Несовместимое

***

Часы тикали быстро, а время тянулось медленно. Ночью я плохо спала, всё же на новом месте. С наступлением утра сквозь шторы пробивались слабые солнечные лучи. Я накрылась одеялом с головой, перевернулась к стене, чтобы не смотреть в окно, снова закрыла глаза, пытаясь уснуть. Тик-так, тик-так. Тик-так, тик-так. Надоедливое тиканье нервировало с каждой секундой всё больше и больше. Глаза я не открывала, хотелось спать. Часы, казалось, тикали только громче. – Боже мой, – тихо прохрипела я, утыкаясь лицом в белую наволочку подушки, вдыхая слабый запах стирального порошка. Двери в гостиную были закрыты, но даже через них я смогла услышать чей-то шёпот. Кажется, это была Диляра и Марат. Их было плохо слышно, но тем не менее их разговор можно было разобрать. – А вдруг она уже проснулась? – Предположила Диляра. – Сходи и проверь, – медленно ответил Суворов. – Ты как с матерью разговариваешь? – Шёпотом закричала Диляра, отчего мне самой стало смешно, видимо они не хотели будить меня или Вову. – Ты меня разбудила только чтобы о ней спросить, я спать хочу, – протянул Марат. – Вот поможешь ей освоиться у нас и будешь спать сколько влезет, понятно? – Поставила свои правила женщина. – Уже иду, мам, – пробубнил Марат. Я услышала, как пол начал слегка поскрипывать. Шаги из кухни становились громче и отчётливее. Двери в гостиную с тихим скрипом распахнулись, а парень прошёл в комнату и присел на диван, где лежала я. – Спишь? – Тихо спросил Суворов, аккуратно тряся меня за плечо. Я лежала, уткнувшись лицом в подушку, не подавая виду. С приходом в комнату Марата моё желание вставать мгновенно улетучилось, но я всё же повернулась к нему лицом. – Не сплю, – ответила я, садясь на диване. Мои ноги коснулись мягкого ковра. – А чего раньше не встала? Мама давно не спит, – оповестил меня Марат, зевая и одновременно с этим потягиваясь. – Думала, что все ещё спят, – созналась я, поправляя свою белую футболку, в которой спала, да и расхаживала по кино. – Не, у нас маман рано встаёт, – сказал Суворов, падая на моё спальное место, отчего я даже подскочила и испугалась. – Ты чего? – Спросила я, видя, как он растягивается на диване в позе звёздочки. – Я когда мелким был, очень любил на диване спать. А сейчас я тебе это место доверяю, – с улыбкой сказал Марат. В его голосе была лёгкая хрипотца с утра, что делало его немного взрослее. Я тоже улыбнулась. Тут я вспомнила о своём чудо-плане, о котором было необходимо кому-то рассказать, не полностью, конечно, а наполовину. – Я же не сказала, – издалека начала я, – я сюда по обмену учится приехала. – Главное в моём рассказе было не спалиться. Мой голос был тихим в силу того, что я только что проснулась. Говоря, я немного запиналась, ведь боялась сказать что-то не то. Марат удивлённо изогнул брови, внимательно слушая меня. Он положил руки под голову, ожидая продолжения моего почти правдивого рассказа. – И мне нужно в школу поступить, и найти как бы семью, чтобы, – я не успела договорить, как он меня перебил. – Ксюша, – глаза Марата сузились, он даже привстал на локтях. Слышать своё имя от него впервые было непривычно. – Я что, на дебила похож? – Спросил Суворов. От его слов внутри всё похолодело, а в кончиках пальцев начало неприятно покалывать. Точно также, как тогда, в поезде, когда я свою группу не нашла, такое же чувство было. Самое ужасное ощущение, что я когда-либо испытывала. Меня бросило сначала в жар, а потом в холод. Марат выжидающе смотрел на меня. – Нет, не похож, – тихо ответила я, боясь того, что он скажет дальше. – Я же слышу, что хуйню несёшь, – он всё понял. И я поняла, что врать не умею. Я опять запаниковала. Адидас младший терпеливо смотрел на меня, ожидая услышать правду. "Ну всё, кончилось твоё приключение в Советский союз! Сейчас тебя упекут в интернат, а того и хуже в психушку, если проболтаешься о будущем...", – мысли в голове были только плохие. – Пожалуйста, расскажи правду, – попросил парень. – Я же вижу, что ты нормальная, скажи всё как есть, – тёмные глаза внимательно смотрели на меня, пристально. Он хотел слышать правду. – Я, – рассказать ему хотелось, ведь парень внушал доверие. Он был подростком, таким же, как и я, он бы смог меня понять. Желание довериться Суворову росло, как и нежелание оказаться в детском доме или больнице. Мне очень хотелось верить, что он поймёт, поверит. Но если бы я, будучи обычной школьницей Советского союза, вряд-ли бы поверила в такую историю. – Ты не поверишь мне, – выдала я, опуская взгляд в пол, на красивый ковёр. – Почему ты в этом так уверена? – Спросил парень, ложась обратно на подушку, складывая руки под голову. – Реально, рассказывай уже. Я понимала, что рассказывать - это слишком большой риск, а молчать - ещё большее подозрение и недоверие. Появился новый выход и новый план. Шестерёнки в голове закрутились быстро-быстро, я придумала новую ложь, на которую осталась последняя надежда. – Я, – мне снова не дают сказать. Двери в гостиную распахнулись полностью и внутрь зашла Диляра, она была одета в тёмные штаны, светлую блузку и жёлтый фартук сверху. – Кушать идёте? – Спросила она, недовольно глядя на лежащего Марата. – Совесть бы хоть поимел, выгнал гостью. – Начала сетовать женщина, думая, что парень помешал мне. – Лоботряс, – в последний раз сказала она и вышла из комнаты, прикрывая дверь. Марат пробурчал что-то вроде недовольств, но тоже осел на кровати, еле касаясь своим плечом моего. – Ну давай, рассказывай, я ведь с тебя не слезу, пока правду не услышу, – твёрдо сказал Суворов, с серьёзностью глядя на меня. – Я не могу сказать, – ответила я, отворачиваясь от него. Врать мне не хотелось, но другого выбора не было. – Больная тема или чё? – Предположил Марат. – Рассказывай, я ржать не буду, перебивать тоже, обещаю. Сам того не понимая, он подал мне идею. Очень грустную, но идею, разоблачить которую не получится. Только если я снова не проколюсь. – Больная, – тихо ответила я. Если тема и в правду неприятна, то нормальный человек до другого допытываться не станет. Можно было легко вздохнуть, но нет. – Расскажи, – уламывал меня Марат. – Легче станет. Слова Суворова заставили меня задуматься. "Легче станет? А станет ли? Если я всё скажу?", – я думала. Здесь было два выбора, верить ему или нет. Верного выбора из этих двух не было. – Давай потом? – Я встала с дивана. Бросила