когда ты поёшь и ножом протыкаешь стол в расстояниях между пальцами я ловлю на себе твой любящий взгляд и тут же промахиваюсь не смотри на меня ответь, зачем ты так смотришь? за что ты меня так ранишь?
элли на маковом поле [22:22]
мирок физзаролли привыкает к сотрясениям, землетрясениям, прочим радостям нестабильности. физзаролли и сам свыкается с ними позорно быстро — просто признаёт, что никогда даже близок к определению слова «порядок» не был. непорядок. беспорядок. пиздец. на весь жилой корпус раздаётся крик злости асмодея. физзаролли знает, что любимый умеет пускать в ход клыки, но забывает об этом под весом его нежности и заботы. поднимается с кровати и трёт голову руками. недосыпание разрушает, но становится повседневностью. их с асмодеем. на тумбочке уже нет ни таблеток, ни воды, ни даже дорогого алкоголя любимого, но лежит салфетка с парочкой номеров. физзаролли безразлично разглядывает её и затыкает уши от нового потока жестокости. выкидывает под кровать и подходит ближе к источнику звука. голос асмодея похож на шипение растворителя на открытой ране физзароллевского мироощущения, распадающегося на атомы в самом худшем значении этой идиомы. голос асмодея — как удары плетью вне бдсм-сессий. голос асмодея больше не успокаивает, потому что открывает рот он лишь ради того, чтобы выразить недовольство: — а кто должен за это отвечать, вокс? социальные сети всегда были задачей столаса, ему ещё предстоит выслушать эти же речи, но ты-то стоишь выше. я назначил «ви» ответственными за имидж и мне не нравится жалеть об этом решении, но, вокс, я начинаю жалеть. твоё счастье, что аластор работает на звукозаписывающий лейбл люцифера, иначе я бы смог воспользоваться его услугами!.. на том конце провода невнятно шелестят два голоса. асмодей смягчается и продолжает тише: — да, вельв, я понимаю, но мне нужно содействие вокса в том числе. столас этот сайт… только держит, а у вас, я знаю, вельвет, точно знаю, есть влияние. вокс, ты достаточно умён, чтобы разобраться с этими утечками, иначе зачем вы вообще пришли на эту работу. валентино это передайте… оппоненты перетягивают инициативу в разговоре на себя. асмодей вздыхает и, слышит физзаролли, прижимая ладонь к лицу беззащитно, устало садится на столешницу: — правда это, неправда, домысел, сплетня… уже не имеет значения. до тех пор, пока информация о связи босса «дома асмодея» и актёра евгения лисовец гуляет по интернету и нашим кругам никто не будет спать спокойно. это не просто моя прихоть, это… необходимость. я рад, что вы понимаете масштаб нашей проблемы. физзаролли садится у дверного косяка. нервно выдыхает. это действительно проблема и причина бессонниц, но, кажется, асмодей преувеличивает понимание другими плачевности их положения, понимание двойкой из «ви» губительной силы собственной власти. — информатор? — переспрашивает сонно озз, — господи, вельвет, это было бы замечательно, но мы даже к отправной точке не приблизились, откуда нам знать, кто этот пиздец, извиняюсь за брань при девушке, начал… да, м-м, о завтрашнем дне, конечно, мы сдвинем съёмки. вокс, технику пока повешу на кармилу. займись вопросом, поставленным ранее. вокс что-то бубнит, но асмодей лишь фыркает и прощается с вельвет. — берегите себя, — бросает напоследок и откладывает телефон куда-то в сторону, — лягушонок, дорогой. зовёт непривычно бессвязно. у физзаролли сердце от волнения сжимается, когда он из-за косяка выходит на кухню и позволяет себе сесть