я постарел на столетие
сросся с бронежилетом
пуленепробиваемый
сделанный из железа
не потерявший контроля.
я ни о чём не жалею
что бы со мной не делали
мне
не бывает
больно.
дзёси икита [03:19]
душнота. нинка-няшка-ниффти глушит вишнёвый сок и ворует у мрачной черри пиво. сеня скучающе разглядывает окна, артём бессовестно пялится на физзаролли. баночки сидра и бутылочки эссы не радуют, не возбуждают, не вызывают даже злости на равнодушие. в общем, их корпоратив больше похож на… пиздец, анекдот, кринж, но не на праздник. физзаролли понимает. обычно центр внимания — ангел и фортепиано. изредка сеня с фанфиками. ещё реже сам физзаролли с рассказами о самых конченных заказчиках. а сейчас — пиво. и взгляды. на физзаролли — главного противника алкоголя в их тусовке. на физзаролли — единственного, кто хоть что-то о криповых мужиках, навещающих кофейню каждый день, знает. на физзаролли — последнего человека, видевшего ангела за этими стенами. жарко. в помещении чертовки душно, воняет жжёным пластиком и кофе, но, кажется, никого это не смущает. разве что сеня стонет нечто невразумительное, но не поднимает взгляд. только артём и продолжает следить терпеливо. физзаролли ничего не говорит. баночек ровно на всех работников кофейни. одна безалкогольная. баночек — на всех. кроме ангела. и он не говорит об этом, но красноречиво своим молчанием всё объясняет. что, вероятно, только артём и ценит, но всё равно настаивает на большем. а физзаролли старательно делает вид, будто действительно безразличен к судьбе друга. на коллегах не прокатывает: — физз, — зовёт черри, — не молчи. — а что я должен сказать? — раздражается парень. — зачем пиво? почему к нам приходят какие-то сутенёры? где ангел? — возникает сеня, — ты, блять, это сейчас серьёзно? — а что не так? — продолжает упрямо физзаролли. — всё, — вперёд всех выдаёт черри, — этот ублюдок не отвечает на сообщения никому, проёбывает смены, какие-то хуйланы каждый день ищут его, а ты говоришь, что это в порядке вещей? ничего не смущает? ответить откровенно нечего. физзаролли злится, но на себя. черри он понимает. сеню и артёма — тоже. — всё с ним будет хорошо, — успокаивает физз. — ты знаешь больше нас, но это не помогает, — говорит сеня, — я не могу поверить в твои слова, если не знаю, где сейчас ангел. что с ним? куда пропал? почему? я… — теряется девушка, — боюсь, что произошло что-то опасное. — даже если так, — уступает физзаролли, — ты ничем не поможешь. — но будет спокойнее, — протестует черри. артём, кажется, не моргает уже больше минуты, — проще жить, зная, что ангел хотя бы сейчас в безопасности. да и ты не можешь знать наверняка, способны ли мы на помощь. — не все так равнодушны, как ты, — всё-таки подаёт голос артём. — мне не всё равно! — кипит физзаролли, — просто я знаю, что он будет в норме даже так. ангел в безопасности, его жизни ничего не угрожает, и… блять, — сдаётся он, — просто поверьте, что всё в порядке. вы не можете ничего изменить. — но мы можем попытаться! — совсем жалобно возражает сеня. черри кладёт ладонь ей на плечо и шипит: — мы, блять, имеем право знать. — это личное дело ангела, — отрезает физзаролли. — перестало им быть, — указывает няшка, — теперь это личная неприятность ангела, и, кажется, даже самая жалкая попытка помочь будет являть собой хоть что-то. — это не так легко, — качает головой физзаролли, — он в норме. этого достаточно. — ох, хорошо, — фыркает сеня, — всё чудно, я должна успокоиться от того, что мой коллега говорит, что мой близкий друг в порядке, после того как грёбанную неделю наблюдала за похождениями толпы криповых мужиков и получала угрозы на почту? — ты… что? — замирает физзаролли. — мы все, — кивает черри. артём и ниффти — следом, — получали сообщения с требованием выдать местоположение ангела. и нам не похуй, — объясняет она терпеливо, — и нам ясно, что всё сложнее, чем ты пытаешься показать. — мне жаль, — стыдливо прикрываясь рукой бормочет физзаролли, — этого не должно было произойти. — но произошло, — строго перебивает артём, — и нам нужно знать, как