Проклятие рода Йоневских

Они вернулись с юга отдохнувшие, загоревшие, полные сил и радужных надежд. Павел и Татьяна решили пожениться после окончания университета и увлеченно строили планы на будущее. Жизнь вошла в привычное русло с одним небольшим исключением – в их семье появилась Бусина, щенок, подаренный им родителями Павла. С Бусиной у них прибавилось забот, радости и веселья. И почетная обязанность – они по очереди выводили её на прогулку. И все трое души в ней не чаяли. Бусина была весёлая, добрая и дурашливая и обожала их всех вместе и каждого в отдельности. Полгода пронеслось незаметно. У Павла и Татьяны начиналась горячая пора – они дописывали курсовые работы, летом должны были поехать на практику. Они постоянно пропадали в библиотеках, были очень заняты, так что Ольга с Бусиной частенько были предоставлены сами себе, что, впрочем, их не слишком огорчало. В один из февральских вечеров Павел и Татьяна вернулись домой из университета страшно уставшие, но, как всегда, довольные и счастливые. Татьяна, разрумянившаяся от мороза, не успев раздеться, побежала на кухню готовить ужин. Они с Павлом проголодались, как волки, потому что не успели пообедать. Ольга, к своему стыду, готовить не умела, но всегда любила смотреть, как Таня священнодействует у плиты, одновременно делясь со нею накопленными за день новостями и расспрашивая сестру о её школьном житии-бытии. Павел надел поводок на радостно пританцовывающую и поскуливающую в прихожей Бусину – была его очередь её выгуливать – и сказал, что они вернутся минут через пятнадцать-двадцать. За окном шёл сильный снегопад, а на кухне у них было тепло и уютно. Татьяна жарила картошку с грибами и рассказывала о каких-то студенческих проделках своих друзей. Ольга, в свою очередь, делилась впечатлениями о новой учительнице по английскому языку, которую мальчишки её класса прозвали «Градусник». Им было весело. Они накрывали на стол, над чем-то долго смеясь. Татьяна заварила чай и взглянула на часы. Оказывается, прошло уже не пятнадцать, а сорок минут, а Павла всё ещё не было. Она покачала головой: – Как ребенок, ей-Богу! Заигрались опять с Бусиной, никак их домой не загнать! Сам голодный и собаку морозит. – Да ладно, пусть порезвятся немного, Бусина его так ждала весь день! – ответила Ольга. Они снова о чём-то увлеченно заболтались. Время шло, а Павел с Бусиной все не возвращались. Татьяна начала сердиться: – Ну как можно быть таким легкомысленным? Знает ведь, что мы ждём его к ужину, есть хотим… Когда прошло ещё сорок минут, они занервничали, а еще через полчаса не на шутку испугались. Стало ясно, что произошло что-то нехорошее. Они наспех оделись и выскочили на улицу. Во дворе не было ни души. Ни Павла, ни Бусины нигде не было видно. Они бросились на их поиски. Обежали все близлежащие дворы, заглянули во все возможные закоулки, на свой страх и риск пробежались даже по темным аллеям небольшого парка, находящегося неподалеку. Всюду было на удивление пусто. Обычно в это время можно встретить собачников, запоздавших соседей, спешащих с работы, подвыпивших мужчин, наконец. Но в тот вечер всё вокруг словно вымерло. Стояла пронзительная, нереальная тишина. Ни человеческих голосов, ни собачьего лая, ни звуков машин. Только крупные хлопья снега, летевшие со светлого неба неслышно и мучительно долго, словно в замедленной съемке. Им с Татьяной внезапно стало жутко, и они стремглав понеслись домой. Влетев в прихожую, Татьяна трясущимися руками схватила свою записную книжку и непослушными замёрзшими пальцами начала набирать телефонный номер. – Коля, привет! Да, это Таня. Скажи, а Пашка к тебе не забегал? Да, сегодня, недавно… Нет, всё в порядке… Спасибо! Пока! Этот диалог повторялся снова и снова, менялись лишь имена. Саня, Гриша, Костя, Аня, Максим, Катя…. Поговорив с последним из друзей, Татьяна бессильно опустилась на стул и посмотрела на сестру полными ужаса и отчаяния глазами. Записная книжка выпала из её рук. В её взгляде было столько растерянности и беспомощности, что Ольга внезапно почувствовала себя не младшей избалованной сестричкой, а взрослым человеком, способным принять самостоятельное решение и помочь своей попавшей в беду сестре. Она взяла телефонную трубку и набрала номер милиции.