рядом на столешницу, приложив некоторое усилие в попытке залезть наверх. любимый молчит. усердно пялится на забавные домашние тапочки, на курчавые волосы оттенка корицы и музейного лоска, но ни разу — на лицо. физзаролли нервничает, потому что чувствует, как от него не просто скрывают, скрываются, и это давит на больную голову, жалко сетующую на посторонние темы вроде недосыпания и капитализма. физзаролли тоже затихает. — много слышал? — спрашивает лениво асмодей и смотрит на часы. два двадцать два. до чего же несчастливое время. — всё, — честно признаётся физзаролли. озз глухо смеётся и приобнимает за плечи в жесте/обещании великой защиты. физзаролли чувствует искренность, но не веру, которую собственноручно закопал давным-давно, впервые связавшись с семейкой-цирком, домом-призраком, игрой-удачей. чувствует, но не к себе. к версии себя. к тому, что временно и скоротечно. — переживаешь? — заботливо интересуется асмодей. — ещё чего, — фыркает физзаролли, а у самого душа не на месте. — не волнуйся, — понимает озз вопреки озвученному ответу, — ты будешь в безопасности. — да я… я… м, — безвольно собирается с мыслями физзаролли, — и был вне зоны риска, озз. я волнуюсь о те… — не стоит, — просит асмодей и сжимает чужие ладони в своей, — я уже давно в этом бизнесе, со мной определённо ничего не случится. — это о твоей репутации, оззи, — ласково мурлычет физзаролли, прижимаясь к груди скорее рефлекторно, чем влюблённо, — да и маммон… — ох, нет, — гулко возражает асмодей, — давай не будем снова об этом. — придётся, — скалится уже физз, — вы работаете вместе, актёры маммона — твои актёры, даже «ви» на полставки там! мы действительно будем игнорировать то, как это выглядит в глазах людей? озз, ты буквально сейчас становишься для них человеком, к кому можно приползти на работу не за талант к актёрству, а за умение в глубокий горловой!.. озз хмурится и мотает головой: — может, не будем о маммоне? — спрашивает он обречённо. — пожалуй, — смущённо соглашается физзаролли и облизывает пересохшие губы, — чай? — ага, — неловко поднимается асмодей. — без сахара. двухмесячный хрустальный покой ломается, как когда-то двухлетняя дружба. два — несчастливое число. физзаролли ненавидит двойки в «з» и «л», окольцовывающие имя. любимый разглядывает заварку, кипяток в электрочайнике, кафель на стенах. красоту, которой скромная пропитая квартира физзаролли похвалиться не могла. — спасибо тебе за всё, — примирительно говорит озз, подавая чай, — спасибо, что согласился переехать. для меня это было важно. — не за что, — выдыхает физзаролли, глядя на пар, — тебе спасибо. за чай в том числе. — я люблю тебя, — напоминает асмодей, — и я обезопашу тебя, физзи. пожалуйста, не переживай за это. и поспи, — просит он, — выглядишь совсем уж вымученно. может, завтрашняя репетиция подождёт?..ты любишь мою очевидную красоту.
— ни слова о маммоне. — хорошо, ты прав, — принимает асмодей и кивает, — ни слова о маммоне. но и о себе не молчи. физзаролли сжимает губы. — физз? — ладно, — мотает он головой и елозит по столу, — а, может, составишь мне компанию в постели?где я и должен быть.
— м? — улыбается асмодей, — а хочешь? — конечно, хм… — хихикает физзаролли, обнимая его ногами. горячий невнятный поцелуй остаётся алеть совсем рядом с ключицей, — ох…трахни меня без вопросов.
— прости, малыш, — сокрушается асмодей, выпуская талию из цепких рук, — но я обещал защищать тебя. почему?почему?
почему?почему?
почему?
почему?
