******
Утро было свежее и довольно пасмурное. Солнце изредка выглядывало из-за облаков и снова пряталось. – Кажется, дождь собирается, – гнусаво пропищал Макс, «кося» под Пятачка. – Похоже на то, – согласился Евгений и спросил, рассеянно глядя в окно, – А Таня тоже учится в Москве? – Да нет, она живёт и работает здесь. Просто через Москву возвращается из Японии. – Ого. А что она там делала? – Стажировалась полтора года. Что-то по части японской поэзии. – Она что, поэтесса? – Вроде нет. Хотя не знаю точно. Но, кажется, она стихи не пишет, она их изучает. – Интересно. – Наверно. Они помолчали. Потом Евгений снова спросил: – А они похожи? – Кто? – не понял Максим. – Ну, Татьяна с Ольгой. Сестры ведь. – Как небо и земля, – усмехнулся Максим. – И кто из них кто? – Да трудно сказать на самом деле, – Максим пожал плечами, – скорее, Оленька – земля, в лучшем смысле этого слова, конечно. Она красива, полна жизненной энергии, сексуальна, солнечна, одним словом. А Таня… Веришь, я знаю её несколько лет, а попроси меня рассказать о ней, так не смогу найти и пары слов. Не потому, что она неинтересна и сказать о ней нечего, просто я, видимо, её совсем не знаю. Хотя она довольно общительна, собеседник очень интересный, но как-то на дистанции держится всегда, такое ощущение, словно она начертила вокруг себя магический круг, за который никак не попасть. Ленка говорит, что человек она замечательный, только не от мира сего. Витает где-то в облаках вечно, по земле ходит так, словно по небесам ступает. Не знаю, рядом с ней я чувствую себя как-то не очень уютно. Мне больше по душе общество девушек более простых и более живых, а Татьяна, как бы поточнее выразиться, словно находится по ту сторону. Не могу объяснить, это чувствуется на уровне подкорки, понимаешь, о чём я? – Любопытно… – Евгений потер подбородок. – Да не особенно, – Максим нахмурился, потом посмотрел внимательно на приятеля и сказал: – А знаешь, вы бы, наверно, с ней поладили, – он усмехнулся, – ты ведь тоже вроде как не в себе, в несколько ином роде, правда, но все же… Евгений рассмеялся и покачал головой. – Очень любопытно, – повторил он в задумчивости. Начал моросить дождь. Проплывающий за окнами мир покрылся серой пеленой. Всё как-то сразу стало выглядеть грустно и уныло. Говорить расхотелось, Максим включил музыку, и оставшуюся часть пути они проделали молча, лишь изредка обмениваясь малозначительными фразами. Припарковавшись на привокзальной площади, Максим с Евгением вышли из машины. – Может, составишь мне компанию? Разомнёшься немного. Встретим вместе Таню, потом подброшу тебя домой, – предложил Максим. – Ок, – согласился Евгений, отчасти действительно утомлённый дорогой, отчасти несколько заинтригованный предыдущим разговором. Ему стало интересно взглянуть на Ольгину сестру. – Пожалуй, пройдусь немного. Хорошо на улице, ясно и свежо. Погода, действительно, прояснилась. После непродолжительного летнего дождя проглянуло солнце, и мир вокруг сразу повеселел и ожил; заблестел мокрый асфальт; закурлыкали радостно голуби, купаясь в теплых лужицах; защебетали птицы; заулыбались прохожие. Они подошли к перрону вовремя – только что подъехал московский поезд, остановился и глубоко вздохнул. Вокруг затолпился народ, приехавшие смешались со встречающими, послышались радостные возгласы, разноязычный говор и смех. Максим остановился напротив третьего вагона, внимательно вглядываясь в лица выходящих пассажиров, Евгений встал чуть поодаль. – О, а вот и Таня! – Максим подался вперед. Евгений рассеянно наблюдал за тем, как он вытащил увесистый рюкзак и протянул руку, помогая Татьяне выйти из вагона. Девушка легко спрыгнула на перрон. «Раз, два, три», – гулко отстучало сердце Евгения, оборвалось и замерло. Сознание покинуло его тело, радостно устремившись к плывущему ему навстречу волшебному светящемуся существу. Вокруг всё заполыхало и заискрилось разноцветным пламенем, мир залился лучезарным светом, исходящим от потерявших свою повседневную форму людей и предметов. Но ярче всех светилось приближающееся к нему создание. Оно то растекалось по земле подобно расплавленному золоту, то парило в воздухе, словно некая светящаяся сфера, испуская пульсирующие потоки чистого света. Евгений купался в этих живительных лучах, испытывая неведомое ему прежде наслаждение, граничащее с экстазом длиною в вечность. – Женя, очнись, что с тобой? – довольно чувствительный хлопок по спине вернул его к действительности. Лицо Максима было обеспокоенным. – Всё в порядке, наверно, укачало в машине. – Знакомьтесь. Таня – Олина сестра, Женя – мой друг. – Евгений, – он протянул руку. – Татьяна, – Евгений ощутил твёрдое рукопожатие маленькой прохладной ладони и за пару секунд жадным взором впитал в себя её внешний облик. Невысокая, худенькая, стройная; темные волосы, собранные на затылке в пучок; бледное лицо; большие