Глубоко под снегом расцветут цветы

      «Пизд*ц, пизд*ц, пизд*ц! — орал я внутри себя. Орал так громко, что перестал слышать окружающий себя мир. — Это просто какой-то пизд*ц!»       Но для всех остальных я молча механически выполнял свою работу. Быстро подобрал дозиметр. Замерил все контрольные точки. Проверил замки.       — Антон, все готово, можешь подниматься и начинать собирать приборы, — крикнул мне рабочий.       — А вы втулки уже поменяли что ли? — крикнул я ему вслед, но рабочий уже убежал по своим делам и не услышал мой вопрос.       Я собрал назад радиационный ящик и пошел к буровой. Вроде все сделал? Было ощущение, что я что-то упустил. Я остановился у лестницы и посмотрел наверх. Максим стоял наверху, придерживая металлическую дверь рукой. Лица я его толком не видел, один только силуэт.       «Пид*ц! Пизд*ц! — заорал я опять про себя. — Ну как такое могло произойти-то? Что за подстава!» Я голой рукой схватился за ледяные металлические перила. Острые края больно впились мне в ладонь. Я хотел выскрести это мерзкое тактильное воспоминание со своей руки. Ну как мерзкое… Рука еще сильнее впилась в перила, а другая до боли сжала ручку радиационного ящика. Говорил же я себе, пока нет никаких действий, все нормально. А это считается за действия? Конечно, нет. Это же случайность. Тьфу ты. Сейчас соберем приборы и уже не будем с ним пересекаться. Пальцы мои совсем побелели от холода. Я одел назад перчатки, а Максим скрылся за дверью.       На роторной площадке завывал колючий ветер. Не сильный, но все же при таком морозе весьма ощутимый. Руслан улыбчиво меня встретил, пожал руку. Я отложил ящик в сторону и принялся руководить процессом. Мы накрутили буровой бур, следом на него пятиметровые приборы. Скрученная колбаса приборов диаметром с мою ляжку погрузилась в дыру на площадке, словно в рот чудовищу. Все выжидательно на меня посмотрели. Настало время радиации. Начало скрести под сердцем.       — Первое тебе важное задание: повесь ленты на всех входах и выходах, — бросил я Максиму через плечо. На него я старался даже не смотреть. Да и как-то во время работы наше неловкое происшествие отодвинулось на второй план. — А вы уходите. Как все сделаем, я вас позову, — обратился я к рабочим и они тут же пулей ретировались. Оно и понятно, кто хочет лишний раз облучаться.       Я зашел в будку к бурильщику. Красная лампочки тревоги так и горела красным.       — Починил бы ее все-таки, — сказал я ему с сомнением. Руслан отмахнулся.       — Нас с тобой видимо вывезут вместе, как отбурим, — сказал он. — Давай поедем на рыбалку? Я у жены уже отпросился. Возьмем водочки, палатку, я еще ребят своих подтяну? Так уже расслабиться хочется, — заныл он.       Не сказать, что я безумно любил рыбалку, тем более зимнюю. По правде я вообще не знал, чем мне нравится заниматься. Странно? Ну, может быть у всех людей так, успокаивал я себя. Всем же мужикам нравится рыбалка, вот и мне, наверное, нравится… С Русланом мы жили в соседних поселках. Частенько ездили вместе с работы на работу.       — Можно, но только без водки, — хмыкнул я. Многие мои коллеги падали в алкогольную яму после тяжелых месяцев работы, но я такое не принимал. Пил я очень мало, сдержанно. Ну кроме периода развода…       Дверь в будку открылась.       — Я все повесил, — сказал Максим как-то сухо и безэмоционально. Я удивленно обернулся к нему.       Новичок смотрел куда-то вбок, опустив взгляд. Но даже если бы он смотрел на меня, то я бы не разглядел его глаз. Он натянул капюшон как можно ниже, пытался спрятаться от меня. И ведь действительно, пока мы собирали приборы он не задал ни одного вопроса. Вообще не мешался, а просто смотрел со стороны, что было очень на него не похоже. «Вот так на, — подумал я немного приободрившись. — Я-то думал, я буду чувствовать себя неловко, после этого, а в итоге Максима это намного больше выбило из колеи.» Мне даже захотелось его по-братски похлопать по плечу, лицемерно сказать свысока: «Да ладно, ты чего?» Будто бы меня эта ситуация никак не задела. Но все же я не стал.       — Работа с радиацией, всем покинуть площадку, — мой голос эхом откликнулся по всей буровой через громкоговоритель.       Дозиметр щелкнул. Высветилась цифра 0.5. Я облегченно выдохнул, но волнение все равно не унялось.       — Ты все проверил? — вдруг спросил меня Максим.       — Конечно, — ответил я ему.       — Саму бочку, крепления?       — Еще когда она приехала сюда, — меня взбесило, что он стал проверять меня, словно это я новичок, а не он.       — И сам прибор тоже? Имею в виду посадочное место источника?       — Его не за чем лишний раз трогать, все проверено сто раз на базе, — раздраженно ответил я ему. А сам задумался. Да, сам прибор я обычно и не проверял никогда. — Зубрила ты наш, давай расскажи-ка мне лучше три главных правила работы с радиацией.       Максим неловко засунул руки в карманы, но на меня так и не посмотрел.       — При работе с открытым источником, надо делать все быстро. Стараться увеличивать расстояние между собой и источником. Ну и, конечно же, источник должен храниться в защитной бочке, — оттараторил он. — Допустимый уровень фона до 2 мкЗв/ч, допустимая накопленная доза работником в год 5 мЗв…       — Молодец, пять, — перебил я его. — А теперь уходи отсюда, — я прошел мимо него и подошел к нашему прибору. Протер его.       — Может я все-таки останусь и помогу тебе? По правилам мы должны работать вдвоем.       Достал меня, честное слово.       — Шуруй отсюда. Будешь смотреть на то, как я работаю через камеру. Если хочешь, потом поучу тебя с имитатором, но потом, в безопасном месте.       — Время, расстояние, защита. Три главных правила работы с радиацией, — задумчиво произнес новичок. — Звучит как правило общения с неприятными личностями, да?       Я удивленно обернулся к нему, но встретил уже только его спину, он уходил с площадки. Мне показалось или он что-то хотел мне предъявить? Ладно, сейчас было не время об этом думать.       Я еще раз взглянул на металлическую колбасу. На площадке никого не осталось. Вокруг издавался промышленный рев этого проклятого механического чудовища, да завывал северный ветер, пытаясь достать до каждого угла. Я снял перчатки, протер потные от волнения ладони о спецодежду. Сейчас холода совсем не чувствовалось. Я подошел к краю роторной площадки. Желоб впереди меня, откуда поднимались приборы и скоро должна была подняться бочка, открывал вид на ледяной край с высоты. Ни единого дерева, ни единого дома. Заледеневший мертвый край. На горизонте я заметил остроконечные чумы. И тут мне опять вспомнились слова ненца: «Нга по пятам твоим ходит». Сколько можно уже это вспоминать. Я нервно откашлялся, прогоняя эти мысли прочь. И без них нервы на пределе.       Я обернулся и кивнул в камеру.       Поехали.       Бочка с радиоактивным источником поехала вверх прямиком ко мне. Я действовал быстро, уверенно. Проговаривая каждый шаг про себя.       Поставить ящик рядом с прибором. Сделано.       Замерить радиационный фон. Я поднес к дверце ящика дозиметр и он запищал:       «Пип. Внимание. Повышенный уровень радиации».       Повышенный, но еще не опасный.       Открыть замки. Я достал ключ из кармана, открыл первый замок. Снял свинцовую крышку. Открыл второй замок.       Теперь от затаившейся смерти внутри бочки меня отгораживала последняя небольшая крышка. Я снова приставил дозиметр уже к отверстию. Писк уже был намного сильнее.       «Пип-пип. Внимание. Высокий уровень…»       Уже фон выше нормы. Ладошки опять вспотели. Я платком протер руки и лицо от пота. Морозный воздух царапал мое разгоряченное горло. Холода я совсем не чувствовал.       Так, что там дальше?       Дальше начиналось самое опасное. Надо было вытащить источник и погрузить его в прибор. Делалось это специальным инструментом, «удочкой», длинным металлическим шестом. Источник же представлял из себя небольшой цилиндрический предмет, размером не больше обычной шариковой ручки. Найдешь такой на улице и не поймешь даже, что это…       Я взял удочку, и засунул ее в отверстие. Руки подрагивали. Я нажал на удерживающий крючок. Послышался щелчок. Удочка зацепила источник. Пока все хорошо. Теперь самое опасное. Я дернул на себя источник и дозиметр загремел на всю площадку.       «Пип-пип-пип. Внимание. Критичный уровень радиации. Внимание.»       «Без тебя знаю», — рыкнул я и быстрым движением засунул его в прибор. В ушах продолжал греметь писк:       «Пип-пип-пип. Внимание. Критичный…»       Я нажал на крючок. Щелчка не последовало. Нажал еще раз. И еще раз. Сердце застучало с новой силой, пот стал стекать мне в глаза. Я нажал еще раз. Не сработало. Удочка заела. Руки затряслись. Мерзкий писк от дозиметра грохотал в моих ушах.       «Пип-пип-пип. Внимание. Критичный уровень радиации. Внимание. Пип-пип-пип.»       Я дернул на себя удочку и мне во всей красе показался металлический блеск источника. Я тут же засунул его назад. Стал клацать по кнопке как мог. Но она заела окончательно.       «Пип-пип-пип.»       Я со страхом посмотрел на камеру. Паника накрывала меня все больше и больше. Что делать-то, что делать?! Я опять дернул на себя удочку и послышался скрежет. Выпустив ее из рук, удочка обреченно повисла на приборе.       «Пип-пип-пип.»       В моих глазах все вдруг замедлилось. Быстрые шаги позади меня показались медленными, размытыми.       — Антон, я помогу тебе, подожди! — услышал я голос Максима рядом.       Он схватил удочку. Поерзал с ней так же как и я, но никакого результата.       — Что за хрень? — сказал он. Но я его слышал будто сквозь толщу воды.       — Не знаю, не работает. Смог схватить, но отпустить не могу. Там кажется лед в приборе не дает источнику зацепиться, — сказал я, а в ушах все тот же звон:       «пип- Пип- ПИП КРИТИЧНЫЙ УРОВЕНЬ…»       Максим отпустил удочку, схватил шланг с паром и поднес прямо к источнику. Я тут же крикнул ему:       — Не подходи близко, ты же получишь дозу!       — А что делать-то по твоему еще?! — рявкнул на меня Максим. Он бросил шланг и схватил удочку. Дернул на себя.       — Мне сил не хватает, помоги! — крикнул Максим.       Его крик вывел меня из ступора. Я шагнул к нему, дрожащими руками накрыл его ладони. Максим поднял на меня взгляд и прошептал одними губами:       — Все будет хорошо. Не бойся, ты не один, я с тобой.       От его слов мое сердце сжалось, паника отступила. Совместный толчок и источник успешно был погружен. Я быстро закрутил крышку и прибор ушел вниз прямиком в черноту вместе с писком дозиметра.       — Отнекивайся сколько хочешь, а мы с тобой хорошая команда, — сказал мне Максим.       Металлическая колбаса погружалась все глубже в дебри земли, излучая радиационную смерть. Я снова протер платком лоб. Мне было очень тяжело дышать, тело горело словно в лихорадке.       — Пошли, — сказал я Максиму, — уберем ленты и у нас есть часок свободного времени.       Мы убрали ленты, собрали назад радиационный ящик и спустились вниз. Руки у меня продолжали дрожать.       — Что-то ты неважно выглядишь, будто у тебя температура, — сказал мне Максим.       — Это все нервы, — ответил я, тяжело откашлявшись. — Выпью валерьянки и все нормально будет. — Максим резко остановился, развернулся, будто что-то вспомнив, и направился совсем в противоположную сторону от вагона.       — Эй, ты куда?       — Покажу тебе кое-какое место, — ответил он.       После помощи отказать я ему уже не мог. Просил же его не геройствовать, но по сути он меня спас уже дважды. Я со вздохом поплелся за ним, буравя его спину своим колким взглядом. Отличный он был парень. Ну прямо золото. Если бы только мой больной мозг не надумал бы себе всякой ерунды…       Мы перешли обваловку, проваливаясь в снегу по колено, и я увидел контейнер.       — Здесь уже можно курить и не надо идти далеко в вахтовый городок, — улыбнулся он и поставил кипятиться чай.       Я с сомнением обошел этот контейнер. Все внутри было сделано из какого-то промышленного мусора.       — Держи, — Максим протянул мне старую железную кружку с горячим чаем.       Мы уселись с ним на сугроб. Света тут не было, вокруг была только полярная темнота. Снег под ногами от этого казался не белым, а темно-синим, как и глаза Максима сейчас. Я уставился вперед. На горизонте под черным небом, усыпанного звездами словно бисером, виднелась предрассветная полоса. Обманка полярной ночи. Она лишь была напоминанием того, что когда-то да сменится полярная ночь теплым, согревающим своей надеждой полярным днем. Максим глотнул горячего чая, встрепенулся, закурил сигарету. Запретный запах табака защекотал мне нос. Как же хотелось затянуться, разрешить себе это хотя бы на одно мгновение.       — Будешь? — протянул он мне свою сигарету.       Я с сомнением посмотрел на дым, тонкой извилистой струйкой рассеивающийся у лица Максима.       — Соблазняешь меня тут своей сигаретой, — промямлил я.       — А я тот еще соблазнитель, — улыбнулся он. — Возьми, успокой нервы. Получше чем твоя валерьянка. Ею уже весь вагон провонял. Ужасный запах.       Окаемка сигареты была немного влажная от его губ. Я закусил губу. Как же хотелось закурить…       — Одну что ли на двоих курить будем? — недовольно ответил я.       — Бери, что дают, — качнул он рукой. — Это последняя.       А что такого? Ну покурим вдвоем одну сигарету и что?       Я взял сигарету из его рук и затянулся, прикрыв глаза. Волна никотина прошлась по моему телу, и почему-то оставила после себя щекочущее чувство внизу живота. Я медленно выдохнул дым. Максим был прав, паника и страх окончательно ушли. Руки уже так не тряслись. Но я очень злился на то, как повел себя в экстренной ситуации. Ведь нет ничего страшнее, чем увидеть страх и неуверенность в глазах профессионала, которому ты доверяешь свою безопасность, а Максим вот как будто не испугался, а понял меня, принял и помог. Я протянул сигарету назад новичку. Он наклонился к моей руке, зацепил сигарету зубами, без рук, и в ту же секунду откинулся на спину. Я даже сначала не понял, что он сделал. Ну и манеры же у него, пора бы привыкнуть. Максим в свою очередь выглядел невероятно спокойно и довольно. А осознание того, что он сейчас курит сигарету, которая пару секунд назад была у меня во рту, почему-то заставило меня трепетать внутри. Надо было закругляться, но после такого стресса мозг думал вяло. Все, что ему хотелось — это чувствовать себя хорошо, и именно здесь, рядом с Максимом он чувствовал себя ну прямо отлично…       — Хорошо, что все хорошо кончается, — сказал Максим. — Часто у тебя случались непредвиденные ситуации на работе?       — Редко, но было, — нехотя ответил я.       — Как ты лишился пальца? — спросил он.       Воспоминания тяжелым грузом ударили по мне. После той трагедии я месяца три не выходил на работу. При виде буровых вышек ударяла паническая атака. Все мне говорили, что надо бы сходить к психологу, но я справился и без этих шарлатанов. Валерьянка — вот оно мое лекарство. А то, что дрожат руки иногда, это так, мелочи жизни…       — Мне было лет 25, — начал я свой рассказ. Может это переубедит Максима в том, что он работает в крутом месте. — У меня уже был приличный опыт за спиной. Я женился тогда. Мы расписались и я буквально на следующий день уехал на работу.       Максим откинул голову, приоткрыл губы и выпустил кольцо дыма в воздух. Трепет внутри усилился. Ох уж эта его привычка. Без того симпатичного Максима этот жест превращал совсем в какого-то пленителя.       — Фигово так уезжать, — сказал он и как-будто немного расстроился, когда я упомянул свою женитьбу.       — Я тогда мечтал о совместном доме, хотел заработать больше, — я устало прикрыл глаза.       — Человеческие отношения дороже любых денег, — грустно ответил Максим.       Я открыл глаза и посмотрел на него. Его взгляд был прикован к северному черному небу, делая его глаза по-особенному глубокими, бездонными. На дне этих синих озер яркими искрами отражались ночные звезды. Он смотрел обреченно, словно тоже вспоминал что-то свое. Что-то тяжелое. Нам не нужны были еще какие-то слова. Мы словно резонировали с ним на одной частоте. Я ощущал его грусть, а он мою.       — А что произошло-то?       — Цемент забил прибор. Мы с бурильщиком решали проблему, не знали что делать. Я принял решение вытащить самому внутренности прибора, так как это самая дорогостоящая часть. Ее вытаскивают похожей удочкой, как источник, только крупнее. Короче, я взял ее, засунул в прибор и произошел скачок давления изнутри.       Голос мой дрогнул и я замолчал. Вроде прошло столько лет, а то чувство дикого страха помнилось отчетливо.       — Кольцо зацепилось об эту удочку. Я не успел убежать. Раствор под большим давлением вырвался из скважины. Прибор вместе с удочкой и моим пальцем выстрелили как пуля в небо. Часть прибора взорвалась и разлетелась по площадке. Мне на самом деле невероятно повезло. Я всего-то лишился пальца. А мог надолго залечь в больнице, как мой коллега…       — Удивительно, что ты тут остался, — тихо сказал Максим.       — Я крепкий мужик, — хмыкнул я. Хотя сам съежился от своего рассказа. Не хотел я кому-то показывать свою слабость. В этом мы с Максимом были похожи. И наблюдая за тем, как он тревожно крутил в руке сигарету, мне показалось, он понял это между строк. Я как-бы невзначай скользнул взглядом по его фигуре. Нагрудный карман его немного открылся, показывая пачку сигарет. И тут я с удивлением обнаружил, что она была полная…       — Прости еще раз, что так сказал начальнику про тебя. И спасибо за помощь, — тихо сказал я ему.       — Да, забей. Теперь я понимаю, почему ты так рвешься домой. Знаешь, стоя на площадке я задумался, что никогда не знаешь, что у человека в голове. Как и этот радиоактивный стержень. На вид вроде обычный металлический цилиндр, пока не приставишь дозиметр…       Я положил руку на снег и почувствовал, как мой мизинец случайно коснулся его запястья. Мимолетное касание, буквально миллиметр. Но оно мне показалось таким существенным, словно мы крепко держались за руки. Максим подвинул руку. Моему больному мозгу так хотелось верить, что это не случайно. Теперь мы касались ребром ладони вплотную. И вдруг мне пришла мысль. А вдруг ему приходили в голову такие же мысли как и мне? Вдруг он тоже пытается это скрыть от меня всеми силами и мы играем в молчанку друг с другом. Ведь это же возможно или нет?       — Почему ты захотел тут работать? — спросил я.       Максим молчал. Ничего не отвечал. Продолжал так же внимательно смотреть на небо. Почему этот вопрос оказался таким тяжелым для него?       — Я хочу воспитать в себе мужество, — вдруг ответил он и убрал руку от моей. — Знаю звучит глупо, но мне нужны такие тяжелые условия. Мне нужно прочувствовать все эти лишения, отказаться от благ цивилизации, чтобы иметь силы бороться за себя.       Я задумчиво скользнул по нему взглядом. Мне стало стыдно, что у меня на долю секунды даже могло возникнуть ощущение, что он подвинул руку ко мне специально. Будто услышав мои мысли, Максим вскочил на ноги.       — Смотри, смотри! — закричал он.       Звезды на небе замерли, потускнели, они словно расступались перед предстоящим театральным представлением. Из темного зала ночного неба потихоньку стали появляться светлые зеленые акценты. Вдруг яркая зеленая лента осветила холодную пелену ночного неба. Она извивалась всем телом, разъединялась и снова сливалась в единую картину. Максим смотрел завороженно, с детским восторгом и повторял: «Смотри, смотри!» А я смотрел. Только не на небо. В этом жестоком зимнем крае на фоне танцующего северного сияния мы были одни. И мы были такими маленькими, такими ничтожными со своими глупыми проблемами, заморочками, категоричными решениями.       — Удивительно и ведь это тоже из-за радиации, — сказал Максим.       Я еле оторвал взгляд от него и посмотрел на небо. Сколько же я их видел в своей жизни. Уже даже перестал выходить из вагона, чтобы увидеть очередное северное сияние. А сейчас мне показалось, что край этот может и не такой потерянный, как я думал до этого?