поступать. физзаролли поднимает взгляд. может, они сработаются не только за выдачей и чашечкой кофе. может, всё действительно заслуживает вмешательства — ангел и правда слишком долго отсутствовал, а валентино со своими шавками — распоясался. время стирает вселенную в порошок, но пока они есть друг у друга — всё должно быть не так плачевно. наверное, хорошо. во всяком случае, более определённо. физзаролли не радует причастность кофейни, но определённо успокаивает мысль, что валентино хватает сил так распыляться на объективно беспомощных сотрудников. это даёт им определённое преимущество в борьбе за безопасность друга. исключая то, что физзаролли слишком долго думает. ниффти сдаётся, когда в дверь ударяют с новой силой. она поднимается с чётким намерением уничтожить того, кто пытается выбить её любовно начищенные окна. сеня подрывается остановить уборщицу, но черри за руку дёргает её на место. няшка ростом с цветок в горшке. и самым светлым взглядом, искажённым изредко неясной кровожадностью. нина — воплощение невинности. а ещё бывшая каратистка. черри не сомневается, что на неё не рискнут нападать, а если и попробуют — далеко не зайдут. сеня несмело садится обратно и щедро отпивает из бутылки тропической эссы. почему-то кривится. с порога слышится невнятный писк и все сотрудники разом тянутся на звук. нина отшатывается внутрь, когда в кофейню изящно проникает валентино. с увесистым кошельком в руках, с пыльной сталью в глазах, с совершенно плотоядной улыбкой на губах. с потерянным и откровенно нетрезвым ангелом за спиной. на лице у того — сплошная безнадёжность, беспомощность, неизвестная ранее физзаролли тревога, которую обыкновенный и каплю фальшивый энджел себе не позволяет. повисает та тишина, которую физзаролли в жизни встречал лишь на съёмочной площадке. в самом никчёмном ситкоме. в самом галимом ужастике. но не на пороге кофейни. его потряхивает. ангела — не меньше. друг шагает глубже и почти спотыкается о собственные ноги, но уверенно вытягивается во весь рост. во всяком случае, физзаролли хочется думать, что в этих движениях есть уверенность, доверие и что-то похожее на контроль ситуации. его грызёт понимание, его грызёт ужас, но из реакций «бей-беги» тело выбирает «замри». в большей части случаев появление валентино на их пороге сулило неприятности в грёбанной проводке и смуту в головах. сейчас — панику. физзаролли слышит, как сеня роняет бутылку, но та не разбивается. и это даже хуже — взгляд отвести от валентино становится только сложнее. в кофейне всё ещё душно. а физзаролли понимает масштаб проблем без слов:ангел выходит из грёбанного отпуска.
друг вежливо кашляет и утыкается в пол. тысячу раз до этого изученный — энджел слишком долго тут работал, — но не менее интересный. валентино проходит глубже и отряхивает куртку от невидимой пыли и снега. прямо на этот пол. ниффти дёргается. она кивает гостю, предупреждает: — мы закрыты для посетителей. но валентино — что-то на безразличном. он игнорирует девушку также, как весь парадно-праздничный вид остальной кофейни и разваливается за ближайшим столиком. ангел как привязанный идёт следом. физзаролли обнимает тот самый удушающий страх, о котором рассказывают на парах, который он играет в театре, о котором всё твердит маммон на репетициях. о маммоне — страх скорее липкий и отвратительный. о валентино — бывают вещи похуже тревоги. беспокойство за ангела оказывается приоритетнее собственного любопытства, приоритетнее корпоратива и людей за спиной. физзаролли завязывает бантик на фартуке, берёт на руки меню, отгоняет нину к выдаче. — добрый день, меня зовут евгений, могу ли я вам чем-нибудь помочь? «о-пе-ра-тив-но» — шепчет валентино и усмехается. он достаёт из кармана пачку сигарет и вальяжно раскуривает. физзаролли от одного вида тошнит, но он знает, ради кого сейчас начинает этот спектакль в преодоление собственной тревоги. — арахисовый раф, — безучастно просит валентино. ангел кивает. физзролли незримо морщится, потому что знает об отношениях ангела с кофе после пьянок. но