Очередная глупая затея Микасы Аккерман

Я проснулась от невыносимого жара во всем теле. На дворе был февраль, но окна в комнате были плотно закрыты (на зиму их затыкали тряпками), а засов не поддавался ослабевшим рукам – обожженые и перемотанные пальцы отзывались болью на всякую попытку его распахнуть. Ладони соскользнули по раме на подоконник, дышать как было нечем, так и легче не становилось: за несколько дней лихорадки тело ослабело настолько, что кружащаяся голова и подгибающиеся ноги стали ощущаться чем-то нормальным. Я практически вывалилась наружу, пытаясь своим весом открыть дверь из казарм. Холод обдал пылающее лицо и вдох наконец сумел принести облегчение. Я скатилась по стенке, ощущая каждое бревнышко под своими лопатками, и наконец смогла прикрыть глаза. Разум говорил, что сидеть в одной рубашке морозной зимней ночью – не лучший выход, но поднявшаяся от обширных ожогов температура не позволяла слушать логические доводы. Сколько мы уже тут? С момента, как мы прибыли в замок, прошло не более недели – часть этого времени я провела в бреду, и не могла толком посчитать дни и ночи. Вечером и утром ко мне приходила лекарка, осматривала раны, мазала их чем-то травяным, оборачивала и давала мне обезболивающее. Если считать её приходы, то дня три прошло. По ощущениям – все десять. Обратно мы добирались мучительно долго – путь по стене оказался неимоверно долгим. Эрен отключился после нескольких превращений, да и в целом был настолько измотан, что титанические силы уже не помогали регенерировать. Конни положили рядом – он получил за нарушение приказа слоновью дозу чего-то снотворного, и очнулся спустя несколько суток, к счастью, живым. Признаться, в какой-то момент я испугалась, ведь он мог и не проснуться вовсе. Капитан Ханджи отправилась в Трост верхом несмотря на сотрясение, и к нашему прибытию была огурчиком. А вот на командора Эрвина смотреть было немного не по себе. В голову бросались воспоминания о том, как он стоял на стене, лишенный руки, и его здоровая конечность вызывала у меня ощущение, что все случившееся в Шиганшине, было сном. Но, к сожалению, это было не так. Подводя итоги операции, можно было сказать три вещи. Человеческие жертвы в этой операции оказались многим меньше, чем в известном мне исходе (тогда выжила лишь горстка разведчиков), и поспособствовало этому наличие запасных лошадей. Потери внутри стен Шиганшины, должно быть, не меньше тех, что могли случиться, но по итогу домой возвращалось почти две сотни людей. Если это можно было назвать достаточным достижением, то оно было совершено руками Эрвина Смита, пусть и с моей подачи. Который, к слову, остался жив. Страшно подумать, что это могло повлечь другие последствия, которые бы выкосили наш разведкорпус... но я о них не знаю ничего, и остается только догадываться, что нас ждет. Вторым положительным итогом было то, что колоссальный титан оказался в наших руках. Это означает, что шифтеров у элдийцев трое – на одного больше, чем в оригинальном таймлайне. Однако это обстоятельство лишь опосредованно связано с моими действиями, скорее, это удачная случайность. Новая Королева не поддалась на возможные провокации и остается на стороне элдийцев. Возможно, она станет нашим четвертым титаном, но даже текущее положение дел хорошо тем, что Женская Особь не на стороне врага. Однако все это нивелируется еще одним итогом. Армин... в Марли. Голова потяжелела и я сползла ниже, укладываясь на ступеньки. Лихорадка снова дает о себе знать. Отсутствие Армина и угрожающая ему смерть казались таким далеким и нереальным. Всё внутри говорило, что он сейчас спит в своем сарайчике близ Королевы, а как я приеду их навещать, окажется, что он всю ночь строчил дедушке письмо о том, почему не может навестить его уже почти год. Дедушка, конечно, и слыхом не слыхивал о чахотке внука. А сейчас... сейчас следует ли пугать старика новостью о том, что его внук в плену? Рассудок совсем помутнел, или я услышала шаги рядом. – Что это? Строгий вопрос капитана ввел меня в ступор. – Ты сдохнуть