Колыбельная семи морей

1675 год. Эспаньола (Гаити). Порт-о-Пренс. Город погрузился в праздную дремоту, в трактирах погасли свечи, утихли пьяные песнопения, а улицы тихо скрипели ставнями окон и деревянными вывесками. Незамеченным эхом ночь поглотила пробитые матросами шесть склянок, как и маленькую тень, юркнувшую на пристань. Тень воровато озиралась, опасаясь расправы за задуманное, и долго собиралась перед очередной пробежкой от укрытия к укрытию. Вцепившись трясущимися пальцами в связанные канатами бочки с водой и ромом, оставленные на утро к погрузке, тень силилась восстановить дыхание. Одинокая капелька пота озорно стекла с брови к глазу, заставив тень вздрогнуть и больно стукнуться рукой о деревянное укрытие. Не сдержав раздосадованное шипение, тень осела на пропитавшуюся солью пристань и в который раз успела передумать осуществлять план. — Ну уж нет, – прошептала тень и с прежней ловкостью пересекла последнее расстояние до стоявшего на расстоянии от других корабля. В тусклом свете луны на левом борту трехмачтового брига переливалось гордое «Эльдорадо», и тень затаила дыхание, будто корабль мог его увидеть. Пара мгновений прошла по ощущениям как пара склянок, пока тень снова не проскочила уже вплотную к кораблю и швартовочным канатам. Лезть по толстому, но грубому шероховатому канату оказалось сложнее, чем тень себе представляла, до полубака корабля оставались считанные дюймы, и тень обессиленная ввалилась на ещё тёплое дерево палубы. Не успела тень порадоваться успеху, как рядом послышалось копошение. Спрятавшись за основанием фок-мачты, тень закрыла рот руками, силясь издавать меньше звуков, позади загорелся слабый свет. Не найдя ничего подозрительного, свет потух, и тень расслабилась, но тут же на плечо грузно легла чужая рука. — Por favor, disculpe, no me maten! — Парень, притормози, я ничего не понимаю, – грозная фигура мужчины нависла над тенью, слегка тормоша за плечи. — Estoy aquí por casualidad, por favor déjame ir! — Ты по-английски говорить вообще можешь?! — Могу… – робко пробормотала тень, оказавшаяся испуганным юношей в рваном свете закоптившегося фонаря. — Тогда какого дьявола ты здесь забыл?! Не видел разве… — Чанбин, что тут такое? – мужчину прервал второй голос, моряк говорил с сильным акцентом. На полубак вышел высокий моряк, его заспанное лицо так же освещалось тусклым светом фонаря, легкая рубаха развевалась под порывами прохладного ветра, пока рубинового цвета камзол ещё свисал с руки. Мужчина поднёс фонарь ближе к лицу пойманного мальчишки, отчего тот прищурился и старался отвернуться, но крепкая хватка на плечах не давала это сделать. — Ага, – задорно проговорил второй моряк, – смотрю, в Порт-о-Пренс завёлся новый вид крыс. — Он перелез через швартовочный канат, – вступил первый, – не знаю, на что он надеялся, но поживиться ничем не успел. — Я не хотел ничего у вас красть, клянусь! – залепетал юноша, он сильнее зашевелился в руках крепкого моряка, на лбу проступила испарина. – Я знаю, кто вы, – мальчишка посмотрел на державшего его моряка, затем на второго, – вы пираты. На несколько мгновений повисло молчание, и лишь скрип палубы разбавлял ночную тишину, пока вдруг полубак не разразился звучным хохотом второго пирата. — Да выкинуть его просто обратно, пусть живет себе дальше, – сквозь смех товарища рассуждал первый, ослабив хватку. — Нет, Чанбин, – проговорил пират с акцентом, утирая выступившие от смеха слёзы рукавом камзола, – сам знаешь, капитан с нас шкуру сдерет, если узнает. — Или сдерет её с мальчишки, когда узнает, что он тайком к нам пробрался! — Какой ты славный, – вдруг серьезно заговорил второй пират, – вот и займись его воспитанием сам. Понял, парень? Ты теперь ученик нашего лоцмана, добро пожаловать в команду. — Каузак! – взревел лоцман. – Так нельзя! Решение о принятии в команду принимает капитан. — Или его старпом, если капитан занят, – лукаво улыбнулся названный, – а наш капитан сейчас очень занят непробудным сном. На палубе послышался шум, постепенно шкафут заполонили проснувшиеся от ночной перепалки члены команды «Эльдорадо». Кто-то из пиратов держал фонари, освещавшие испещрённые шрамами лица светом, похожим на свет светлячков, кто-то вылез из гамака за компанию и сейчас лениво устраивался на фальшборту или в обнимку с мачтой. Со стороны шканцев кто-то тяжело зашагал. — Что за шум, а драки нет?! — Капитан! – одновременно вскрикнули оба пирата. — Ещё днём в трактире я заметил этого мальца, – воодушевленно продолжил пират с акцентом, – я предложил ему вступить в наши ряды, дал время подумать, пока мы не покинем город, и вот он здесь. Лоцман