Очередная глупая затея Микасы Аккерман

Южный округ стены Роза, территория Легиона Разведки, 5 июля 850

На следующий день лихорадка пошла на спад. Армин перестал харкать кровью, но, как заключили лекари, определенно был болен и заразен сейчас. По какой-то необъяснимой причине Армин, заметивший опасные симптомы, сам себя успокаивал, игнорируя всю опасность, что несет его болезнь. Хотел ли он верить, что проживет подольше, а если и погибнет, то не от болезни? В конце концов, Армину было всего пятнадцать лет. Полагаться на благоразумие ребенка и винить его за опрометчивость – последнее дело, которым мне следовало заниматься. И потому сейчас оставалось только думать, что можно сделать в сложившихся обстоятельствах. Впрочем, на это меня тоже не хватало. Я не спала толком с ночи, в которую застрелила офицера, и нервы были ни к черту. Ханджи была готова отпинать меня, когда я призналась, что просидела ночь над переписываниями до идеала отчетов капитана, но вместо рукоприкладства получила отгул. Перфекционизм не был причиной бессонной ночи – сдать то, что вышло, совесть мне бы позволила, – но я решила, что переписывание отчетов призовет ко мне сон. Не вышло. Вместо этого на следующий день я отрубилась в столовой, проигнорировав завтрак (от бессонницы кусок в горло не лез), а когда проснулась в лужице своей слюны на столе, получила по лбу от Имир. Имир не смеялась надо мной, как сделала бы прежде, и от этого изменения стало только хуже. У меня было много причин себя ненавидеть, а потому любые размышления заводили в тупик. Я понимала, что не одна переживаю траур, и ни от кого уже не ожидала сочувствия, но, похоже, в разведкорпусе не было принято думать о своих трагедиях. Сашу похоронили, но по распоряжению кого-то из офицеров эти похороны выпали на мое дежурство, а отгула я не получила. Спустя время, которое мне потребовалось на злость и попытки разбить руки о стенку, я этот жест обдумала, и посчитала, что это было проявлением заботы. А значит кто-то знакомый поступил так. Эти похороны были бы для меня лишь причиной ковыряться в своих ранах дальше, помочь это не могло. Потому прощания не случилось. И приходилось думать о живых. Все мои мысли относительно Армина рушились о средневековье. Что я знала о чахотке? Ну ровным счетом то же, что знали местные врачи. Когда болезнь проявилась, шансов на излечение уже нет. Из прошлой жизни я успела записать несколько моментов, еще для псевдорукописей доктора Йегера, но выгдядели они сомнительно. Я помнила, что чахотку предпочитали лечить солнцем и морским воздухом, а еще мне вспоминалась легенда: какой-то особе построили дом с огромным числом спален, чтобы она могла каждую ночь ночевать в свежей комнате, и, мол, это позволило ей излечиться. Сколько я об этом ни думала, выглядело это как предание и красивая сказка, а не руководство к действию. Но это было единственной надеждой, ведь современная нам медицина не достигла нужного уровня, а в Марли... А до момента, когда мы сможем узнать о достижениях Марли в медицине, Армин может и не дожить. Поэтому я упросила содействия у командора. И Смит не отказал: пока было тепло, он потребовал устроить для больного место для сна в беседке – той самой, что была устроена еще в конце сорок пятого, и от времени, химикатов, поджогов и кривых рук строителей выглядела на все пятьдесят. Жаль, что содействие не дало мне надежд на излечение, и будущее выглядело туманно-печальным. Впрочем, Армин решил за себя сам, поговорив о своем будущем с Эрвином прошлой ночью. По этой причине мы ехали к месту заточения Энни Леонхарт. Месяц прошел с тех пор, как мне довелось увидеть ее заключение. Высокая башня, в которую так и напрашивалась лампа, глубокий колодец, через который ее спустили, и длинная лестница, заканчивающаяся где-то в складах. Охраняли ее двое разведчиков, доверенные Эрвину люди. Для них это стало пенсией, что для разведчиков казалось невозможным. Но эта пенсия приносила пользу всем нам. Сейчас, по огромной просьбе Армина, Эрвин перевел к ним в помощь моего друга. Армин, судя по его напряженному