Go to hell, Dad

Билли скучно. В баре толпится народ. Прошел час после смены в мастерской, домой возвращаться равно идти на плаху — дома все, включая Нила. Подцепить бы девчонку и по старинке перекантоваться у неё вечерок, да только здесь цеплять некого — каждой твари по паре, а то и по две. Всех на рожу симпатичных окружили коршунами и Билли не против составить конкуренцию, размять кулаки в конце концов, но гематомы на рёбрах не зажили. Те полюбовно оставил старший Харгроув. Настроение идёт по пизде. Хочется нажраться и в придачу разнести бар, но Билли держится и отпивает пиво из стеклянного стакана. Отвратительный вечер под не менее отвратительную музыку, с запахом пота и дешёвого табака. Хоукинс — зловонная дыра. Не потерять бы равновесие среди коровьего дерьма и коротких юбок старшеклассниц. Билли, кажется, уже шатается и вот-вот упадет, потому что каждую третью юбку снимал лично. Неясно, насколько он тут застрял, но местные развлечения сидят по самые гланды. Это тебе не Эл-Эй с праздником на каждой улице, тут всё серо и однообразно. С губ Билли срывается тихий стон. Ску-ко-та. Харгроув в один заход допивает потеплевшее спиртное. Он хотел было плюнуть, смириться с невъебенно невеселым вечером, и уйти, но его внимание привлек треск разбившегося стекла. О-па. Неужели сам господь бог сжалился над его кислым ебалом и послал здешних орангутангов для циркового шоу? Впору бы помолиться. Не сдерживая улыбки, Билли разворачивается, направляя взор к выходу, где разыгралась сцена достойная пера Шекспира. Зубрила Уилер, мало того, что пьяная, так ещё и буйная, толкает Харрингтона в плечо, а после замахивается и лепит смачную пощечину. Бедный Стиви… Не везёт ему с окружением — пиздят все, кому не лень. И Билли ой какое не исключение. Когда Томми был прихвостнем Харрингтона, он все уши загадил репликами о «великом короле школы». А что Харгроув видит по итогу? Неуверенного пацана, который скоро пятки сотрёт, бегая за Уилер. Стив стремительно теряет статус, и Билли бы соврал, если бы сказал, что это не связано с его появлением. Льстит, конечно, но было бы перед кем выебываться. Тем временем Нэнс кричит что-то о расставании, будто все и так не поняли к чему ведет душещипательная сцена, и, расталкивая столпившийся народ, выбегает из бара. Стив, как брошенный щенок, стоит и хлопает глазами. Хозяйка убежала и оставила сосунка одного, какая жалость. Харгроув хмыкает и опирается спиной о барную стойку — наслаждается. Приятно видеть страдания, особенно чужие. Особенно бывшего короля Харрингтона. Билли — конченный маньяк, когда дело доходит до эмоциональных качелей. Ничто так не будоражит, как чистые эмоции. У Стива они красивые, яркие. Харгроув заметил их ещё во время школьного баскетбола. Как он морщил лоб на едкое «принцесса», как бесился и недоумевал, стоило Билли поставить подножку, как рычал раненым зверем, защищая черного дружка Максин. О, это было искусство. Из всей несуразной биомассы города Стив единственный, за кем любопытно наблюдать. Кайфово доводить и восхищаться результатом. Вот и сейчас, когда поникший Харрингтон подходит к стойке, делает заказ, Билли решает, что нельзя упускать момент. Он поворачивается и самодовольно произносит: — Теряешь хватку, Харрингтон, — Стив дёргается от неожиданности и раздосадованно смотрит на появившегося собеседника. — Я думал, она тебя завалит. — Что тебе нужно, Харгроув? — Да так, стал невольным свидетелем вашей тихой ссоры, — Билли не сдерживается и усмехается. — Мне вот интересно: в постели она тебя тоже пиздит? — Да иди ты нахуй, — король злится. Харгроув доволен, да так, что улыбка стремится к ушам. — Да ну, между нами, Стиви-бой. Я не болтливый. Хотя, уп-с… Уже завтра о вашей любовной перепалке будет знать вся школа. Харрингтон гневно поджимает губы и опрокидывает что-то очень крепкое залпом. Щурится и прикрывает нос, моргает пару раз и впивается блестящими глазами в Билли. — Не, амиго, я правда — могила. Оглянись, тут собралась половина тупоголовой тусовки, — Стив и правда оглядывается, на пару секунд зависает. С другого угла