Go to hell, Dad

У Билли Харгроува есть мозги. Звучит, наверное, смешно, потому что у всех людей они предусмотрены по умолчанию (хотя Стив мог бы поспорить). Харрингтона поражает количество знаний, которые находятся в кудрявой голове. Химия, математика, даже нудная литература — Билли разбирается в каждом предмете и с точностью даёт определения. Стив даже стебётся, мол, по ночам нужно либо спать, либо трахаться, уж точно не книжки читать, на что ему в ответ прилетает излюбленное: «Пошёл нахуй». В планах Харрингтона идти нахуй пока нет, поэтому он смеется и затыкается. Билли всё ещё сплошной диссонанс. Он приходит уставший, с пятнами от машинного масла на одежде, говорит, что ему нечем заняться, сидит недолго, но навещает уж слишком часто. Они не общаются как все нормальные люди, только подъебывают друг друга и устраивают словесные перепалки. Билли держит дистанцию и не лезет в душу. Это подкупает, поэтому Харрингтон не препятствует его визитам, позволяет находиться рядом и, сам того не замечая, начинает привыкать к его присутствию. Привязывается. Так по-глупому. Он находит себя в компании Харгроува и будто снова возвращается в прежнюю стезю. В нём пробуждаются активность, эмоции и даже — вау — желание учиться. Билли, оказывается, умеет разбивать не только лица, но и внутренние преграды Стива на пути к нормальной жизни. Только этот период быстро проходит, ибо в один момент Харгроув перестаёт приезжать. Пропадает резко, без предупреждений — а что от него стоило ожидать? Харрингтон был бы слишком наивен, если бы не предвидел подобного исхода. В конце концов, что родители, что Нэнс научили его прощаться с людьми заранее. Неприятно — факт, однако, прочувствовав горький привкус реальности, Стив не спешит отплёвываться. Хватит, пора принимать хаос злоебучей вселенной, в которой не только процессы, но и люди — явление сумбурное, хаотичное. Он целыми днями сидит за учёбой, к нему стабильно приезжают ребята. Максин пропадает примерно в то же время, что и её брат. Совпадение или причинно-следственная связь? Стив не задумывается, пока к нему не заваливается Дастин. Они проводят целый день вместе — хороший день с попкорном, фильмами и бессмысленной болтовней. Под конец, перед самым уходом Хендерсон решает его испортить. «У Макс и Билли проблемы в семье», — на ходу выдает он. Заебись подарок на ночь. Теперь, Харрингтон, напрягай извилины и пересматривай систему мотивации патлатого антигероя. Что-то ты спишь в последнее время крепко — пора исправлять. Он и правда крутится всю ночь, думает, думает, думает, а хотел бы, сука, спать. Дастин не объясняет смысл своих слов, поскольку сам не знает, что у них там творится. Макс отмалчивается, а Билли ходит злой, по старинке размахивает кулаками — Хендерсон сказал, что он даже подрался с кем-то в школе. И Харрингтон мог бы не придавать этому значение — ну Билли и Билли, ничего нового: орёт, дерётся и всех раздражает; он правда мог бы, если бы не увидел Харгроува другим: моментами потерянным и погруженным в собственные мысли. Пазл рассыпается. И сюрпризы не заканчиваются. Утром звонит мать. Ещё одна (не)радостная новость: родители в Индиане и к обеду будут в Хоукинсе. Стив уже предвидит, как они зайдут в дом, сядут напротив него и с псевдозаинтересованными лицами закидают шаблонными вопросами: как дела? как успеваемость? как здоровье? А Стив натянет образ примерного сына и ответит, что всё в порядке. Его лишь выдаст сломанная нога, но это ничего — они отделаются ещё парочкой слов о самочувствии, и все дружно забудут. Всё как всегда. Родители приезжают даже раньше, в полдень, по очереди обнимают Стива и болтают без умолку. Больше между собой. Мама, не ожидавшая увидеть сына на костылях, с озабоченным выражением лица недолго крутится рядом, дёргает за волосы, ворчит, что пора бы