лицу, ожидал приближение смерти, не надеясь на спасение. Ему явно не хотелось быть запертым в больнице с другими больными, он упросил о карантине в домике близ места заключения Энни. Третий в помощь к двоим был не лишним – если один уехал, третий может сменять второго. Ну или что еще мог сказать Армин, чтобы уговорить командора. Как минимум, мы знали, что сама Энни в безопасности от его болезни. А Армин решил, что его присутствие может скрасить ее одиночество – оказывается, Энни должна слышать все через кристалл, и я как-то упоминала об этом. Ну, если так, значит, и Армин сможет скрасить свое одиночество. Отшельничество будет гарантом безопасности для других. А мне, как закончу с отколупыванием кусочка кристалла, придется как можно скорее уехать в замок и постараться пореже его навещать – так попросила меня капитан Ханджи. Конечно, она знала, что я бы постаралась почаще посещать Армина, тем более, что теперь у него не так много обязанностей, чтобы уходить от разговоров. Но она не хотела, чтобы я оказалась в группе риска, ведь Армин часто проводил время с командором – и теперь и командора посадили на карантин. Если еще и я окажусь среди потенциально зараженных, у Ханджи не останется помощников. К счастью, – казалось абсурдом говорить о счастье в таком контексте, – кашлять Армин начал не так давно, чтобы паника от близости эпидемии чахотки в Разведкорпусе разнеслась. Только вот я совсем не понимала, как за неделю случились все эти страшные изменения. Мне четко помнилось, что Армин был здоров, пока мы были в Митрасе. Как же так? Неужели чахотке достаточно недели? – Как думаешь, где ты смог заразиться? – Может, это еще пять лет назад случилось, – проговорил Армин, – а может, подцепил в Гермине в госпитале. Что недавняя вспышка (Гермина все еще держала карантин в больницах), что вспышка пятилетней давности были результатом моей попытки кого-то спасти в Шиганшине. Кто же знал, что все так обернется? Я ведь хотела как лучше. Так пыталась себя оправдывать я. – В любом случае, это моя вина, – отвела глаза я, – и, прости, но я совсем не знаю, что делать. Армин взглянул на меня так, словно мы не о его смерти говорили. – Не переживай, – произнес он абсурдные слова, – как ты придешь в норму, приезжай ко мне, я постараюсь что-нибудь придумать для командора. Я не собираюсь просто так умирать, прежде, я обязательно найду, как помочь вам с Эреном. Я опустила глаза. – Эрен теперь тоже на карантине, – напомнил Армин, – Приглядывай за ним, я был слишком опрометчив, когда не подумал о нём. Может, титаническое здоровье спасет и его. Эрен с Армином делили комнату в последние дни. – Черт его знает, Армин. Остается только надеяться. Мне, вон, тоже говорили, что у меня титаническое здоровье. Думала, штука аккерманская. Но оказалось, капитан такой особенностью не обладал, и его травмы никогда не срастались быстро – всё шло даже дольше, чем у обычных людей. – Это тебе он сам так сказал? – Да. Быть может, это вообще не титаническое. Чёрт его знает, Армин, – повторила я. Армин улыбнулся. – Я почему-то верю в Эрена. Уж не знаю, что да как, но он должен выжить. Это мне можно сгинуть тут, в уединении. Я даже буду немного счастлив. Спросить что-то я не решилась – видать, я не смогла пока преисполниться ожиданием смерти настолько, чтобы понять друга. – Будет время замолить грехи, – подсказал Армин. – И какие же? Он не ответил. Склад при свете дня выглядел иначе, чем в ночи – кривой и косой, но видно, что очень новый. Видать, Эрен не особенно обладал глазомером. Один из охранников встречал нас на входе, смотрел хмуро и немного настороженно. Но ему был известен тот, кто нас привез. Он передал разведчику какой-то сверток и пухлый конверт с печатью. – Сочувствую, – проговорил мужчина, узнав, по какой причине Армин оказался здесь, – но будем рады новому лицу. – А точно ты не заразишь нас? – поинтересовался второй. – Если будете соблюдать правила от капитана Ханджи, то все будет в порядке, – ответила я, – плюс, у нас есть специальные маски, я привезу еще несколько как только все будет