молчит. старается лишний раз не смотреть ни на друга, ни на его босса. только на меню между собой и столиком. внутренняя сеня напоминает улыбаться. — десерт? — м, да, — усмехается валентино вновь, — «ангельский торт»? — у нас есть только «молочная девочка», — честно сообщает физзаролли, теряющий самообладание. ядовитые и почти хищные взгляды в сторону потерянного энджела провоцируют приступы тошноты. — тогда кусочек, — лукаво улыбается валентино, — или, быть может, сам что-то предложишь, а, физзаролли? снова сжимает меню до боли. надо бы положить его на стол и свалить, но «замри» — сильнее, чем здравый смысл, а нахождение ангела в пределах видимости — важнее, чем собственный дискомфорт. физзаролли жертвует. — евгений, — напоминает он, — тарт с карамелью и кельтской солью — фаворит многих. — как сладко, — тянет валентино, — не то. слишком… много калорий. хочется знать, что покупает кто-то настолько очаровательный, чтобы выглядеть вот так. таблетки бисакодила, фуросемида и рецепты на заграничный прозак. — воду со льдом, — язвит, но впервые честно отвечает физзаролли, — брусничный бездрожжевой тарт. — самое то, — согласно улыбается валентино, — мы подождём. ангел маскируется под мебель, не издаёт звуков, но озлобленно пялится на руки валентино, с каждой репликой оказывающиеся всё ближе к талии физзаролли. — тогда… три минуты. — без проблем, — отвечает валентино и гладит физзаролли по тонкому запястью. наконец-то у него появляются силы делать ноги. на выдаче черри режет тарт, а артём отточено и быстро готовит кофе. сеня держит наготове номер службы спасения и строчит сообщения своей девушке. ниффти упорно трёт стекло витрины, но сдаётся первая: — пиздец? — спрашивает шёпотом. физзаролли в ответ улыбается. и обессиленно кивает, падая всем телом на столешницу. сеня испуганно подтягивает к себе ноги, а артём ругается на медленную аппаратуру. — энджел, детка, — доносится с другого конца зала и физзаролли прислушивается, — не голоден? — нет, — хрипит друг. — какая жалость, — хихикает валентин, — мне плевать. тогда, пожалуй, на правах потерпевшей стороны, начну я. няшка совсем одержимо скрипит тряпкой по стеклу, сеня — стучит ногтями по экрану, а артём — ворчит. черри пресекает это негромким «завалили ёбла» и тоже прислушивается. — как ты планируешь решать проблему со своими неустойками, детка? знаешь, сколько съёмок было отложено? представляешь, сколько заказчиков остались без своего товара? тебе и до этого многое сходило с рук, но сейчас, — фыркает валентино. затягивается, — как думаешь, как мне поступить сейчас? даже машина ненадолго замолкает. физзаролли приподнимается на локтях, сжимая фартук на груди. дышать становится ещё тяжелее. ему. потому что энджел не дышит вовсе. — я заплачу, — отвечает ангел спустя минуту молчания, — этого достаточно? — денег? — смеётся валентино, но продолжает, — и какую сумму ты можешь мне предложить? — скажи цифру. конкретную. — столько жизнь не стоит, — холодно объясняет валентино, — каково жить, зная, что твоя дырка дороже всего остального тела? ангел ничего не говорит, но физзаролли шипит за двоих. снова берёт на себя роль носителя драмы их маленького театра. — как тебе бесславный отдых, понравился? — меняет тему валентино, — здорово ты потрепал нервы, знаешь? стоило того? стоило. стоило-стоило-стоило. физзаролли внутренне рычит и принимает из рук артёма кофе. почти забывает взять на поднос тарт. энджел снова оказывается поразительно немногословен. физзаролли понимает, что во многом виновато именно присутствие других людей. ангел — человек-репутация, человек-я-нихуя-не-боюсь, человек на грани срыва в окружении мучителя и близких. кофейня — ограничение. давление. бондаж. а энджел не будет привлекать внимание санитаров. одному валентино нормы приличия безразличны, и он безупречно этим своим равнодушием пользуется, вгоняя юношу в клетку собственных принципов и норм. — не подумай, что я садист, — предупреждает лукаво валентино, — понимаю, в твоём возрасте иногда хочется погулять, но нести ответственность тоже нужно. как