физзаролли кивает и напоследок сам целует в скулы. спрыгивает и почти убегает в комнату, слыша, как сердце со скрипом переворачивается под рёбрами. слышит, как липко хлопает в лёгких усталым удушьем. физзаролли кажется, что руки сжимались на талии, но сжались — на шее. за спиной он оставляет кухню, возбуждение, нервы и остывающий чай. на кухне он оставляет разговоры: — столас, извини за столь поздний звонок, но ты понимаешь ситуацию… позволь спросить, сможешь ли ты обратиться к ней и встретиться со мной завтра — сегодня? — вечером? нам нужна наиболее безопасная территория для этого разговора… физзаролли закрывает дверь совсем тихо и вздыхает, прикоснувшись лбом к стеклу, разделяющему комнаты. становится слишком душно и неправильно сидеть в заточении белых стен и очевидной любви, кусающей за ноги. асмодей лжёт. это ничего не меняет в жизни физзаролли, но в его — вполне. и пока любимый недальновидно разбирается с последствиями физз решает принести пользу, оправдать чужие чувства к этому истощённому телу, берёт на себя ответственность отыскать корни под кукурузными полями. вроде тех, где он с лёшей заблудился в детстве. с лёшей. начиная последовательно искать первого из тех, кто мог бы их выдать, физзаролли садится на краешек кровати и болтает ногами по гладкому ковру. щекочет и смешит изнутри. блиц был тем, кто застал их за горячим прямо на рабочем столе. просто слишком неудачно получил от маммона поручение и залетел в незакрытый кабинет без стука и церемоний. ахуел. постоял три секунды, бросил отчёт на стоящий у входа диван и свалил в туман, полностью увиденное проигнорировав. разве что на прогулке общей едко указал на своё знание, но дальше не пошёл. от кого произошла сплетня? маммону это тоже на руку не играет — он действительно любит издеваться и давить, но едва ли терпит последствия для своих же работников, а они, видят все, объективно существуют. маммон с большей охотой бы раскрыл нечто сокровенное и независимое, а не причину их общих потенциальных проблем. физзаролли фыркает. это не маммон, потому что маммону разглашение информации о том, в какой утиль отправляются нерадивые актёры, просто невыгодно. а старый заплывший чёрт только в ней, выгоде, и нуждается. под ногами начинает скрипеть от активности. физз поднимает колени к лицу и раскачивается в стороны. холодно и бесперспективно.«ви»?
валентино получил желаемое — его шлюха на студии, видео с ней набирают больше, чем раньше. вокс не лезет в такие бессмысленные перепалки, а вельвет действует слишком откровенно и демонстративно. они наверняка располагают информацией, способной на более разрушительный эффект. они наверняка знают, как сломать и без того слабый порядок студии. но нужно ли это им? понимание, что всё звучит как полный бред, травмирует лишь сильнее. валентино… мог бы. вокс — тоже. но он же сидит на другом конце самары в их общих апартаментах и переворачивает весь интернет в попытках скрыть инфоповод. лишь бы человека не убил, чтобы все журналисты переключились на криминал против сплетен окончательно. физзаролли успокоительно смеётся. знает он одну журналистку, которой в белье копаться дороже родины. работает с ней в кофейне. валентино… мог бы. вельвет — тоже. но она под покровом ночи успокаивает босса и просит держать себя в руках. валентино… мог бы,но это не был валентино,
решает категорично физзаролли. потому что его шлюха в клетке, куда физз своими деяниями её загнал. ангел заперт в четырёх стенах и десятках этажей, заперт в линиях от плетей и верёвок для шибари, ангел страдает, кусая губы, и выходит на смены с цветущей улыбкой и мнимым порядком, неправду в котором разоблачить может лишь физзаролли… мог лишь физзаролли. он валится на кровать бессильно и обнимает подушку. пахнет как океан. как антон в последние дни. думать о том, что это мог быть он, решительно не хочется, но столь же строго не получается. а кто ещё остаётся? информатор самого антона? бог? карательные силы небес? физзаролли хмурится, потому что больше действительно некому и незачем, а у антона был блядский мотив и ебучее право. физзаролли сжимает виски и собирается с мыслями. он позволяет себе оправдать антона собственным предательством. глиц и глэм были правы, говоря, что физзаролли едва ли поддержки заслуживает. потому что проёбывается. потому что не может исправить. потому что сдаётся в этой бессмысленной игре и осознаёт в фатализме свой неутешительный итог. в конце концов это правильно — стать тем, кому антон отомстит. так должно было произойти. так произошло. не-у-ди-ви-тель-но. физзаролли чувствует, как его жизнь ломается пополам от возможных трудностей асмодея, но не ставит их в сравнение с тяжестями, выпавшими на долю бывшего друга. больше не может ставить их рядом даже в одном предложении, позорно изгоняет мысли из головы, кусает губы и тут же аккуратно касается. проверяет, не повредил ли товарный вид. так антон делал постоянно, избавлялся от тревог и немотивированной ярости. так физзаролли делает сейчас. давится рефлексией, почти до тошноты прогоняет в голове обречённое/убеждённое знание, что только антон и решился на месть, никогда ранее в подобной не нуждаясь. видимо, сломался. то, чего физзаролли, общаясь со сгустком слепой уверенности, всегда боялся, то, от чего уберегал, то, что неизбежно случилось с его лёгкой руки и позорного малодушия. физзаролли просто мирится. сдаётся. заползает в самый безопасный угол постели и включает телефон, щурясь от яркого света в лицо.антон. душка. кафельно-белый, невыносимо незрелый, горячий и измотанный.