готово. Кажется, охранники все-таки напряглись – оно и понятно, в этом мире о противогазах знали единицы. – Полагают, что я их изведу, – согласился Армин, – ну что ж, это понятная реакция. Нам вручили факела, я натянула единственный противогаз, что сохранился после миссии в светящейся пещере, и нас повели к спуску к Энни Леонхарт. – Точно пойдешь? Там много ступенек, – переспросил у меня друг, поглядывая на забавный шланг моей маски, что торчал вниз. Я посмотрела вниз, куда на десятки метров уходила лестница. – Конечно, посмотрю хоть, как поживает Энни. С Райнером все так плохо обошлось, что мне очень стыдно перед ним. – Энни в кристалле. Её не нужно удерживать по-другому, – напомнил Армин, спускаясь вниз. – Ну вот и убедимся. В конце концов, я извинюсь за то, что доставала ее долгие годы в кадетке. Армин ничего не ответил. Мы в тишине спустились вниз, поставили факелы в маленькой комнатке, свет в которую попадал только сверху, оставляя помещение в полумраке. – Наверняка ей очень темно, – проговорил Армин. – Не думаю. У нее закрыты глаза, – констатировала я, подойдя к кристаллу, – но достаточно ли слышать, чтобы не сойти с ума? – Кто знает. Когда выдастся возможность, спроси ее. – Что?.. Я обернулась на него, пятнадцатилетнего мальчишку, который говорил о том, что не доживет до момента, когда Энни выйдет из кристалла. Что его скоро не будет. В тот момент он впервые озвучил ужасающий факт своей близящейся смерти, и я поняла, что он принял это. Но от этого осознания становилось только хуже – сама не поняла, как схватилась рукой за грудь, пытаясь унять сердце. – Ну... не стоит, – Армин отошел в сторону, надеясь, что я тоже сохраню от него какую-то дистанцию, – И, все-таки, спроси. Хорошо? Удержаться от слез было сложно: стоило подумать о том, что Армин скоро оставит меня, как тисками сжимало горло, и только сила воли позволяла не взывыть во весь голос. Я почувствовала, как невыплаканные слезы текут носом, но маска не позволяла их убрать, и я только промычала что-то положительное на просьбу юноши, но холод как будто отделил меня стеной от него, и я отшатнулась назад. Не хочу, не хочу думать о том, что нас станет меньше. Каждый день пытается оторвать у меня по куску, и вот уже я совсем разваливаюсь. Руки сами сжались вокруг тела – как будто это поможет. Будто бы руками смогу удержать все части вместе. Судьба решила отобрать у меня все – шансы на какое-то будущее и самых близких людей. Что у меня осталось?.. За этими размышлениями я сама не поняла, что спряталась в углу этой комнаты, присев у стены. Как будто это спасет от мыслей, что давно пустили корни во мне. От частого дыхания дышать в маске становилось все сложнее, и воздуха не хватало – я пыталась успокоиться. Ничегошеньки не получалось. Потому что я понимала: даже если элдийцы переживут ближайшие пять лет, у меня ничего уже не останется. Я останусь одна. – Я сожалею, что мы так с тобой поступили, – наконец произнес Армин, – это не по-человечески. И нет оправдания в том, что ты наш враг. Нет его, потому что так нельзя. Но иначе не получится, и я сам пошел на это злодейство. Ты ведь бы убила многих, если бы смогла выйти вслед за нами в экспедицию. Но ты здесь, и потому потери были очень малы... Возможно, хотя бы жизни тех, кто выжил в этой вылазке, стоят жизни Армина... но я не готова к такому обмену. Сотни и тысячи не значат так много, как может значить близкий человек, как бы эгоистично оно не звучало. И если цена изменению истории в том, чтобы отдать всё, что у меня было, смогу ли я быть на стороне человечности? Я начинаю понимать Эрена?.. Черт возьми, это же худшее, что может со мной случиться! Пока я руками зажимала виски, надеясь не поддаться истерике, Армин продолжал свой монолог, словно специально произнося слова, что ранили лишь глубже. – А я здесь останусь. Надеюсь, надолго. И, надеюсь, я смогу хоть немного загладить свою вину прежде, чем умру, – он вздохнул, отдергивая руки от лица – у него так и осталась пагубная привычка трогать лицо, а сейчас ему это несло только вред, – Так вот вышло, что