странно, думает физзаролли, всю жизнь работать в цирке, но только сегодня с ним познакомиться вживую. — что ты собираешься дела… — ваш заказ, — бесцеремонно перебивает физзаролли и ставит кофе на столик. тарт располагается рядом. валентино почему-то снова скалится — недобро и озабочено. — ох, как невежливо, физзи, — бормочет он, принимая напиток, — маммон не учил тебя манерам? — маммон — мой начальник, — отрезает физзаролли, — он не обязан. — как зря, — отмахивается валентино, — вот я учу своих подопечных манерам, да, энджел? а маммон слишком нагружает вас своими бестолковыми плясками. физзаролли не хочет спорить. валентино — манипулятивное чудовище. — меня всё устраивает, — врёт физз. — но ты — безупречный экземпляр, — признаётся валентино почти сокрушённо, — моя студия теряет такого работника в полупустых театрах этого жирного мудака, а ты теряешь время, ведь очевидно… — …вал, — слабо зовёт ангел. физзаролли встревоженно прижимает к себе поднос. защищается. руки валентино оказываются слишком близко и жестами пугающе подробно показывают всё, что могут с ним сотворить. — что тебе, физзи, малыш, давно пора… — …валентино, — громче привлекает внимание энджел. — давно пора на студию. ко мне на студию. вселенная трясётся и переворачивается, когда ангел с громким треском ставит кружку на стол и скандирует лихорадочно: — отъебись. от. него. — что? — невинно переспрашивает валентин. — отвали от него, — повторяет бесстрашно, — и от меня. я… энджел сжимает ладонь в кулак. бросает пристыженный взгляд на физзаролли и совсем громко сообщает: — я увольняюсь. секунда — физзаролли готов поклясться, — требуется валентино на то, чтобы ударить энджела по лицу, чтобы опрокинуть стол набок, а тарт и кофе превратить в кашу бурого цвета. ангел не кричит, но шипит, отбивается, а физзаролли жалко подаётся вперёд. его друга волочат на выход. и физзаролли снова и снова готов клясться — валентино улыбается. — пусти, — кряхтит ангел. — что ты, — шелестит валентино, — я отпущу. мы едем на студию, ты ведь этого хотел? подписать документы. — нет! — повышает голос энджел и хватается за дверной косяк, — блять, нет! — валентино! — кричит физзаролли, когда те исчезают за дверью. он скидывает проклятый фартук, вылетает следом, почти прыгает в снег. ангела пихают лицом в бетонную стенку и красноречиво объясняют всеми оттенками красного по щекам — спорить с хозяином нельзя. друг поправляет контур лица руками и протестующе вырывается снова. валентино это не впечатляет. — в машину, — требует он грубо и запихивает хрупкое тело на сиденья. — ни за что. голос ангельский меркнет за стёклами. валентино бросает один самодовольный и безумный взгляд на физзаролли, перед тем, как сесть за водительское место и дать по газам. физзаролли громко ругается. пинает снег и почти падает, почти разбивает себе руки и стекло — двери магазина, когда тянет на себя ручку. бариста, вышедшие в эту же секунду, накидывают ему на плечи пиджак и что-то встревоженно шипят, но физзаролли ловит себя на одной, совсем одной и крайне навязчивой мысли. «студия — это столас». и не может от неё отделаться. он сбрасывает пиджак и садится на лестничные ступеньки. панически ищет необходимый контакт в телефонной книге и трижды пытается дозвониться. никто не снимает трубку. черри располагается совсем рядом и снова, но уже менее инициативно, кладёт одежду на плечи. сеня протягивает сигареты. темнота жрёт самару. снова. и снова. и снова. как всегда — сплошная темнота. медлить физзаролли не может. он знает, на что идёт, когда звонит блицу и получает ответ: — чё надо? — хрипят зло. — столас, — торопится физзаролли. — рядом, — смекает блиц. слышится скрип кровати. — антон. на студии, — объясняет физзаролли сбивчиво. — понял. выезжаем, — заверяет блиц и отключается. небо глухое и непробиваемое — чёрный мазут, гудрон, нефтяной океан бескрайний. где-то за ним есть спасение и дом, а сейчас расчёт идёт на исход случайный.шары — дзифт
я так устал
и не верю, что можно сильнее,
но тьма мне смеётся в ответ
и громче хлопает дверью.
