Увлечённо преследуя оленя, граф Йоневску не заметил, как отбился от своих людей. Видимо, он скакал так быстро, что от него отстал даже его верный охотничий пёс.
Граф уже поднёс к губам охотничий рог, чтобы призвать своих придворных, как внезапно заметил нечто странное. Он спешился, стреножил своего скакуна и вышел на маленькую лесную полянку, в центре которой находился охотничий домик.
Граф узнал это место. Ещё будучи ребёнком, он со своими многочисленными кузенами играл здесь в благородных разбойников и чародеев. Он хорошо помнил, что охотничий домик уже тогда много лет как пустовал, был заброшенным и полуразвалившимся.
А сейчас его подлатали, он блестел свежевыкрашенными стенами; вокруг возвели невысокую ограду, а перед домиком разбили небольшой огород, в котором чьими-то заботливыми руками были высажены аккуратные грядки овощей.
Граф нахмурился: неужели кто-то поселился в его владениях без его ведома? Хозяином он был рачительным, дотошным и, в отличие от многих дворян, предававшихся исключительно развлечениям и праздности, всегда знал о том, что происходит в его землях, в том числе и в крестьянских поселениях. Он не относился к жизни своих подданных с безразличием, всегда склонял слух к их жалобам и просьбам, и сам вершил справедливый суд.
Поэтому его крайне заинтересовала перемена, произошедшая с охотничьим домиком. Граф отворил калитку и вошёл во дворик.
— Есть тут кто-нибудь? — крикнул он громко, подходя к домику.
Ответом ему была тишина.
— Хозяева, отзовитесь! — ещё раз прокричал он.
Дверь отворилась, и на пороге показалась невысокая женская фигура в длинном плаще с надвинутым на лицо капюшоном.
Она помедлила, потом спустилась и, подойдя к графу, низко поклонилась:
— Приветствую вас, мой господин!
Голос у неё был нежный и звонкий.
— Здравствуй! — ответил граф и спросил с некоторым удивлением, — ты живёшь здесь одна?
— Нет, мой господин. Мой … супруг работает в деревне, но он должен вернуться с минуты на минуту, — она говорила с сильным акцентом, выдававшим в ней чужеземку.
Граф утвердился в своих подозрениях.
— И давно вы с мужем здесь живёте? Кто вы и откуда? — спросил граф, пытаясь заглянуть ей под капюшон.
Женщина опустила голову ещё ниже, пряча лицо, и хотела уже что-то ответить, как позади них раздался мужской голос:
— Аделаида!
Граф обернулся. К ним шёл высокий стройный мужчина.
Подойдя ближе, он произнёс, обращаясь к женщине:
— Аделаида, ступай в дом. Я сам поговорю с господином.
Женщина поклонилась графу и спешно удалилась.
Сняв шляпу, мужчина отвесил графу поклон:
— Приветствую вас, господин!
Граф внимательно оглядел его. У мужчины были светлые волосы, такие же светлые борода и усы и тёмные, почти чёрные блестящие глаза, обрамлённые длинными, как у женщины, ресницами. Он был одет как простолюдин, но его манера держаться, спокойный, уверенный взгляд, ровная осанка свидетельствовали о его благородном происхождении.
Граф помрачнел.
— Кто ты? — спросил он повелительно и резко.
— Меня зовут Михэй, мой господин, — смиренно ответил мужчина, в отличие от своей супруги, без малейшего акцента.
— Ты знаешь, что эта земля принадлежит мне? Как посмел ты занять этот охотничий дом без моего дозволения? — в голосе графа зазвенела угроза.
— Покорнейше прошу господина не гневаться! Мы с супругой оказались в бедственном положении. Нам некуда было деваться, а дом этот пустовал и не был никому нужен. Когда мы пришли сюда, здесь была полуразвалившаяся хижина. Я не думал, что могу прогневать Вашу милость, поселившись в этой глуши.
— Кто вы и что вы здесь делаете? Я говорил с твоей женой, у неё говор чужеземки. Откуда вы прибыли? И что за бедственное положение, в которое вы попали?