стоял позади старпома, всё ещё сжимая мозолистую руку на плече юноши. Он хмуро буравил затылок старшего по званию пирата, тяжело вздыхая. Закончив речь, старпом обернулся на стоявших позади него и взглядом указал пройти вперёд, от пылавшего радушием взгляда ничего не осталось. — Неплохо, неплохо, – довольно гаркнул капитан. – Честно говоря, рабочих рук и правда не хватает. Хорошая работа, Каузак. Пусть проспится, а утром введёте его в курс дела. Образовавшаяся толпа сонно разбрелась по своим местам, и вскоре на шкафуте остались только три одинокие фигуры. Старпом потянулся, стягивая камзол обратно, и, не оборачиваясь, тихо сказал: — Он всё ещё на твоей совести, Чанбин. Люк шкафута захлопнулся, пропуская старпома вглубь второй палубы, и только тогда мальчишка обессилено осел на палубу. Он смотрел на трясущиеся руки и не смел поднять взгляд на пирата, стоявшего немой горой позади него. Жизнь кардинально поменялась с этого момента, и пути назад уже не было видно. — Что ж, – от тихого голоса лоцмана юноша вздрогнул, – своего ты добился. Пойдём, раз тебя вверили мне, будешь всюду держаться меня, понял? Юноша коротко кивнул и засеменил за пиратом. Они осторожно прошли туда же, куда спустился старпом, заходя в большое, но низкое пространство второй палубы, обвешанное гамаками, в которых храпела остальная команда. Лоцман пробрался к дальнему ряду гамаков, среди провисших под весом пиратов нетронутым висел один пожелтевший от времени гамак. Пират кивнул мальчишке на него, и только тогда юноша заметил сумку, висевшую за плечом мужчины. — Ложись, – лоцман кинул под гамак матерчатую сумку и снял с себя светло-коричневый камзол, – завтра будет трудный день, впрочем, как и все последующие. — А вы? – робко спросил мальчишка, всё же забираясь на гамак, тело вдруг сковала смертельная усталость. — Завтра сделаем ещё один, не переживай. Я всё равно не усну до утра, – лоцман на мгновение задумался, смотря в большие искренние глаза юноши. – Как тебя зовут? — Хан, – в горле резко пересохло, мальчишка шумно сглотнул, – Хан Джисон. — Спокойной ночи, Джисон. И добро пожаловать в команду. 1685 год, настоящее время. Нью-Провиденс (Багамские острова). Нассау. Звук полуденной рынды поглотила суета, обыкновенная для одного из самых гостеприимных пиратских портов. На причале копошилось оживленное движение, плавно перетекавшее занятой каждая своими делами толпой на узкие пыльные улочки. Шум от погрузки бочонков и ящиков сливался с зычными командами, отражался от домов, там к нему примешивались крики недавно проснувшихся моряков и их ночных подруг, требовавших справедливой платы. Гомон копился, наслаивался, пока не достигал самого неба и не растворялся в разгоряченном воздухе, сдуваемый обратно в море. Трактир «Цыганская моль» выцветшей вывеской любовался царившей на причале суетой каждый день, впитывая в свои стены истории посетителей. Излюбленное место всех выпивох и в этот день было забито до отказа: моряки всех мастей и чести под задорные песни и душетрепещущие истории о морских походах в обнимку с кружками проводили свободные минуты перед очередными плаваниями, наверняка способными породить ворох новых невероятных небылиц. Стены «Цыганской моли» вздрогнули. Со стен белёсым туманом кое-где посыпалась штукатурка, припорошив головы и даже выпивку немногих гостей трактира. Холостой пушечный выстрел с моря возвещал о входившем в порт корабле, и таких выстрелов случалось по несколько за день, потому никто и глазом не повёл, лишь некоторые буднично стряхнули осыпавшуюся пыль со шляп. Один только хозяин трактира на мгновение вслушался в разрушивший мирное течение жизни Нассау выстрел. За крепкими деревянными дверьми закричали встревоженные чайки, о неровные мостовые обеспокоено застучали набойки туфель торговцев и моряков, даже раскалённый тропический воздух задрожал, а сам морской прибой, казалось, стал чаще биться о пристань в предвкушении новых гостей. — Ох и кого нелегкая к нам принесла, шеф, – гаркнул один из завсегдатаев, улыбаясь беззубым ртом хозяину трактира. – Даю руку на отсечение, это были пушки «Гидры». — Готовь лучшее место пристани, Том, – присвистнул другой моряк, – сейчас тебе придётся несладко, расчищая шхуны у них на пути. — Друзья, – наконец подал голос хозяин трактира, до этого задумчиво улыбавшийся собственным мыслям, – смотрю, вы забыли нрав Кристофера, самого что ни на есть джентльмена удачи среди всех ныне живущих. — Второго залпа не слышно, – в закоптившееся окно всматривался другой моряк. Первый холостой выстрел обозначал позицию прибывшего корабля, а второй – его готовность зайти в порт и