постричься. «Как ты себя запустил, Стивен!» – говорит она, перед тем как уйти на кухню. Её заменяет отец, который, в свою очередь, лезет с нравоучениями. «Эту тусовку уже не спасти», — думает Стив во время второго часа монолога старшего. Когда отец наконец отвлекается и уходит на второй этаж, Харрингтон слышит стук в дверь. Аллилуйя! Господь сжалился и вызвал подмогу. Мелкие приехали как никогда вовремя. Погодите… С каких пор Дастин разговаривает голосом Харгроува? Из коридора слышится женский смех, и вскоре мама заходит в сопровождении Билли. Оба довольно улыбаются. Мать поправляет несуществующие складки на платье и косится на незваного гостя. Билли одаривает её долгими и внимательными взглядами. Стиву показалось или это — жалкая попытка флирта? А не ахуел ли ты, Харгроув? Стоит отцу показаться в поле зрения Билли, как тот вмиг напрягается и скидывает натренированную маску сердцееда. — Дорогой, это друг Стива, — мама продолжает широко улыбаться. — Его зовут… — а имени она, конечно же, не спросила. — Билли, — говорит Харгроув. — Рад знакомству, — отец протягивает ему руку. Обычный жест, на который Билли реагирует долго и растерянно. — Взаимно… сэр, — он всё же пожимает протянутую ладонь. Последнее слово бьёт по слуху. Отец улыбается и хлопает его по плечу, добавляя: — Можно просто Мэтт. Родители временно теряют интерес к "другу" Стива и, переговариваясь, исчезают за стенами кухни. Билли переводит взгляд на Харрингтона. Второй, развалившись на диване, растягивает губы и машет рукой — подыгрывает шоу. — Здоро́во, друг, — хохмит Стив, на что Харгроув ухмыляется и подходит к нему. — И тебе привет, красавчик. Он усаживается рядом, по привычке ноги на столик не закидывает. Харрингтон видит, насколько ему некомфортно. Билли крутится на диване, непрерывно меняя положение. Старается выглядеть беззаботно, но у него не получается: мышцы напряжены, движения выходят резкими, неестественными. Стив замечает сходящий синяк на левой скуле. Жёлтое уродливое пятно, почти доходящее до виска. След от удара. В памяти всплывают слова Дастина о проблемах в семье. Он молча сверлит взглядом профиль Харгроува. Билли, понимая на чем сфокусировано его внимание, избегает зрительного контакта. — Макс не выдержала и заехала скейтом по морде? — подкалывает его Стив, надеясь разрядить обстановку. У него получается, потому что Харгроув отвечает с беззлобной усмешкой: — Иди-ка ты в жопу. — Это приглашение, Харгроув? — Ага. В ад. — Заманчиво, но я откажусь. Мне и здесь чертей хватает, — Харрингтон изображает милую улыбку, а сам как бы говорит взглядом: «Да-да, я про тебя и ещё про пару людей в этом доме». — Так зачем приехал? — На твою маму поглазеть, — Билли уворачивается от локтя, который летит в его сторону. — Эй, давай без ревности, принцесса. Он смеётся, наблюдая за недовольной физиономией Харрингтона, а после добавляет: — Ладно, если без приколов, я за конспектами. — Зачем азбуке азбука? — насмешливо интересуется Стив. — Вообще-то скоро контрольные тесты, неуч. — Бля-я, точно… — он драматично хватается за голову. — Как грустно, что у меня отсрочка из-за ноги. Билли косится на него, считывая откровенную иронию в лице Харрингтона. — Я на секунду поверил, что тебе и правда грустно. — Ха, нет. — Веселись, пока не наступили экзамены. Стив открывает рот и готовится съехидничать, но в их разговор встревает мать: — Мальчики, пообедаете с нами? Завидев её, Харгроув моментально меняется — расплывается в приторной улыбке. — С удовольствием. Мама кивает и, обрадованная его согласием, спешит накрывать стол на четверых. У Харрингтона дёргается глаз, а ещё появляется желание отхерачить Харгроува костылем. Тот давит лыбу — знает, гад, как играть на нервах Стива, выучил за небольшой период их взаимодействия. Почувствовав неладное, он первым подрывается