***
Сегодня ночью был Новый год и я все думал, что же такое устроить новичку. Идею играть в карты с мужиками я сразу же отмел. Мне в голову пришла гениальная идея. Совершенно безумная, но от этого великолепная. Организовать это было не очень просто, особенно сейчас, когда мы сильно разругались с Артуром. Если нас поймают, то выпишут очередной штраф. А может даже сделают выговор. Но сейчас было как-то все равно. Я смог уговорить Максима остаться сидеть в рабочем вагоне, пока сам тайком готовился к дальней поездке. Договорился о снегоходе, достал побольше соляры про запас, подготовил еды в дорогу, залил два термоса горячего кофе, взял отпугивающие хлопушки от диких животных. Однако дорога предстояла довольно дальняя, ехать не оповестив никого все же было очень рискованно. Не смотря на то, что я брал с собой складную спутниковую тарелку экстренной связи, по технике безопасности надо было сообщить кому-то куда мы едем. В случае, если с нами что-то случится и мы не вернемся, за нами должны приехать. Мало ли что может произойти. Случай с медведем точно давал понять, что в этом опасном крае надо продумывать все до мелочей. Недолго думая, я решил оповестить именно Руслана о своей задумке. Поднявшись к нему на роторный стол, он встретил меня привычным добродушным приветствием. Я нервничал. Не знал как подступиться к этому разговору. Со стороны моя идея поездки вдвоем с Максимом могла все-таки показаться странной. — У Артура совсем крыша поехала. Ходит, орет на всех. Узнал, что мы с тобой проверку буровой делали самостоятельно, так теперь мы для него враги народа. Чего это он так жопу рвет? — Повышение ему обещали за ускорение, — сказал я. — Должность в Москве. Руслан хмыкнул. — Понятно все с ним. Он мужиков ходит поджуживает. Все про премию толдычит. Вон мастера уже на свою сторону переманил. — Все никак не успокоится, — вздохнул я. — Да уж. — Слушай, Руслан, можно у тебя кое-что попросить. Я стоял около него, мялся и все озадаченно осматривался по сторонам, чтобы никто нас не подслушивал. — Конечно, тебе я всегда рад помочь. — Я съездить хотел на Кумжинское месторождение с Максимом. Планируем выехать через пару часов и вернуться где-то часа в 4 утра. Если к этому времени не приедем, можешь нас забрать? Руслан удивлённо поднял глаза на меня. — Вы на одном снегоходе что ли поедите? — Максим не умеет водить. Руслан глотнул чай. — Давай я парням скажу и с вами еще поедут на втором снегоходе. — Мы на самом деле рассчитывали вдвоем только поехать… Руслан вопросительно взглянул на меня. Я занервничал сильнее. Все никак не мог понять, подозрительно ли это смотрелось со стороны или нет. — Ну… просто я сам там был давно, а он для своей девушки хочет сделать фотографии. А я не хочу, чтобы Артур узнал… — начал придумывать я на ходу все что только лезло в голову. Не любил я врать конечно, да и не особо умел. Но страх разоблачения был сильнее. — Ну, сам смотри. Как вернетесь, постучишь мне в вагон. Я облегченно выдохнул. Руслан включил громкоговоритель и закричал рабочему на площадке. — Куда ключ цепной кладешь?! Бардак развел! Приняв для себя, что вежливый разговор наш закончился, я дернул на себя ручку двери. — Знаешь, я рад за тебя Антон, — резко брошенная фраза явно в мою сторону заморозила меня на месте. Краем глаза я заметил, что громкоговоритель он снова выключил. — А? — я сделал как можно более равнодушное лицо. Фраза была двойственная, вызвала во мне уснувший до этого страх. — Рад, что ты нашел себе хорошего друга. Тебя на этой вахте прямо не узнать. Ты словно ожил. Весь светишься. Я нервно потоптался на месте. — Угу, — сказал я и вышел из будки. Оборачиваться и смотреть ему в глаза