Умоляю, назови меня так еще раз

Из сна Джорджа выдернул громкий стук в дверь. Неприятный звук в сочетании с тупой болью в висках, тяжестью отекших век и заложенным носом заставил мученически простонать. Перед внутренним взором пронеслись кадры вчерашней ночи, от которых захотелось заплакать снова — в том случае, если слезы еще остались. Кто бы ни желал сейчас видеть Джорджа, ему было лучше уйти. Пилот «Мерседес» решительно не был готов никого видеть. Стены гостиничного номера были настолько тонкими, что Джордж мог различить взволнованное бормотание по ту сторону двери. Смысл было не разобрать, но то, что это не был разговор с самим собой, было очевидно. Джордж натянул одеяло до самых ушей, надеясь, что если игнорировать незванных визитеров, они уйдут. Класс, несколько человек чего-то хотели от него с самого утра. Эта мысль заставляла чувствовать себя еще более разбитым и жалким. Стук в дверь сделался настойчивее, его было слышно даже под одеялом. Затем в коридоре послышались удаляющиеся шаги. Ну слава богу. Только Джордж решил, что опасность миновала, как в дверь начали ломиться с еще большим ражем, чем до этого. Рассел с тяжелым вздохом откинул одеяло и поднялся с кровати. Комната качнулась и завертелась перед глазами, лишь спустя несколько секунд придя в нормальное положение. — Тихо, я сейчас открою, — голос прозвучал более хрипло, чем Джорджу хотелось бы. Он прокашлялся и направился ко входу в номер. Он знал, что выглядел как опоссум, который только что вылез из мусорки. Мятая одежда, все еще красные глаза, растрепанные волосы… Открывать чертову дверь не было ни малейшего желания. Однако еще больше Джорджу хотелось, чтобы его наконец оставили в покое, а настойчивость гостя говорила о том, что принять его будет единственным вариантом на пути к достижению этой цели. Поэтому Джордж открыл. И пожалел об этом решении, как только понял, кто за ней стоял. Конечно же, это был Алекс. В противоположность Джорджу он выглядел свежим и бодрым. Расселу еще больше захотелось снова спрятаться с головой под одеялом и, желательно, не вылезать оттуда больше никогда. Джордж попытался рывком захлопнуть дверь, но Алекс остановил его, поставив ногу между ней и стеной. — Я не уйду, пока мы не обсудим вчерашнее, — голос Алекса звучал непоколебимо, губы сжались в тонкую нить, в глазах застыло нечитаемое выражение. Это был совсем другой Алекс, не тот, которого Джордж знал. Джордж готов был противостоять этому новому, серьезному Алексу. Джордж мог быть очень упрямым, и он не собирался давать Алексу возможность использовать свои чувства против себя же. — Не думаю, что здесь есть, о чем разговаривать. Уходи, — ответил он как можно более холодно. — Чел, что за хуйня? Ты не можешь просто вышвырнуть меня после того, что вчера было. — Что слышал, — Джорджу не нравилось, сколько яда было в этой реплике. Он не хотел ранить Алекса. Но ему было так невыносимо страшно от того, что его сердце теперь было в руках Албона, и тот мог при желании раскрошить его на осколки. Все, на что Джордж мог надеяться — это пощада. Попытка доверить кому-то нечто настолько личное и ценное могла привести только к еще большей боли. Хотелось снова сбежать. — Прекрасно! — Алекс почти кричал. — Если ты не хочешь говорить, это сделаю я! Он с силой толкнул дверь и переступил порог, заставив Джорджа отступить на шаг назад. Нужно было держать дистанцию, чтобы опять не наделать глупостей. Например, не начать умолять Алекса остаться. Дверь за Албоном захлопнулась, и в комнате повисла неловкая тишина. Несмотря на то, как решительно действовал Алекс до этого, сейчас он не двигался и не продолжал разговор, а просто стоял и смотрел. Почему он молчит? Это было невыносимо. — Чего ты ждешь? Пришел посмеяться надо мной? Или пожалеть? Клянусь, я действительно вышвырну тебя отсюда, если только попробуешь! Алекс отреагировал моментально: — Почему я должен смеяться? Я просто хочу понять. Но ты не даешь мне и шанса! Джордж рассмеялся, и этот смех звучал, как звук бьющегося стекла. — Мне кажется, ты прекрасно все понял. Хочешь, чтобы я повторил, и тебе стало еще веселее? Бедный Джорджи. Смотрите, он безответно влюбился в своего лучшего друга. Глаза Алекса расширились от удивления, а раскрытый рот стал похож на букву «о». Джордж мог видеть каждое мельчайшее изменение в его изумленном лице. Время будто остановилось, пока до Алекса наконец не дошло. — Джорджи. Я не знал. Отлично. Алекс не будет смеяться. Значит, он выбрал вариант «б» — жалость. Джордж почти слышал треск, с которым его сердце разбивалось на части. Мир вокруг сделался нечетким, черты лица Алекса смазались и поплыли, превращаясь в одно большое разноцветное пятно. Только когда Джордж почувствовал на щеках