с дивана. Стив матерится про себя и попутно жалеет, что не может его догнать. Пока не может. За столом все мнимое веселье исчезает. Родители уныло осыпают его вопросами — дела-здоровье-учеба. Стив неохотно вступает в диалог и апатично смотрит на еду. Ковыряется вилкой в рыбе и переглядывается с Билли. Харгроув окончательно приходит в себя — включает очарование и, как ни в чем не бывало, пьет с родителями красное полусухое. — Стивен, ты не рассказывал нам про своего друга, — внезапно говорит мать, переводя взгляд на Харгроува. — Вы давно дружите? Харрингтон хмыкает себе под нос — он готов отдать голову на отсечение, что ей не терпелось задать этот вопрос. — Я недавно переехал сюда из Калифорнии, поэтому — нет. Мы стали общаться совсем недавно, — опережает его Харгроув, спасая от протяжного «э-э-э». Они вдвоем прекрасно понимают, что дружба — не то, что происходит между ними. Друзья не получают удовольствие, когда ломают друг другу кости. Не оскорбляют, не давят на болевые точки и не испытывают противоречивых чувств — от ненависти до привязанности. У них странная, неконтролируемая разумом связь. Она похожа на пороховую бочку: можно присесть, опереться локтями, однако не стоит забывать, что рано или поздно содержимое взорвется. Жутко, но Стив старается об этом не думать. — Калифорния! — восклицает мать. — Мне стоило догадаться, потому что ты не похож на провинциальных мальчишек из Хоукинса. Зато Стив, по всей видимости, тот самый провинциал из маленького города. Харрингтону стоит поучиться у неё обсирать людей так тонко и искусно. — Откуда ты? — интересуется уже отец. — Лос-Анджелес, сэр. — Почему переехал? — Ну… — Билли берет паузу и как-то слишком долго размышляет над ответом. — Так вышло из-за финансов. Пришлось уехать с родителями. — Ох, это печально, — мама тяжело вздыхает и подливает себе вино. Разговор продолжает отец, закидывая Харгроува вопросами об учебе и поступлении. Билли поначалу дает односложные ответы, но потом, замечая, что его действительно слушают, выкладывает больше информации о себе. Из тех мелочей, что фигурируют в диалоге, Стив узнает, что Билли обожает серфинг. Раньше он профессионально занимался плаванием, а его дом находился рядом с побережьем. Волны, пляж, солнце и белый песок — Харрингтон не ошибся, Билли был окружен ими с детства. Когда речь заходит об иномарках, Харгроув рассказывает, что «камаро» — его первая машина, которую он приобрел на свои же сбережения. В ней отсутствовали детали, поэтому пришлось потеть несколько месяцев, чтобы рычащая красотка была на ходу. Отсюда и пошло его увлечение механикой — болты-двигатели — он говорит обо всем, в чем Харрингтон плохо разбирается. Отец же, впечатленный навыками Билли, начинает его нахваливать и даже сравнивать с собой в молодости. В этот момент у Стива появляется ощущение, будто его — лузера — подкинули в супер успешную семью и сын тут вовсе не он, а Харгроув. Столько лестных слов за один подход он и не мечтал услышать. Родители редко ставят его в пример, они им не гордятся, потому что существуют отдельно — парой. Разумом — всегда в бизнесе, телом — в удовольствиях и роскоши. Стив не что иное, как аксессуар к их красивой жизни. Ему стыдно и неприятно. Однако он быстро переключает внимание, поскольку, посмотрев на Билли, обнаруживает смущение. Он выглядит так, будто никогда раньше не получал похвалы. Его улыбка настоящая, искренняя — её не спишешь на алкоголь. Она появляется всего секунду, но Стив успевает за неё ухватиться. Билли раскрывается по-новому: он не вписывается в картинку, которую Харингтон так упорно формировал у себя в голове. В нём столько красок, что они вытекают из рамы, врастают в сознание и формируют там узоры. Резко, выразительно. Притягательно. Стив встаёт. За столом идёт активное обсуждение цен на недвижимость