причалить. — Его и не будет, друзья, – хозяин трактира снова стал до блеска натирать чистые стаканы. – Не будь я одним из лучших приятелей славного капитана Кристофера, он бросит якорь прямо в бухте, а его команда будет здесь ещё засветло. И хозяин трактира был прав. Солнце ещё не успело коснуться морской глади, как на улицах Нассау стало громче обычного. К оставленному пустым причалу одна за другой приставали шлюпки, и команда ставшим легендой среди моряков корабля «Гидра» с восторженными возгласами высадилась на берег. Последним на дощатый причал вступил коренастый загорелый мужчина. Он глубоко вдохнул солоноватый раскалённый воздух и удовлетворенно выдохнул: — Вот мы и дома. Моряки один за другим, словно единые части слаженного механизма, принялись выгружать из шлюпов награбленное, постепенно причал заполнился бочонками с пивом и ромом, огромными мешками сахара и поменьше – со специями, деревянными сундуками с немногими найденными ценностями, что бывшие владельцы пытались спрятать в глубинах кают. Капитан дождался, пока последний мешок сахара грузно ляжет к остальным, и присоединился к старшим офицерам команды, также следившим за выгрузкой добычи. «Гидре» в этот раз повезло, так думал каждый, по воле случая или специально прошедший мимо причалившей в Нассау живой легенды. Команда понемногу растворилась в толпе, взяв части груза для дальнейшей продажи, а оставшиеся четверо пиратских офицеров направились праздновать удачное завершение очередного плавания. «Цыганская моль» встретила пиратов хмельным дыханием и оживленной игрой скрипки. Капитан «Гидры» с широкой улыбкой принимал полупьяные приветствия от товарищей, пробираясь сквозь образовавшуюся вокруг них толпу к стойке хозяина трактира. — Как же хорошо снова стоять на твёрдой земле, да, Минхо? – капитан схватил пролетевшую мимо него по гладкой поверхности стойки кружку пива и осушил половину за пару жадных глотков, пара капель стекла по щетине вниз к шее, впитавшись с потом в ворот рубахи. — Да уж, – довольно протянул старпом, так же поймав свою кружку, – давно мы так надолго не уходили в море. Я почти забыл, как ходить без качки. — А Нассау с каждым нашим возвращением всё краше, не находите? – мечтательно протянул лоцман, выглядывая сквозь распахнутые ставни на дышавшую жаром улицу. — Ох, Чонин, – квартирмейстер потрепал младшего из команды по выцветшим от долгого пребывания на солнце волосам, – только если у тебя не годы рабской работы на плантациях на похожем острове. – Феликс, – капитан потянулся к квартирмейстеру через других товарищей, – пусть малец помечтает. Тем более, ему сегодня можно! Услышав последние слова капитана «Гидры», сидевшие рядом моряки придвинулись ближе, увлекая сидевших рядом за собой. Кое-где, не удержав равновесие, со стульев попадали особенно не следившие за объемом выпитого. — Чую новое невероятное приключение, – раззадоривая остальных протянул один моряк. – Ну же, поделитесь со старыми пьяницами! С десяток моряков рядом одобрительно загудели, и вскоре весь трактир, а некоторые даже не понимая, за что они так оживленно выступали, требовал, чтобы старшие офицеры «Гидры» поведали об очередной удачной вылазке в море. Бесспорно, все любили слушать капитана Кристофера. — Ну, морские черти, – выдержав драматическую паузу, начал капитан, – о чем вы хотите байку сегодня? — Про не карающего арбитра! Феликс, сидевший рядом с Чонином, поперхнулся грогом, расплескав часть напитка на тёмно-синий камзол лоцмана. Ни для кого не было секретом, что должность квартирмейстера на пиратском корабле включала в себя не только снабжение корабля провиантом и боеприпасами, а также ведение в бой абордажной команды и распределение награбленного, но и судейство. И там, где обычно квартирмейстеры других команд определяли судьбы особо провинившихся путешествием под киль корабля или банальной пулей, Феликс не лишал команду лишних рабочих рук, а наказывал иным способом, больно бившем по самолюбию любого пирата. Все в бассейне Карибского моря знали, что прозванный милосердным квартирмейстер «Гидры» оставлял провинившихся без части награбленного, а также лишал возможности получить свою долю в будущих грабежах в течение месяца или более долгого срока. Остаться без денег – вот страшное наказание для любого пирата. С легкой руки Кристофера и ублажавших его самолюбия лестных выкриков благодарные слушатели Нассау, Тортуги и даже Порт-Рояла знали о не карающем арбитре и с нетерпением ждали кровавых подробностей злодеяний и последовавших хладнокровных наказаниях. — А всё же, – тихо, не мешая капитану вести рассказ, с притворной мечтательностью проговорил