******
Они медленно и молча шли между стройных величественных сосен. Лес был прозрачным и светлым. В воздухе висела легкая дымка. Все окружающее выглядело нереальным и призрачным. Казалось, закроешь глаза, и все растает и улетучится, как предрассветный туман. И ты останешься висеть в лучезарной пустоте, и спасительная эта пустота заполнит тебя изнутри, выветрит из головы слова и мысли; из сердца – эмоции и чувства. И ты будешь Один – Никто и Нигде и, в то же время, – Всё и Везде. Евгений закрыл глаза, запрокинул голову, наслаждаясь густым, словно мёд, ароматом хвои, вливающимся в почерневшие от выхлопных газов легкие. Солнечный луч теплой ладошкой гладил его щёку, и от этой нечеловеческой ласки по венам трепетными волнами разливалось тепло. Говорить не хотелось. Шокированные избытком кислорода сосуды тревожно запульсировали, голова закружилась. Стало сонно и лениво. Они с Максом, не сговариваясь, растянулись прямо на ковре из опавших сосновых игл, усеявших песчаную почву. Евгений смотрел, как верхушки сосен тонут в головокружительной далекой синеве без единого облачка. Время от времени из небесной глубины выныривали какие-то чёрные точки и снова пропадали. «Птицы», – вяло констатировал мозг. – Хорошо… – вздохнул Максим. – Угу… Потеряв счёт времени, Евгений грезил наяву. Опьянённый, почти отравленный свежим воздухом и тишиной разум сдал свои позиции и, поджав хвост, уполз в свою конуру, свернулся там калачиком, испуганно мигая и время от времени жалобно поскуливая. Освобождённое сознание расправило помятые крылья и радостно воспарило над опустошенным телом, изгибаясь и резвясь, словно проснувшаяся кошка, сладостно вытягивая затёкшие от постоянной неподвижности члены. Зазвучала волшебная еле слышная музыка, и сосны мелодичными голосами тихо запели под её аккомпанемент свою песню из образов: давным-давно здесь вздыбливалась земля, извергая из разорвавшегося чрева потоки лавы, огненные реки устремлялись к морю, оставляя за собой смерть и опустошение; стихии огня и воды сталкивались в короткой любовной схватке, сжимая друг друга в объятиях; вода с шипением кипела от страсти и таяла от наслаждения, испаряясь в небо клубами молочно-белого пара; огонь угасал, и на поле любовной брани оставались плоды их краткого союза – величественные и загадочные валуны, то тут, то там возвышавшиеся из воды; и облака проливались на них дождем, оплакивая мимолетность земной любви… К действительности Евгения вернул звонок мобильного телефона, этого вездесущего блага цивилизации, которое является источником постоянного раздражения, но без которого современный человек чувствует себя совершенно беспомощным, словно его раздетым донага оставили ночью одного на городской свалке в обществе бродячих собак. – Да, солнышко, мы уже идем, – Максим встал, потянулся, стряхивая с себя дождь из сосновых игл, и повернулся к Евгению, – идём, девочки зовут к ужину. Вставать жутко не хотелось, но желудок на подобное предложение отреагировал должным образом: утробно заурчал и начал усиленно вырабатывать желудочный сок. Разум вновь взял первую скрипку и укоризненно напомнил Евгению, что в последний раз он употреблял то, что можно с натяжкой назвать нормальной пищей, пару дней назад. Евгений пожал плечами и сдался на милость своей человеческой природе. Они взяли курс по направлению к дому, думая каждый о своем. – Да, я так и не спросил, как тебе Оля? – нарушил молчание Максим. – Хороша… – Ну так! На веранде их уже ждал накрытый и сервированный с большой изысканностью стол. У Лены всегда был отменный вкус по оформительской части. Но Евгений с Максимом почувствовали вдруг такой волчий аппетит, что набросились на еду и красное вино, без соблюдения какого бы то ни было этикета. Лена в отчаянии всплеснула руками: – Ну, ребята, ну дайте хоть тост произнести разочек! Ну, пожалуйста! Максюш, может ты не будешь глотать картошку целиком, а хотя бы прожуешь, если уж резать лень? – Ижвини, шолнышко! – пробурчал Максим с набитым ртом, – Прошто вшо бежумно вкушно! – и добавил уже более внятно, – говори, Ленуся, мы