— возле дворца спорта в пять пятнадцать,
— сказал ангел тихо и посмотрел на дом сестры.
в машине валентино играет тошнотворная хуйня, звучит отвратительный аромат смерти и секса, сидит самый мерзкий персонаж самары — ангел находит тысячи причин для того, чтобы вывернуть душу на коврик под ногами, но сдерживается. дверь заперта изнутри. даже окно — плотно закрыто. никакого шанса подышать свежим воздухом, снова убежать, спасись от тирании и потенциального насилия, бесконечно-вечного, как вселенная и человеческая глупость. ангельская глупость. он трёт виски пальцами, а валентино молчит.иномарка босса оказалась на месте ни минутой позже.
ангел сел на заднее сиденье и задумчиво укусил губу изнутри.
валентино ничего не сказал. приветливо улыбнулся.
жестокий оскал украшает лицо вали. физзаролли говорил, что создавать улыбки — метод выживания, но для валентино, кажется, простой инструмент манипуляций. он отказывается что-либо говорить, отказывается смотреть на свою куклу, обессиленную, залитую кровью, подпорченную, но всё ещё ему принадлежащую.— заканчиваешь,
энджел?
ангел сипло рассмеялся.
алкоголь ни на грамм не выветрился из шальной головы,
энджел ни на секунду не усомнился в своём решении.
— именно. пора бы.
— верное решение.
— я хочу…
— начал ангел громко.
— не торопи события,
— прервал валентино,
— всему своё время.
энджел подумал, что этот вечер — пиздец.
студия виднеется далеко впереди — помпезная гостиница в центре самары. красивая, яркая, заметная — настолько, что сокрытые внутри съёмки никто не может рассекретить уже несколько лет. их глава — асмодей, — постарался на славу. ангел фыркает. будь это просто студией он бы не имел ничего против заработка на картинке, но каждый второй знает, что такое проституция, в каких номерах живут девочки, а в каких — мальчики. каждый — скрывает. из единиц, что приезжают за номерами на ночёвку, а не ночь, и состоит база дерьмовых отзывов гостиницы. остальных всё устраивает. одного ангела помесь порочного с бытовым в своё время обескуражила, но валентино миролюбиво объяснил, что студия — это студия. не тот пошлый позор, где коротал свою юность энджел. не хостел для самых несчастных, куда полиция приезжает чаще, чем домой. ангел думает, что тюрьма пленила бы его меньше, чем чужой авторитет. продажа души — тоже. валентино всё ещё молчит, а от песен по-прежнему тошнит.— почему… мы едем не на студию?
— спросил ангел потеряно.
— я голоден,
— буднично сообщил валентино,
— хочу заехать в эту кофейню.
— зачем?
— сразу понял энджел.
ситуация всё больше стала напоминать первозданный пиздец.
ангел потёр шею, как обычно делал физз.
не помогло.
— за кофе,
— ответил валентино.
— за физзаролли,
— услышал даст.
— за твоим уничтожением,
— объяснил миролюбиво внутренний голос.
нет.
нет-нет-нет.
никаких кофеен, никаких корпоративов и праздников.
ангел посмотрел в окно на силуэт здания и прокусил щеку до крови.
никто не запачкается. никто не коснётся. никто не залезет с головой.
валентино несдержанно засмеялся.
ангел обессиленно открыл дверь
и захотел действительно поверить,
что справится.
что не навредит и не спалится,
но знал,
что заведомо,
проиграл.