не хотелось. И пока уходил с роторного стола, моя паранойя шептала, что Руслан проводил меня крайне внимательным взглядом. Наконец, все было собрано. Мы тепло оделись в спальном вагоне, напялили всю возможную теплую одежду. Каски одевать не стали, так как толку от них в дороге не было. Зато одели балаклаву, шапку, защитные очки и туго затянули плотные капюшоны непродуваемой рабочей спецодежды. Я чувствовал себя мальчишкой-хулиганом. Снегоход стоял в закрытом амбаре, не запертый замком. Осматриваясь по сторонам, стараясь не привлекать внимание мы пробрались в сам амбар. Я снял с него дубовый от холода чехол, укрывающий его. Включил зажигание, стал прогревать. Максим облокотился о снегоход и выдул мне в лицо горячий пар. — Ну так скажешь все-таки куда мы едем? Я перекинул ногу через сиденье, нажал газ. Снегоход яростно рыкнул. — Не порть сюрприз, — улыбнулся я в своей балаклаве.***
Под жгучим северным ветром, под внимательным надзором ненецких духов, по бескрайним просторам заполярной пустоши мы ехали словно одинокие странники на краю света. Говорят в такие моменты чувство одиночества усиливается в разы, накатывает ощущение брошенности, словно человечество от тебя отвернулось. Но именно в таком глухом уединении я чувствовал себя менее одиноко, чем когда-либо. Поразительно насколько всего один единственный человек в твоей жизни может ее изменить до неузнаваемости. Послышались резкие крики над нашими головами. Как только птицы выживали в этом крае? — Это что, чайки? — удивился Максим. Я пожал плечами, а Максим восторженно стал всматриваться в темное небо. — На чаек не похожи. На юге у нас они большие, с белыми брюшками, а эти маленькие, на черных уток похожи. — Уток тут точно нет, — посмеялся я. — Может полярные гагары. Но я не эксперт в здешней живности. — Куда же ты меня везешь, интриган, — тепло сказал Максим и уткнулся носом мне в капюшон, согревая его своим дыханием. Только ради этого я готов был ехать целую вечность куда угодно. Местный косяк птиц стал для нас путеводителем. Я прибавил газу. Бескрайняя равнина разнообразилась громадными глыбами льда. Тут и там на пути нам стали встречаться раскиданные серые камни. Значит мы были уже почти на месте. Глыб становилось все больше, приходилось вихлять, объезжать их с разных сторон и, когда мы уже уткнулись в непроходимый ряд снежных стражей, я остановил снегоход. — Приехали, дальше пойдем пешком, — сказал я, слезая со снегохода. Максим послушался, спрыгнул с седушки. — Это что, море? За глыбами льда под небом, усеянным алмазами созвездий виднелась темно-синяя полоса воды. В тишину глуши органичным образом вплетался играющий низкий звук волн и крики здешних редких птиц. Максим восторженно, забыв обо всем, побежал по глыбам прямиком к бескрайнему морю. — Осторожнее, Макс, не несись так, — я накинул рюкзак и пошел следом за ним. Сам я здесь был всего один раз, наверное как раз в возрасте Максима, может чуть старше. Удивительное было время надежд. Тогда мне казалось, что впереди меня ждет невероятное будущее. И может сейчас оно как раз и наступило? Я сильно отстал от Максима. Он уже успел добежать до самой кромки моря и фотографировал каждый кусочек природы. Затем он обернулся ко мне, выставил телефон. Я инстинктивно прикрыл лицо рукой, хоть это и было глупо сейчас. Из-за балаклавы и тяжелой зимней спецодежды едва можно было различить одни глаза. Ну не любил я фотографироваться, что поделать. Максим разочарованно опустил телефон. — Что ты такой скучный. Всего одну фотографию на память дай сделать. Я недовольно пробубнил, но все же убрал руку с лица и замер, где стоял. Сфотографировав меня, Максим удовлетворенно кивнул и засунул