это
был
антон.
физз открывает социальные сети асмодея по одной. ищет защиты, ищет покоя и принятия, понимая, что не заслуживает, но нуждается, что сходит с ума от коллапсов и парадоксов в голове, от уроков высшей математики и физики в выпускном классе, от мира вокруг — сходит с ума. от гипервентиляции лёгких, сенсорной перегрузки, визга машины скорой помощи, крика пьяного под окном, от всего сумасшествия, называемого, представить только, жизнью. неудивительно, что мир чокнулся. он не отравился выхлопными газами и продуктами переработки пластика, он не был разбит/сокрушён уничтожением лесов и наличием в одном городе двух маньяков. он просто ахуел от возможностей человеческих всё чудесное делать уродливым, как атомная война. страшным, как дополнительная химия и сгнившее переработанное существо. тельце без шкурки. девять букв по вертикали. десять по горизонтали. п физзаролли. е д а т е л ь . шумит фейерверк. слепнет небо от яркой вспышки. слепнет жертва собственного внутреннего голоса за ним. от красоты созерцаемого грех не ослепнуть. от жестокости услышанного грех не свихнуться. двенадцать букв по горизонтали:аутоагрессия.
фотография — всего лишь запечетлённый на плёнке момент реальности. видимый и памятный, но плоский и неосязаемый. физзаролли — кинестетик. ему нужно под подушечками пальцев ощущать реальность. ощущать текстуру. температуру. мир. асмодея. вот любимый на отдыхе несколько месяцев назад. физзаролли, тогда ещё бывший простым другом для него, снимал. он улыбается фотографии и поправляет сбившуюся чёлку, листая ленту дальше. вот фотография ужина, который они приняли в день знакомства пару лет назад. физзаролли смог уложиться в свою норму из пяти сотен калорий, но асмодей настоял на более щедром заказе и галантно подчеркнул, что физзаролли, должно быть, большой поклонник диет, но не должен так загоняться насчёт своего имиджа в глазах посетителей ресторана. это было деловой встречей, но стало началом их истории. это было простым сотрудничеством между асмодеем и маммоном, но стало отношениями между физзаролли и оззом. два актёрских агентства. два больших босса из семёрки самары. два вечных одиночества. физзаролли голодал и искал признания в каждом встречном, а у асмодея была коллекция пустых квартир и шлюшьих сердец. один глушил кофе в пять утра перед очередным кастингом и блевал в туалете репетиционной базы, другой курил три за раз и пристально следил за коммерческим успехом своих порноактёров. обоих устраивало всё. обоих ломало всё. когда физзаролли ступил на порог студии, то понял, что теперь бывшее когда-то безразличие не вернётся больше никогда. оно само утопилось, махнув рукой на прощание, в глазах асмодея. в этих бесконечно голубых глазах. он понял, что теряет гармонию, когда разглядел в силуэте розового дивана порноактёра с самым несчастным лицом и неоднозначно глупой шуткой. физзаролли гладит экран, фотографию, образ асмодея. это было любовью со второго взгляда, когда он встретил особенного человека и точно понял, что обязательно в него влюбится. раньше физз не влюблялся никогда, к зубодробительной сладости заботы не питал интереса, наслаждаясь обществом знати города и своих кастингов с большей охотой и уважением, а потом сам как на иглу подсел на чувства и эндорфин. внезапно перестал осуждать антона за наркоманию и прочие страсти. перестал вообще хоть на кого-то обращать внимание. решил, что достаточно натерпелся от мира и заслуживает право на отпуск. на себя. на неидеальность. на любовь. маммон — про статус и культ. он подгоняет актёров под взгляды зрителей и делает всё, чтобы они это ощутили в полной мере. асмодей — ласково принимает на студию всех, кого маммон лишил чести и привилегий. маммон — недостижимое адское совершенство. асмодей — пристанище.неужели
он
меня
любит?