помещения на него исподлобья смотрит Томми. Харгроув заметил это только сейчас, обернувшись вслед за королём. Да, компания придурков в полном составе. Хоукинс такой маленький, что свести самых отбитых в одном месте в один вечер не такая уж и проблема. В этом есть маленькая прелесть — откисать в одиночестве не придется. Нет-нет и станешь свидетелем очередного вопиющего случая, каких тут по пальцам сосчитать. Харрингтон совсем поник. Билли (ого-о) даже стало его жалко. Харгроув — мудак, но чувствовать пока не разучился, хотя временами очень хотел. Вид потерянного Стива удивлял: неужели Уилер того стоила? Определенно нет. Во всяком случае, так считал сам Билли, а что творилась в голове у Стиви — фиг разберёшься. По скромному мнению Харгроува, старшеклассницы Хоукинса отдают привкусом второсорта. Это не мешало их трахать, однако строить отношения? Занятие сомнительное. Рядом появляется второй пустой стакан. Харрингтон набирает обороты: тянется снова и снова, меняя ёмкости и смешивая градусы. Зрелище Билли нравится все меньше и меньше. Общаться с кем-то, кто нажрался в сопли, не входит в его планы. Меньше всего он хочет слушать пьяный скулёж и, хоть бывший король подозрительно притих, Харгроув чувствует, что бомба скоро взорвётся. — Эй, придурок, полегче, — минуя статус молчаливого наблюдателя, Билли перехватывает руку, тянущуюся к рюмке. Приехали, блять. Тебе, Харгроув, не достает только нимба. — Хочешь получить погоняло короля блевотины? — Отъебись, — шипит Стив. Ещё чуть-чуть и точно укусит. — В героя решил поиграть? Тебе не идёт. — Ага, я в курсе, — хмыкает Билли и разжимает пальцы. — Ты своим депрессивным видом всех сучек распугаешь. — Знал бы ты, как мне похуй на тебя и твоих сучек. Харрингтон дёрганым движением убирает отросшую челку с глаз, его лоб блестит от пота. В помещении душно и воняет. Билли терпит и мажет взглядом по чужому профилю. Из под волос виднеется длинный, изогнутый шрам. Незаметный, если не вглядываться, знакомый и родной именно Харгроуву. В памятный далёкий вечер Билли явно перегнул. Тарелка разбила лобную долю, как нехуй делать. Удивительно, что глаза Стива остались целы. Не будь рядом отважно-отбитой Макс, Билли уверен, он бы точно забил Харрингтона. Ведь накануне Нил услужливо вспорол старые раны и досыта накормил гвоздями — оставалось только проблеваться ошметками органов. Билли и блевал, но не ошметками, а агрессией — та кипела горячей лавой по венам. Каждый, кому не повезло появиться на дороге Харгроува, в те секунды мог выбирать гроб. «Каждым» и стал Харрингтон. Харрингтон в принципе какое-то исключение из правил. Больная заноза под ногтем. В голове сплошной белый шум, стоит ему появиться в поле зрения — странная тема, но разбираться в падлу. Много думать о Стиве опасно — реакция на него всегда была непредсказуема. Даже теперь, планируя от души закидать его усмешками, у Харгроува ничего не выходит. Вместо этого он стоит и смотрит на шрам, чувствуя что? Тяжесть от содеянного? Нет, мысли двигаются в неправильное русло. Билли в этом городе и правда плющит. Духота и мерзкий воздух, без сомнений, вызывают атрофию. Его спасает подошедший Томми. Харгроув ещё никогда так не радовался веснушчатому ублюдку. — Чё, откисаем? — он растягивает рот в ухмылке и закидывает руки на плечи Билли и Стива. — Это было мощно, Харрингтон! Я же тебе говорил, что Нэнс та ещё шлюха. Почему ты не слушаешь друзей, а? — Томми трясет его плечо и скалится, поворачиваясь к Харгроуву. — Мы ж хуйни не несём, в отличие от твоей блядушной принцессы. Придурок смеётся и Билли успевает пожалеть, что заблаговременно обрадовался его компании. Тема, конечно, интересная, но обсуждать её с Томми, все равно что слышать: «Все бабы — шлюхи и твари, а вот моя Кэрол…». Трепаться он любит, ему бы в клуб «сплетницы» — впишется как соплеменник. — Я, это, с предложением… — лицо Билли вытягивается, мол, предлагай, предлагатель-хренов. — У Генри туса намечается. Ты как, с нами? Томми смотрит исключительно на Харгроува. Интерес к Стиву он явно потерял. Король в немилости у простолюдинов, всё