******

Они молча сидели в тёмной прихожей, забыв включить свет. Нервы у обеих были натянуты, как струны. Время стало тянуться невыносимо медленно. Секундная стрелка проделывала свой круг так, словно продиралась сквозь какую-то вязкую невидимую субстанцию. Самым страшным в этой ситуации была полная неизвестность. Они не понимали, что происходит, но чувствовали, что наш уютный мирок разрушен, и пути назад нет. На Ольгу вдруг нахлынуло болезненное ощущение дежавю – нечто подобное уже когда-то происходило с ними. И они уже сидели вот так вдвоём – молчаливые, растерянные, подавленные чувством непоправимой, невосполнимой утраты. Резкий звонок в дверь заставил их подскочить на месте. Татьяна слабо вскрикнула: – Пашка! – и кинулась к двери, совсем не осознавая того, что Паша бы открыл дверь своим ключом. Дрожащими руками она отворила дверь и разочарованно отпрянула – за ней стоял незнакомый мужчина. – Следователь Аверин, – представился он, показывая нам полицейское удостоверение, – Сергей Александрович. Можно войти? Татьяна молча отошла в сторону, пропуская полицейского. Он вошёл, аккуратно стряхнул снег с куртки и принялся развязывать шнурки на ботинках. – Где мы можем поговорить по поводу вашего звонка? – спросил он, сняв обувь. Они пригласили его в комнату. Сергей Александрович, впоследствии ставший для них просто Сергеем, Серёжей, настоящим другом, оказался приятным молодым человеком лет тридцати или около того. Он задавал самые разные вопросы о Паше, о них, об их жизни, родных, внимательно слушал и конспектировал их сбивчивые порой ответы. – Вы не переживайте так раньше времени, – обратился он к Татьяне, взглянув на её бледное лицо, – я в таком возрасте, бывало, пропадал из дома на несколько дней, никого не предупредив. Сейчас понимаю, каково это было для моих родных, но тогда подобное поведение казалось вполне естественным. Может, он с кем-нибудь из друзей? – Я всех обзвонила, – покачала головой девушка, – он ни к кому не заходил… – А, может, он у… э-э-э-м…, – Сергей Александрович немного замялся и взглянул на Ольгу, не желая, видимо, обращать к Татьяне подобный вопрос, – у подруг? Татьяна непонимающе посмотрела на него: – Я обзвонила всех наших друзей и подруг! Он не появлялся ни у кого из них! – Я хочу сказать… – следователь нахмурился и продолжил нехотя, – Вы уверены, что всё знаете о его жизни? Всех его друзей и … подруг? Она, наконец, поняла, что он имеет в виду, и вспыхнула не то от возмущения, не то от обиды, хотела сказать что-то резкое, но вдруг как-то поникла и ответила неуверенно: – Я думаю… что да…. Скорее всего… Мы ведь почти всегда были вместе… И закончила устало: – Я позвонила всем, кого знаю. Добавить мне к этому нечего. – Мне нужны будут их имена, телефоны, если возможно, адреса и прочая информация, – сказал Сергей Александрович и мягко продолжил, – Вы поймите меня правильно, я не хочу Вас обидеть, просто в жизни всякое случается, и мне необходимо рассматривать все варианты, даже самые, казалось бы, невозможные. – Я понимаю, понимаю, – Таня быстро закивала головой, – всё это не имеет сейчас никакого значения… Вы только найдите его, найдите, пожалуйста! Неважно, где и с кем, только живого и здорового! Прошу вас… Она закрыла лицо ладонями, пытаясь скрыть слезы. – Я сделаю всё, что от меня зависит, – твёрдым голосом произнес следователь, – но вы должны взять себя в руки и быть сильными. Обе. Слёзы и истерики – плохие помощники в любой ситуации. Тем более, особого повода для таких переживаний я пока не вижу. Он сказал, что объявлять человека пропавшим можно только спустя двадцать четыре часа после его исчезновения, но заверил их, что не будет терять зря время и займётся поисками прямо сейчас, благо у него сегодня ночное дежурство в отделении. – Постарайтесь хоть немного поспать, – серьёзно сказал он, прощаясь, – будем надеяться, что до завтрашнего утра появятся какие-нибудь новости. Они поблагодарили его, и он ушел. Они вновь остались одни. Визит Сергея Александровича несколько успокоил Ольгу и вселил некоторую надежду. Чего нельзя было сказать о Татьяне. Она подошла к окну и замерла возле него, уставившись в ночь. – Может, пойдем спать, Таня? – робко предложила ей сестра, почувствовав сильную усталость, внезапно навалившуюся на неё после всех пережитых треволнений. – Ты