взгляд в окно, будто таким образом вовсе отказывалась от этого разговора. – Я помочь хочу, я никому не скажу, – заверил парень и, судя по скрипу дверей, вышел из комнаты. Я запустила пальцы в волосы, слегка оттягивая их, пытаясь быть бодрой. Лгать мне не хотелось, но и другого выбора у меня не было. Вся эта семья была хорошей, я не хотела их обманывать. Я подошла к своему рюкзаку, который всю ночь был возле дивана, чтобы в случае чего схватить всё, что нужно. Я присела на корточки и достала из рюкзака чёрную резинку для волос, зубную пасту и щётку, вышла из комнаты и направилась в ванную. В коридоре пахло чем-то вкусным, но расстояние от гостиной до ванной было слишком маленьким, чтобы я определила чем пахнет. Зайдя в ванную, я первым делом закрылась на щеколду, повернулась к раковине, глядя на себя в овальное и чистое зеркало. Я сделала хвост на скорую руку и быстро почистила зубы, умылась. Пасту и щётку я решила оставить в ванной - аккуратно положила их на край раковины. Заходить на кухню было страшно, ведь там все наверняка уже были в сборе. Я аккуратно вошла, садясь на стул рядом Маратом, уже сидящим за столом. – Всем доброе утро, – сказала я, оглядывая комнату, где были все, кроме Вовы. Марат как будто понял мой немой вопрос и произнёс, – А Вова куда-то по делам смотался, нам тоже надо, да? – Спросил у меня парень, намекая на разговор во время прогулки. – Да, нам тоже надо, – подтвердила я, уже разглядывая красивую тарелку с куриным супом, которую передо мной поставила Диляра на стол. – Кушай, не отвлекайся, вот ложка, – сказала она, отдавая мне ложку и тут же уходя обратно к плите. – Спасибо, – поблагодарила я, начиная есть суп, который был очень вкусный. Я посмотрела на Суворова, который тоже ел суп, хоть и был чем-то недоволен или до сих пор сонный. Через несколько минут к нам за стол присоединилась Диляра с чашкой кофе и блюдцем с овсяным печеньем. Она поставила блюдце в центр стола, чтобы печенье мог брать каждый. – Ксюша, а почему ты посреди года приехала в город? – Вдруг спросила мама Суворовых, отчего я чуть не подавилась. Этого вопроса я боялась больше всего. – Я, извините, я не хочу об этом говорить, – отмазаться было проще простого, но я понимала, что долго скрывать правду нельзя и она всё равно всплывёт наружу. – Больная тема, – шепнул Марат на ухо матери, а она понимающе кивнула, извиняясь за свою излишнюю любопытность. Через несколько минут я доела, встала из-за стола, отнесла тарелку в мойку и подошла к выходу с кухни. – Спасибо за завтрак, было очень вкусно, – я бросила беглый взгляд на Марата и вышла с кухни, снова направляясь в гостиную. В комнате я снова подошла к рюкзаку. Он был небольшой, но достаточно вместительный. Я достала оттуда тёплую кофту, осматривая остальное содержимое рюкзака. Моя поездка в Казань хоть и планировалась в конце августа, но всё же это было лето, с собой я взяла лишь шорты, джинсы бы не вместились, да и в них было бы жарко в августе. Сейчас я очень жалела о том, что не взяла с собой рюкзак побольше, в котором привезла бы и джинсы. Я посмотрела на себя в зеркало, которое висело на стене в гостиной. На мне были тёмно-коричневые свободные штаны. Зимой в минус тридцать разгуливать в них по огромной Казани да и к тому же пешком мне не хотелось. Нужно было сходить в магазин и купить тёплые штаны, срочно. Всё же решив переодеться, я взяла ту кофту и надела её на себя, складывая остальные непонадобившиеся вещи обратно в рюкзак. – О, уже готова, – сказал Марат, без стеснения заходя в комнату. Не знаю, как долго он стоял возле дверей, но эта ситуация точно меня смущала. – Ага, – отозвалась я, слегка пиная рюкзак ногой, чтобы он был ближе к дивану. Я аккуратно свернула одеяло и простынь на диване, складывая их и подушку друг на друга, прибирая своё спальное место. – Ну ты и золушка, – протянул Суворов, снова падая на диван. – Эй, я только что тут всё прибрала, а ты, – я сделала обиженный вид, но досадно и вправду было. – Да всё, всё, не кипишуй, – сказал парень, вставая с дивана и направляясь в прихожую. – Пошли давай, – позвал он меня, и я пошла следом. В прихожей я надела кроссовки, всё также приседая, чтобы завязать их, надела пальто, быстро застёгивая на нём пуговицы и выпрямилась, опуская руки в карманы, дожидаясь, пока оденется Марат. – Ма, мы гулять! – Крикнул парень, тоже выпрямляясь и спеша открыть дверь. Он закрыл квартиру на ключ и спрятал его во внутренний карман куртки. Мы зашли в лифт, двери за нами закрылись. Ехать в третий раз на лифте с Маратом я не боялась. – Ну давай, рассказывай, – потребовал Суворов, уже выходя из лифта и подъезда, громко хлопая входной дверью. – Что рассказывать? – Говорить на эту тему мне не хотелось, но он, видимо, был слишком любопытный. – Да говори уже, я же понял всё, скрываешь чё-то, я же не тупой. Говори, – с нажимом сказал Марат, когда мы немного отошли от их дома. – Не хочу, – сказала я. Мороз на улице щипал нос и щёки, заставляя лицо краснеть, руки я спрятала в карманы, чтобы было не так холодно. Сегодня Суворов не предложил мне свою кепку, а пошёл в ней сам, видимо был сосредоточен на чём-то другом, нежели на моей открытой голове, в принципе, я не жаловалась. Мы с ним медленно шли по улице, зашли в другой двор. – Родители умерли? – Вдруг спросил Марат, смотря мне прямо в глаза. От его вопроса у меня даже перехватило дыхание, а в горле встал ком, будто ударили под дых. Я не могла объяснить свою реакцию, но кислород будто перекрыли. А ведь правда: сейчас у меня не было родителей, они остались там... в том месте, которого сейчас, по сути, не существовало. Перед глазами встала прозрачная пелена. Реветь сейчас точно не входило в мои планы, но и идти дальше как ни в чём ни бывало я тоже не могла. – Только не говори, что ныть собралась, я же не специально! – Воскликнул Суворов, мягко толкая меня в бок своим локтем. Я по прежнему молчала. – Вон, "Стюардессы" хочешь? – Парень достал неизвестно откуда пачку сигарет, (видимо всё же просушил на батарее) протягивая одну из пачки мне. Я лишь отрицательно мотнула головой. – Ой, дура-ак, – тихо протянул Суворов, пихая "Стюардессу" обратно в карман, но перед этим беря одну сигарету себе, зажимая её меж губ. – Ну правда, я не хотел. Не обижайся, я честно случайно, поняла? – Утвердил, нежели спросил Марат. Я еле заметно кивнула. – Ты ведь не