в Лос-Анджелесе; он чувствует себя лишним. Хочется на воздух. Ему нужно переварить мысли в одиночестве — их чересчур много, они, как опарыши, кишат в голове. Самое ужасное, что каждая вторая касается Харгроува. Мама мешает его планам — не даёт уйти, бросая меж разговора: — Стивен, помой посуду. Пожалуйста. На её «пожалуйста» возразить трудно; откажешь — выставишь себя последним мудаком. Что ж… Пора оправдывать существование в этом доме хотя бы в роли одноногой горничной. — Хорошо, — говорит он и поворачивается обратно к столу. Вполне ожидаемо, что у него не получается собрать тарелки, потому что костыли предусмотрены для опоры — никак не для жонглирования. На помощь приходит отец, который относит грязную посуду в раковину. На кухне он остается один. Из гостиной слышатся голоса и смех, что с одной стороны радует — ему не приходится выполнять роль увеселителя, а с другой — сильно раздражает. Стив не спал почти всю ночь, был разбужен спозаранку звонком родителей, а теперь здесь устроили вечер воспоминаний (без его участия). У Харригтона нет календаря, но он обязательно его заведет, чтобы пометить этот день красным крестом и словом «хуета». Он драит посуду, оборачивается, когда его уединение прерывают. Харгроув заходит на кухню, держа в руке бокал с вином. Опирается задом о столешницу и смотрит так пристально, что Стив теряется. Билли чертовски привлекателен в бордовых лучах заката, которые пробиваются сквозь кухонное окно, оседают на лице и на открытых участках кожи. Он одним присутствием оказывает необъяснимое давление. Воздух нагревается. Стиву становится жарко. Он заставляет себя отвести взгляд и возвращается к мытью. Стоять на одной ноге и возиться с горой грязной посуды откровенно неудобно. Он поджимает сломанную ногу, ощущая, как вторая затекает. Харрингтон на все сто уверен, что со стороны выглядит глупо, в присутствии собравшихся так вообще — настоящее посмешище. Складывается впечатление, что задача этого вечера — унизить его по полной, проехаться бульдозером и посмеяться, что он слишком неуклюжий для того, чтобы вовремя среагировать. Харгроув заходит со спины. От неожиданности Стив дёргается и с грохотом роняет столовые приборы. — Уйди отсюда, инвалид, — произносит он, ставя бокал в раковину. — Мне твоя жалость нахуй не нужна, — Харрингтон разражается ни то от обидного обзывательства, ни то от близкого нахождения Харгроува. Такого близкого, что Стив чувствует его дыхание затылком. — Какая жалость? Ты все тарелки перебьешь, — Билли оттесняет его от раковины, берет полотенце и кидает Харрингтону. — Вытирай. — Ахуеть, может, из дома меня ещё выселишь? — Стив отходит, оставляя между ними хотя бы маленькое пространство. — Поверь мне, принцесса, если бы я этого хотел, я бы действовал по-другому, — он закатывает рукава рубашки и погружает руки под воду. — Мои родители уже готовы переписать на тебя всё имущество, — Билли реагирует на фразу усмешкой, только вот Харрингтону как-то совсем не смешно. Реально ведь могут — хрен знает, что им в голову взбредёт. Он не удивится, если они через полгода объявятся и скажут, что собираются покорять космос. — Включай харизму и пиздёж — будет тебе счастье. Заебись из него советчик, аж полегчало. — Значит, — подытоживает Стив, вытирая бокалы, которые передает ему Билли. — Все, что ты рассказывал — это пиздёж? — Отчасти, — признается Харгроув. — Я никогда не жил в Эл-Эй, но ездил туда к матери, когда предки разошлись Родители. До Харрингтона слишком поздно доходит, что в своём красивом, идеально вылизанном рассказе Билли ни разу не упомянул о родителях и Максин. — Ты сейчас живешь с отцом и мамой Макс? — когда Стив произносит это вслух, Харгроув хмурится. Резко мрачнеет и сжимает челюсти — корчится так, словно Харрингтон не задаёт ему вопрос, а давит ботинком на