ложись, поспи, – ответила она, продолжая глядеть в тёмное окно. – А как же ты? Мне не хочется оставлять тебя одну… – Я тоже скоро лягу, не волнуйся, рыбка. Иди, мне нужно побыть одной. Я недолго. Поколебавшись немного, Ольга ушла в свою комнату и мгновенно заснула, даже не раздеваясь, как только её голова коснулась подушки. Утром, открыв глаза, она некоторое время не могла понять, где находится, и почему лежит на неразобранной кровати в одежде. Но тут её, словно ножом, резануло воспоминание о жутких событиях вчерашнего вечера. Паша! Таня! Она мигом соскочила с кровати и бросилась в гостиную. Ещё не рассвело, и в комнате царил полумрак. Тонкий силуэт Татьяны казался вырезанным из бумаги на фоне серого оконного квадрата. Похоже, она так и простояла всю ночь, глядя в окно. Ольга тихонько подошла к ней и осторожно тронула за плечо, чтобы не напугать ненароком. Но она даже не шелохнулась. Это испугало Ольгу. Она взяла сестру за плечи и повернула к себе. И тогда она впервые увидела это бескровное пустое лицо и невидящие глаза… Татьяны там не было, одна только безжизненная телесная оболочка. Ольгу охватил леденящий смертельный ужас. Ей хотелось закричать, но она не смогла издать ни звука. Что-то словно сдавило её горло так, что она начала задыхаться. Она, наверно, умерла бы от этого непереносимого животного страха, если бы Татьяна вдруг не пришла в себя. Она вздрогнула, вздохнула, в глазах появилось осмысленное выражение, щеки окрасились румянцем. Она посмотрела на Ольгу, и на лице её отразилась тревога: – Оленька, что с тобой? Что случилось? На тебе лица нет! Ольга силилась сказать что-то в ответ, но словно лишилась голоса. В этот момент в дверь позвонили. Нервно, быстро, несколько раз. Они с Таней похолодели: такие звонки обычно предвещают беду. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Татьяна опомнилась первая и бросилась в прихожую. За дверью стояла Нина Григорьевна – их соседка по площадке. В одной руке она держала пакет с мусором, второй судорожно поправляла то и дело спадающую с плеча сумку. Лицо у неё было взволнованное и испуганное. – Таня, Оля, девочки, у вас все в порядке? – быстро заговорила она, увидев нас, – слава Богу! А то когда я увидела вашу собаку, я подумала… – Что?! – сдавленно вскрикнула Татьяна, – нашу собаку? Где?! – Там, внизу, в парадной… – пролепетала Нина Григорьевна, указывая на лестницу пакетом, – она… Но они уже летели вниз, перескакивая через ступени. Добежав до первого этажа, они увидели под лестницей Бусину. Собака сидела, забившись в угол, мокрая и грязная. Поводок висел на ошейнике. Шерсть у неё была вздыблена, глаза налились кровью, из оскаленной пасти капала слюна. Несмотря на то, что в парадной было довольно тепло, Бусину бил озноб. Она дрожала и жалобно поскуливала. Ольга подошла к ней и протянула руку, чтобы погладить: – Бусина, девочка, иди ко мне! Но собака вздрогнула всем телом, ощерилась ещё больше и попятилась. – Бусина, это ведь я, малыш! – Ольга сделала ещё один шаг вперед. Но Бусина прижалась спиной к стене, злобно зарычала, а потом вдруг издала такой протяжный громкий вой, что у Ольги мороз пробежал по коже. Ольга отступила. Татьяна тоже попыталась подойти к собаке, но та только косилась на неё обезумевшим взглядом, рычала и жутко подвывала. Из квартир начали выглядывать соседи. Некоторые выходили, чтобы выяснить, что происходит. Девушки не знали, что делать. Увести Бусину домой не получалось, а оставить её в парадной они тоже не могли. Наконец, со второго этажа спустился Саша – студент-медик и заядлый собачник. Он посмотрел на Бусину и сказал задумчиво: – Девчонки, похоже, у собаки бешенство… Глаза красные, слюна течет, поведение неадекватное. Правда, при бешенстве ещё водобоязнь и светобоязнь бывает, но, может, эти симптомы позже появятся. Тут вет нужен. Вам лучше к ней не соваться. Опасно. – Так все клиники еще закрыты, наверно, – растерянно произнесла Татьяна. – Если хотите, знакомому могу позвонить. Объясню, что к чему. Думаю, он приедет. Он на машине. – Спасибо огромное, Саша! Позвони, пожалуйста, а то мы не знаем, что с ней делать! – Татьяна схватилась за голову. – Оля, пойдём со мной, может, он узнать что-нибудь захочет о вашей собаке. Они поднялись на второй этаж и вошли в Сашину квартиру. У порога их встретили две встревоженные воем Бусины