Минхо, – где «Лахезис» пропадает. — Отстали где-нибудь, – с мстительным удовольствием ответил лоцман. — Чтобы Хан позволил нам себя обогнать? – чуть повысил голос старпом, отпив пива. – Нет, чтоб меня Нептун к себе забрал, они точно нащупали где-то золотую жилку. — Тише, – Чонин покосился на сохранявшего безмятежное спокойствие квартирмейстера, – лучше Феликсу не слышать о них хотя бы до завтра. Тем более, – плутоватая улыбка вернулась на тонкие губы, – сегодня наш триумф, так пусть сегодня существует и здравствует только команда «Гидры»! — Хороший тост! – Минхо втянул в тост и Феликса на последних словах лоцмана, и на идеально отполированную поверхность полились фейерверки из брызгов пива и грога. В половине дня пути от Нассау, в опасной близости от безымянных островков, острыми вершинами возвышавшихся над беспокойной поверхностью моря, завязалась кровавая схватка. Небольшая английская шхуна, гружёная тканями, специями и иными ценностями пробиралась на свой страх и риск меж небольших островов, лишь бы доставить груз вовремя. И опасность задеть килем скалистое дно казалась торговцам сущим пустяком перед тем, что обрушилось на них в наказание за спешку. «Лахезис», один из немногих трёхмачтовых бригов, был одним из самых быстроходных кораблей среди ныне использовавшихся форбанами – вольными морскими разбойниками – за считанные минуты нагнал промелькнувшую на горизонте добычу. Острый, опытом наученный взгляд капитана лёг на просевшую ватерлинию шхуны, и курс корабля в то же мгновение сменился с гонки с собратьями по ремеслу на легкую добычу. Однако пиратам было оказано небывалое сопротивление для обычно трусливых торговцев, быстро и практически всегда без боя сдававших грузы, а иногда и целые корабли, потому бой за драгоценные ресурсы затянулся. Коренастый мужчина, объявивший начало абордажа, когда борты кораблей поравнялись, пробивался сквозь англичан. Их глаза застилала пелена гнева и беспрекословное, почти что слепое служению долгу, а силы будто были нескончаемы, в отличие от пиратов, настроенных на быстрый бой и такую же стремительную победу. Пират бегло оглянулся на остальных, оценивая положение дел. Трое из первой абордажной группы уже шатко отбивались от ударов англичан, хватаясь за свежие раны. «Лахезис» поддерживал своих бортовым огнём, но и это слишком медленно выравнивало положение сил. Чуть было не пропустив удар, пират выставил саблю под удар, и металл застонал от встречи, выпустив несколько искр. Англичанин с яростным криком оттолкнул пирата; собравшись снова ударить, он рискованно открылся, подняв руки с оружием для более сильной атаки, и в следующий миг пиратская сабля вонзилась ему в брюшину. Пóлы ярко-бордового мундира пирата подхватил ветер, обагрив свежей кровью. — Kill the captain! – со стороны шканцев вдруг донеслась разъярённая английская речь, и на пирата со всех сторон градом посыпались удары. — Каузак, черт тебя дери! На борт английской шхуны грузно приземлился молодой пират. Отбросив абордажный крюк, он яростно прорубал себе путь сквозь англичан с полубака корабля до шкафута, где находился мужчина. — Каузак, медузу тебе в печень, – разразился новой порцией ругательств молодой пират, – ты что творишь?! Приказано было отступать! Старший пират, словно не слыша молодого помощника, ловко лавировал меж торговцев, отбрасывая их назад подоспевшей второй абордажной группе, а сам с рвением прорывался к цели. Добравшись до шканцев, мужчина резко повернул штурвал. Корабль накренился. Часть моряков выпала за борт, тут же увлекаемая волнами под киль шхуны, задевший островную мель, другая же часть спешно капитулировала, не желая оставаться на тонувшем корабле. Пираты спешно погрузили часть груза, которую успели забрать до того, как шхуна пошла ко дну, на борт «Лахезис», отцепили абордажные крючья и оставили шхуну, отплыв в сторону Нассау. — Что ж, – проговорил квартирмейстер, глядя на всё удалявшуюся от них шхуну, – славное завершение дня. Теперь вернёмся домой уже не с пустым трюмом. — Надо же, – проговорил другой пират, – наш Сынмин и даже не станет ворчать, что снова дали «Гидре» уйти вперёд? — Я подсчитал награбленное, и ничто и никто, – подчеркнул интонацией последнее слово квартирмейстер, – не испортит мне настроение. Капитан с усталой улыбкой наблюдал за командой со шканцев. После череды напряженных погонь за добычей и постоянного напряжение от соперничества удача наконец одарила команду «Лахезис». Сейчас корабль был в паре часов плавания от Нассау. Солнце уже садилось, добыча была тщательно отсортирована в трюме, команда спокойно исполняла свои обязанности в ожидании ужина