решила? – продолжил выволочку он, – Ну-ка вставай. Тело не слушалось, и пришлось перевернуться на бок, чтобы подняться. – Что случилось? – Душно стало, – хрипом вырвалось из горла, – температура донимает. Окошко не открылось. Леви нерешительно поднял руки, не понимая, что из перемотанного от макушки до пяток не является ожогом – а у меня была обожжена вся передняя часть, особенно – лицо, шея и ладони, так что целой осталась только спина... Покрытая ссадинами и ушибами от падения с крыши. Чудо, что я еще могу ходить. – Вставай, – он подхватил меня за локоть, помогая подняться, – чего стоишь, шагай давай. Я кое-как добралась до комнаты, и, возвращаясь в духоту помещения, рухнула на кровать, понимая, что дольше не простою. Капитан распахнул окна и цыкнул на разводы мази, оставшиеся на стеклах после моих рук. – А вы... чего не спите? – не знаю, как язык у меня повернулся что-то спрашивать, но Аккерман задержался, чтобы ответить. – Похоронки заполняю, – ответил он ровно, и вдруг прошагал к моей кровати, – господину Арлерту письмо написал. Я попыталась разглядеть в темноте лицо мужчины, не понимая, к чему он клонит – разум окончательно помутнел. – Да спи уже, черт тебя дери, – махнул он рукой и хлопнул дверью напоследок. Из распахнутого окна повеяло холодом, и я смогла расслабиться и снова уснуть.

***

Утром меня навестила Ханджи, обрадовав тем, что они уезжают в столицу. Саму церемонию, передачу рукописей доктора и другие вещи в столице мне увидеть не удастся, да к тому же женщина обрадовала меня новостью. Почерк доктора Йегера в рукописях совсем не походил на то, что было в наших подделках, и в какой-то момент мне придется засвитедельствовать, что я занималась подлогом. – Мы пока думаем, насколько унизительно будет говорить, что разведка не имеет к тому отношения, и ты все сделала сама, или стоит признать, что мы изначально всех обманывали. – Кто ж знал, – вздохнула я. Судя по тем надписям к лекарствам, что Гриша Йегер отдал мне пять лет назад, мой почерк мог быть принят за его почерк, но доктор побоялся, что я не смогу различить его букв, и написал рецепты на пределе своих способностей к чистописанию – печатными буквами. Мне это подошло, ведь я так и писала, что на английском, что на местных иероглифах. Хотя мои печатные буквы отличались округлыми формами и черточками разного наклона, к тому же, разного размера. Такое в местных критериях почерка казались чем-то детским и корявым. Стоит отметить, что это и правда выглядело неопрятно. А рукописи его были написаны размашистым шрифтом, едва читаемым, на самом деле, но настолько ровным по высоте, что вся его писанина совершенно не походила на мои старания. – Полагаю, любой исход не должен быть для тебя плох, – заметила Ханджи, – у тебя других дел навалом, чтобы переживать о рукописях. – Каких дел? – переспросила я. – Как каких, – она махнула рукой на мое лицо, – ты всё ещё температуришь, насколько мне известно. Прошло уже четыре дня с нашего возвращения, и твои ожоги всё ещё весьма опасны. Если хочешь знать подробности, то с тем, какой я тебя вытащила из огня, шансы на выживание были невысоки. Я неровно вздохнула – хоть какая-то абилка титанской-Аккерманской крови помогает мне выжить, а не роет яму еще глубже. Спасибо и на том. – Ну, это здорово, – нужно было что-то ответить. – Что не так? Шея ужасно чесалась, и пришлось потереть её, чтобы немного успокоить зуд. – Я... отвлеклась. Не помню, какая абсурдная мысль тогда меня остановила, но я сама подставилась, – призналась я, – и если бы не вы, кажется, я бы там и умерла. Ханджи вздохнула, присаживаясь на кровать. – Быть может, да, – женщина наклонила голову, перелистывая рукопись, которую она принесла, – но почему-то я уверена, что ты всё равно бы выжила. Хотя личико ты себе здорово подпортила. Её шутка заставила вымученно улыбнуться – всякая мимика тревожила ожоги, но удержаться от улыбки не получилось. – Да и черт с ним, – махнула я рукой, – главное сейчас – зажить поскорее. Потому что я уже не могу в полусне и полубреду существовать. Ханджи