внимание новому поколению — его высочеству Билли. Тот и не сказать, что против предложения, но все равно косится в сторону Харрингтона. Стив молчит и не отрывает взгляда от алкоголя. Дело дрянь: принц не только лишился титула, но и ушел в себя. С головой и жопой к верху, ещё чуть-чуть и займётся кровопусканием от тоски. — Малыш Стиви, ты так и будешь захлёбываться в соплях? Собирай платочки и пошли искать новую пассию, — на его реплику Томми в недоумении хлопает глазами, будто хочет спросить: «Нахуй ты это делаешь, Харгроув?» И правда, Билли, тебе больше всех надо? В ответ его ожидаемо игнорируют. Харрингтон и бровью не ведёт, хоть с верблюда крикни — не повернется. Ну и к черту вас, ваше высокомерное высочество. Харгроув умывает руки. Промелькнул единственный шанс на перемирие и тот благополучно просран. Билли хмыкает и проводит языком по губам, а после направляется в сторону выхода. Томми и кучка старшеклассников семенят за ним. Рев любимой малышки ласкает слух. Все разбежались по машинам, предвкушая насыщенный вечер пятницы. Билли усаживается поудобнее и прикуривает. Смакует последние минуты у бара, пытаясь игнорировать портрет перед глазами: звёздная россыпь родинок, светло-розовый шрам, густая копна волос и блестящие, поплывшие омуты. Всё так детально и навязчиво, душит похлеще никотина, хоть Харгроув и старается перебить им мысли. Что опять не так? Неконтролируемый поток ощущений бесит. Ебучий Стив — ебучее исключение и ебучая поломка. Съездить бы в мастерскую и заменить винтики, мозги там вправить или прикрутить новые. Авось, поможет. Не поможет. Дверь справа открывается. Пора менять всего Билли, потому что, когда на сидение заваливается пьяный Харрингтон, у него сбивается дыхание. Это шутка какая-то? Особый юмор, по-харрингтонски? Развалился и смотрит на него, облизывая губы. У Билли закончились варианты действий, если они вообще были. — Мы едем или нет? — внезапно подаёт голос Стив, выводя Харгроува из ступора. — Принцесса не потерялась и нашла карету. Я восхищён, — он выкидывает окурок и кладет ладони на руль. — Пристегнитесь, ваше высочество. И да, блевать — в окно. — Ничего не обещаю, — Стив откидывает голову и действительно пристёгивается. — Я сейчас серьёзно. Если загадишь машину — побежишь вслед за ней. — Гони уже, а-ми-го, — издевается, растягивая последнее слово. Харрингтон не перестает удивлять. И Билли давит осознание, что ему это нравится.

***

На тусовке у Генри весело. Веселее, чем в баре. Симпатичных девчонок куда больше и все они ожидаемо липнут к Билли. Харгроув и рад оказать каждой внимание: позажиматься с одной, засосать другую в кустах, а третьей — напеть красивые дифирамбы. Вокруг него крутится толпа поклонниц, и образ Стива моментально меркнет в очередном открытом декольте. Харрингтон исчез где-то в недрах особняка, буквально через час Билли и не помнил, что приехал с ним. Приятно позволить себе расслабиться. Особенно когда тебя стабильно нагибают, начиная с работы и заканчивая домом. Про последний Харгроув и вспоминать не хочет. Уже утром, едва продрав глаза, ему придется спешить к десяти, чтобы отвезти Макс на кружки-к-подружкам или куда там она ходит. Билли надо бы знать — Нил три шкуры сдерёт, если он снова упустит Максин из вида. Ему иногда её жаль — отчим-тиран и брат-мудак (хотя пожалеть бы, блять, себя). Такое себе сочетание, но она девочка не робкая, потерпит. Билли не жаждет думать об обязанностях и о том, что ждёт его завтра, поэтому налегает на спиртное и лезет рукой под кардиган пухлогубой брюнетки. Та не стесняется, сидит у него на коленях и попутно переговаривается с подружкой. После долгих и мокрых поцелуев на диване Харгроув замечает, что весь алкоголь поблизости закончился, поэтому, отложив разврат на «потом», выдвигается на кухню за горячительным топливом. Вытаскивая пачку из кармана, Билли цепляет зубами сигарету и устремляет взгляд на столпившуюся около стола компашку. В руках одного из них пестрит подозрительный пакетик с белым порошком. Видимо, Билли сильно ошибся, думая, что народ Хоукинса не умеет развлекаться. Парни