знал, – единственное, что сказала я, после его немых извинений. Он и правда не знал, а ляпнул не подумав. Со мной тоже бывало такое, иногда хочешь завязать беседу, а получается полнейший бред или вообще того хуже - ссора. – Ничего страшного, – я вру. Как это может быть не страшно? Как? Вообще вся эта ситуация была страшнее некуда, видимо жизнь решила, что я слишком много скучала летом и решила послать мне эту "Игру Эндера". Радовало то, что жизнь с судьбой объединились и послали мне Марата - хорошего, но надоедливого парнишку. – Только посмей обидеться, поняла? – Сказал Суворов, когда мы гуляли по одному из этих, как показалось мне, бесконечных дворов. Он сел на качель, слегка отталкиваясь ногами. Марат, всё также зажимая сигарету во рту, достал из кармана своей олимпийки спичечный коробок и быстро чиркнул по нему спичкой, появился маленький огонёк. Парень поджёг сигарету и выбросил спичку в сугроб. Мне не нравилось то, что он курил, но поделать я ничего не могла. – А летом куда спички кидаешь? – Вдруг спросила я. Интересно и в правду было, куда? – Глупая, ты сигарет никогда не видела и людей курящих? – С лёгким раздражением спросил Марат, а я задумалась: "не говорить же ему о том, что все в двадцать первом веке курят одни электронки и траву?". – Ой, ладно, огребу я ещё с тобой. Берут люди спичку, сигаретку поджигают и на землю - хоп, ножкой - топ и всё. – Он объяснял мне как маленькому ребёнку из ясельной группы, отчего мне мгновенно стало стыдно - до чего доводит любопытство. – Ладно, не парься, ты же не пацан, чтобы все тонкости знать. Я не успела ничего ответить, как кто-то начал говорить, точно нам. – А ты, я смотрю, разбираешься, знаешь, чего курим на территории детской площадки? – Спросил грозный мужской голос, который добрыми намерениями явно не обладал. Перед нами встал мужчина в шапке-ушанке и тёплом пальто, на ногах у него были, наверное, тёплые чёрные ботинки, а в руках чёрная папка, обтянутая какой-то кожей. В моей голове всплыли воспоминания от просмотра каких-то военных фильмов с папой об СССР, полицейские здесь были только такие. Я бросила взгляд на Марата, якобы спрашивая: "Это он нам?". Суворов же быстро положил окурок в рот полностью, я даже не поняла, как это и вообще зачем. Парень, видимо, надеялся, что его не заметят, было поздно. – Ну давай, глотай, – сказал полицейский, а Марат лишь досадно посмотрел на него снизу вверх и послушно выплюнул окурок, втаптывая его в снег ногой, точно также, как приводил мне пример со спичкой. – А ты кто такая? – Милиционер, как говорили в Советском Сюзе, смерил строгим взглядом меня. – Тоже куришь тут? Ты же девчонка, маленькая ещё совсем. – Начал сетовать мужчина. – Так и знал, что курильщиков поймаю, давайте-давайте, в отделение поедем, мамкам позвоним. – Товарищ милиционер, мы же не специально, – попытался договориться Марат, понимая, что если побежит он, то не побегу я, мол я девчонка или что-нибудь ещё. Это были мои предположения, ведь иначе объяснить то, что Марат оправдывается, я не могла, ведь зная его уже второй день, он бы убежал, сломя голову. Парень сидел на месте, на той же самой качели. – Ну так и я не специально вас в отделение отвезу и родителям расскажу - не положено вам курить, ведь дети ещё совсем, – снова начал жаловаться милиционер, а Суворов, пользуясь задумчивостью мента, схватил меня за руку и рванул по дороге прочь из двора. Мент, кажется, не сразу понял всю ситуацию и спохватился. – Куда? Стоять! – Можно было подумать, что это яростное "стоять" могло остановить бегущих сломя голову подростков, которым только это и нужно - убежать. Я даже опешила на пару секунд, понимая, почему до этого парень спокойно сидел - чтобы отогнать подозрения. Рука у него была мягкая, но сжимала твёрдо и сильно, буквально тащила за собой. Бежал Марат очень быстро, видимо, ему приходилось часто заниматься таким. – Стойте, сволочи, вот попадитесь вы мне! Твари! – Всё ещё не унимался милиционер, а мы всё бежали, бежали и бежали. Сердце бешено колотилось, а снег всё ещё был такой же липкий и скользкий, сырой. Пару раз мы чуть ли не упали, но успешно скрылись за домами, пытаясь отдышаться. – Я тебе руку не вырвал? – С истерическим смешком поинтересовался Марат. – Нет, слава богу, – ответила я, хватая ртом холодный морозный воздух, который вышибал лёгкие. – А что он вообще хотел? – Спросила я, оглядываясь назад, проверяя улицу на наличие неприятного мента. – Да матери спалить о том, что курю, ну может и тебя заодно, как соучастницу, – пожал плечами Суворов. – Кстати, вы меня пардоньте за неприятный вопрос, но ты детдомовская получается? – Поинтересовался парень, а у меня снова скрутило внутренности от такого вопроса. – Наверное, – пробормотала я, чем вызвала недоумение парня. Я тут же стушевалась, понимая, что сказала вовсе не то, что следовало бы. – Это как? Ну-ка, давай, всё в подробностях и красках, – твёрдо потребовал новоиспечённый друг, опираясь на стену одного из домов. – Ты посчитаешь меня сумасшедшей, – сказала я, отворачиваясь. Видимо, время действительно пришло и скрывать долго не получится. Марат был хорошим, я бы даже сказала отличным парнишкой, но доверить ему это я очень боялась. Вообще, я считала, что людям доверять крайне опасно, если хочешь остаться хорошим человеком в их глазах. Да, это правило работало не всегда и вообще было частью моих размышлений, потому стопроцентной достоверностью не обладало, но я почему-то всегда, когда предстоял сложный выбор возвращалась к нему. – Рассказывай уже, – велел Марат, видимо любопытство у него тоже било через край как и у меня иногда. – Ты никому не расскажешь? – Спросила я. Мне было важно то, что этот разговор сохранится между нами двумя и только, я должна была знать, что мы унесём этот секрет с собой в могилу. – Обещаю, – заверил меня Суворов, с интересом ожидая раскрытия той интриги, которую я создала, пусть и не специально. Вспоминая различные фильмы про бандитов и разговор тех хулиганов вчера вечером я спросила у Марата, чтобы точно могла удостовериться в его словах. – Слово пацана даёшь? – Спросила я, ведь в голове мелькали отрывки из фильмов, где герои давали "слово пацана", чтобы их собеседники могли верить им. "Слово пацана" было будто клятвой в верности своих слов. – Слово пацана только для пацанов, – отрезал Марат. – Я же сказал, что трепаться ни