кивнула. – Есть еще кое-что, о чём хочу тебя попросить, – вспомнила она, – мне категорически не нравится состояние нашего Эрена. Зоэ сложила рукописи в стопку. – Мальчишка проснулся не так давно, но снова выпрашивает тренировку: он хочет поскорее перейти к тому, чтобы установить оружия близ Троста. Но я не готова сказать, что он достаточно восстановился для обращения. Попытайся выяснить ситуацию – со мной он говорит сугубо формально. Я кивнула. На самом деле мне было неясно, почему Ханджи решила обратиться ко мне, ведь был капитан Леви, которого Эрен считал лицом очень представительным, чтобы прислушиваться. Мои слова по сравнению со словами более старшего Аккермана не стоили и гроша. Стоит сказать, и более крутого, чем я – для детей и подростков это казалось знаком качества. Признаться, я бы тоже скорее послушала капитана в два раза старше и опытнее, чем свою погодку, но скидывать ответственность мне было несвойственно. – Ну как обычно, – согласилась я с Зоэ, обдумывая причины обострения самоубийственных замашек Эрена, – полагаю, он себя винит в том, что Армина пленили. Ханджи заглянула в окно. – Определенно могу сказать только то, что он желает сжить себя со свету, – заключила она, – а Леви ему потакает. Но это уже мое дело. Эрвин попросил приглядывать за его состоянием, но с учетом наших целей, форсировать события не такая и плохая затея. Если после этого форсирования Йегер не протянет ноги, конечно. Зная Эрена, он костьми ляжет, но дело закончит. Собственно, Ханджи отправила его ко мне после ужина. – Выглядишь ужасно, – с дверей заметил Эрен, – почему капитан Ханджи отправила меня к тебе? Я подавила усмешку. – Не думал, что сестрице просто хочется посещения последнего близкого человека? – я не удержала ехидного вопроса. Эрен сел в ноги и облокотился о деревянный каркас. – Ну, – протянул он, – казалось бы, тебе капитан стал родственником поближе меня. Ты даже к тому разбойнику почаще захаживала, чем к нам добиралась. Вспомнила... корни. – Если бы меня отпускали чаще, я бы посещала вас хоть каждый день, – заметила я. Обидка Йегера мне показалась абсурдной: до Кенни было меньше пяти минут пешком, а к ним добираться – полчаса конной. – Тебе было больно смотреть на Армина, я знаю, – он посмотрел на поднос на моем столе: я смогла съесть только похлебку, остальное стояло нетронутым. – Мне было страшно потерять его, – я попыталась включить честность, – и до сих пор я не хочу верить, что он в руках врага. – Как думаешь, его пытают? – Эрен перевел взгляд на меня, но снова отвернулся – мальчишку, видать, смущали бинты на моем лице. Я вздохнула и отвернулась. – Сейчас? Возможно. Я не знаю, сколько длится путешествие морем, но вполне вероятно, что они уже прибыли на континент. – Тебе так легко даются эти заключения, – подметил мальчишка, – как будто речь не об Армине. – Если я буду поддаваться эмоциям, это не поможет думать. – И что же тогда ты предлагаешь? Как мы его спасем? Или ты уже логически заключила, что спасти его не получится, нецелесообразно или еще что... Он что сейчас сказал?!.. Я резко обернулась, бросаясь к Эрену, словно снова была здорова – в глазах начало троиться от необдуманной резкости. Схватившись за его ворот, я сжала его из последних сил, размазывая мазь по коже форменной куртки. – Ты думаешь, меня это не трогает? Ты думаешь, я не пытаюсь найти способ? – выплюнула я в лицо Йегеру, – На горячую голову можно только паниковать! Мои оправдания, кажется, заставили Йегера чуть смягчиться. Но даже от высказанного внутри не перестало полыхать от ярости, которая в одно мгновение накрыла меня с головой. Да чтобы я решила, что Армина нужно оставить кому-то на растерзание? Да что Йегер обо мне думает?! Я попыталась выровнять дыхание, и Эрен это заметил. – Какой же у тебя план? – поинтересовался он уже более спокойно. Мне хотелось предъявить ему за то, что он сбрасывает ответственность за решения, на меня, но вспомнила, что мальчишке всего пятнадцать, и замерла. Меня, наконец, отпустило. – Что? – спросил он, замечая изменение