с наградой в виде пары открытых бочонков с ромом. И капитан почти что позволил себе прикрыть глаза и расслабиться, наслаждаясь попутным ветром, но в последний момент тяжело вздохнул и обернулся. Пират в ярко-бордовом мундире расслабленно сидел на фальшборту у самого подъема на шканцы, раскуривая сигару, и ленивой улыбкой отвечал на хвалебные слова об удачном абордаже от каждого проходившего мимо товарища. Абордаж действительно прошёл удачно, учитывая соотношение добытого и потерь со стороны пиратов в виде нескольких несерьёзно раненых пиратов. Корабль на полном ходу шёл в порт, и столп солёных брызг время от времени освежал сухую загорелую кожу. Со шканцев к пирату приближалась небольшая грозовая туча, и мужчина неслышно вздохнул ускользнувшему ощущению благодати. — И что это было? — Полный трюм сахара, специй, ткани и всякой другой приблуды, которую мы втридорога продадим в Нассау. — Нет, – лицо капитана постепенно багровело, – это было безрассудство, едва нас не погубившее. — Да ладно тебе, Джисон, – старпом с мольбой и толикой усталости взглянул на молодого пирата, – вспомни себя ещё каких-то четыре года назад! Ты вёл на абордаж ещё похлеще меня сегодня. — Как-как ты сказал? – опасно приблизившись прошипел Хан. — Капитан. Прошу прощения, капитан, удачно же вышло. — Вот именно, что капитан! А ты ослушался, когда я велел отступать! — И потеряли бы груз, но прибавили бы бездарно при этом раненых, – Каузак на мгновение замолчал, исподлобья глядя на капитана, отвернувшегося к морю. А потом аккуратно добавил: – Благодарю за подмогу. Давно мы вторую абордажную группу не задействовали. — Да, – уже мечтательно протянул Джисон, – нам всем было полезно размять косточки. Давно уже сам в бой не вступал. — Занимательно было за вами наблюдать, – со шканцев спустился Чанбин, в его голосе слышалась легкая насмешка, – как Каузак рванул к штурвалу, стоило Джисону ступить на борт. — Будто удирал от него, – к беседе присоединился Сынмин. — Я просто знал, – Каузак улыбнулся во все зубы, что больше походило на хищный оскал, – капитан прикроет. — А ну зубы мне не заговаривайте! – Джисон нахмурился, и старшие пиратские офицеры вмиг притихли, но в следующее же мгновение все четверо громогласно рассмеялись. – До ужина палубу драить у меня будете! — Возвращаясь к нашим баранам, – отсмеявшись, продолжил в почти что строгой манере Сынмин, – а именно к тому прерванному разговору, когда мы ещё наступали «Гидре» на пятки, а не отклонялись от курса за дополнительным утяжелением нашему трюму. — Покороче, пожалуйста, – Каузак утирал слёзы после смеха, – я уже слышу, как в камбузе старина Питер откупоривает бочки с ромом. — Короче, – квартирмейстер метнул старпому раздражённый взгляд, – если мы хотим утереть нос Кристоферу и купить себе целый форт раньше него, то в Нассау лучше не высаживаться всем. Мы с ещё парой ребят продадим половину добра, остальное сойдёт в провизию, и в путь дальше. Управлюсь завтра к полудню. — Мысль понял, – задумался Джисон, – пока они прохлаждаются, мы их ещё… — А как же отдых, – перебил капитана Чанбин, – я, конечно, не старпом, но вижу, что команде тоже нужен отдых. — На корабле отдохнём, – возразил было старпом, но не успел закончить мысль, как их конструктивная беседа перешла в хаос из выкриков. Вокруг четырёх пиратских офицеров собрался круг. Кто-то из команды скандировал в поддержку лоцмана и заслуженного отдыха с ромом и куртизанками, кто-то, наоборот, одолеваемый духом соперничества выражался против простоев в графике. Гвалт на борту обещал было перерасти в драку, как раскалённый воздух пронзил звук выстрела. — Тихо! Команда тут же притихла, понурив головы, словно нашкодившие дети, но кто-то всё же смотрел на капитана исподлобья. — Мы все высадимся в Нассау, – часть команды снова ободряюще загалдела, – но только на сутки, не более! Сумерки постепенно брали своё, утягивая голубизну чистого неба, и накрывали небосвод всеми оттенками оранжевого и розового. Солнце клонилось к горизонту, неспешно заходя в соленые воды моря. В «Цыганской моли» обычный хмельной шум сейчас заменяла благоговейная тишина, разбавляемая звучным голосом капитана «Гидры» и редкими вздохами восхищения или поддерживающими хлопками. Кристофер, приговоривший к тому моменту две пинты пива и принявшийся за ром, стал к вечеру экспрессивнее жестикулировать, показывая отдельные моменты своих историй. Рядом в расслабленной полудреме почти что лежали на трактирной стойке трое пиратов, один из них полчаса назад уже начал икать. — Так, – пьяно пробормотал Феликс, вслушиваясь в гомон на улице, – господа мои хорошие, что-то не