тебя внимательно слушаем! Евгений проглотил непрожёванный кусок мяса, поперхнулся и кивнул: – Угу, очень внимательно! Лена с торжественным видом подняла бокал, в котором вместо вина был почему-то сок: – Ребята, я очень рада оказаться здесь и сейчас рядом с вами, людьми, которые мне очень дороги и близки! Давайте выпьем за чудесный вечер и за то, чтобы таких вечеров было как можно больше! – И за очень приятное знакомство! – добавила Ольга и с лукавой многообещающей улыбкой протянула бокал, чтобы чокнуться с Евгением. – Чин-чин! – их бокалы со звоном соприкоснулись, и он в некотором замешательстве улыбнулся ей в ответ. – Всем приятно аппетита! – Лена принялась накладывать жаркое в свою тарелку. Ужин удался на славу. Потом они допивали вино, пили чай и просто болтали ни о чём. Ольга рассказывала о своей студенческой жизни в Москве, о ночных клубах, пересказывала анекдоты на медицинские темы. Она знала их великое множество и умела рассказывать так артистично и остроумно, что у Евгения от смеха в животе начались колики. – Ох, Оля, хватит! Ты нас просто убьёшь! – простонал Максим, вытирая выступившие от смеха слезы, – не могу больше! – Всё, ребята, вы как хотите, а я с ног валюсь от усталости! Вчера весь день принимала экзамен у должников. Их фальшивое исполнение до сих пор звучит у меня в ушах! – Лена поднялась с дивана и потянулась, грациозно, как сиамская кошка, – всем спокойной ночи! – Я с тобой, малыш, глаза уже слипаются. А вы развлекайтесь, дети мои! – обратился Максим к Евгению с Ольгой, – вы еще молодые, холостые, полные неизрасходованной энергии. Вот поживете в счастливом супружестве с моё и тоже каждый вечер будете дожидаться сладостного момента, когда можно будет закинуть свои усталые косточки в постель, повернуться к стене и спокойно уснуть. Никаких тебе волнений по поводу храпа во сне или чесночного запаха изо рта! Всё тихо, мирно, уютно. Вот оно – счастье! – Скоморох! – Лена потянула его за ухо и повела за собой, – «уснуть»! Размечтался! – Да я что? Я ничего! Спокойной ночи вам желать не буду! Спокойной ночи желают только детям, старикам и супругам! Они ушли, шутливо препираясь по дороге. Евгений усмехнулся, покачал головой и спросил, повернувшись к Ольге: – Хочешь ещё вина? – Да, пожалуй, – она протянула ему бокал, – слушай, а как ты думаешь, в браке чувства действительно угасают? Я от многих слышала, что привычка убивает любовь. – Не знаю, никогда об этом не думал. Брак в социальном смысле меня вообще не интересует. А игра страстей и желаний, скорее всего, относится к плоскости профанно-бытовой. Конечно, обычно отношения между людьми здесь и начинаются, где же ещё? Сначала люди испытывают друг к другу симпатию, страсть, желание. Потом, когда страсть выпита до дна и жажда утолена, чувства, если они настоящие, переходят уже в другую плоскость и обретают иную жизнь. Я не думаю, что они угасают, скорее, качественно изменяются. Повторяю, если они настоящие. Если это была только страсть, то она улетучивается и – пшик! – ничего не остается взамен. Значит, туда ей и дорога. Ольга пожала плечами: – Ну не знаю!.. Мужчина охотник по своей природе. Пока он охотится, он живёт. Он выступает во всём своем блеске и всеоружии, пока покоряет вершину. В процессе её покорения и заключается для него смысл жизни. Когда же она покорена, то он просто теряет к ней всякий интерес и, едва передохнув, начинает высматривать себе новую добычу. Что тут поделаешь? Такова его природа! Женщина устроена совершенно иначе. Для нее поцелуй – гораздо более важная часть интимных отношений, чем оргазм. Оргазм она себе и сама может устроить в два счета, – Ольга хихикнула, – а вот мужскую ласку ей ничто не заменит. Женщине нужно внимание и обожание. Ей нужно чувствовать себя любимой и желанной каждую минуту своего существования. Когда мужчина перестает её обожать, она тоже теряет к нему интерес, всё становится серым и скучным, и она начинает искать общества других мужчин. Тех, для которых она – еще непокорённая вершина, полная тайны и загадок. Что ты на это