в моем лице. – Я... я не знаю. Признаться, я много думала, но не смогла найти способ, – сидеть было тяжко, и я отползла обратно, облокачиваясь о спинку кровати. Эрен поднялся, поглядывая на поднос, – очевидно, ему не хотелось смотреть на мое жалкое состояние, и хотел поскорее уйти. От запаха лекарств, пропитавшего комнату, от моей неуютной компании. – Постой, – попросила я. Моя миссия не была закончена, – скажи, ты как себя чувствуешь? Я помню, как ты кровил носом в Шиганшине, как отрубился и не мог очнуться несколько дней. Эрен замер, оглядываясь. – Неплохо. Много лучше, чем ты, кажется, – отрезал он, – за меня не стоит беспокоиться, нам нужно спешить. – Учти, – оборвала его я, – тебе нужно быть свежим и отдохнувшим к миссии, когда мы отправимся в Марли, а до этого момента у нас отличные шансы справиться без тебя, дать возможность тебе восстановиться и отдохнуть. – Микаса, ты о чём вообще говоришь? – вспыхнул Эрен, – мы когда в Марли отправимся, в следующем десятилетии? Как титанов отстреливать будем, пушками что ли? – Есть куда более подходящее оружие. – Для него нужен я! – Ты хоть знаешь, что у нас есть на вооружении? Эрен замолчал на мгновение, чтобы продолжить с негодованием, но меньшей экспрессией. – И что? Летающие железяки? Громовые копья? Я вздохнула. – Помимо этого. Ты ведь даже не видел этого. – Я видел все тесты еще в сорок шестом, если ты не забыла. – В сорок шестом! Прошло четыре года! – голос перешел на крик, и я почувствовала, что сил больше нет, прикрывая глаза, – если у тебя есть сомнения, отправляйся на стену, посмотри. Но не забывай пожалуйста, что тебе нужно быть готовым к самому скорому отбытию. – Можно подумать, что вы придумали пушки, которые сами собой отстреливают врагов, – фыркнул он, – или собрали железную птицу для перелета через всех титанов... Я хмыкнула. – Еще соберем, не сомневайся даже, – высказанные слова оказались куда более ехидными, чем я планировала. Эрен еще раз посмотрел на меня внимательно, а потом вышел и хлопнул дверью. Что ж. С тем, как я слетаю с катушек, да и со вспыльчивостью Эрена мы стоили друг друга. Следующим утром герои Шиганшины отбыли из расположения Разведки. Жар никуда не уходил, но стал поменьше, и лихорадка перестала меня сжигать – как сказала лекарка, я стабилизировалась, – бинты на лице и шее вызывали страшный дискомфорт, и в те моменты, когда я чувствовала себя лучше, они мешали мне всеми возможными способами, и, в первую очередь, мешали читать. Солнце уже клонилось к закату, когда я психанула и легла бревном на кровать, положив руки поверх одеяла – меньше соприкосновения означало меньше дискомфорта. В этот момент дверь в комнату оглушительно хлопнула, и ко мне в гости ввалился Кенни Аккерман. – Судя по твоему страдальческому лицу ты собралась помирать, – прокомментировал он, затворяя дверь под её жалобный скрип, – или оплакивать свое попорченное личико. – Судя по вашей энергии, вам выдали задание кого-то убить, – я попыталась выдать симметричный ответ. Он шлепнулся на соседнюю кровать, аккуратно застеленную уже много месяцев, закинул ступню на коленку и облокотился об эту ногу. – Не угадала, – голос его стал еще счастливее, – мне дали отгул от сопровождения моей мадаммы на целую неделю! Я собираюсь хорошенько повеселиться. От замка Разведки до ближайшего города был целый час, а как, и, главное, где этот дедок собирался повеселиться, я пока не догадывалась. – Вы в бар поедете? – О, нет, – он поправил манжеты рубашки, – давай еще. В голове не осталось ни одной мысли, которая бы отвечала требованиям веселья этого ублюдка. – Вы же не собираетесь никого убивать? – поинтересовалась я. Картина Кенни в моей голове была прямая, как струна, и кроме смертоубийств не виделось других развлечений. Но он только посмеялся. – Тогда не знаю. Откуда мне догадаться, что в вашей разбойничьей голове считается развлечением? – огорчилась я. Кенни тоже огорчился – судя по его лицу, он ожидал, что я научилась его читать. – Очкастая леди оставила нам целый склад разного экспериментального