с кем не буду, даже с Володькой. Говори уже. – Попросил он, перекатываясь с пятки на носок в ожидании. – Я из будущего, – наконец сказала я, хотя слова дались мне очень тяжело. Вместо ответа парня и молчания на протяжении нескольких секунд я услышала его заразительный хохот. – Из будущего? Ну ты точно смешная, рассказывай нормально! Из будущего она, ещё чего придумаешь? – Он смеялся очень долго, даже схватился за живот, а я не понимала что же здесь смешного. Да, полный бред, но я ведь заранее предупреждала об этом. Марат смеялся очень сильно, что даже сел на какую-то старую шину, которую оставили в углу между домом и стеной другого здания, между которыми было около полутора метра расстояния. – Хватит ржать как конь, я правду говорю! – Было до жути обидно, что самый близкий (по крайней мере в этом городе и году) мне человек так относился к моим словам. Я ткнула его локтем в бок, а он стал только хихикать, ведь полноценно смеяться у него уже не было сил. – Хочешь удивлю и докажу правду? – Спросила я, поднимая подбородок. – Валяй, – ответил Суворов, уже только улыбаясь. – Через три года, в девяносто первом, Союз развалится, – сказала я. – Ты с дубу рухнула? Чего несёшь-то? – С удивлением покосился он на меня. – А ты думаешь что люди вечно будут в Комсомол вступать и на заводах работать? – Спросила я, уж точно зная, что в двадцать первом веке Советского Союза нет. – С чего ты взяла? – Поинтересовался он, уже в серьёз задумываясь о моём заявлении про будущее. – Потому что я из двадцать третьего года. Ты думаешь, почему я одна приехала? Да потому что каким-то образом в поезде проснулась, нет, ладно в поезде, в поезде я и засыпала, а тут на меня пальто надели, документы вручили и отправили на все четыре стороны. – Резко сказала я, опускаясь на шину возле Марата, который слушал меня, не отрывая глаз. – Ты думаешь, почему я с Вовой к вам домой попала? А я отвечу: я на перроне сижу на лавочке, у меня паника, с собой только рюкзак и пакет документов, причём якобы моих. Я сижу, не знаю что делать и как быть, тут у меня какой-то усатый мужик спрашивает, мол, что случилось? Давай подброшу? Конечно, я со страху и согласилась, а теперь вообще не знаю что делать, я домой хочу, а с собой ни телефона, ни денег, вообще ничего, даже штанов тёплых нет, только эти. – Глаза снова окутала пелена слёз, но плакать не хотелось, совсем не хотелось. – А помнишь, ты вчера спросил, откуда кроссовки взяла такие, а я ещё ответила, что подарили, помнишь? – Я взглянула на Суворова, который молча слушал, он кивнул, подтверждая мои слова. – У нас, в смысле в будущем, все в таких ходят, бывают и покруче, это у меня такие. – Я вздохнула, шмыгая носом, замёрзшим от холода. – А сейчас ты смотришь на меня так и думаешь наверное: "Что за дурочка? Чушь какую-то мелет", а я может и дурочка, но правду говорю, честно! – Закончив говорить, я сразу отвернулась, разглядывая кирпичную стену многоквартирного дома. Всё-таки, выговорившись, стало чуть-чуть легче, ненамного, но легче. Марат молчал. Его молчание было как удавка, которую затягивали, только в несколько раз хуже. Тишина резала слух, казалось, что хуже и правда некуда, но он только молчал, ни говоря ни слова. Клянусь, уж лучше бы он обматерил меня и ушёл, чем молчал. В один момент молчание парня стало невыносимым для меня. Я пожалела, что рассказала ему всё, пожалела. Уж лучше самой молчать, чем ждать ответа от него. Я повернулась к нему лицом. Суворов смотрел на снег под ногами, курил "Стюардессу", делая затяжки и выдыхая ядовитый дым в морозный воздух. Я даже не поняла, почему не почувствовала запах от сигарет. Я также молча разглядывала его профиль. Когда он делал затяжку, то у него появлялись яркие очертания скул, не то чтобы он был полный, просто скулы становились ещё более ярко выражены. Нос у парня слегка покраснел, думаю, что от мороза. А глаза были слегка прищурены, он о чём-то размышлял. – Честно, не думал, что ты расскажешь именно такую ситуацию. Звучит она как реальный бред. – Начал Марат, по прежнему затягиваясь сигаретой. А у меня в сердце теплилась надежда, что он поверит мне. – Но знаешь, у тебя ведь просто нет повода врать мне, да? Тебе же банально незачем лгать. Я прав? – Спросил Марат, снова вдыхая ядовитый дым. Я тут же усердно закивала. – Ты веришь мне? – Спросила я, понимая, насколько мой вопрос был предсказуем и какой вообще творился абсурд. – Верю. Слышишь? Верю. – После его слов с моей души точно упал тяжёлый и огромный камень, я могла спокойно выдохнуть. – Но только попробуй меня подвести, поняла? – Заключил парень, выбрасывая сигарету на землю и втаптывая её в снег. Я кивнула. – Получается, тебе жить негде? – Это скорее всего было утверждение, а не вопрос. – Так, можешь сначала у нас, маман против не будет, ты ей понравилась. За Вовку говорить не буду, но наверное ему ты тоже приглянулась. Видела, как он на тебя смотрел? – Улыбнулся Марат, вставая с шины и ходя взад-верёд, а я лишь сидела там же смотря на него. – Не видела, – ответила я, вспоминая, смотрел ли на меня Суворов-старший вообще. – В школу тебя местную надо пристроить, там нужно заявление родителей... И что делать? Я решила озвучить часть своего плана, вернее обоих планов. – Ну можно сказать, что и я правда по обмену, – начала я, но Марат тут же меня перебил. – По какому ещё нахрен обмену, дурочка? Ты же не из Африки приехала, а из Перми, да? Нафиг тебе по обмену ехать в другой город, когда у тебя и в своём школы покруче имеются, тем более, что заявление от родаков нужно по любому. А его мы никак не достанем, только если твоих обычных, только молодых родителей по стране искать. – Сказал парень, а я хихикнула. Вряд ли бы мои несовершеннолетние родители поверии бы в то, что в столь юном возрасте к ним пришла дочь-сверстница. Даже в представлениях получалась ерунда. – Можем, конечно, подделать, но я на такое преступление идти не хочу. – Произнёс Суворов, снова падая на шину возле меня. – А от полицейского так он не был против убегать, тоже закон нарушал между прочим! – Сказала я, толкая его локтем в бок, чтобы он отодвинулся. – Ну от ментов бегать - это святое, даже не говори ничего против, – запротестовал Марат. – Ага, святое, – пробормотала я. – Пошли погуляем, а то уже башка кругом, – пожаловался парень, вставая с шины и направляясь во двор. – Ну пошли, – согласилась я.