заразился чахоткой. А она, как известно, не лечится. Я втянула через нос, пытаясь сдержать рыдания. – Но ты не переживай. Мы еще давно проверили на кристаллах, что получаются у Эрена – ты не заразишься. Через них даже воздух не проходит. Но, может быть, я смогу быть полезным в том, что попытаюсь загладить нашу вину перед тобой. В конце концов то, что ты могла убить многих разведчиков – только протокол о намерениях, и нельзя судить за несовершенное. Я верю, что ты хорошая, – Армин отвернулся, опустив голову. – Да и от меня будет прок людям в стенах. Мне очень жаль, что мы по разные стороны, хотя однажды оказались бы по одну. Но мне не дожить до этого дня, так что я только попрошу тебя – не злись, пожалуйста на других за все это. Злись на меня, хорошо? Картинка перед глазами плыла от слез, но они не унимались. Как же Армину, должно быть, не по себе от моих соплей. Но он будто бы не обращал на это внимание. Он подошел к кристаллу и, наверное, положил на него руку. Я зажмурилась. – А пока я буду рассказывать тебе то, что не мог раньше. Прости и за то, что утаивал, как много знал. Но пришлось стать... Хруст. Распахнув глаза, я увидела только смутную картинку, но слух четко распознал тяжелое дыхание. Я сдернула с себя маску, не веря своим глазам. Утерев запястьями слезы, я подскочила к Армину, что сидел в луже воды и не мог и слова сказать. Энни поднялась с каменной кладки, цепляясь пальцами за стыки. Что? От резких движений вдох снова стал никаким, воздуха не хватало, и боль сжала горло. Где-то на периферии я услышала шум. Энни пыталась отдышаться, плечи тряслись, пока Армин пытался прийти в себя, явно не веря в происходящее. – Энни... – проговорил он тихо. Но его слова эхом отдались от стен, приводя всех в чувство, – ты..? Она попыталась откашляться. – Но ведь... чахотка... лечится, – хрипами вырвалось из горла Леонхарт. – С чего бы? – мой голос все еще дрожал от истерики, что осталась на задворках сознания. – В Марли лечат. Я в этом уверена. Есть человек, кто вылечился. Я уверена в том, что он полностью здоров. Армин так и не смог ничего сказать. Я потянула руки к плечу друга, надеясь вытащить его до того момента, как Энни решит сбежать, порушить тут все, или покалечить нас. – Стой на месте, Аккерман, – она схватила меня за запястье, – и будь уверена, я выйду отсюда, а вот выйдешь ли ты – под вопросом. Сейчас ты тут заложница. Я посмотрела на нее, но ни страха, ни какого-то еще чувства не осталось. Все покатилось в тартарары. Я вырвала руку и поднялась. Энни тоже встала, принимая свою стойку для рукопашной. Кольцо блеснуло на ее пальце. – Ты надеешься на победу? Я не знаю, на что я надеялась, но у меня появилась смутная цель. Я попыталась ударить ее ногой, но она быстро отскочила, хватая меня за руки, чтобы бросить. В этот момент я вцепилась в ее палец, снимая кольцо резким движением. Я оказалась на земле, силясь вдохнуть, а Леонхарт вскрикнула, сжимая ладонь. Возможно, я ей сломала палец. – Ты... – Я настроена на диалог без оружия, – произнесла я, даже не пытаясь подняться – слишком больно, ведь ребра все еще не срослись, – боюсь, теперь нам придется договариваться. – С вами? С чего бы. – Как-нибудь и с кем-нибудь придется пойти на переговоры. Да, я не ставлю условия, но я готова помочь прийти к консенсусу, если ты ответишь на мои вопросы. Как лечат чахотку? Неужели есть какое-то лекарство? Энни удивилась тому, что я переключилась совсем не на вопрос ее нахождения здесь. – Не знаю. Но лечат. – Если ты знаешь кого-то, кого вылечили, то это, вероятно, воин или кандидат в войны? – вдруг спросил Армин. Энни опустила руки, но напряглась только больше. Она большими напуганными глазами посмотрела на Армина. – Ты и про это знал? Как? Армин отвел глаза. – Ну уж нет. Расскажем, если только объяснишь, как ты предлагаешь лечить. Ты же не так просто решила выбраться из кристалла, у тебя был план? Энни посмотрела на меня пустыми глазами, и страх, и удивление пропало с ее лица. У нее не было плана. – Кто вылечился, скажи пожалуйста, Энни? – продолжил Армин. Его