внутрь здания ангела валентино тоже тащит. веросика молчит. каждая из девушек подрывается, чтобы увидеть его — звезду местной помойки, короля гадюшника, предводителя их эскорт-королевства. парочка продюсеров выходят из своих офисов, чтобы увидеть предмет завтрашних сплетен. сломленного, ослабевшего, возвращённого к месту и роли энджела даста. ангел почти слышит сочувственный шёпот, но слишком беспокоится за синяк на запястье, чтобы придавать этому значение. он в ёбанной заднице. но, главное, что физзаролли в порядке, пусть и подбит слегка увиденным — энджел решает, что это меньшая из жертв. безоговорочно винит себя. мог бы справится лучше. мог бы отгородить физзаролли изначально. мог бы просто убиться и спасти себя от ненужных неприятностей. но ангел, что называется, надеется. на: лучшее, спасение, благоразумие, себя. на амнезию всех бариста. — увольнение? — спрашивает валентино, швырнув ангела на кресло, — напомни, кто ты такой? — антон дьяченко, — информирует он. — антон умер, — парирует валентино и ангел холодеет, — задохнулся в сгоревшей квартире вместе с маленькими панками. — но я всё ещё здесь, — указывает ангел. — потому что ты — энджел даст, детка. — я антон, — повторяет он, — и если ты нуждаешься в энджеле дасте, то найди себе новую шлюху и с ней развлекайся как хочешь. я ухожу. уверенно заявляет ангел и понимает, что внешне — стоит непоколебимой статуей. а внутри идёт трещинами. — конечно, — кривится валентино, — хорошо сосать — талант, но не ты один обладаешь этой аэробикой. я легко найду дырку лучше тебя. — рад слышать, — выдыхает ангел. — физзаролли, например. сделать шаг у энджела не получается. — что?.. — твой дружок так упорно защищал тебя, а ты позволишь его карьере рухнуть? знаешь ведь, что я могу это устроить. — нет, — держится ангел, — не можешь. — думаешь, меня остановит покровительство маммона? — понимает валентино, — зря. оно лишь помогает. путь в ангельскую яму. через койку. физзаролли в опасной близости от края. ангел разворачивается на пятках и смотрит в упор. — я подобрал тебя как ёбанную шавку под окнами «арлекино». имей уважение, — брезгливо морщится валентино. — я не просил этой помощи. — но я её тебе оказал, — продолжает валентино, — ещё скажи, что тебе было хуёво со мной. — омерзительно, — кивает ангел. — ложь. — мне было семнадцать, — напоминает энджел. — это мало меняет, — давит валентино, — ты уже был торчком со смазливым личиком. тебя нужно было подтолкнуть. — меня нужно было отправить в клинику! — срывается ангел. валентино подходит ближе: — чтобы ты стал скучным ничтожеством? сияй, детка. веселее прыгать по хуям и купаться в наркоте и моих денежках, чем таскаться в вашу кофейную дыру, чтобы на потеху публике играть на фортепиано. ангел сжимает край свитера. с котиком. под ним — сеточка. под ней — обнажённая душа. — ты был наркоманом — им и остался. ты бежал от проблем — продолжаешь. ничего не меняется, энджел, у тебя всё очень хорошо с понятием «стабильность». — и что, я много денег приношу? — истерически смеётся энджел. — физзаролли может дать больше, — бездумно отвечает валентино. ангел проигрывает. он совсем жалко опускает взгляд, когда его толкают к столу и прижимают почти всем телом к поверхности, когда под его поясом оказывается ладонь, когда на шее смыкаются клыки. он безразлично выдыхает сквозь стиснутые зубы и думает:неужели ломаюсь?
но ощущает, что глазам всё ещё холодно и мокро. не слёзно. когда столас влетает в офис и спрашивает у валентино о причинах и следствиях, тот лишь вручает ангелу свою одежду и говорит: — я жду энджела даста на студии. завтра, в девять часов утра. — что за хуйня, антон? — закипает столас. — я вышел с отпуска, — задушено выдаёт ангел и поднимается со стола, собирая последние силы. натягивает брюки. пиджак на голую грудь. трёт переносицу и висок. кости трещат как картонные стаканчики и горящая бумага. кровь пахнет как детство. ощущается на губах и лице как маска. энджел пихает столаса плечом и выходит в туалет, где догоняется чьей-то дозой совсем безжизненно и равнодушно. так, будто это буднично и не имеет значения. столас хочет поймать на разговор. ангел проходит мимо. поклявшись не впутывать в свои паутины вранья и боли только душит тонкими нитями любимых. только тонет всё глубже. смотрит назад, на прошлое и понимает со смехом одну простую истину: он проигрывает не сейчас,ангел заведомо проиграл.