***

– Так вот, заходим мы значит с этим чушпаном в комиссионку, – начал эмоционально рассказывать Суворов, качаясь на качели, беззаботно отталкиваясь ногами, пока я сидела рядом на небольшой детской карусели, слегка болтала ногами, улыбалась, слушая, как казалось, бесконечные рассказы Марата о его интересной жизни. – Его зовут Андрей, хватит чушпаном его называть, – сделала замечание я. – Не была бы ты девчонкой, тоже бы в чушпанах ходила, – отмахнулся Суворов от меня как назойливой мухи. – Я бы пришилась к "Разъездовским", – сказала я, видя, что Марату это не нравится. – "Универсамовские" бы тебя отвоевали, не дрейфь, – съязвил парень, отворачиваясь. Тут он присвистнул, а я посмотрела туда же, куда и он. Люди там снова дрались. Кто-то падал, кто-то нападал. Кто-то кричал, кого-то избивали. – Ну и месиво там, – протянул Марат, смотря на драку. – Пошли домой, – позвала я, вставая с карусели. – Так нам через них придётся идти, – сказал Марат. – А обойти никак? – Обойти долго, пошли, – смело заявил парень и направился в самое, как он выразился "месиво". – Ну, Марат, может не стоит? – Спросила я, идя рядом. Была бы моя воля, я бы точно пошла в обход, но увы и ах, в этом городе и веке я ещё не ориентировалась. – Да всё нормально будет, не дрейфь! – Отмахнулся Суворов, а я только вздохнула. Выбора у меня не было. И снова это его "не дрейфь". Только на него и можно положиться. – Я под твоей ответственностью! – Заявила я, ведь самой за себя было страшно, какой бы трусихой я не показалась. – Под моей, под моей, – отвертелся он, подходя к толпе. Суворов уже повернулся ко мне, но его схватила за локоть незнакомая нам обоим девушка. – Чего в опасных местах гуляете? – Спросила она, строго глядя на нас. Девушка была молодая, высокая и... снова мент. – Да что ж такое, бля, – шёпотом возмутился Марат, но полицейская смерила его недовольным взглядом. – Попрошу выражаться культурно. – Сделала замечание девушка и повернулась ко мне, отчего стало не по себе. – А ты чего здесь? Через сутки должна была приехать. – Её спокойствие в голосе значительно напрягли меня. – Чего? Откуда приехать? – Я ничего не понимала, смотря то на неё, то на Адидаса младшего. – Ну как же, над тобой опеку оформили, – её слова эхом отдались в голове. – Опеку? – Недовольно переспросила я. Какая могла быть опека, если сутки назад я смотрела телевизор с родными мне родителями? Видимо, я и правда была детдомовская, в этом веке, раз так вышло. И видимо в своей "прошлой" жизни я кому-то перешла дорогу в свои шестнадцать, за что, собственно, и получила такую судьбу. – Пожалуйста, не нужно делать вид, что не понимаешь, – мягко заявила ментовская, слегка уводя нас с Маратом в сторону от драки, за угол. Суворов с непониманием посмотрел на меня. – Я знаю, что тебе сложно даётся пережить смерть родителей, но жизнь ведь на этом не заканчивается, так? – Спросила она. Из-за упоминания от родителей снова захотелось заплакать, но я старалась держаться. Выглядеть слабачкой в глазах других мне не хотелось. – Какую смерть? Они живы, – слова еле-еле удалось выговорить, они будто застряли в глотке, отчего было ещё хуже. На душе сделалось очень паршиво, не хотелось ничего. И даже шутки от Марата, которые были в нашем диалоге несколько минут назад уже не спасали меня. – Я понимаю, что это сложно, трудно, но не нужно отрицать то, что есть на самом деле, слышишь? – Сказала девушка, пытаясь заглянуть мне в глаза, но я отвернулась. Разговаривать ни с кем не хотелось, поэтому я опустила взгляд, будто показывая это всем своим видом, пусть она думает, прежде чем говорить. – Ксюш, ну ты чего? – Заговорил Суворов, аккуратно толкая меня в плечо, надеясь на то, что это поможет. Не помогло. Дальше всё было смутно, непонятно. Нас усадили в жёлтую машину с синей надписью "милиция", увезли в отделение, предлагали чай с конфетами "ласточка", посадили на деревянный стул возле батареи и окна, начали расспрашивать. – Ну давай, рассказывай, где же ты ночевала? – Спросила полицейская, которую как оказалось, зовут Ирина Сергеевна. Ирина Сергеевна повесила пальто на вешалку в кабинете, сняла шапку, оставив её на стуле возле двери, поправила волосы и села за свой рабочий стол. – У нас, – ответил Марат, сидящий рядом со мной. Я не понимала, почему он не сбежал, ведь вырваться из рук Ирины Сергеевны у него бы точно получилось. – Не по правилам, – произнесла полицейская. В этот момент я чуть не взорвалась от злобы. "Не по правилам? А что тогда в этом чёртовом времени по правилам? – Думала я, пытаясь сдержаться. – Во времени путешествовать по правилам и детям вслед орать "твари" и "сволочи", тоже по правилам?" – Всё происходящее меня очень раздражало. – Нужно было в участок идти, а не к незнакомым людям ехать, – снова сделала замечание девушка, набирая номер на стационарном телефоне, она поднесла трубку к уху. – Незнакомые? Это вы её к незнакомым тащите, а мы очень даже знакомы! – Воскликнул недовольный Суворов, видимо сидеть в участке ему удовольствия не доставляло, в принципе, как и мне. Ирина Сергеевна, пока ждала ответа с другого конца трубки, протянула нам какую-то папку, вернее это были обычные листы, скреплённые железной скобкой. Я протянула руку и забрала бумаги из рук заинтересованного парня. – Эй, – недовольно буркнул он, тоже рассматривая документы. – Это моё, отдай, придурок, – сказала я, но потом быстро извинилась за своё невежливое "придурок". Я стала рассматривать бумаги. На документах всё было напечатано чёрными чернилами печатной машинки. Я быстро пробежалась глазами по тексту. – По причине смерти обоих родителей и отсутствия каких либо родственных связей, отправлена в детский дом номер пять города Пермь, – растерянно прочитала я. – То, что ты за домами говорила - правда? – Спросил Суворов, откидываясь на спинку деревянного стула, но тут же возвращаясь в исходное положение из-за жара от батареи. Кажется, он мне всё же не поверил, посчитал сумасшедшей. – Ну конечно правда! – Сказала я, снова перечитывая одну и ту же страницу, как будто там могло что-то измениться. – Так, подзаголовок "Новая семья", принято решение отправиться в семью Беловых, так, что ещё за