голос был надрывистым, и, кажется, он не хотел верить. Он боялся обрести и снова потерять надежду. Энни видела это и, кажется, потому была тверда в своих словах. – Мой товарищ, воин. Как ты и сказал. Я вдруг начала понимать что-то. – Кто он? Как его зовут? – спросила я, едва удерживая себя от того, чтобы кинуться к ней и не вцепиться в ворот ее кофты. Вместо этого я только поднялась, ощущая, как меня всю трясет от нетерпения. Энни как будто уловила понимание в моих глазах, и подтолкнула себя сотрудничать. – Зик. Вероятно, родственник твоего Эрена – тоже Йегер. Стоило подняться, как я запуталась в ногах, едва не падая. – Что? Зик Йегер? Как?! В глазах поплыло отчего-то – неужели я получила сотрясение, на этот раз от Энни? – Если он воин, как же, он недавно, выходит, вылечился? – Армин вместо шока, поразившего меня, ударился в расспросы, – Не может же быть такое, что он был болен еще кандидатом? Энни помотала головой. – Насколько мне известно, он заразился еще в детском возрасте, и скрывал это, ему кто-то помогал. Его бы не взяли с туберкулезом, даже когда его дед свел все своими лекарствами на нет. Но он прошел обследование, когда уже получил титана, и он перестал быть даже переносчиком. – Хочешь сказать, его титан вылечил? Или лекарства? – попыталась понять я, – Он сам это рассказал? – Он поделился этим, когда мы получили известия о чахотке в стенах. Пообещал, что мы будем в безопасности, пока владеем титанами. Я прикрыла глаза. – Дело в титане. Точно в титане, – повторила я, облокотившись о стену. Армин обернулся на меня. – Нам нужен титан для тебя, Армин, – заключила я, глядя в пол. Он наконец встал на ноги, поправляя свою маску. – Как ты себе это представляешь? – пробормотал он на грани различимого, – и... кого? Энни молчала, просто глядела на нас задумчиво, думая о чем-то своем. – Неужели?.. – вдруг спросил он, – Нет, Микаса. То, что ты помнишь, ведь уже изменилось. Мы можем не убивать Бертольда, разве он не изменился, он теперь другой! Я следила за реакцией Энни. – Не знаю. Но это ведь шанс, не так ли, Армин? – В конце концов, это чревато. Может Зику повезло. – Нет, послушай пожалуйста. Быть может, дело в самом титане потому, что они очень горячие? Быть может, такой нагрев попросту убивает все, в том числе возбудителя туберкулеза? – Что? – переспросил Армин. – Может быть, – согласилась Энни. Она наконец отмерла и скатилась по стеночке вниз, присаживась, – Зик был уверен, когда говорил, что мы не заразимся. И у меня нет причин ему не верить. – Тогда Эрен в безопасности. Хоть это радует, – кивнул Армин. – Рада за вашего друга. Но мне всё-таки интересно, как ты хочешь договариваться, Аккерман? – оборвала нас Энни. Я прикрыла глаза. Всё слишком сложно, чтобы решать это в таком стрессе. – Я запру вас с Армином здесь, – начала я экспромтом, – отправлю человека за Эрвином Смитом. Как только он явится, будем обсуждать условия. – Хочешь сказать, что вы меня отпустите? Или Армину скормите? Или все-таки будете искать колоссального, чтобы точно избавиться от болезни? У меня был другой ответ. Я очень надеялась, что все происходящее не было случайностью. Тогда Энни будет на нашей стороне. В конце концов, она действительно обеспокоена здоровьем и жизнью Армина, разве не потому она об этом говорит? – Может, ты всё-таки будешь на нашей стороне? – спросила я прямо, – Я не верю, что можно быть слепо за уничтожение людей по какому-то признаку. – Но при этом вы, разведчики, подчистую уничтожаете тех, кто обратился в титанов. – Даже если разведчики узнают об этом, угроза от титанов для мирного населения не исчезнет от отношения к титанам как к людям. Также, как и не исчезнет угроза от вас, если ты направишь на меня оружие. Мне придется с тобой биться, даже если я знаю, что ты в сто крат сильнее. – Тогда почему я должна перейти на сторону тех, кто угрожает всему миру? – Потому что люди в стенах не собираются кого-то уничтожать, – заметил Армин, – пока не придется защищаться, мы не нанесем вреда. В конце концов, войну объявляла Марли, когда решила уничтожить нас, выслав