соло всегда будет заведомо проигрышно, а продюсирование любимым не доведёт дальше постели, потому что, даже если его боссом и им едиными самарская актёрская ниша управляема, у маммона больше власти над наземным миром театров и выступлений под заказ, а у асмодея всё ещё подпольное порно и софиты в лицо. он выбрал это ещё очень давно. как сотрудничество с бельфегор и её наркотическими сетями, как подпольность бизнеса, как отказ от работы с остальной семёркой. разделился на трио, поэтому, вероятно, симпатией к «ви» и проникся. под своё покровительство взял. сплошная головная боль и неприятности. физзаролли непередаваемо страшно за секрет, который наружу всплыть должен был ещё в первые сутки. собственный покой кажется несущественной мелочью, а сложности асмодея невыносимым крестом на спине. личным крестом. физзаролли сводит плечи и разминает шею, меняя положение. шумно вздыхает и прислушивается к голосу на кухне, перед тем, как беспокойно фыркнуть и почти сорваться на обессиленный и волнительный плач. он никогда не думал, что оправдает чью-либо жестокость благородным мотивом, но оправдывает, в большей мере виня себя и слабость, чем того, кто принял решение заруинить его жизнь самым простым и доступным способом из всех, так, будто всегда этим занимался, будто был готов, будто не кричал слабым голосом о боли. язык щипет от давления зубами. кусает трогательными попытками усмирить внутреннее и жалобное, стремящееся объясниться/извиниться/обнять/успокоить/спасти. антон славился безынициативностью когда дело касалось чувств. пассивностью, смирением, принятием. таким, словно сам себе наказание поставил и принял безропотно. он никогда не лез в бессмысленные драки за честь и как-то излишне легко принимал любой ярлык, приклеенный к спине или на лоб. никогда против не говорил. просто не замечал. он не мог поднять руки во имя отмщения, потому что, даже проклиная вселенские издевательства и враньё, он ждал, когда физзаролли позовёт. он надеялся и давал слабый, почти позорный шанс оправдаться. язык кровоточит. оседает металлом. неприятно и горько. оставил одинокое нечто с блядским видом, спутанными волосами, разбитыми коленками и осыпавшимися блёстками там, на улице, под снегом, серым небом и голодной зимой, отрезвляющей не хуже болезненного и жестокого, вроде предательства. физзаролли снова включает потухший экран телефона и возвращается к ленте. игнорирует и фотографии озза, и посты близняшек, и новости из аккаунта кофейни. пробегается взглядом разве что по очередной записи сени, как обычно ищущей либо сенсации, либо жопной боли, и ищет то, с чем сталкиваться в своём удручённом/саморазрушающем состоянии не должен: фотографию ангела. липкая кожа в бликах луны, розовые щёки, раньше выбеленные до идеала — всё равно косметика, но не та, чуждая всем и каждому, острая соблазнительная красота, а невинная, простая, в движениях и жестах. всего лишь — румяна, блёстки в уголки глаз, прозрачная тушь. белёсый весь. светленький, как альбинос, от луны ещё белее, одни щёки горят. в руках сигареты, на пальцах — раны. привычный портрет, у ангела есть привычка фотографировать себя нежно и уязвимо в личные истории на полтора человека, а тут — на свою публику, жадную до обнажённого тела за дни отсутствия особенно остро. показывает миру себя. не того ангела, который в начале декабря выворачивал себя наизнанку, отмечая выходной. не того энджела, который носился по студии в одном халатике и искал успокоения после бдсм-сессии. демонстрирует антона. и чужой, незнакомый балкон. физзаролли ловит себя на том, что разглядывает его уж слишком долго. сжимает руки и затыкает рот ладонью, сдерживая стон. он не в чёрном списке. он не ограничен от информации. и он всё ещё не может винить в своей боли антона, но винит, хотя видит, что это ошибка. отбрасывает телефон в сторону и думает только о сессии, закрывая глаза, утыкаясь носом в сбитую подушку, прижимая к себе колени. за стеклом бьются оголтело в сражении за красоту снежинки. бьются со всей жестокостью, насмерть, а мир и не видит. и физзаролли не видит. только красоту снегопада и созерцает сквозь веки. снежинки как он — ломаются прилюдно, а всем как-то всё равно. все видят только красивую картинку, как костюмы и дорожки в парке развлечений, где до закрытия нельзя говорить о трупе. синдром смерти в диснейленде. синдром публичного разложения некогда идеального из себя евгения лисовец, одной из снежинок этого города, одного из тел-маскотов большого шоу. в этом городе сегодня не рассветает.lana del rey — youn and beautiful
will you still love me
when I'm no longer young and beautiful?