Беловы? Господи, почему это происходит именно со мной? – Я с недовольством передала документы Марату, который хотел их рассмотреть. – Не переживай, сто процентов в этом районе будешь жить, поэтому видеться будем, может быть в школу одну ходить, – попытался успокоить меня парень, хотя успокаивать нужно было и его самого. – Ага, а вдруг меня к каким-нибудь наркошам отвезут? Я не хочу. Лучше бы на вокзале осталась... – Последнее я произнесла особенно тихо, опустила голову. – Вообще что-ли? Какой вокзал? Вот там и есть наркоши, а тут же проверять будут. Все нормально будет, это сейчас кажется, что хуже некуда, но потом всё наладится. Тем более мы с Вовкой рядом будем, не дрейфь, – успокаивал Марат, пока Ирина пыталась до кого-то дозвониться, напряжённо постукивая ногтями по столу, чем раздражала меня ещё больше. – Алло? Да? Людмила Викторовна, здравствуйте, да, это Ирина Сергеевна из отделения, да из милиции. – Полицейская наконец дозвонилась туда, куда хотела, ведь сейчас улыбалась. – Тут такая ситуация вышла, странная, ваша девочка приехала на день раньше, чем нужно. Сейчас сможете подъехать? Как зачем? Забрать. – Ирина Сергеевна говорила по стационарному телефону, улыбаясь. А меня это так злило, до невозможности. Если бы не Марат, который сидел рядом, то я точно высказала бы ментовской абсолютно всё, что думаю о ней и обо всей этой ерунде и бредятине: про детский дом, смерть родителей и новую семью. И вообще, она сказала "Ваша девочка". Ваша? С каких пор я являюсь собственностью чужих мне людей? Желание убежать отсюда к чёрту росло с каждой секундой, как и страх того, что домой попасть никак не получится, что я здесь навсегда, или вообще буду жить в этом отделении. Такого исхода я не хотела, поэтому сидела и терпела, сжимая в руках бумаги с моими данными. Через пару минут "переговоров" Ирина Сергеевна положила трубку и с улыбкой посмотрела на нас. – Сейчас приедет Людмила Викторовна и заберёт тебя. Кстати, где все твои вещи? – Спросила мент, а я молчала, не хотела с ней говорить, как бы важно это ни было. – А она не поедет никуда, – встрял Марат, ободряюще хватая меня за локоть, будто я могла убежать. – С чего это? – Ирина Сергеевна даже усмехнулась, поэтому начала раздражать ещё больше. – Я не хочу снова от ментов убегать, – тихо прошептала я, глядя в пол, чтобы услышал только Суворов. – Так надо, красота; хочешь жить – умей вертеться, – таким же шёпотом ответил парень, смотря в пол как и я. – Ну, ребята. Я же вижу, что вы хорошие, – сказала ментовская, глядя на нас, как будто является нашей матерью. – Ну, пускай почти оба, но хорошие. – Согласилась сама с собой девушка и начала снова говорить. – Да, сейчас одна дурь в голове, я и сама такая была, но что правда, то правда, этого у подростков не отнять. Хочется сделать что-то безбашенное, назло всем и каждому, казаться авторитетом в глазах других, но поймите меня правильно, это серьёзно. – Её речь точно не впечатлила ни меня, ни Адидаса младшего. – Сейчас главное не оступиться и сделать правильный выбор, понимаете? – Она начала аккуратно, но действовать на нервы нам обоим гораздо больше, чем это можно было представить раньше. – А может мы любим от милиции убегать? Хобби у нас такое, да? – Раздражённо сказал Адидас младший, позже обращаясь ко мне. – Ага, убегать - хобби, не смеши, – снова улыбнулась Ирина Сергеевна, а я решила больше не поднимать на неё взгляд, чтобы не трепать нервы самой себе ещё больше, чем было. Дверь кабинета со скрипом отворилась и в проёме появилась женщина лет тридцати, вернее только её голова, но затем и вся она полностью. – Ирина Сергеевна, здравствуйте, – поприветствовала ментовскую вошедшая женщина. Я аккуратно посмотрела на неё изподлобья. Тут же я повернула голову в сторону Марата, который смотрел точно также. Я попыталась сдержать глуповатую улыбку, которая так и напрашивалась, ведь я поняла, что переняла несколько его привычек за несколько часов вместе. Суворов медленно посмотрел на меня. – Чё лыбишься? Кстати, что за тётка? – Тише шёпота спросил он. – Просто так. А кто это я не знаю, я же говорила, что не местная, – также ответила я, уже рассматривая вошедшую. С Ириной Сергеевной о чём-то шепталась, как её назвал Марат – тётка. Она была одета в шубу, явно не искусственную, модную шапку, сапоги у неё были чёрные, блестящие, на змейке, а в руках сумка, тёмно-зелёная, красивая, видно, что недешёвая. Из под шапки были видны прямые чёрные волосы, на которых лежали снежинки, а сама она была не слишком высокая, но в целом стройная, что было видно даже в шубе. Я вдруг задумалась, точно ли я в Советском союзе, ведь все окружающие здесь не выглядели так. А это прямо, как было модно говорить в Тик-Токе – тяжёлый люкс. – А вот и она, – мент аккуратно указала на меня рукой. – Только вот не говорят они где вещи, партизаны. – Суворовы с незнакомцами не общаются! – Громко возмутился парень, отвернувшись. Я закатила глаза и тихо шепнула, ткнув его локтем в бок. – Я уже Суворова? – С тихим смешком спросила я. Рассмеяться от всего происходящего беспредела мне очень хотелось, наплевав на всех. После того, как я "перебралась" сюда, то моё психическое здоровье явно подкосились. – Мечтай, это я так, для сокращения, – с некой обидой пробурчал Суворов, а женщина из "тяжёлого люкса" обратилась ко мне. – Здравствуйте, – официально поздоровалась она, подходя ко мне и громко цокая своими сапогами на каблуках по деревянному полу отделения. – Меня Люда зовут, – представилась она. – Я не хочу никуда, – грубо ответила я, отворачиваясь от неё. – Просто скажи где твои вещи, а дальше новая жизнь считай, – сказала Сергеевна, возвращаясь за свой рабочий стол. – В новой семье. – Херово ей, что непонятного? – Сказал Суворов, но на него никто не обратил внимания. – Мы же по хорошему хотим, – попыталась наладить контакт Ирина, а Людмила подошла ко мне ближе, пытаясь разговорить. – Я тебя понимаю, сама в такой ситуации была. Сейчас главное – поддержка, слышишь? А у тебя здесь знакомых нет, ты одна совсем, – она аккуратно опустилась передо мной, опуская руки на мои колени, будто пытаясь поддержать. Я хотела отвести взгляд, но не смогла. Эта Белова смотрела