телефон назад во внутренний карман куртки. — Невероятно красиво, — сказал Максим с придыханием. — Не думал, что когда-нибудь увижу Северный Ледовитый океан. Я подошел к нему и встал рядом, всматриваясь в полосу морской глади. Здесь было не так темно как могло вначале показаться. Над морем были скорее полярные сумерки, нежели ночь. И это было хорошо, потому что мне хотелось, чтобы Максим смог насладиться местным диковинным пейзажем. Как я сам мог забыть эту красоту? Снежные дюны по бокам от нас вытягивались вдоль берега, уходя далеко за горизонт. Слева от нас раскинулись скалистые белесые утесы, словно выросшие из самих глубин мифического нижнего мира, удерживая землю от ледяных волн. Весь берег моря был покрыт ледяными плоскими островками словно мозаикой, выложенной талантливым художником. Вдали на темных волнах величественно качались ледяные айберги. Этот вид заставлял смотреть на все с придыханием, от чего появлялось какое-то смятенное чувство внутри. Словно ты был малой букашкой среди этого монументального величия. — Это еще не Ледовитый океан, а Баренцево море, Печорская губа. Видишь слева земля? — я указал пальцем в сторону. — Там находится Кумжинское газовое месторождение одно из самых крупных. — Ого, не знал. Мы пошли вдоль берега. — В советское время там произошла крупнейшая техногенная авария. Неконтролируемый выброс газа во время бурения. Буровая горела 7 лет. Каждые сутки из скважины выбрасывалось миллион тонн газа, которым можно было бы обеспечить целую область на год. Экосистеме был нанесен непоправимый вред. На сколько я помню, одна численность рыб уменьшилась в 10 раз в местной реке, Печоре. — Много было жертв? — испуганно спросил Максим. — Засекречено, думаю вся буровая бригада погибла, около 11 человек. Ты и сам знаешь, когда происходит выброс газа в таких масштабах, время идет на доли секунд, а у буровой бригады нет столько времени, увы. Повисло молчание. Опять я что-то напугал паренька своими страшными рассказами. Ну что ж, раз уж он решил работать в этой сфере должен был знать. Максим подобрал камень и кинул его в море в сторону месторождения. Его жадно слизали серебристые волны, недовольные что человек потревожил их покой. — 7 лет это же немыслимо. Мне в университете не рассказывали про эту катастрофу. — В университетах вообще много чего не рассказывают, Макс, — хмыкнул я. — Нам только говорили, какая это честь работать на таком производстве, — грустно ответил он. — А почему не могли погасить так долго? — Много причин. Это не так легко как кажется. Даже ядерным взрывом пытались гасить. Но и это не помогло. Только разнесли радиационную заразу по этой земле. Раньше здесь постоянно делали замеры радиационного фона, а сейчас же тут государственный заповедник с краснокнижными животными, — хмыкнул я. — А в чем причина аварии? — спросил он. — Кто же знает. Обычно такие аварии происходят из-за множества просчетов. — Расскажи это Артуру, может дойдет до него, — сказал Максим. Но увы, Артур как и я был прожженный нефтяник, такие рассказы нас уже давно не пугали. Я начал подмерзать не смотря на кучу одежды. Хотелось согреться. Пока Максим задумчиво изучал здешнее место, я постелил нам две сидушки возле ледяной глыбы, уселся и стал копошиться в рюкзаке. — Плохим делом мы занимаемся, — подошел ко мне Максим. Я достал термос и бутерброды с рыбой. — Отчасти да, — я налил горячее кофе в крышку от термоса. — Отчасти благодаря нам выплачиваются пенсии твоим родителям и зарплаты бюджетникам. К сожалению, доля доходов с продажи нефти и газа занимает почти половину бюджета страны. Да и мы вон с тобой прикормились, зарплату хорошую получаем. Я сделал глоток горячего кофе