скажешь? Она пригубила вино и взглянула на него повлажневшими глазами. – По моему, у тебя довольно банальный подход к данному вопросу, – Евгений налил себе еще полбокала и посмотрел на свет сквозь густую рубиновую жидкость. – Жизнь вообще банальная штука. И очень простая, – изрекла Ольга с важным видом, – и если какие-то ослы её постоянно усложняют, то пусть им же будет хуже! Зачем пытаться постоянно переть против своей природы? Самоу-с-совершенствование, – она икнула и хихикнула, – воздержание, здоровый образ жизни, чёрт бы его побрал! Приготовление к вечному блаженству! Как будто в мире есть что-то вечное! Нужно брать от этой жизни всё, наслаждаться ею прямо здесь и прямо сию минуту! Пользоваться её дарами на всю катушку! Я хочу получать наслаждение от своего прекрасного тела, пока оно молодо, здорово, сексуально! Это ведь так скоротечно! Не успеешь оглянуться, как окажешься на пороге могилы. Так лови же удачу за хвост! – театрально воскликнула Ольга, поднялась, раскинула руки, натянув тонкую материю платья на упругой груди, запрокинула голову, пошатнулась и плюхнулась на диван. – Ой! Что-то меня ноги совсем не держат. Она снова хихикнула, растерянно посмотрела на Евгения своими детски-невинными глазами, губы её задрожали, и она вдруг расплакалась, закрыв лицо ладонями. Посмеиваясь, он приподнял ее с дивана и, полуобняв, повёл в комнату для гостей: – Ну, ну, девочка, кажется, ты немного перебрала! Ничего страшного, сейчас ляжешь в кроватку, выспишься, и всё будет замечательно. – А ты? – она похлопала мокрыми ресницами. – И я тоже. Они остановились у двери в комнату. – Спокойной ночи! Спасибо за чудесный вечер. Мне он, правда, очень понравился! – Евгений открыл дверь и слегка подтолкнул Ольгу внутрь. Она прильнула к нему и прошептала: – Мы можем его продолжить, и это понравится тебе ещё больше, я обещаю! Идем, – она повлекла его за собой. Её тело было горячим и податливым, алые полураскрытые губы шептали что-то совсем рядом, жаркое дыхание смешивалось с запахом вина и цветочным ароматом её духов. Евгений почувствовал, как вдоль позвоночника прокатилась горячая волна желания. Он обнял её и привлек ещё ближе, почти коснулся губ… Но что-то внутри него вдруг запротестовало и он, повинуясь этому внутреннему голосу, поцеловал её в щёку и отстранился: – Спокойной ночи! Тебе нужно как следует выспаться, – вышел и прикрыл за собой дверь. Подавленное желание понемногу утихомиривалось, недовольно ворча, что заставляло тело Евгения подрагивать мелкой дрожью. Спать совершенно не хотелось. Он вышел во двор. Белые ночи уже закончились, но всё равно было довольно светло. Евгений взглянул на небо – обещанных Максом Ленке звёзд и Луны не было видно из-за редких косматых облаков, бегущих по небу. Ночь была просто волшебная, в городе таких не бывает – свежий, напоённый ароматами хвои и моря воздух проникал в грудь, мгновенно выветривая из головы остатки алкогольного дурмана. Вокруг стояла такая тишина, что зазвенело в ушах и заломило зубы. Евгений оглянулся на спящий дом. Там светилось единственное окно – в комнате для гостей. Ольга подошла к нему, отдёрнула штору и распахнула створки. Высунулась до пояса, поискала его глазами, нашла, сделала вид, что не заметила. Отошла в глубь комнаты и принялась раздеваться при включённом свете. Сеанс стриптиза только для его личного просмотра. Правда, никто не заказывал. Но: дают – бери, бьют – беги! Денег не просят, ни к чему не обязывают. Подобные бескорыстные порывы нужно ценить. Он с искренним удовольствием наблюдал, как она скинула с себя платье, медленно сняла бюстгальтер, потом стянула кружевные трусики, полностью обнажив свое ладное, гладкое тело. Повернулась боком. Сладко потянулась, приподнявшись на цыпочках и позволив ему полностью обозреть чудесной формы грудь и сочную попку, и отошла от окна, оставив его открытым. Свет погас. Теперь она, вероятно, ждёт, что он, рискуя свернуть себе шею, полезет к ней в окно по верёвочной лестнице, словно средневековый рыцарь. Или, на худой конец, споёт серенаду, воздав должное её