— Это долгая история, господин, — тихо произнёс мужчина.
— Я никуда не тороплюсь — холодно ответил граф и приказал, — говори!
— Мы прибыли сюда из… Флоренции… — слегка замявшись, начал мужчина.
— Из Флоренции? — удивлённо перебил его граф, — что же привело вас в такую даль?
— Мы вынуждены были покинуть Флоренцию, потому что я совершил… клятвопреступление. Я был священником небольшого прихода. Однажды я встретил девушку, и мы с ней полюбили друг друга. Я не мог больше ни о чём думать, кроме как о том, чтобы быть вместе с ней. Мы бежали и тайно обвенчались. Я не сказал священнику, венчавшему нас, о данном мною обете безбрачия. Я нарушил клятвы, данные перед лицом Господа, чтобы назвать любимую своей супругой. Поэтому мы уехали из Флоренции и поселились здесь, вдали от людских глаз.
— Какая удивительная история, — произнёс граф, с сомнением глядя на стоявшего перед ним мужчину.
Затем усмехнулся:
— Видно, жена твоя очень хороша, если ты решился ради неё на подобное преступление, — и с нескрываемым интересом посмотрел в сторону дома, где скрылась женщина.
На лице мужчины появилось выражением досады и сдерживаемого гнева.
— Мы полюбили друг друга, — глухо произнёс он, опуская глаза.
— Но почему вы приехали именно сюда? Ты не итальянец? Ты чисто говоришь на нашем языке и… — граф внимательно присмотрелся к мужчине и нахмурился, — твоё лицо кажется мне знакомым… Я не мог видеть тебя раньше?
— Вряд ли господин может помнить меня, даже если и видел когда-то мельком, — ответил мужчина, — хотя я родом из этих мест. Мои родители были местными крестьянами, я здесь вырос. Именно поэтому я привёл свою жену в этот охотничий домик. Я знаю это место с детства. Я помнил, что в этом домике уже давно никто не бывает.
— Как же сын местных крестьян стал флорентийским священником? — удивлённо воскликнул граф и с недоверием уставился на мужчину.
— Пути Господни воистину неисповедимы, мой господин! — ответил бывший священник. — Возможно, ваша светлость помнит те времена, когда в местных селениях лихорадка унесла жизни многих крестьян? Среди них была и моя семья. Мои родители, братья и сестра — все пали жертвой этой болезни. В одночасье я остался круглым сиротой. Меня приютили соседи. Через какое-то время через наше селение проходили странствующие монахи. Так как я был лишним ртом и обузой, приютившие меня люди упросили их взять меня с собой. Монахи сжалились над сиротой и согласились. Придя во Флоренцию, они оставили меня в одном из местных монастырей. И так как я был послушным и прилежным, настоятель монастыря почувствовал ко мне расположение и вырастил меня, словно родного сына, дав мне не только отеческую любовь, но и образование. Выросши в монастыре среди добродетельных людей, благочестия и молитв, я утвердился во мнении, что хочу стать священнослужителем и, войдя в зрелость, был посвящён в сан.
Граф в задумчивости посмотрел на мужчину. Если он и лжёт, то не все слова его неправдивы. Граф смутно помнил эпидемию лихорадки, охватившую их владения. Ему было тогда лет восемь или девять. В то время заболела даже его старшая сестра, но, хвала Господу, излечилась, благодаря усилиям придворных медиков. А вот крестьяне, действительно, умирали во множестве.
— И всё же твоя история не объясняет, почему вы уехали так далеко от своего дома, — сказал он. — Вряд ли святая церковь стала бы преследовать мелкого приходского священника, пусть даже и клятвопреступника. Подобные случаи хоть не слишком часты, но происходят время от времени. Почему вы не поселились в деревне?
— Я решил, что здесь нам будет безопаснее…
— Жить вдвоём в глуши безопаснее, чем в деревне, среди людей? — воскликнул граф.