серо-зеленые миндалевидные глаза, такие печальные и улыбка, такая ясная и солнечная, что у Евгения сжалось сердце от внезапно нахлынувшей нежности. Если бы кто-нибудь спросил его, красива ли она, он не нашелся бы, что ответить, но твёрдо знал, что никогда не встречал никого прекраснее. – Надо же! Прямо как у Пушкина – Евгений и Татьяна! – неуклюже попытался пошутить Макс. Евгений досадливо поморщился, шутка показалась ему неуместной, а Татьяна лишь одарила Максима рассеянной улыбкой, видимо, думая о чём-то своем. Евгений шёл вслед за ней к машине, глядя на её лёгкую упругую походку, и ему казалось, словно он парит над землей. Татьяна села на заднее сиденье машины, Евгений не решился сесть с ней и устроился рядом с водителем. Максим сел за руль и спросил его: – Ну что, к тебе? – Зачем? – непонимающе уставился на него Евгений. Максим бросил на друга удивлённый взгляд и завёл машину.******
Ехали они молча. Евгений был целиком поглощён своими новыми ощущениями и украдкой наблюдал за Татьяной в маленьком зеркальце водителя. Он видел её тонкий профиль, смотрел, как она отрешённо глядит в окно и время от времени поправляет то и дело сбивающуюся волнистую прядь волос. Каждое её движение, каждый жест точёной руки вызывали у него восхищение своей естественной грацией и изяществом. Любуясь ею в очередной раз, он встретился с ней в зеркале взглядом. Зелёные глаза пронзили его молнией в самое сердце, его словно ударило током, но в ту же секунду она улыбнулась ему без тени кокетства, так просто и открыто, что душу его вновь затопила волна горячей радости. Он испытал желание выскочить из машины и вприпрыжку побежать по полю, взявшись с ней за руки, навстречу ветру, смеясь и крича от детского счастья, не требующего рациональных объяснений. Его охватило такое ощущение, словно они расстались с ней тысячу лет назад, все эти долгие века ждали встречи, и вот, наконец-то, наступило это свидание, которого они уже отчаялись дождаться. Евгений чувствовал, как спокойное, блаженное умиротворение поселяется в нём и заполняет его до самых краев. Но, Макса, похоже, тяготило затянувшееся молчание, и он спросил: – Как дела, Таня? Как доехала? – Хорошо. Правда, ещё не отошла от смены часовых поясов. Многочасовой перелет, потом поезд. Устала, – она улыбнулась. – А сколько часов ты летела? – поинтересовался Евгений, обернувшись к ней. – Почти пятнадцать, включая пересадки. – С ума сойти! Я бы скончался на полпути от страха! – А я люблю летать. Люблю аэропорты, самолёты, ощущение того, что ты находишься так высоко, и от земли тебя отделяют десятки километров… – Но ведь это-то и страшно! Висишь в воздухе на высоте десяти тысяч в консервной банке… – Это хорошо, когда страшно, – она чуть заметно улыбнулась, – ведь именно в такие минуты понимаешь, сколь хрупка человеческая жизнь, сколь относительна мнимая безопасность, сколь всё непостоянно, мимолётно и ненадёжно. И осознание этого помогает понять ценность каждого момента существования. Ведь он может стать последним. Любой из них… Она посмотрела ему прямо в глаза: – Ты ведь этого боишься? Того, что авиакатастрофа не оставляет надежды? Ощущения фатальности и неизбежности смерти? Он задумался на минуту: – Возможно… Да, наверно. А ещё меня пугает, что я не могу контролировать этот процесс. Будь я сам за штурвалом самолёта, я бы, наверно, совсем не испытывал страха. Ну, или совсем немного. А здесь моя безопасность и моя жизнь полностью зависят от других людей. И я ничего не могу с этим поделать. Невозможность контроля в данной ситуации – пожалуй, именно это для меня самое неприятное. Её тонкие брови удивленно приподнялись. Она опустила глаза, немного помолчала. – Ты всерьёз полагаешь, что во всех остальных ситуациях она у тебя есть – эта возможность контроля? – спросила она очень тихо. Евгений хотел ответить, что, конечно, если рассматривать это в глобальном смысле, то нужно разобраться, что вообще считать контролем. А в каждом конкретном случае, безусловно, он может контролировать ситуацию в доступной ему мере или что-то ещё в таком духе. Но в этот момент она подняла на него глаза. В её взгляде сквозили печаль и нежность. И все его философские разглагольствования на эту тему вдруг утратили для него всякий смысл, слова показались ненужными, ему расхотелось спорить и продолжать эту беседу. По крайней мере, сейчас. Он только улыбнулся в ответ, отвернулся и молча уставился на дорогу. Максим многозначительно посмотрел на него и усмехнулся, словно говоря: «Я ведь тебя предупреждал!». Оставшуюся часть пути они молчали. Максим сосредоточился на дороге с таким видом, словно ехал по ней впервые и боялся заблудиться. Татьяна задремала на заднем сиденье или сделала вид, чтобы ей не докучали разговорами. Евгений смотрел на проплывающие за окном довольно однообразные картины и погрузился в некое полусонное оцепенение без мыслей.