оружия, – ответил Аккерман, – может, я и любитель поубивать, но новые пушки меня впечатляют куда больше. – А чем тогда это отличается от развлечений через убийства? – тут же встряла я, не собираясь принимать поражение. Я поднялась выше на кровати, чтобы облокотиться о спинку и не выглядеть больнее, чем есть, – вы просто радуетесь, что будет больше способов кого-то изощренно убить. Кенни пожал плечами. – А ты не радуешься новому оружию? Насколько мне известно, все это с твоей подачи сделано, – заметил он. Я не задумывалась долго, у меня ответ был один. – Оружие – это способ запугивания. Нам нужно показать свою военную мощь так, чтобы никому за пределами этих стен в голову даже не пришло нападать на нас. Чтобы они ожидали, что в ответ прилетит не меньше. Кенни вынул револьвер из кармана и начал вертеть его в руке. – А с чего ты решила, что это заставит не нападать? – поинтересовался он. Для меня ответ был очевиден. – Ну конечно по той причине, что никто не захочет пострадать в ответ. – А если... если они все объединятся против нас? Я фыркнула. – Конечно, я не знаю, что там творится за морем, но сильно сомневаюсь, что все смогут договориться. Это слишком сложно. Кенни приподнял брови – кажется, он бы со мной не согласился. – У нас есть оружие, которое может уничтожить попросту всех людей с этой планеты, стереть все следы пребывания иных цивилизаций, с чего бы думать, что какие-то дураки захотят на нас напасть? Кенни отложил револьвер и посмотрел на меня с недоверием. – Ты вставляешь каждое эдакое словцо с какой-то целью, но как будто не видишь за своими заумными доводами то, что я хочу сказать, девочка. Если у людей за пределами стен есть общий враг, то что мешает их королям сказать, что это – война за само существование? Тем боле, что ты сказанула про какое-то страшное оружие, которое всех убъет. Это – тот самый повод, из-за которого они пойдут на нас войной. Может, ты и не знаешь, девочка, но силы прародителя не так нужны королям, чтобы управлять умами людей. Я сама не поняла, как скривила губы. – Да откуда там король? Там много таких королевств, как здесь, но они многим развитее нашего. То, как Король Фриц сумел возобладать над умами людей внутри стен – исключение. За пределами стен может быть достаточно республик, где нет королей, и они далеки от авторитар... Я замерла. Чёрт! Кажется, я поняла, в чем проблема. Я бросаюсь готовыми тезисами, что вынесла из школы, но здесь... здесь другое, совершенно другое время! – Ну? – подстегнул меня Кенни. Я встретилась с ним взглядом, и сомнения одолели меня. – Я... я не знаю. И все внутри окончательно оборвалось. – И что теперь делать? – вырвалось против воли из моего горла. Кенни усмехнулся, убирая оружие. – Пойдешь на полигон? Я развела руками, удивляясь вопросу. По моему текущему виду можно было заметить, что полигон мне противопоказан. – Ты чё, нюни развела? – Кенни поднялся с кровати и подошел ближе, намереваясь меня вытащить, – вставай, чёрт тебя дери! Оплакивать свою глупость завтра будешь! Несмотря на недовольный тон и безразличное лицо, это выглядело как забота. Возможно, он решил, что если я приходила его развлекать, пока он был прикован к кровати, то теперь его черед оплачивать чем-то. – Спасибо, – зная себя, я могла согласиться, что отвлечение мне нужно, чтобы не закопаться в депрессивных мыслях. Однако ощущалось какое-то неприятное чувство, подсказывающее, что я пользуюсь его чувством долга. Ха! Долга. Откуда это у Кенни чувство долга? Я что-то перегибаю, перенося свои представления о мире на этого разбойника. – Тьфу на тебя, – лицо дедка так скукурузилось, что я ожидала, что он реально на меня плюнет, – мальчишек обмасливай своими "спасибо". Что-то внутри хотело рассмеяться, но мозг напоминал, как это будет больно, и я только улыбнулась, не в силах сдержаться. – Так вам не перед кем попонтоваться ..! – догадалась я. – Что ты сморозила? – переспросил он. – Ну... кичиться? – Еще раз тьфу на тебя, – Аккерман поджал губы. Возле склада я облокотилась о стенку, ощущая, что моего жара