нравится мне этот шум, и сдаётся мне, мы пропустили что-то важное мимо носов. — У-у-у, вот вам будет буча сейчас, – Минхо обдал горячим дыханием шею сидевшего рядом Чонина, что тот поёжился от пьяного шепота их старпома. – Говорили, что как-то скучно сидим – пожалуйста. За засаленными жировыми свечами окнами и где-то настежь открытыми ставнями и правда раздавалось непривычное для вечернего Нассау копошение. В обычные тёплые вечера, как этот, те немногие, что оставались на улицах за неимением средств, чтобы оплатить кружку пива, облокачивались на стены домов и негромко подвывали старые морские песни. Остальные же набивались по кабакам, вливая в бездонные животы выпивку. Но сейчас толпа лилась по улице в направлении пристани, энергично скандируя что-то в пьяном угаре. — Ну, вот, – Чонин опечалено рухнул на стойку, – нельзя было хоть один вечерок спокойно посидеть. — Ты бы лучше Феликса от окна прятал, – вмиг протрезвел Минхо, – я до него не дотянусь отсюда. — Что? – квартирмейстер в очередной раз икнул. – Зачем меня прятать? Но было поздно. В открытое окно трактира влетело четкое: — «Лахезис»! Это же команда «Лахезис»! Лицо старпома искривилось в гримасе. Настроение команды теперь было испорчено напрочь, но атмосфера в трактире всё ещё поддерживалась живым речами капитана «Гидры». Одному Нептуну было известно, с чего началось соперничество и взаимная неприязнь двух сильнейших команд Карибского моря. Кто-то говорил, что Кристофер со своей командой однажды выпил весь запас грога Тортуги, и пришедшему позже экипажу «Лахезис» пришлось ждать три недели без любимой выпивки. А кто-то отмахивался от такой глупой причины вражды и предполагал, что капитаны просто непросто страдали честолюбием и желали заиметь пальму первенства среди остальных. «Лахезис» бороздил морские просторы на год больше «Гидры», и слава об ошеломительном успехе молодого пирата, с соратниками из команды сместившего старого деспотичного капитана и переименовавшего корабль из «Эльдорадо» в «Лахезис», распространялась, словно чума, не только по пиратским базам, но волновала умы и европейских колонистов. Горячность и нахальство, сопряжённое с тяжелым упрямством, вывели «Лахезис» из рядов отчаявшихся разбойников, чьи злоключения заканчивались на виселице так же стремительно, как начались, и разнесли имя корабля и команды по всему морю. Удаче и залихватской уверенности молодого пирата завидовали мудреные опытом моряки, и история его становления капитаном кочевала из трактира в трактир, став тогда почти что легендой, наряду с рассказом о побеге Кристофера и ещё десяти моряков, в числе которых были Минхо и Феликс, ставшие впоследствии старпомом и квартирмейстером, с английской плантации на Барбадосе. «Гидра», мудро управляемый бывшими в прошлом морскими офицерами на службе короны, уверенно завоевывала уважение и благоговейный трепет среди товарищей по ремеслу. Эго молодого, не терпящего сопротивления капитана столкнулось с эго такого же упрямо цеплявшегося за выживание бывалого капитана. Двери трактира со скрипом отворились. — А слона-то мы и пропустили, – Кристофер глянул на смиренно притихших подчиненных и учтиво улыбнулся вскипавшему Джисону. — Кого это ты слоном назвал, – но молодой пират быстро совладал с собой, растянув губы в таком же притворно вежливом оскале, и добавил: – дорогой коллега? Успевший к вечеру остыть воздух в трактире снова накалился. Команды злобно скалились друг другу и уже держались за рукояти сабель, оставаясь за спинами искрившихся любезностью капитанов. Хрупкое равновесие мирного существования, которого не хватало пиратам среди вороха опасностей в море, трещало по швам, эхом отражаясь от стен. — Мы ждали торговца Джека Торнтона, чтобы сбыть ему часть добычи, дорогой коллега, – в наигранном спокойствии склонил голову Кристофер, глаза его хищно сверкали, и если бы то были пули, в теле молодого пирата не осталось бы живого места, – но так забылись празднеством, что, похоже, пропустили его приезд на базар. — Когда он в последний раз такими плетёными речами изъяснялся? – прошептал Минхо рядом сидевшим. — Говори тише, молю, – зашипел Чонин, утянув полупьяного старпома дальше от гущи событий. — Это заразно, похоже, – икнул Феликс, за что также получил легкий удар под рёбра. Джисон прошёл вглубь трактира, перед ним, словно перед Моисеем вода, расступались пираты, освобождая желаемое капитаном пространство. Часть команды «Лахезис», прибывшая с капитаном, расположилась за большим столом с вздохами, полными довольствия произведённым эффектом. Перед старшими пиратскими офицерами тут же поставили кружки с пивом, и пираты с