горло. Стив не дурак, он догадывается в чём причина такой быстрой смены настроения. Слова Дастина, синяк под глазом и это непреклонное «сэр, сэр, сэр...», несмотря на то, что отец несколько одергивал его и просил называть по имени. Если собрать всё воедино, то получается, что... — Это отец тебя ударил? Глаза Билли становятся стеклянными. Возможно, Стив залез туда, куда запрещено соваться, ибо Харгроув после затяжной паузы смотрит на него, как на потенциальную угрозу. — Тебя это не должно волновать, — звучит с агрессией. Билли гремит тарелками, давая понять, что не собирается развивать эту тему. — Но меня это волнует, — наверное, он совсем глупый — стоит перед акулой и сует руку в пасть, наивно полагая, что её не откусят. Но даже у самоубийц есть шанс на выживание, так почему бы не попробовать? — Было бы справедливо, если бы ты поделился со мной. Ты видел моих родителей — теперь ты знаешь все мои слабые места. Если ты думаешь, что я не тот человек, который сможет тебя по— Билли не позволяет ему закончить: — Я, блять, не один из твоих сопляков! Мне не нужна нянька, Харрингтон! Стив затыкается — пробовать не стоило. Билли злится. Харрингтон однажды видел его злость — со звоном разбивающейся тарелки и собственной кровью, стекающей в рот. Тоже на кухне, но та была маленькой для большой агрессии Билли. Здесь же пространство обширнее, злость в этих стенах растворяется быстрее, тарелки остаются целыми. Агрессия все ещё большая, но сам Билли становится маленьким. Стиву не страшно. Стиву больно, ведь он — чёртов эмпат. Харгроув закрывает кран и кидает мокрые вилки на столешницу. Он уходит — совсем уходит, судя по хлопку входной двери. Харрингтон вытирает последние столовые приборы и возвращается в гостиную. Родители, вооружившись бутылкой, похоже ушли к бассейну. Рева двигателя «камаро» не слышно. Стив предполагает, что Билли не уехал, и оказывается прав. Он стоит на крыльце и выпускает дым из носа. Смотрит на небо, которое успело потемнеть; выглядит крайне задумчивым. Харрингтон останавливается рядом, вытаскивает пачку сигарет из заднего кармана и на автомате спрашивает: — Зажигалка есть? — Нет. Добываю огонь первобытным способом. Иди, поищи камни и палку. — Дай зажигалку. — Нет. — Тогда не получишь конспекты, — манипулирует Стив, прокручивая сигарету между пальцев. Харгроув не ведётся — пристально смотрит на красное Мальборо в руках Харрингтона. — Блять, а я думаю, куда делась моя пачка. — Не жадничай и делись с ближним своим. — И давно ты проповеди читаешь? — Билли поворачивается к нему. — С тех пор, как встретил тебя, — Стив улыбается, когда Харгроув наконец протягивает ему зажигалку. — Смотри, коленки не сотри. Молиться придется долго и упорно. Харрингтон давится дымом и стучит кулаком по груди. Билли радуется, как паскуда, наслаждается местью — вполне справедливо. Они курят вместе, что несомненно признак перемирия. Харгроув докуривает до фильтра и ждёт, пока сигарета Стива потухнет. Харрингтон растягивает удовольствие — с недавних пор присутствие Билли его успокаивает. Он с натягом, но признаёт, что попросту не хочет его отпускать. — Возвращай конспекты и я поеду, — нетерпеливо говорит Билли, кидая бычок на газон. — Я тебя сейчас убираться заставлю, — шипит на него Стив. Харгроув прячет руки в карманы и улыбается, переминаясь с ноги на ногу. «Попытайся меня заставить», — читает Стив в самодовольной физиономии. — Твои дети уберут. — Придурок, — цедит сквозь зубы Харрингтон и повторяет за ним. У Стива уже созрел план мести, поэтому он заимствует наглость у Билли. — Убираться будешь ты, вечером в пятницу. Тогда и верну конспекты. Харгроув качает головой и усмехается. Он не прощается. Садится в «камаро» и растворяется во тьме. Стив ещё некоторое время стоит на улице и всматривается в следы от шин харгроувской машины.