что-то горячее и мокрое, он понял, что снова плачет. Джордж прижал ко рту ладонь, сдерживая всхлипы. Боже, какая же он королева драмы. Он не мог успокоиться — плотину самообладания прорвало, и Джорджа захлестнул поток сожаления, страха и душевной боли, против которых было невозможно что-то сделать. Внезапно его щеки накрыли чужие ладони. Тёплые пальцы ласково вытирали слёзы. Каким-то образом Алексу удалось преодолеть расстояние между ними и разрушить все защитные барьеры, которые Джордж так старался возвести. — Пожалуйста, не плачь, Джорджи, — попросил он очень нежно и деликатно. Ладонь Алекса накрыла его руку и заставила отнять ее ото рта. Их пальцы переплелись, и Джорджу хотелось кричать. Не смей давать надежду, чтобы потом разбить сердце. Но Джордж не успел. Мягкие губы прижались к его губам. Джордж крепко зажмурился. Поцелуй был соленым на вкус, слезы все еще катились по щекам. Но ни один поцелуй в его жизни еще не ощущался таким сладостным и желанным. Касание их губ длилась всего несколько секунд, но ощущалось как вечность, как прыжок в сон или другой, лучший мир, где возможно исполнение мечты. По телу разлилось тепло, заменяя собой недавнее ледяное оцепенение. Когда они разорвали поцелуй, Джордж вцепился крепче в руку Алекса, будто боялся, что тот сейчас уйдет или вовсе исчезнет, и наклонился вперед, пытаясь продлить ощущения от поцелуя. Он снова открыл глаза, несмотря на то, что картинка все еще была смазанной. — Ч-что? — голос дрожал, в груди одновременно бились надежда и смущение. Алекс прижался лбом к его лбу. Некоторое время они так и стояли молча, касаясь друг друга и дыша одним воздухом. От такого сильного эмоционального всплеска у Джорджа начинала кружиться голова. — Конечно же, это взаимно, — прошептал Алекс в самые его губы. — Я люблю тебя, Джорджи. Как же сильно Джорджу сейчас хотелось видеть его лицо отчетливо, ловить каждую мельчайшую деталь! Но его захлестнул новый поток слез, и теперь это были слезы абсолютного счастья. Как же он ошибался, когда думал, что Алекс оставит его. И, пожалуй, это была самая счастливая ошибка в его жизни. Из горла снова вырвался всхлип, и, не желая, чтобы Алекс и дальше смотрел на него такого — уязвимого и слабого, Джордж уткнулся носом ему в шею. — Скажи это еще раз. Пожалуйста, — пробормотал он куда-то в чужую ключицу. — Конечно, — они так и держались за руки, и Алекс успокаивающе водил большим пальцем по тыльной стороне ладони Джорджа. — Я люблю тебя. И я повторю это столько раз, сколько тебе будет нужно, чтобы поверить. Джордж благодарно кивнул, утыкаясь в мокрую от слез рубашку Алекса. Его укололо чувство вины, и холод мокрой ткани сменился жарким, удушающим смущением. Конечно, он безумно хотел, чтобы Алекс говорил ему слова любви. Но было и еще кое-что. И раз уж Алекса не оттолкнула чужая слабость, можно было наконец попросить и об этом. — Пожалуйста, назови меня «Джорджи». Поглаживания по тыльной стороне ладони прекратились. Джордж дернулся, пытаясь вырваться из безопасных, теплых объятий. Кажется, он переборщил и зашел слишком далеко. Но, не успел Рассел вновь погрузиться в пучину самоуничижения, другая рука Алекса вплелась в его волосы, погладила по голове и привлекла обратно к широкой груди. — Все, что пожелаешь, Джорджи, — Алекс говорил очень медленно, давая прочувствовать каждый звук так полюбившейся уменьшительно-ласкательной формы. — Я люблю тебя, Джорджи. И Джордж обнял его и прижался так отчаянно и тесно, как только мог. — И я люблю тебя, — еле слышно ответил Рассел ослабшим от рыданий голосом. — Если это не было понятно с самого начала. Алекс в ответ усмехнулся, посылая по телу Джорджа приятную вибрацию. Если бы он был одной из множества кошек Алекса, то точно бы сейчас заурчал. Хотелось навсегда остаться в тепле этих объятий. Они так и стояли, наслаждаясь близостью, пока голос Алекса не разрушил тишину. — Почему ты меня избегал? Почему убежал, когда признался? Я догадываюсь, но хотел бы услышать все от тебя. — Мне было очень страшно, — голос срывался, но говорить, зная, что Алекс не видит его лица, было легче. — Я не хотел выбрасывать в помойку годы нашей дружбы. Попробовал противиться влечению, но не мог, — Алекс внимательно слушал, успокаивающе поглаживая Джорджа по волосам. — Поэтому решил, что избегание поможет. Но снова нет. Джордж немного помолчал. — И я не хочу даже думать о том, что делал бы, если бы ты отвернулся от меня после того, как я признался. Он слышал, как сердце Алекса забилось под ребрами. — И не думай. Даже не смей думать, потому что я здесь. С тобой. Я тоже не мог представить, что все может получиться. Если тебе будет от этого легче. Джордж лишь слабо кивнул, еще глубже зарываясь лицом в чужое плечо.