детей-шифтеров. Энни чуть улыбнулась. – Ненависти много не нужно. – Но разве ты ненавидишь нас? – спросила я. – Мне плевать, знаешь? – ответила она, продолжая улыбаться, – Я просто хочу вернуться домой. Она смотрела на мой карман на груди, в который я положила ее кольцо. – Быть может, ты бы отказалась от того, чтобы сражаться, если мы вернем тебя в твой дом? – спросил Армин. В Марли это невозможно. Она воин, и ей не будет там покоя. – В конце концов, можно создать дом здесь, – предложил он, – ты ведь хотела вернуться к отцу, и если он окажется здесь... Энни нахмурилась. – У тебя какие-то нереальные идеи, Армин, – произнесла она. Почему Энни нахмурилась? Неужели она не дает себе поверить в эту возможность? Я услышала шаги сверху. Времени мало. – Это получится, я уверена, – сглотнула я вязкую слюну, подходя к девушке, – ты согласишься, если мы обеспечим тебе спокойствие здесь? Энни тоже уловила шаги, хватая меня за ворот рубахи и прижимая к стенке. Я обхватила рукой карман с кольцом, не давая ей его вынуть. – С чего ты решила, что мне нужно спокойствие? Сзади раздался крик – один из охранников успел заглянуть в комнату и тут же бросился наверх. – Выбралась! – прокричал он. – Зовите сюда Эрвина Смита! – прокричала я во всё горло. Чёрт! Надо было сказать "Эрена"... Или кто мог бы её напугать, кто?! – А ты не думала, что мне не помешает убить его превращением? – Но ты же не убила нас, – Армин подошел к нам ближе, – Энни, ты видела, сколько здесь глубины. Пока я не наблюдал, чтобы ты планировала погибнуть так глупо. Я переглянулась с Армином. – Ты ведь была в безопасности в кристалле. Сейчас вернуться в него не выйдет, и ты знала, что окажешься под пытками. Но ты здесь, Энни, живая, держишь меня своими руками. У тебя есть причина не совершать самоубийственный ход, надеясь забрать побольше, эта причина – жизнь. Энни уже хотела сказать "моя?" с усмешкой, – я видела, как ее губы произносят первый звук, – но вдруг замерла в осознании. – Я сглупила. Но вас тут немного, так что никто не мешает мне сбежать. Она разжала руки, но никуда не пошла, просто пялясь на мою руку, закрывающую ее кольцо. – Когда будешь бежать, вспомни о предложении, что мы сделали, – напомнила я. Она сделала шаг назад, и Армин бросился к ней. – Стой, – произнес он, но ему не хватило смелости перегородить ей путь. Он бы смог ее остановить, я уверена: и морально, и физически смог бы. Но Энни побежала наверх, а Армин замер у дверей. – Ты!.. – выдохнула я, подрываясь следом и спотыкаясь о противогаз. Яд моих слов ошарашил друга. Я никогда так не злилась на Армина. У нас есть шанс, мы его не упустим. Я успела перехватить Энни на полпути, падая на нее телом – мне очень повезло, что она не успела прийти в себя после пребывания в кристалле. Мы свалились на ступеньки, – она явно ударилась, да и я тоже, и я схватила ее за руки. – Ты хочешь подтверждения от кого-то? Хочешь удостовериться в том, что тебя не обманут и не воспользуются? – Я хочу свободы, – проговорила она. Перед нами показался огромный силуэт, закрывающий свет сверху. – Свободы? – переспросил громовым голосом командор. Как он здесь оказался?! Энни подняла на него глаза. Сильно запыхавшиеся, мы с ней лежали у ног Эрвина Смита, когда он подал руку, чтобы поднять кого-то из нас. Я обхватила Энни обеими руками, поднимаясь на ноги и прижимая ее к стенке. Она в нерешительности замерла. – Будем честны, – начал Эрвин, – ни о какой свободе речи быть не может, госпожа Леонхарт. Но мы можем согласовать условия, при которых эта свобода появится у вас со временем. – Как же, – процедила она сквозь зубы, вырываясь. Эрвин перехватил ее за руку, прижимая обратно к стене, Энни ударилась о нее головой. Заколка с волос слетела, со звоном падая по ступенькам вниз. – Есть предложение, которое мы можем обсудить, – он указал рукой, в которой удерживал еще один противогаз, вниз, – Я думаю, мы бы могли обойтись без рукоприкладства, и обсудить то, что предлагали тебе эти двое. У него определенно есть какой-то план. Боюсь представить, что же он выдумал на этот раз?