— Видите ли, ваша светлость, — произнёс священник, — моя жена… цыганка. Мы венчались тайно, поэтому в глазах её братьев я — соблазнитель их сестры. Мы бежали от их преследований, а не от преследований церкви. Поэтому нам, и в особенности ей, лучше быть скрытыми от людских глаз.
— Цыганка?! — граф вздрогнул, — ты женился на рабыне?
— Она не рабыня! — резко ответил мужчина, вскинув потемневшие глаза на графа. — Во Флоренции цыгане считаются свободными людьми.
— Да, я знаю об этом… — граф снова посмотрел в сторону дома, — а разве цыганки не выходят замуж лишь за своих соплеменников?
— Мы полюбили друг друга, — снова повторил священник.
Граф кивнул, сделав вид, что его удовлетворило объяснение, и спросил:
— Чем же вы живёте? Раз ты местный, то должен знать, что охотиться в моих лесах можно только с моего позволения!
— Я не охочусь, мой господин! — торопливо произнёс мужчина, — я работаю в деревне неподалёку, помогаю в кузнице. Взамен мне дают разную еду. Кроме того, мы сами кое-что выращиваем — он кивнул в сторону грядок.
— Послушай, Михэй, — сказал граф, — ты священнослужитель. Значит, обучен грамоте и счёту. Зачем столь образованному человеку, как ты, заниматься тяжёлым трудом в кузнице? Ты можешь быть полезен мне в моём замке. Вы с женой можете жить в гораздо лучших условиях, нежели в этой хижине. Обещаю, там вы оба будете в безопасности — никакие цыгане до вас не доберутся.
— Благодарю вашу милость за столь лестное и щедрое предложение, — низко поклонился мужчина, — но позвольте нам с супругой остаться здесь. Нам хорошо здесь вдвоём, мы любим уединение, мы будем жить тихо и никого не побеспокоим.
Несмотря на смиренный тон, в голосе его прозвучала твёрдость.
У графа не было не малейших сомнений в том, что рассказанная мужчиной история, если и правдива, то не до конца. За всем этим крылась какая-то тайна. Любопытство графа было возбуждено, но он решил разобраться с этим не спеша и осторожно, чтобы ненароком не спугнуть непрошеных гостей, поселившихся в его лесу. Он не хотел действовать силой.
— Хорошо, как пожелаешь, — сказал он как можно более равнодушно, — неволить не стану. Оставайтесь. Но если вдруг передумаешь, приходи. Я найду для тебя более подходящее занятие.
— Спасибо, господин! Вы очень добры! — мужчина снова отвесил низкий поклон.
Граф кивнул и пошёл в сторону леса, к своему коню.
«Как же, крестьянин! — подумал он про себя. — Крестьяне так себя не ведут. Впрочем, он сызмальства воспитывался в монастыре, получил достойное образование, служил священником. Возможно, он просто отучился от крестьянских повадок».
Отец Анри с тревогой смотрел графу вслед. Его появление здесь чрезвычайно обеспокоило священника. Он боялся, что граф вспомнит, кто он такой. Конечно, он уже не тот восьмилетний белокурый мальчонка, который много лет назад гостил в родовом замке Йоневску со своей матерью, братьями и сёстрами. За прошедшие с тех пор годы он сильно изменился.
Но ведь он сразу узнал графа. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что перед ним граф Йоневску — единственный наследник благородного рода, сын брата его матери. В детстве граф был весьма смышлёным и любознательным ребёнком. И если он сохранил эти качества, то ни за что не отступится, пока не докопается до истины.
Отец Анри с досадой сжал кулаки. Неужели им с Мирелой придётся уйти отсюда? Покинуть это за четыре года ставшее им домом место? Но куда же они отправятся?
Он услышал, как к нему подошла Мирела и коснулась его руки.
— Ты его знаешь? — тихо спросила она, — кто это?
— Граф Дрэгомир Йоневску, — со вздохом ответил отец Анри, — мой двоюродный брат.