таблетки от головной боли отныне и навсегда — не помогают. физзаролли чувствует, что близок к передозировке, но всё равно увеличивает дозу, перечитывая сообщения, что проигнорировал с утра. пишут из кофейни по вопросам пересменки из-за ухода ангела. пишут в чате группы. в личке с мемами ждёт паула, а сестрички бесцеремонно пытаются дозвониться. какой-то странный типок пишет о том, что физзаролли, как актёр, не имеет права спать со всеми подряд, а фанатки обвиняют в предательстве. физзаролли закрывает аккаунт, сходя с ума от визга уведомлений. слава сатане, асмодей ушёл по делам раньше, чем эта атака на здравый смысл добралась до телефона физзаролли. пора менять номер снова. а жаль. непонятные звонки так долго не беспокоили. он запивает горсть обезболивающих водой и прихотливо осматривает себя в отражении холодильника. лучше, чем пиздец, но недостаточно для репетиции. физзаролли смотрит на часы. до малоприятного свидания с маммоном и его тупыми шутками насчёт случившегося минувшими сутками три часа. ничтожно мало. катастрофически. физзаролли бросает стакан на дно раковины и ковыляет до комнаты, дальше ища важные сообщения среди спама. его пробивает на дрожь одно-единственное: «встречай» от маммона. в ту же минуту домофон разрывается от звонков. физзаролли впускает босса внутрь без раздумий. маммон и сам не сильно беспокоится за внезапный визит, но всё же немного нервничает, ступая внутрь территории своего подчинённого и его папочки. — впустишь?.. — спрашивает он внезапно вежливо. — а, — физзаролли давится воздухом, — конечно. да. проходи… те. в прихожей он всё ещё молчит. физзаролли услужливо помогает повесить куртку и даёт домашние тапочки, но в глаза не смотрит, смущённо пылесося пол вниманием. маммон понимает и не возражает. со знанием местности идёт на кухню столь торопливо, что физзаролли едва ли поспевает за ним. тот садится на диванчик и, поправив полы пиджака и край брюк, готовится сказать что угодно, готовится выслушать что угодно, но спрашивает лишь безо всяких церемоний: — ты в порядке? а физзаролли от шока слегка отшатывается назад. он не спросил любезно о чае, не предложил расположиться удобнее, не поинтересовался, чёрт возьми, мнением о сегодняшней погоде — просто замер и уткнулся взглядом в босса. тот фыркает прихотливо и закидывает ногу на ногу, всем видом имитируя уверенность. но руки в замок складывает, а, значит, что-то замышляет. физзаролли прочищает горло и прислоняется поясницей к столешнице, где бросает без внимания электрочайник. ему нравится это приобретение асмодея, но не его протяжный хрустящий гул по завершении работы. чайник молчит. — да, — лжёт почти моментально физзаролли и улыбается. нет, нет, нет, вообще нет, кричит мысленно. — м, — кивает маммон, — врёшь, детка. — нет, — мотает головой физзаролли, — не понимаю вас, босс. тот хрипло смеётся. с этого обычно начинается пиздец. — хорошо, буду предельно честен: мне нужен работоспособный физзаролли, защищённый физзаролли, безупречный физзаролли — твоя идеальная и, по возможности, беспроблемная версия. ты ведь не хуже меня и андрея понимаешь, куда ведёт это известие. снегопад лишь усиливается. и волосы у босса мокрые и слипшиеся. — к проблемам, — шепчет физзаролли и опускает взгляд. — именно! — продолжает маммон, — послушай, я, конечно, шутил, что вы трахаетесь, но не знал, что всё настолько серьёзно, малыш. и, не пойми неправильно, я не виню тебя. всем свойственно ошибаться в выборе партнёра, тем более в таком нежном возрасте, но, блять, ты помни, что у тебя всё ещё есть начальник, которому ты принадлежишь, — шипит он голосом ниже, — и если у этого самоуверенного