не хватит, чтобы согреться, и начала рыскать глазами в поисках того, что бы еще могло помочь мне, но пока я над этим думала, Кенни кинул в меня какой-то огромной тряпкой. Я перехватила мешковину поудобнее, следуя на то самое песчаное поле, на котором я как-то сожгла забор (забора с тех пор у полигона не было). Кенни тащил два деревянных короба, один из которых был лишен крышки – разбойник напихал туда несколько огнестрелов, словно карандаши в стакан. Сколько же килограмм это чудовище тащит на себе? Пока я приходила в себя от ужаса (в коробке было что-то очень похожее на винтовку из-под Орвуда, которая весила немногим меньше меня), Кенни скинул свой тренч, закрывая мне обзор своей шмоткой. – Что?.. – я сначала опешила от происходящего – мозг туго обрабатывал информацию, а после короткой прогулки голова стала невыносимо тяжелой. Кенни не отвечал, только копался во второй коробке, вынимая оттуда патроны и другие боеприпасы. Сил дальше дергать его не было, и я села на мешковину, закутываясь в тренч разбойника – не сразу, но после первого же порыва ветра я обнаружила в тренче огромную дыру пониже подмышки с оплавленными краями. В нее можно было руку просунуть. – И как он с этим ходит только... – мне казалось, что я говорила себе под нос, но Аккерман услышал и обернулся. Моя рука торчала наружу из зияющей дыры. – Ты только попробуй дорвать мой последний плащ! – пригрозил мужчина таким голосом, что меня пробрало дрожью от макушки до пяток. Я резко вспомнила, как боялась его все эти годы, и боялась, стоит заметить, оправданно, но страх отступил удивительно быстро. – Тогда надо отдать прачкам зашить, – как само собой разумеящееся ответила я, – или вы собираете все свои боевые раны на нём? На подоле плаща было несколько отверстий от пуль, кусок левого манжета отсутствовал, пуговиц, кажется, отродясь не было. – Позорище, и Король вам не купил новый? – прокомментировала я. Кенни навел на меня винтовку, усмехаясь. В голове я пыталась убедить себя, что этот придурок только шутит так, – Кенни нравилось запугивать людей, – но все внутри похолодело, и моя ехидная улыбка сошла с лица. Под бинтами, этого, конечно, не было видно. Вот теперь я вкусила настоящий страх. – Это в службу вашему Эрвину Смиту всё получено, – упрекнул разбойник, – жлоб поганый, говорит, плащ на меня не стоит своих денег. Я сглотнула – мушка опустилась ниже, и больше не указывала на меня. – Командор не настолько мелочен... – попыталась вступиться я. Кенни вытащил из кармана маленькую книжечку и начал её листать, поглядывая на винтовку. – Он предложил ваши форменные плащи на замену моему. В таком оборвыше только Леви и ходить, – ответил он, пока пытался вчитаться в текст. Глаз его задергался и он принялся искать в карманах что-то, – Дожил, чёрт побери. Я прилегла на бок, закрывая собой дыру, через которую свистел ветер, и прикрывая длиннющими полами ноги. Голова была тяжелой, и горизонтальное положение очень облегчало состояние. Кенни вытащил лупу, светящийся камешек и принялся вчитываться. – Чёрт бы побрал вашу очкастую мадамму, – выплюнул он, – еще бы мельче писала, так вообще сказка. Так, всё. Разбойник вынул карандаш и несколько листков бумаги и подтащил мне. – Будешь записывать. Та-ак... Пока солнце не село, Кенни успел пострелять в деревья в соседнем лесу из нескольких винтовок весьма крупных на вид. Некоторые деревья хорошо так пострадали после его попаданий, а от одного выстрела я едва не оглохла. Пока я вела записи, стемнело, и писать стало практически невозможно, но Кенни продолжал испытания и надиктовывал мне названия образцов боеприпасов, пока я наощупь пыталась записывать сказанное. Разбойник располагал своеобразным фонариком в виде кристалла и не делился (возможно, он отколупал его еще в свое бытие прихвостнем Райссов), но, как дедок мне объяснял, ему нужнее – он читал инструкции. Наутро записи оказались не столь нечитаемы как я боялась, но я всё же переписала их в журнал, что взяла у капитана Ханджи. Ночь после свежего воздуха была прекрасной – я отлично