не обращают на него внимание и высыпают содержимое в пластиковый стакан, обильно заливая алкоголем. Харгроув, конечно, не эксперт, но что-то ему подсказывает, что хозяина напитка вынесут отсюда вперёд ногами. Он поджигает сигарету и подходит к Томми (вот это встреча!) со спины. — Кто из вас конченый смертник? — оглядывает всех по очереди, но те пьяны хлеще Харгроува — едва соображают. — Будет весело, Билли, — Томми выхватывает стакан и выползает из-под руки, направляясь в гостиную. — Весело — так весело, — бормочет себе под нос. Не его собачье дело, в конце концов. Пускай хоть все передохнут, если серого вещества не хватает. И не то чтобы Билли весь такой правильный, не раз баловался травой и не будет скрывать, что ему понравилось, однако откинуться на пике молодости в вонючей дыре — так себе идея. У Харгроува, вроде как, есть высокая цель: съебаться нахуй от Нила и его тумаков, поэтому живём и держимся (по возможности). Билли задумчиво курит ещё пару минут и тушит сигарету о столешницу. Поправив косуху, он берет бутылку и двигается на шум к проёму. Где-то там его заждалась пухлогубая красотка. Расталкивая тела, Харгроув почти добирается до дивана, пока не замечает рядом с входной дверью чью-то тушу, вокруг которой толпятся идиоты-самоубийцы. Любопытство берёт вверх, поэтому, не долго думая, Билли перестраивает маршрут и расталкивает людей по направлению к выходу. С каждым шагом, сердце грозится отвалиться и рухнуть камнем. Знакомые кроссовки, потёртые джинсы и белая футболка, поверх которой лежат подрагивающие руки. Харрингтон и красный пластиковый стакан рядом. Пустой, как его едва фокусирующийся взгляд. Стеклянный, неосознанный. Стив бледный, его лихорадит, а кожа покрывается испариной. Голова опирается о стену, кадык еле заметно дёргается. Он выглядит как кукла весьма херовой сборки. Билли охватывает ужас: он вспоминает мать, которая напивалась до беспамятства и валялась на холодном кафеле в ванной. Вспоминает себя, избитого, хрипящего после отцовских побоев на полу собственной комнаты. Теперь он видит Стива, тяжело дышащего, с усилием размыкающего веки. Томми смеётся и что-то шепчет стоящему рядом кудрявому дылде. Смеётся, сука. Билли суёт свою бутылку кому-то справа и сходу, не разбираясь, бьёт рожу веснушчатому, после разбивает бровь его тощему другу. Не жалеет, прикладывает головой о стену под охи испуганных девиц. Ему тут же прилетает в ответ, из носа начинает течь кровь. Железо оседает во рту — спасибо, вкусно. Распаляет. Весь день чесались руки, ещё с толстого мужика-клиента в мастерской. Тип не хотел платить и пытался юлить, обвинял Харгроува в плохой работе, хотя, на секундочку, Билли провозился с его консервной банкой на колёсах целых два дня. За драку его выгнали бы пинком под зад. Пришлось заткнуться и терпеть. Но сейчас терпеть он не намерен. Не в случае, когда его задели за живое, пускай и косвенно, пускай катализатором снова стал Харрингтон. — Чем вы его накачали? — прижимая Томми к стене, Билли давится желанием придушить его на месте. — Воу, полегче, мачо, — он поднимает руки перед собой и улыбается. По зрачкам видно, что тоже не смыслит — под кайфом. — Я тебя на куски порву… — Отпусти его! — из ниоткуда возникает Кэрол. Дикая сучка встаёт на защиту обдолбанного бойфренда и со всей дури бьёт по лицу. Ногти со скрипом проходятся по щеке. Билли шумно выдыхает через нос и сжимает челюсти. Он не бьёт женщин, но эту завалил бы вместе с остальными отбросами. — Стив сам попросил! Успокойся уже, Харгроув! — орёт она и, окинув его злым взглядом, поворачивается к Томми, стирая с лица пятна крови. «Сам попросил», — эхом разносится в голове. Сам. Толпа гудит за спиной, все поголовно шушукаются и косятся на трясущиеся кулаки Билли. Ярость заменяется резким опустошением. Харгроув ненадолго теряется, зависает, переваривая, а после раздражённо произносит: — Есть на что пялиться, идиоты? Те, как по команде, разбегаются, боясь стать новой жертвой бешеной собаки. Даже Кэрол отводит Томми вглубь гостиной. Правильно, пиздуйте, зализывайте раны, пока есть