***
Дрэгомир сидел, задумчиво глядя на причудливые всполохи танцующего в камине пламени. Из его головы не шла таинственная чета. Какая тайна кроется за рассказанной мужчиной историей? Почему его послушная супруга кутается в плащ с головы до ног и скрывает свою наружность?
И этот священник… Граф был уверен, что уже видел его ранее. Лицо мужчины, несомненно, было ему знакомо, особенно эти тёмные глаза в пушистых ресницах.
Он болезненно напряг память, мучительно пытаясь вспомнить, где и при каких обстоятельствах мог встречать его, но не смог. Ему не пришло в голову, что точно такие же глаза он видит каждый день, совершая свой туалет перед зеркалом.
Конечно, если мужчина и вправду сын местных крестьян, он мог видеть его в деревне или в замке когда-то в детстве. Граф пришёл к выводу, что наверно, всё так и было.
Но тайна, тем не менее, оставалась. И она требовала немедленного разрешения. Дрэгомир решил завтра утром снова отправиться в охотничий домик, дождаться, пока Михэй уйдёт в деревню, и побеседовать с его женой. Возможно, женщина окажется более разговорчивой, чем её супруг.
Мирела никак не могла уснуть. Она думала о графе Йоневску. Многие годы Мирела оставалась равнодушной к направленным на неё страстным взглядам мужчин. Конечно, ей льстило мужское внимание, однако оно никак не трогало её сердца.
Но сегодня, разговаривая с графом, она почувствовала неведомое ей доселе волнение, взбудоражившее ей кровь.
Граф понравился ей с первого взгляда, который она украдкой бросила на него из-под капюшона своего плаща. Он показался ей похожим на герцога их табора — такой же плечистый и статный, властный и надменный. А глаза точно такие же, как у Анри, только взгляд совсем другой — живой и страстный, прожигающий душу до самого дна. От него исходила та неукротимая и опасная мужская сила, которая так пленяет слабые женские сердца.
Вспоминая его низкий, с хрипотцой, голос, его смуглое волевое лицо, тёмные глаза, горевшие неистовым пламенем, Мирела беспокойно металась в своей одинокой постели, пока, наконец, не забылась тревожным сном. Она вздрагивала и что-то шептала во сне, губы её дрожали, грудь вздымалась от учащённого дыхания — ей снился Дрэгомир Йоневску.
***
Ещё едва рассвело, а Дрэгомир уже прятался в густых ветвях деревьев, наблюдая за охотничьим домиком. Он увидел, как открылась дверь и из дома вышел Михэй. Вышедшая на порог проводить его Аделаида дала ему в руки небольшой узелок. Вероятно, обед, — подумал граф. Мужчина поцеловал её в лоб и направился к калитке. Женщина скрылась внутри дома.
Граф подождал, пока Михэй скроется из виду и пошёл к охотничьему домику. В этот раз он решил никого не звать, а войти в дом. Ему было любопытно взглянуть на цыганку, доведшую священника до клятвопреступления.
Не станет же она, на самом деле, кутаться в плащ, находясь дома. Впрочем, граф плотоядно усмехнулся, он владелец этой земли и единовластный господин всех, кто на ней живёт. Он может и сам снять с неё плащ, и не только плащ, если, конечно, найдёт её в достаточной степени привлекательной.
Подойдя к дому, он громко постучал. Внутри раздались лёгкие шаги, и дверь распахнулась. Видимо, Аделаида думала, что вернулся её муж, потому что, увидев графа, она испуганно отпрянула, едва сдержав удивлённое восклицание.
Граф же, взглянув на неё, остолбенел, напрочь забыв, зачем он сюда пришёл. Женщина оказалась совсем юной и невероятно красивой. Дрэгомир знал толк в женской красоте и повидал на своём веку немало красавиц, но пронзительная красота незнакомки поразила его в самое сердце. Он задохнулся, забыв, как дышать. Сердце его бешено заколотилось, чуть не выпрыгнув из груди.