и протянул кружку Максиму. — Не будем о плохом, не за этим сюда приехали, — улыбнулся я. — Ну ты романтик, — игриво сказал Максим, взяв термос из моих рук. — Ужин на берегу моря устроил. Свеч только не хватает. Я хмыкнул и потянул его за рукав к себе, усаживая рядом. — Знаешь, в конце вахты, когда ты только приехал, я так мечтал уехать отсюда и греться где-то на море. И в итоге моя мечта сбылась. Я на море. — Только не греешься, а морозишься. — Нет, Максим, еще как греюсь, — я крепко обнял его и прильнул носом к его балаклаве. Я не видел, но был уверен, он улыбался самой счастливой своей улыбкой. Все это казалось сейчас таким естественным, таким правильным. Все условности напрочь забылись. Максим стянул с себя балаклаву, его дыхание густым облаком растворялось в морозном морском воздухе. — Для меня минус в этом холоде только в том, что на нас куча одежды, — лукаво сказал Максим и достал телефон из внутреннего кармана куртки. На экране светились цифры 00:12. — Блин, немного не угадали, — сказал он. — Но все же, с Новым годом нас. Я вслед за ним снял балаклаву и прикоснулся обветренными губами его красной щеки. Холодная, но такая уже родная. Как бы он так обморожение не получил. — С Новым Годом, Максим, — я тихонько выдул горячий пар, чтобы согреть его. Он приятно встрепенулся, обернулся ко мне. — Это самый незабываемый Новый год. Спасибо тебе, — прошептал он и потянулся ко мне, целуя. На контрасте холодной погоды его губы мне показались такими горячими, что по телу пошли мурашки. Дыхание сразу же сбилось. Какой же трепет возникал внутри от его прикосновений. Словно они были чем-то заветным, чем-то сакральным. Если бы мне 10 лет назад сказали, что годы работы в таком месте вознаградятся всего одной единственной встречей с ним и возможностью оказаться в этом моменте, я бы не думая согласился. Этот момент: единения и горячего поцелуя, стоил любых пережитых тягот. — Я тебе тоже приготовил подарок, — сказал он. Перед глазами мелькнула цепочка с металлическим медальоном. Тонкая прямоугольная пластинка металла оказалась у меня в ладони. На обратной стороне читалось: «Я с тобой. Антону от М.» — Первый раз взял в руки паяльник, — улыбнулся он. — Цени. Вот чем он обжег палец. Я снял его перчатку, обнажая красную распухшую полосу на его пальце. Мое сердце сжалось. Такой самодельный подарок для меня сейчас был ценнее любого самого дорогого на свете. Как-то он сам мне говорил: «Человеческие отношения дороже любых денег». — Так вот куда ты ходил, «гравировку» делал, — я расстегнул куртку и накинул цепочку с медальоном на шею. — Откуда только цепочку и металлическую пластину взял? Обратно застегнуть куртку Максим не дал, обнял меня и уткнулся носом в плечо. Куртка моя была широкая и я просто накинул ее края на Максима. Стало гораздо теплее. Хотя я думаю совсем не из-за куртки… — Идея спонтанно как-то пришла. Серебряную цепочку я с собой привез. А вот пластину у слесаря нашел. У него много разного металла. Обещай, что она всегда будет с тобой, — он поднял голову, посмотрел внимательно. Я взял его руку и по-очереди стал целовать каждый его палец. Обветрянные, со следами мозолей, местами с въевшимся серым раствором, а теперь еще и с ожогом они вызывали во мне легкую грусть. Хотелось полностью освободить его от тяжелой работы, пусть только у меня они будут такими грубыми. — Обещаю, — ответил я ему. Незримое обещание, которое должно было нас связать. Незримое никому, но так сильно объединяющее нас. Такие обещания одновременно поглощают счастьем и навевают печалью. Ведь где мы будем всего через несколько недель? Этого я не знал и от того было как-то горько, но произносить вслух это не стал.