выспалась, да и в целом чувствовала себя практически здоровой. Потому весь день я провела за своими бумагами, придумывая плащ старшему Аккерману на замену. Это было отличным отвлечением. Вскоре я откопала пять метров ткани, состав, которым промасливают дождевики в разведке, свою старую машинку (её, оказалось, давно списали, но не выбросили), и за пару дней закончила с пошивом. Кенни посчитал мой подгон то ли подкатом, то ли способом задобрить. – С моим плащом мы и огонь, и воду прошли, и канализацию Митры! Не надо мне, – отмахнулся он. Дедок курил за конюшней, сидя на тюке с сеном (всё внутри меня говорило, что его эксперименты сожгут к чертям деревянные стойла вместе с ним). Ну-ну. – Если вам не нравится, так и скажите, – возмутилась я. Еще никто не жаловался на то, что шила я, хотя после долгого перерыва результат был многим хуже, чем у меня получалось прежде, – вы же сами выпрашивали у Эрвина Смита новый тренч! – Я?! – возмутился он, – ты меня с кем-то перепутала. Ничего я у Смита не выпрашивал. Я вздохнула и отвернулась. Ну если ему не нравится – пускай! Найду, кому надо. Но не с ростом этого шкафа. Чёрт! – Не делайте из меня дуру! – я кинула в дедка плащом и потопала к себе. У меня скопилось немало работы. К концу недели разведчики вернулись. За это время Аккерман испробовал всё, что оставила нам Ханджи на испытания, получил осколочное ранение в икру и теперь хромал на правую. Я за это время успела записать и обдумать то, что мы наэкспериментировали, выявила лучший образец, который, однако, всё ещё весил половину меня, и понемногу пришла в норму: температура спала, большую часть бинтов я сняла, и даже снова вернулась к каким-то тренировкам. К сожалению, за две недели бездействия тело сильно отощало, и прежняя нагрузка давалась с трудом. Самым главным итогом был план, что сложился у меня в голове за это время. Эрвина Смита я встречала с улыбкой, ведь мне наконец-то стало легче на душе от понимания, что шансы у нас есть. – О, а тебе идёт! – я пыталась завести разговор с Эреном о медальке, гордо висевшей на его груди. Ханджи стояла близ конюшни, переговариваясь с Эрвином, когда к ним похромал Кенни, хвастаясь своей (и моей) продуктивностью. Дедок всё-таки сдался и надел мой подарок, и, к моей гордости, выглядел очень опрятно и даже круто – новый тренч шел Аккерману. – Хм-м, – протянул Эрвин, поглядывая на разбойника, – что это? Оказалось, Кенни никто не выплачивал жалования, так как из-за пререканий с руководством он всё ещё считался заключенным под стражей у Разведки. И при этом он был охранником Энни. Заключенный под стражей. Как это вообще могло быть?! Но в тот момент (после коротких объяснений о положении Кении) Эрвин посмотрел на меня с осуждением. – Как это понимать, Аккерман? Ты из своих денег это выделила, или что? Я нахмурилась, удивляясь, почему командор прикопался к несчастному плащу. Пять лет назад он позволял тратить всяческие расходники свободно, аппелируя к тому, что это – вклад в будущее. Впрочем, я действительно воспользовалась собственностью разведки, и это можно было приравнять к нецелевому использованию средств. – Я компенсирую, – сдалась я, понимая, что перешла границу, хотя в глубине души было обидно. Разве хорошее отношение Кенни не стоило тех метров ткани? Ему, кажется, нравится... – Если ты позабыла, то напоминаю, что в моем столе всё ещё лежит расписка, в которой ты обязалась компенсировать год проживания в расположении Разведки, – проговорил командор ровным тоном. – Но!.. – я замерла, ощущая, как волна негодования захватывает меня с головой. Мы же всё компенсировали, разве нет? – Мы подрабатывали у вас! И... патенты!.. Неужели... Кенни вдруг начал смеяться – то ли над моей глупостью, то ли над оправданиями, или еще чем. А лицо Смита было таким недовольным, что я начала резво считать деньги, что были у меня. Неужели всё настолько плохо, что командору нужно собирать долги?! – Пойдем, – указал он мне рукой, и по спине пробежали мурашки от холода в его голосе. Мы отправились в его кабинет под гробовое молчание.