громким «ура!» чокнулись ими. Всё внимание теперь было приковано к команде «Лахезис» в ожидании либо новых историй о морских скитаниях, либо продолжения обмена любезностями. И такое положение дел не устраивало одного из пиратов. — Смотрю паруса-то у тебя так и дырявые с прошлого раза, Сынмин, – с явным удовольствием громко произнёс квартирмейстер «Гидры». – Развеваются по ветру, как белый флаг. Неужто пощады у кого просишь? Квартирмейстер «Лахезис» на мгновение замер, зная, что слова адресованы ему, и медленно повернулся, не сумев скрыть искривлённые в оскале губы такой же надменной улыбкой. «Цыганская моль» со всеми её гостями затаили дыхание, не смея мешать двум молодым, но уже успевшим прославиться умениями успешно вести дела корабля квартирмейстерам спорить. Феликс при своём спокойном и даже покладистом характере пару лет назад открыл себя другим с неожиданной стороны: каждую их встречу с «Лахезис» он не упускает возможности перекинуться парой ласковых состязательных слов с их квартирмейстером – Сынмином – а тот в свою очередь не скупится на эпитеты о профессионализме коллеги. Втайне обе команды каждый раз ждали, чем обернётся новая перепалка двух квартирмейстеров. Некоторые смельчаки время от времени отваживались открывать среди своих ставки, кто первым закончит словесные баталии. — Ёнбок, – всё же сменив оскал на приторную ухмылку, начал Сынмин, – а то-то у тебя организаторские способности настолько скудные, что за весь день не смог избавиться от груза. Феликс едва не дымился от раздражения. Имя, данное ему при рождении, он использовал в самом начале своей службы, будучи юнгой на военном корабле на службе короны. Тогда у него всё валилось из рук, и по мере взросления, приобретения опыта, в том числе во время года плена и рабства вместе с Кристофером и Минхо, от старого робкого Ёнбока уже ничего не осталось, а звучание имени причиняло лишь боль. Откуда квартирмейстер «Лахезис» знал настоящее имя Феликса — до сих пор было загадкой даже для двух капитанов, как и прошлое Сынмина, что оставалось таким же туманным, как воды близ Маракайбо. Но это лишь добавляло остроты их с Феликсом ругани. — Ох, и не завидую тебе, – плевался желчью квартирмейстер «Гидры», – сложно наверное с таким слухом жить. Наш многоуважаемый капитан сказал твоему, что мы ждали своего торговца. — Со слухом у меня всё прекрасно, – Сынмин поднялся на ноги, и не успели команды уследить, как тот оказался в опасной близости от Феликса, – а вот твоё зрение оставляет желать лучшего. На свой такелаж и снасти бы поглядел, даже я со своего корабля вижу, как они в труху разваливаются. — У-у-у, по больному прямо, – громкий шёпот Минхо отражался от стен. – Ставлю на Сынмина, – успел добавить старпом «Гидры» прежде, чем его остановил капитан. Словесные баталии угрожали перерасти в небольшой обмен ударами кулаков, как капитан «Лахезис» с неохотой встал со своего места, громко поставив пустую кружку пива на стол. Он положил руку на плечо своего квартирмейстера и кивнул команде на выход из трактира. — Не хочется прерывать, уж больно интересно слушать ваши интеллектуальные дуэли, но нам уже пора. — Неужели ты наконец понадобился команде, – не отрывая взгляда прошипел Феликс. — Ещё увидимся, – Сынмина уже в открытую оттаскивали в сторону от квартирмейстера «Гидры». — Да пошли уже, а! – прикрикнул Джисон на сопротивлявшегося пирата. Уже за пределами трактира, пройдя несколько узких улочек, Сынмин почувствовал, что успокоился. Он бросал взгляды то на Джисона, явно чем-то взбудораженного, то на их старпома, куда-то целенаправленно ведущего их. — К чему такая спешка? – квартирмейстер поравнялся с капитаном. – Обычно мы с пару часов точно прожигали в трактире. — Сейчас увидишь, – и только тогда Сынмин увидел сверкавшие даже в полумраке опустившихся сумерек глаза Джисона, таким капитан был лишь в непосредственной близости от большой наживы. — Я всех обыскался, – на пути из-за угла одного из домов, кажется, то была лавка кузнеца, вдруг возник Чанбин. Лоцман тяжело дышал, он явно пробежал не один квартал, прежде чем достиг команды. – Этот жук сказал, что долго ждать не будет, мол, покупатель всегда найдётся. Капитан вмиг посуровел. Он отвязал от пояса небольшой кожаный мешочек и протянул лоцману. — Скажи, мы платим вдвое больше. — Обижаешь, Джисон, – Чанбин выпрямился и гордо скрестил руки на груди, – уж скоро десять лет как знакомы, а всё не запомнишь, что со мной разговор всегда короткий. Лоцман залез во внутренний карман светло-коричневого камзола, достал оттуда сложенный несколько раз тонкий лист дубленой кожи и протянул капитану. Джисон на