так, как будто в самую душу. У неё были такие тёмные глаза, а сама она говорила, хоть и тихо, но заставляла задуматься. – Я тебе помочь хочу, очень. Я состоятельная, проблем с деньгами у тебя не будет. Я не буду заставлять насильно, но документы подписаны, детским домом и мной лично, опекой. Так что хочешь, не хочешь, придётся, – после она тихо и с ноткой заговорщика прошептала. – Я не строгая, сама ещё девчонка по сути. Мне очень близка твоя ситуация, помочь хочу. – А вы где живёте, тётенька? – Спрсоил вдруг ранее молчаливый Марат. – Через две улицы от этой, сто седьмой дом, – ответила Белова, выпрямляясь в полный рост. – Поехали домой. – Обратилась она ко мне, беря документы со стола. Я посмотрела на Суворова, якобы переговариваясь. – Завтра на площадке, где нас менты забрали, часов в пять, поняла? – Марат встал со стула и подошёл ко мне, слегка похлопывая по плечу. – Ты наш домашний запомнила? – Поинтересовался он, а мне вдруг стало приятно оттого, что он, возможно, волновался за меня в какой-то степени, потому и спрашивал. Я помотала головой в знак отрицания. – Нет, не запомнила, – расстроилась я, пока Белова о чём-то болтала с ментовской. – Тогда может ещё сбежать не поздно? – Предложил парень, а я покачала головой. – Так нельзя. – Ну что же ты такая правильная, инопланетянка? – В шутку спросил Суворов, а я кинула взгляд на девушек. – Сам такой. Играли бы мы в "УНО", получил бы, – проворчала я. – Во что? Ну хватит, говорит нормально. Можно по-русски, можно по-татарски, я всяко понимаю, – похвалился парень. – Понимает он, ну әни, әти, – сказала я, вспоминая, о чем переговаривались бабушки татарки на рынке. – Я бы на твоём месте так не шутил, – сделал серьёзное лицо Адидас младший и подошёл к столу Ирины Сергеевны, по-хозяйски беря карандаш и листок, которые лежали на рабочем месте девушки. – Иди сюда, – подозвал друг, а я подошла к столу, где стояли мы четверо. Марат что-то быстро написал на бумажке и вручил мне. Я быстро пробежалась глазами по нескольким строчкам. В первой строке был указан номер его домашнего телефона, а дальше было приглашение на прогулку, или отчёт о "новой" жизни. "Завтра возле качели в пять, раньше не смогу, сборы" Я быстро свернула листок и положила в карман пальто, чтобы не потерять. – Я за рулём, если что. Вас обоих подвезти? – Спросила Белова, поправляя шапку на голове. – Да, только я уже от вашего дома уйду, а то негоже девушкам одним в тёмное время суток ходить, – сказал Марат, выходя из кабинета, решая не дожидаться никого. Мы с Ириной Сергеевной и Людмилой вышли в коридор, Суворов был возле двери. – Чего так долго? Я думал, вы заснули. – Проворчал парень, а мент лишь пожала плечами. В этот момент мне показалось, что всё идёт как-то чересчур хорошо. То, как вполне реалистично сложилась моя история здесь, отношение всех окружающих людей ко мне. Я снова подумала о том, что это может быть сон. Если это и правда очередное моё сновидение – оно определённо худшее в моей жизни. В любом случае я должна попытаться выбраться отсюда, в идеале как можно быстрее. Очень странно, но дорогу в участок я не помнила, будто и правда во сне, обратный путь я уложила в голове детально. Коридор был тёмный, даже немного пугающий. Зелёные и крашеные стены, на которых порой виднеются трещины и облупленная краска, слезшая давным-давно. Отделение слабо освещено, на потолке лишь несколько ламп, в начале коридора и в конце. Лампы иногда моргают, отчего на долю секунды становится ещё темнее, чем было. Мы быстро прошли коридор, спустились по лестнице и вышли из здания. На улице было темно, снег падал небольшими хлопьями, опускаясь на землю и людей, которые находились на улице. Ирина Сергеевна проводила нас до крыльца, а потом сама скрылась за дверью отделения, желая нам удачи и счастья. Дошли до машины мы достаточно быстро, она была припаркована недалеко от здания милиции. В машинах этого времени я не особо разбиралась, но она выглядела достаточно солидно, в принципе как и моя новая "мама", которую, понятно, никто не мог заменить. Я и Суворов сели назад, тихо перешёптываясь. Дорога до нового дома заняла не более получаса. Весь путь Марат говорил мне какие-то напутствия и давал бесконечные советы, вплоть до того, что делать, если попаду в тюрьму с не самыми хорошими соседями. Его волнение грело душу и одновременно заставляло лишь глупо улыбаться, я была уверена, что до тюрьмы у меня не дойдёт. Автомобиль Беловой остановился возле дома Марата, который ранее давал указания как доехать до его места жительства. Суворов выпрыгнул из машины и пошёл к дому, чтобы забрать мой рюкзак и, похоже, объясниться перед мамой. Когда он скрылся за дверью подъезда, то Люда повернулась ко мне и снова поправила свою шапку. – Парень твой? – Спросила она, загадочно улыбаясь. В этот момент я подумала: "ей бы в наших фильмах сниматься, шикарная бы получилась актриса." А я, продумывая её актёрскую карьеру, даже не сразу поняла суть вопроса. – Что? – Переспросила я, хотя до моего уставшего мозга постепенно начинала доходить произнесённая ранее информация. – Я спрашиваю, парень твой? – Повторила она, а я заметила в её глазах странный озорной огонёк, она будто хотела рассмеяться. Вопрос этот загнал меня в лёгкую краску, хотя всё и было очевидно. Несмотря на простоту вопроса, я промолчала. – Да ладно, откуда у тебя за один день здесь молодой человек появится, я права? А то он волнуется за тебя, переживает, я заметила, – Люда повернулась обратно, обхватывая руль руками и смотря на подъезд Марата. – Да, ты права, – только ответила я, только потом думая, можно ли обращаться к ней на "ты". – О, вот и твой кавалер идёт, – с улыбкой сказала она, и через минуту Адидас залез в автомобиль протягивая мне мой рюкзак, на котором лежали несколько снежинок. Белова повернула ключ и мы снова тронулись с места, рулила эта женщина так, будто жила первый и последний день. – Чего она тебе говорила? – Спросил Суворов. – Мозги промывала? – Не промывала, успокойся, –отрезала я и уставилась в окно, Адидас младший тоже замолк. Машина женщины остановилась возле одного из зданий, похожих на дом, где проживали Суворовы. Мы все вместе вышли из машины