Молодая женщина, наконец, опомнилась и, поклонившись, произнесла:
— Здравствуйте, мой господин! Если Вы ищете моего супруга, то он уже ушёл.
Звук её голоса вернул графа к действительности.
— Здравствуй. Я пришёл поговорить с тобой, а не с ним. Не нальёшь ли ты мне воды? — граф, действительно почувствовал, что в горле у него пересохло.
Она с беспокойным удивлением взглянула на него и, вновь поклонившись, отстранилась, впуская его в дом.
Приняв плащ Дрэгомира и повесив его у двери, она налила полную чашу ледяной колодезной воды и подала ему. Он с жадностью залпом опустошил чашу и сел за стол.
Она стояла рядом, с тревогой поглядывая на закрытую дверь.
— Присядь, не бойся, — граф повелительным жестом указал на стул подле себя, — я тебя не обижу.
Это было правдой. Все бесстыдные мысли, с которыми он подходил к дому, разом выветрились из его головы. Он вдруг с отчётливой ясностью понял, что не посмеет ни к чему принудить её против её воли.
Причина подобных чувств была не ясна ему самому, однако он испытывал перед ней какой-то несвойственный ему по отношению к женщинам, тем более, простолюдинкам, благоговейный трепет.
Он и думать забыл о том, что перед ним цыганка, дочь племени, к которому люди его круга относились как к низшим существам, даже хуже, чем к лошадям и собакам.
Молодая женщина робко присела на краешек стула.
— Скажи мне, тебя ведь зовут Аделаида?
Она молча кивнула.
— Расскажи-ка мне, Аделаида, откуда ты и почему приехала сюда.
Женщина опустила глаза и слово в слово повторила историю, рассказанную вчера её мужем. Ну, разумеется, ничего иного граф и не ждал. Конечно же, они в сговоре. Но желание выяснить правду отошло куда-то на второй план.
Какая разница, откуда и по какой причине появилось здесь это неземное создание? Главное, что она здесь, сидит так близко к нему, что он чувствует нежный аромат, исходящий от её кожи.
Со всё более возрастающим волнением он разглядывал её ангельской красоты лицо, её собранные на затылке блестящие чёрные кудри, маленькие изящные руки, лежащие на коленях. Голова его закружилась.
Он прикоснулся к её тонкому запястью. Она вздрогнула и снова тревожно взглянула на дверь.
— Уходите, господин, прошу вас! — отняв у него руку, умоляюще проговорила она, — мой муж может вернуться и застать вас здесь!
От произнесённого ею слова «муж» графа больно кольнула ревность, словно Аделаида уже принадлежала ему.
— Ты боишься, что, увидев нас вместе, он рассердится и накажет тебя?
Она кивнула. На самом деле, боялась она совсем не этого. Появление графа вызвало вчера у Анри сильное беспокойство. Он заговорил о том, что им, вероятно, придётся покинуть охотничий домик.
Но, Мирела теперь ни за что не хотела уезжать. Ведь здесь у неё была надежда, что она сможет иногда видеть графа хоть мельком, хоть издалека. Само осознание того, что он живёт где-то здесь, неподалёку, ощущение его близкого присутствия грело её душу.
Если Анри увидит, что граф снова пришёл в их дом, да ещё во время его отсутствия, он увезёт её отсюда немедля.
— Прошу вас, уходите! — повторила она, сложив в мольбе руки.
— Хорошо. Я уйду, раз ты просишь, — нехотя произнёс граф, — но обещай, что я увижу тебя снова!
Женщина молчала, потупив взор.
— Знаешь лесное озеро недалеко отсюда? — спросил Дрэгомир.
Она кивнула.
— Я буду ждать там тебя завтра утром. Аделаида, приходи туда, как только супруг твой уйдёт в деревню. Придёшь? — он нежно сжал её руку и повторил тихо и настойчиво — Придёшь?
Молодая женщина вспыхнула, как ему показалось, от смущения, но, в действительности — от радостного возбуждения.
— Приду, — ответила она.
