Воздух отходит! — Да кто же спорит? Это ты чего-то стесняешься. Меня что-ль? — Ризли протянул к ней руки и, осторожно беря за талию, неспешно посадил Хонори к себе на колени, боком к себе. Он хитро улыбнулся. — Тебя, — спокойно подтвердила она. — Ты меня волнуешь. — Оу, правда? Я и не знал, — низкий баритон коснулся уха, горячее дыхание опалило мочку. Хонори вздрогнула, прижимаясь. — Поешь… Пожалуйста… — Может, я хочу чего-нибудь другого? Повкуснее? — он лизнул кожу на шее, оставляя мокрый след. — Знаешь, я не наелся и очень голодный. И у меня не на шутку разыгрался аппетит… Его «аппетит» красноречиво выделился в районе паха и упирался Хонори в бедренную кость. Она удушливо краснела: в комнате разительно выросла температура. — Обед закончится через сорок минут, — нехотя запротестовала она, расплавляясь под чередой поцелуев, дорожкой прокладываемых к плечу. — Я задержусь. Хонори тут же припала к его губам в поцелуе. В груди расцветали цветы на месте пустоты, что сотворилась тоской. Пышные крыло-острые бабочки порхали в желудке: каждый раз она словно влюблялась в него заново. Ризли охотно отвечал на её пылкость: он тоже соскучился и тоже ждал момента, тоже хотел. С каждой секундой поцелуй разгорался, превращаясь в откровение. Перехватывая его затуманенный взгляд, Хонори приподнялась, чтобы перекинуть через него ногу, седлая. Ризли тут же перехватил её за бёдра, придвигая к себе, невыносимо близко. Она вернула поцелуй и двинулась навстречу, ловя губами его тяжёлое придыхание. Горячие ладони скользнули вверх, к талии и выше, заглянули под пиджак, стискивая рёбра сквозь ткань рубашки. И без того невозможно дышать. Хонори приникла к его шее и укусила за кожу, слышая тихий стон над ухом. Скользнула ладонями по широким плечам, с нажимом оглаживая. «Хочу тебя. Хочу всего», — кричали её действия. Ризли опустил ладонь на пуговицу её юбки-шортов и замер, когда за дверью раздался голос: — Ваша Светлость! — наваждение как рукой сняло. — Нужна ваша помощь! Срочно! — Пять минут, — крикнул он в ответ. Ризли рвано выдохнул сквозь зубы. Хонори с улыбкой заглянула ему в глаза. — Подождём до вечера? — тихо попросил, носом ласкаясь в районе её уха. — Подождём.***
Она пришла к нему в комнату ближе к полуночи. Заранее приняв душ, нервно ходила по комнате в ожидании и чувствовала себя глупо. Может, стоило уйти, пока не поздно? Ризли наверняка до жути устал за день и хотел единственного — спать. Ладно, подумалось ей, хотя бы останется на ночь, чтобы поспать вместе. Она принялась стаскивать с себя пиджак, когда вдруг в кармане что-то зашуршало. Бумага, по всей видимости, явила собой записку, когда она достала её. Как не заметила раньше? Безусловно, не стоило быть прорицателем, чтобы догадаться об отправителе. «Вероятно, ты не захотела общаться с моими детьми, поэтому читаешь это послание. Через неделю состоится торжественный приём в театре Эпиклез. Прошу явиться на праздник, чтобы пообщаться со мной лично. Слуга». Хонори убрала бумагу обратно в карман. С усилием подавленная паника сменилась неожиданным смирением. И лишь лёгким приступом сумасшествия, вызванной паранойей и желанием сбежать, забыться, потеряться в забвении. Ризли зашёл в комнату бесшумно, но она сразу уловила его присутствие. Осторожно стянула с себя рубашку и топ, расстегнула юбку-шорты, после перешагивая их и обернулась. Взгляд голодного волка задержался в районе её бёдер. Хонори подкралась к нему, протянула руку, чтобы коснуться, но Ризли не позволил. В мгновение ока она оказалась прижата грудью к лакированной древесине шкафа. Тяжёло задышав, Хонори обернулась через плечо, наблюдая, как он быстро избавляется от одежды, резкими движениями отбрасывая верх на пол. Ризли прижался к ней всем телом, вжимая в мебель, практически придавливая. Больно укусил за плечо, заставляя дрожать и стонать. Меньше чем через минуту они перетекли на кровать. Хонори оказалась на четвереньках, пока Ризли приковывал её руки к изголовью наручниками. Она без остановки шептала ему всё, что творилось в голове. «Забери меня». «Сделай мне больно». «Уничтожь. Унизь. Выбей из меня всю дурь». «Я так хочу быть с тобой». «Быть с тобой до последнего вздоха». «Просто быть». Ризли вбивал её в кровать мощными, размашистыми движениями. Она стонала в голос, молила глубже, грубее. Руки затекли, запястья, пережатые металлом, саднили. Хонори забыла кто она и где, забыла обо всём. Состояние на грани с истерикой, стоны переходили в крик, и вскоре Ризли замер внутри неё, в мольбе выстанывая её имя. Он освободил её руки, и Хонори тут же развернулась, руками хватаясь за его плечи, опускаясь на подушки и утягивая за собой. Зарылась пальцами в мокрые жёсткие волосы, покрывая его лицо быстрыми поцелуями, не в силах остановиться. По её щекам бежали слёзы. «Побудь со мной. Побудь ещё немного». «Не отпускай. Стань мне домом». «Спаси меня. Скажи в ответ». «Я так люблю тебя».