урода хватает наглости говорить, что он защитит твою честь, то я хочу видеть это! — маммон?.. — встревоженно зовёт физзаролли. — ты — мой, — напоминает босс и сжимает край стола короткими ногтями, — и это единственная правда. я пойду на многое, чтобы разобраться с этой хуйнёй, физзи. твой заработок — моя забота. твой имидж — моя забота. моя, ничья больше. думаю, ты заметил, что у твоего ухажёра с этим хуёво. послушай, — просит он ещё настойчивее, — приходи ко мне, если всё будет совсем херово. пиши, звони — я разберусь. один, блять, даже не пытайся сражаться с системой. а это всё система, физз. — я не хочу приносить столько хлопот… — жалобно скулит физзаролли и тут же берёт себя в руки, — …и всё совсем не плохо, босс, мы решим эту проблему и вам не придётся беспокоиться за сложности, с которыми необходимо разобраться. снова глуповато смеётся и тупит взгляд в пол. кафельный и скользкий. а ещё у босса тапочки с пауками. — ох, дурак, — отмахивается маммон, — я раз в столетие предлагаю свою помощь, а ты ещё и морозишься. слово «морозиться» как раз в стиле маммона. в его эстетике. — потому что всё правда не так… — физзаролли, — тянет маммон, — всё так, как я сказал. уходи нахуй из своего университета. бросай к чёрту асмодея, пока от твоего статуса ещё хоть что-то осталось. решай эту ёбанную проблему, потому что иначе растратишь всю мою доброту и я сам решу, что с тобой сделать. а сделать я могу больно. без церемоний, не как сейчас. да и сейчас особенных церемоний не было. ни чая, ни светского разговора. просто и без ножа. это становится губительно неприятно. знание, что маммона есть власть над ситуацией. знание, что он точно может помочь, но попросит слишком высокую цену, когда физзаролли уже заплатил больше, чем мог бы, и не пойдёт на продажу души окончательно. — я говорю с тобой, потому что даю возможность что-то решить. шанс. это зрелищно, но не более того. рано или поздно мне надоест наблюдать за твоими попытками избавиться от хвостов, и тогда ты поймёшь, что всё может быть гораздо хуже. держи лицо. держи фигуру. помни, что костюмы для порно тоже шьёт вельвет, а столас держит не только сайт андрея. — хорошо, — кивает беззвучно физзаролли. — ты же, сука, легенда, детка.ах,
ну
конечно.
физзаролли боялся, что, доверившись асмодею, рухнет, как его небо когда-то давно под кистями пламени. переживал, что принесёт неадекватную долю беспокойств в уютный дом своим переездом. волновался, что окажется на улице без его заботы и материнской крохотной, но помощи. знал, что будет нелюбим, потому что любят всегда кого-то, а физзаролли — продукт медиа, персона без имени, принц без королевства, потому что физзаролли — очередная актирска, которая всего лишь вилась рядом с боссом больше остальных. асмодей не любит его, потому что его самого и не существует совсем. он сгорел в пожаре под выпускной. задохнулся на операции в тот же день. вырвал катетер. повесился на простыни в больнице. асмодей не полюбит его, потому что физзароллли сам выбрал путь мозаичный. ломанный. сам собрал из жизни тренкадис. физзаролли не быть оправданным или отпетым. он откроет окно и выйдет в зиму и праздничный пиздец, снегом потушит огонь изнутри, на ожоги цепляющийся, на глаза капающий воском. так будет честно. так будет правильно. и уже садясь в машину к асмодею, подъезжая к его дому в роли сожителя, а не любовника он знал — это ложный мир ложных решений ложных богов. нет здесь сожалений за принятые решения, только усталость: только поломанный как детальки стеклянные физзаролли. десять букв по горизонтали. не существовать всегда было долгом.не
быть
любимым
стало
наказанием.
— да, босс.