девственным прелестям. (Хотя по поводу девственности её прелестей у него были серьёзные сомнения). Евгений беззвучно рассмеялся. Тоже мне! Становится в позу, провозглашает гедонистические лозунги, а сама, затаив дыхание, ждёт принца на белом коне, который прямо на скаку запрыгнет к ней в постель. И окно ведь не закрыла, глупая! Комары покусают. Он отвернулся, сел прямо на траву и приказал себе наслаждаться июльской ночью. Чудесная ночь, чудесное место, чудесные друзья мирно посапывают в своей супружеской постели после недолгого наслаждения друг другом; чудесная девушка ожидает его, обнаженная и горячая; она готова принять его и подарить ему спелый плод райского блаженства, стоит только сделать пару шагов и открыть дверь в её комнату. Но вместо этого он сидит, и на душе у него совсем муторно. Он чувствует, как вокруг него разрастается вакуум и окутывает его своей ледяной пустотой, пронизывая до самых костей. Словно всё это не для него: ночь, друзья, тёплая девушка. Всё это принадлежит другим и дарит радость другим, а он чужак в этой жизни, отрезанный ломоть, и всё вокруг словно отвергает его. Мир не принимает его в свои уютно-сладостные объятия, гонит его прочь в равнодушную пустоту вневременного существования. И самым поразительным является то, что он и сам не желает этих душных объятий, этого обывательски-лицемерного уюта, потому что его от всего этого порой просто мутит. Где-то недалеко взвизгнули тормоза. Раздался треск настраиваемого радио и тишину прорезал приятный мужской баритон, декламирующий стихи:Белеет парус одинокой В тумане моря голубом!.. Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном?.. Играют волны – ветер свищет, И мачта гнется и скрипит… Увы, – он счастия не ищет И не от счастия бежит! Под ним струя светлей лазури, Над ним луч солнца золотой… А он, мятежный, просит бури, Как будто в бурях есть покой!
– Вот ведь чёрт! – удивлённо выругался кто-то, следом раздался женский смех, взревел мотор, и залётная машина умчалась вдаль, унося с собой поток какой-то зарубежной попсы, несущейся из динамиков. Снова наступила звенящая тишина, в которой мимо Евгения проплыли приобретшие материальную осязаемость последние строчки:А он, мятежный, просит бури, Как будто в бурях есть покой!
Евгений готов был поклясться, что стихи по радио не декламируют уже лет десять. Впрочем, он сам, кажется, в последний раз слушал радио именно тогда. Ему вдруг дико захотелось оказаться в своей холостяцкой квартире, купить ящик пива, надеть наушники и спрятаться в спасительном виртуальном мире, укрыться от ставшего вдруг зловещим и недружелюбным мира травы, деревьев и далёкого неба над головой. Решено: завтра он садится на первую же электричку – и домой, в город, в тесный мирок своей квартирки, такой неуютной и неухоженной, но в которой ему так комфортно быть самим собой – небритым, заспанным – и есть сосиски прямо со сковородки, руками, а не с фарфорового блюда, орудуя ножом и вилкой (хотя делать это он умеет не хуже любого другого! только кто сказал, что он должен поступать именно так, а не иначе!). К чертям! Евгений вошел в дом. Проходя мимо дверей гостевой комнаты, остановился в нерешительности. В памяти возникло загорелое и упругое тело Ольги. Такое привлекательное и вожделенное. Желание тут же заявило о себе. Несколько вяло, но заявило. Потом он вспомнил потерянный взгляд её голубых глаз, тоже ищущих и ждущих чего-то неизведанного, и вздохнул. Нет, вряд ли он сможет дать ей что-нибудь большее, чем просто секс. Да и она ему, похоже, тоже. Пусть спит себе с миром! И пусть ей приснится розовый слон! Усмехнулся. В мансарде пришлось нагнуться, чтобы раздеться. Максим с его ростом в метр с кепкой явно устраивал её для себя. Евгений чувствовал себя Гулливером в стране лилипутов. Наконец, ему удалось с грехом пополам стянуть с себя футболку и джинсы, и он с наслаждением вытянулся во весь рост на кровати. Да, кровать явно подбирала Лена, по своему росту. «Интересно, во сколько завтра электричка?» – успел подумать он и провалился в глубокий сон без сновидений.