Ох и штормило же меня - паничка тем сильнее и злобнее била меня в похмелье, что в общем-то ставило крест на моём дальнейшем углублении в это дело.
Короче говоря, был я как зомби, высохший до последней капли крови. Только спасительный хмель наполнял меня жизнью...
...вот, сжигают меня стыдом, глаза сестры, когда я заваливаюсь домой с похмелья.
-Братик! Братик! - пищит её голосочек, я лишь корчусь от боли в голове и тяжело вздыхаю, отмахиваясь.
Жажда очищения - вечный двигатель. Хотелось очиститься от съедающей умертвляющей рутины лишённой всякого праздника - сначала дивные токсичные красоты гуляния по острию ножа между адом дурдома и гнилой долгой смертью во гробу лицемерия этикета и вонючей, уходящей вечно только вниз, стабильности...
Я погрузил сам себя добровольно во ад. В поисках спасения от него, окунулся в океан водяры, веселье выжрало во мне всё словно антибиотик: и хорошее и плохое. Словно скелет я был и хотелось поскорее очиститься.
Нежитью я похмелялся: то и дело хотелось встряхивать опухшей рожей, а каждое движение стоило нечеловеческих усилий. Вот и всё, последний выходной проёбан, последний выходной просто насмарку. Ане что-то там надо сделать, с чем-то ей надо было помочь, а я не в состоянии.
Ане было вчера страшно - ей ведь до сих пор страшно спать без света. А я? Забил хуй и веселился, под утро придя воняющим перегаром, настоящим представителем нежити, а сестрёнка? Влетела обнимашками, сказала как сильно скучает и отказалась отпускать.
В общем, от меня требовалось только одно: не спать. Бороться с сонливостью, дабы затем вернуть хотя бы режим самому себе. И всё: наслаиваются подло загоны, биологически штормит паничка пуще прежнего, так ещё и ворох воспоминаний из прошлого.
То и дело сладко зовёт бес умереть, рисует взывая к моей гордыне, тысячи живописных картин как я, без паничек, подтянутый и сильный, героически умираю. Умер бы, паничек не зная, а не вот это вот всё.
Да только вот что ещё остаётся?
Возвращаясь к делам обыденным, совершенно бытовым, я ощущал только, как пелена похмелья тает, спадая с моего тела, а дни всё такие же, полны рутиной безо всяческого выхода. Остаётся только одно, как в песне прямо пелось:
"Облезлые стены, опухшие лица, мозги, животы,
Под хлопьями пены
Навеки уснули дела и мечты
Жизнь повернулась спиной..."
В общем, тяжело вздыхая, я жадно завернулся баиньки под конец очередного проёбанного дня, жалея в самой глубине души о собственном рождении, о вообще жизни как таковой и что вопреки всему, до сих пор жив...
Mark Morgan - Desert Wind
https://youtu.be/UkM_C33Etgg
"Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек! День тот да будет тьмою; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет! Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя! Ночь та, – да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев! О! ночь та – да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселье! Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить левиафана! Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих! Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? Зачем приняли меня колени... Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно с царями и советниками земли, которые застраивали для себя пустыни, или с князьями, у которых было золото, и которые наполняли домы свои серебром; или, как выкидыш сокрытый, я не существовал бы, как младенцы, не увидевшие света. Там беззаконные перестают наводить страх, и там отдыхают истощившиеся в силах. Там узники вместе наслаждаются покоем и не слышат криков приставника. Малый и великий там равны, и раб свободен от господина своего. На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душею, которые ждут смерти, и нет ее, которые вырыли бы ее охотнее, нежели клад, обрадовались бы до восторга, восхитились бы, что нашли гроб? На что дан свет человеку, которого путь закрыт, и которого Бог окружил мраком? Вздохи мои предупреждают хлеб мой, и стоны мои льются, как вода, ибо ужасное, чего я ужасался, то и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне. Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье..."