возможность. Харгроув рывком поднимает Харрингтона и тащит на улицу. Ноги кажутся неподъёмными, но он идёт, держа чужое тело мертвой хваткой. Не хочется снова задавать себе вопросы — зачем? почему? Билли, ты окончательно ополоумел? — хоть они и вертятся в башке жужжащим роем. Билли кажется, что из дерьма он вытаскивает не Стива — себя в первую очередь. — Пиздец, Харрингтон. Ты, блядь, ты… — рвотные позывы останавливают его пылкую речь. Билли не совсем аккуратно опускает Стива на газон. Он падает лицом на траву и его рвёт с характерными звуками. Раза три, если не больше. И легче ему, по всей видимости, не становится. Харгроув начинает искренне переживать, как бы бывший король не откинул коньки в собственной рвотной массе. Кто ж знал, что из всех умов самым отчаянным окажется Стив. Алкоголь из крови постепенно выветривается. Билли с огромной печалью понимает, что его детка пострадает, потому что довезти Харрингтона без потерь до больницы задача невыполнимая. Выбирать не приходится. Если засунул руки в грязь, так меси не брезгуя. Харгроув вряд ли доверит хоть кому-нибудь из оставшихся в доме доставить полуживого Стива до санитаров. Сам затащил на попойку — вот и расхлёбывай. — Давай, поднимайся, Стиви-бой, — он хватает его под руку и тянет в сторону машины. — Тебе повезло, сегодня я добрый. Тихо откинуться не получится, — произносит Билли скорее себе, чем Харрингтону. Стив отключился ещё на газоне, поэтому точно не видел потуги Харгроува и его тревогу, которая проявлялась в каждом движении. Совсем недавно Билли сетовал, что вечер скучный и вот бы повеселиться и развеяться. Когда он об этом думал, то совсем не предполагал, что приключения будут настолько экзотичными. Билли, видимо, переклинило — он и правда сегодня добрый. С пометкой «исключительно для Харрингтона». Дорогу облизывают первые лучи солнца. Харгроув давит на газ и пытается сосредоточиться на вождении. Зрение плывёт. Не то отходняк накрыл, не то страх: за Харрингтона, за себя, за события минувшего дня. Тебе, Билли, с такими успехами стоит переживать за всё население планеты, экологию и войны. Чёртов благотворитель. Но, если подумать, Стив знал, на что шёл? Или настолько напился, что не понял, какую дрянь выпил? Загадка сложная. Харгроув перебирает варианты. Ему хочется надеяться, что принц попросту не соображал, потому что если это была попытка суицида, то она вышла весьма глупой. Медсестра в больнице смотрит на Билли, как на мифическое существо, не понимая, кому помогать: Стиву, что повис на руках Харгроува в отключке, или ему самому. Нос распух от удара Томми, поэтому видок был и правда так себе. Чуть позже, заметив посиневшие губы Харрингтона, женщина в белом быстро соображает, что к чему. Подбегают врачи и забирают бессознательное тело. Харгроув остаётся в коридоре один. До нынешнего момента Билли неплохо держался. Он бы даже себя похвалил: молодец, амиго, не растерялся. Но, оставшись наедине с гнетущей тишиной, в бледном, больничном свете, дышать становится трудно. Воздух выходит из груди со свистом. Он ненавидит больницы — слишком часто получал ушибы и переломы. На улице дрался сам, а дома Нил не брезговал насилием. Воспитательный процесс шел рука об руку с горячими пощёчинами и звоном бляшки ремня. Отец поутих с появлением Макс и Сьюзен. Бил реже, но чаще добивал словами. До недавнего времени мнилось, что поводок ослаб, но это только мнилось, потому что стоило единожды упустить рыжую — и злость Нила откатилась на пару лет назад. Пожалуй, изначально стоило плюнуть и подцепить кого-то в баре. Не связываться с Харрингтоном и уж тем более с Томми. Нужно было уйти, уехать на край города, съебаться на другую планету и тогда бы он не сидел здесь, не корчился от боли, что выворачивала кишки. Не занимался бы самобичеванием, не вспоминал Нила, не волновался за Харрингтона. Был бы сплошным «не» и просто не думал о зыбкой трясине, в которой застрял. Харгроув хмурится и смотрит на настенные часы. Идёт шестой час. Домой необходимо вернуться к девяти. Планов нет, поэтому остаётся сидеть и охранять Стива в больнице.