мгновение уставился на клочок кожи, глаза снова загорелись. — Да ты мой золотой! – в следующие мгновения капитан довольно рассматривал клочок кожи, оказавшийся картой. – Как же хорошо, что ты со мной остался! Чанбин довольно улыбнулся, шуточно задрав подборок чуть не до небес. Подвешенный язык лоцмана и по совместительству судового врача не раз помогал команде выходить из щекотливых ситуаций, грозивших пиратам в том числе тюремным заключением и виселицей, но и добывал на борт «Лахезис» от необходимых для ремонта корабля инструментов и материалов до предметов роскоши и ценной информации, как та, которую Чанбин раздобыл. Среди команды лоцмана в шутку называли торгашом, и тот всегда был неизменным сопровождающим их квартирмейстера на рынках. Джисон наслаждался триумфом, жадно разглядывая чудом попавшую в его руки карту. Молва о редком сокровище уже не один месяц кочевала с корабля на корабль, и именно капитан «Лахезис» стал на шаг ближе к сокровищам, чем остальные. — Отправляемся немедленно. Некогда искрившийся напряжением трактир снова погрузился в благоговейное спокойствие. Пираты разбрелись по небольшим компаниям, тихо, но с азартом обсуждая недавние события. Спустя ещё несколько часов, когда солнце окончательно скрылось в солёных морских водах, а колокол пробил восемь склянок, в «Цыганской моли» снова слышался увлечённый гул. — Что-то сегодня быстро, – проговорил Чонин в обнимку с кружкой, сил не было даже смотреть на выпивку, – даже я во вкус войти не успел. До сих пор осадочек, а ведь часа три уже прошло с баталии. — Верно подметил, – Кристофер сидел мрачнее тучи, буравя взглядом окно, – заторопился что-то Джисон. Уж не торговца ли нашего на свою сторону переманивать?! Нам такие скидки делают! — Я что-то услышал странное, пока они к выходу шли, но так и не понял, что они имели в виду, – Минхо опирался на плечо уже лежавшего на трактирной стойке квартирмейстера. – Что-то старпом очень оживленно вещал… Что-то о жемчуге… — Ой, ну, и подумаешь, – скептически начал Чонин, – может, они ограбили корабль, на котором вёз жемчуг какой-нибудь богатей. — Если не ошибаюсь, самыми чёткими словами были «жемчуг», «форма» и «череп», – старпом «Гидры» силился сесть прямо, но выпитый алкоголь и смертельная усталость непреодолимо тянули вниз, и Минхо завалился обратно на Феликса. – Но я без понятия, какая здесь связь. — Жемчуг формы черепа, черт меня дери! Феликс резко закричал, оторвавшись от деревянной поверхности, что лежавший на нем Минхо с глухим ударом сам встретился лицом с трактирной стойкой. Всевозможные проклятия старпома не смогли заглушить встревоженный голос квартирмейстера. — Быстро посмотрите, в порту ли «Лахезис»! Чонин, сидевший ближе всех к окну, отставил кружку в сторону и с усилием всмотрелся в ночную тьму. Корабля Джисона уже точно не было в Нассау. — Отошли с час назад, наверное, – протянул лоцман, – я успел заметить, как они на борт провизию загружали, пока вы на базаре были. — Да чтоб им пусто было! – Феликс сокрушенно рухнул обратно на стойку, но тут же вскочил на ноги, вцепившись капитану в плечи. – Они прознали про жемчуг, о котором я тебе говорил! О самом дорогом из ныне существующих – природный жемчуг формы черепа. С каждым словом квартирмейстера взгляд Кристофера всё суровел. Между пиратами напряжённо росла тревога, молчание капитана никогда не предвещало ничего хорошего. В последний раз Кристофер так хладнокровно глядел в пустоту в ночь, когда поделился с остальными доверенными ему рабами о плане побега. План был рискованным, пути назад не было, как и запасного варианта развития событий, несколько раз успех его висел на волоске от провала и жестокого наказания, если не смерти вовсе. И сейчас капитан «Гидры», как и четыре года назад, собрал вокруг себя свою команду и не громко, но уверенно проговорил: — Так, добыча отгружена, грог допит, а теперь свистать всех наверх! В рекордный час команда «Гидры» собралась на корабле. По борту в показавшемся бы со стороны неопытному взгляду хаосе в спешке бегали пираты. Капитан взошёл на полуют, ожидая готовности команды. Чонин стоял рядом, крепко сжимал штурвал, вот-вот над ними вздуются паруса. Минхо в несколько широких шагов забрался на шканцы, откуда прокричал: — Командуй, капитан! — Поднять якорь! Паруса по ветру! Корабль начал приходить в движение. Паруса наполнились ветром ночного бриза, набухнув и выгнувшись огромными пузырями, вода под килем забурлила, поднимая в воздух хлопья морской пены. Идя курсом фордевинд, «Гидра» постепенно набирал ход, оставляя горевший сотнями огоньков Нассау позади. — Ещё посмотрим, кто быстрее доберётся.