овчарки. – Место, место! – приказал им Саша. Одна нехотя повиновалась и легла на подстилку, нервно вздрагивая. Вторая отошла и села поодаль, не отрывая взгляда от двери и настороженно прислушиваясь. Саша вопросительно посмотрел на Ольгу: – Что у вас случилось, Оля? Ей хотелось разрыдаться, но она понимала, что сейчас не может себе этого позволить. – Мы ещё сами ничего толком не знаем… Не спрашивай пока ни о чём, ладно? Помоги нам с Бусиной, пожалуйста! – Хорошо, – он вздохнул, взял телефонную трубку и набрал номер. Ожидая ответа, Саша обернулся к девушке и сказал серьёзно и тихо: – Если будет нужна помощь, обращайтесь в любое время. И заговорил с кем-то на другом конце провода: – Здравствуйте, Николай! Простите за такой ранний звонок. У нас здесь внештатная ситуация… Через пятнадцать минут Николай уже стоял в парадной. Он быстро осмотрел Бусину и сказал, глядя на девушек поверх очков: – Не думаю, что это бешенство. Собака, скорее всего, перенесла сильный стресс. Я рекомендую поместить её в клинику для более детального обследования и, если понадобится, лечения. Могу её забрать, если хотите. – Как же вы её заберёте? Она ведь никого к себе не подпускает… – обречённо произнесла Татьна. – Об этом не беспокойтесь, – Николай открыл свой аккуратный чемоданчик и достал оттуда маленький шприц, наполненный какой-то жидкостью. Подошел к Бусине и вколол ей содержимое шприца так быстро, что она даже не успела отреагировать, только вздрогнула, злобно покосилась на него и заворчала. – Теперь нужно немного подождать, – он внимательно посмотрел на сестёр, – что случилось с собакой? С поводка сорвалась? Потерялась? – Что-то вроде того. У нас … несчастье… – Ольга взглянула на Татьяну, которая стояла, вцепившись в перила, и, не отрываясь, смотрела на Бусину. Николай проследил за моим взглядом, помолчал и подошёл к Бусине. Она лежала на боку, странно вытянув лапы и уставившись в стену остекленевшими глазами, словно мертвая. Ольга испуганно вскрикнула. Но Николай прикоснулся пальцами к её шее и спокойно сказал: – Все в порядке. Она спит. Он взял Бусину на руки и обернулся ко Ольге: – Позвоните мне завтра. И ушел так стремительно, что она даже не успела его поблагодарить. Ольга подошла к Татьяне, продолжавшей неподвижно стоять у лестницы, и тихонько прикоснулась к её руке. Она очень боялась, что снова увидит это новое неживое выражение на её лице, но она взглянула на сестру и прошептала: – Что же это, Оля? Что все это значит?.. Пашка… Её ногти впились в перила. У неё был такой вид, словно она вот-вот потеряет сознание. Ольга обняла её за плечи: – Таня, Таня, успокойся! Мы пока ничего не знаем. Нужно позвонить Сергею Александровичу и сообщить ему о Бусине. Может, это как-то поможет ему в поисках Паши. Даст ниточку… – Да, да, – Таня оживилась, – пойдем позвоним! Скорее! Вдруг у него есть новости? Они вернулись домой. Новости у Сергея Александровича были – минувшей ночью четверо молодых людей, подходивших под описание Павла, оказались в больницах и трое – в моргах. Следователь заехал за ними, и они отправились их опознавать. В больницы они входили с надеждой в душе, а в морги – с замирающим от страха сердцем, но ни один из увиденных ими парней не был Павлом. Так продолжалось неделю – ожидание звонка от Сергея Александровича, больницы, морги, незнакомые ребята с побоями, травмами, переломами, иногда изуродованные почти до неузнаваемости. Живые и мёртвые. Сёстры были на пределе, особенно Татьяна. Но надежда помогала ей держаться, она жила только ею в те дни. Даже находила в себе силы посещать занятия в университете. А Ольга прогуливала школу и почти всё время проводила в ветеринарной клинике у Бусины. Бешенства у неё не оказалось. Но она отказывалась от еды и воды, никого не узнавала. Неделю её держали в клинике, но потом Николай сказал, что, несмотря на капельницы и витамины, у собаки не наблюдается никаких улучшений. Он порекомендовал продолжить лечение дома, надеясь на то, что в привычной обстановке и рядом с любимыми хозяевами она оправится от стресса и пойдёт на поправку. Они забрали Бусину домой. Она больше не дрожала и не рычала, только всё время неподвижно лежала, никак не реагируя на их голоса, уговоры и ласки. Через несколько дней Бусина умерла. Так и не придя в себя. Просто закрыла помутневшие глаза и перестала дышать.