и подошли к одному из подъездов. На небе ярко светила белая луна, освещая пути всем, кто в этот момент был на улице, один или с кем-то. Фонарей во дворе не было, то есть были, только вот не работали, как прикинула я, довольно-таки давно, и это, по всей видимости, никого особо и не волновало. Новая квартира была в первом подъезде, тяжёлую дверь которого помог открыть Адидас младший, первым скользя внутрь дома. Изнутри подъезд, как я и ожидала был не слишком опрятным и ухоженным. На почтовых ящиках тоже были уже знакомые надписи "чушпан" и "вафлёрша", только вот написаны они были по-другому, не как в подъезде у Марата. Лифта в доме не было, поэтому пришлось подниматься по лестнице. В этот момент я вспомнила то, как буквально убежала от Адидаса старшего по ступенькам, лишь бы не ехать с ним в лифте. Когда мы поднялись на нужный этаж, в душе даже поселилась некая грусть, потому что жить у незнакомки в красивой шубе не хотелось, как и расставаться с недавно обретённым другом. С каждым пройденным шагом по плитке в подъезде идти в новую квартиру хотелось всё меньше. Люда шла впереди, а мы с Маратом плелись следом. – Если что случится, сразу звони, поняла? – Снова обеспокоенно затараторил Марат, как мамочка. – Позвоню, позвоню, хорошо, – заверила я друга, останавливаясь возле двери в квартиру, где уже во всю хлопотала Люда. Дверь я слегка прикрыла, дабы хозяйка квартиры не услышала ничего лишнего. – И если завтра не придёшь, то на помощь больше можешь не надеяться, – холодно сказал Марат, отвернувшись. Его резкость сразу напрягла меня, только что он волновался, а затем выдвинул что-то вроде: "я переживаю за тебя, но ты мне никто". Я потупила взгляд о неровную плитку, лежащую на полу в подъезде, не зная куда себя деть. Пальцы сами нашли край кармана пальто, с небольшой силой сжимая его, отчего, скорее всего, на коже останутся следы жёсткой шерсти. – То есть? – Спросила я, пытаясь понять, о чём же всё-таки думает новоиспечённый друг. – Не, мне так-то ваще по боку, просто жалко тебя, да и ты адекватная вроде, не обессудь. – Ответил Суворов, доставая из кармана куртки помятую пачку "Стюардессы". "Видимо всё-таки просушил на батарее", – подумала я, но тут же вернулась к его словам, они с гулом отдались в голове, его позиция была непонятна. – Жалко? – Переспросила я у Марата, который как ни в чём ни бывало поджигал спичкой сигарету, затягивался, тушил спичку прямо о стену подъезда, оставляя там неприятный чёрный след. В этот момент я абсолютно не понимала друга. – Так у тебя здесь нет никого, ну понятное дело, что жалко, – не задумываясь ответил парень. – Тем более, ты в нашем Союзе ваще не бум-бум, поэтому я, так сказать, проводник. – Добавил он, а потом сделал вывод. – Так что да, жалко. Этот человек практически стал мне родным за те пару суток, что я провела в новом времени. Глупо было надеяться на то, что он всё поймёт, да и я поступила уж слишком легкомысленно, доверяя ему свою историю. В любом случае, давить на жалость я не хотела, по крайней мере специально. Я попыталась вспомнить, когда разыгрывала сцены на подобие "мне негде жить, я умираю на вокзале, Володенька, подбери меня и оплати мне проезд", ведь ясно помнила, что ещё и сомневалась в принятии помощи от Суворова. Если им и правда было жаль, то сказать можно было в лицо, а не когда я уже мысленно поставила Марата на пьедестал самых важных людей в моей жизни. Конечно, я любила немного преувеличивать, но сейчас ситуация точно не была преувеличением. И сейчас, подумав, я вполне могла обойтись без помощи благодетеля Марата, которому просто стало меня жалко. – Если жалко, то не нужно до дома провожать и вещи носить, – сказала я, подхватывая свой рюкзак за лямки из рук парня. – Если жалко, то и встречи назначать не нужно, – говорила я, пытаясь зайти в квартиру, но Адидас мне явно пытался помешать. Пока я говорила об этом, то и неосознанно назвала эту квартиру домом, назло Марату. – Если ты не выйдешь завтра, то я сам стоять под окнами буду, поняла? – Это было больше утверждение, нежели вопрос, снова. Суворов, кажется, не слышал самого себя, ибо пару минут назад говорил о том, что если я не явлюсь на встречу, то смело смогу идти на все четыре стороны. – И пасти меня тоже не надо, если жалко, – ссориться мне не хотелось, но и без того расшатавшиеся нервы не давали покоя. Марат замолчал. Затянулся сигаретой молча, выпустил ядовитый дым в воздух, что витал в насквозь прокуренном алкашами подъезде. Перед глазами сразу встал момент того, когда мы сидели на шине за домом в соседнем дворе от жилья Суворова. Тогда он тоже молчал, а я говорила, только напряжённое молчание было, а сейчас ещё более непредсказуемое, чем раньше. – Я не пасти, я ждать буду, – тихо сказал парень, туша бычок о стену, оставляя ещё один чёрный след. – В пять на качели буду сидеть, если надумаешь приходи. – Произнёс он, быстро хлопая меня по плечу. После этого парень открыл мне дверь в квартиру и мягко толкнул внутрь, исчезая в темноте нашего подъезда. Ещё с минуту я слышала, как он спускается по лестнице, громко стуча подошвой от кроссовок. – Попрощались? – Спросила выглядывающая, судя по запаху еды, из кухни Белова. – Ага, – ответила я, рассматривая её квартиру. Обои были тёмно-зелёные с какими-то птицами, которые переливались от света люстры. В прихожей стоял большой дубовый шкаф, красивое трюмо, такая же тумбочка, лежал бордовый ковёр, висела картина с собаками на стене и огромное зеркало, хотя трюмо вполне могло хватить. Я разулась, подставляя кроссовки вплотную к сапогам Люды, повесила пальто в шкаф, где заметила несколько красивых шуб и одно пальто. Также я не забыла достать маленькую скомканную бумажку из кармана пальто, где был номер домашнего Суворовых и приглашение на прогулку в пять. Я неуверенно сжала листочек в руке, но всё же подумала, что звонить сегодня я не буду, ну или, как минимум не осмелюсь. Я разгладила бумажку и положила на трюмо, чтобы в случае чего обязательно набрать им, или же банально, чтобы не потерять. От раздумий меня отвлекла Люда. Сейчас она была в чёрной майке и обычных шортах, выглядывала из кухонного проёма, где не было двери, а была арка. Я зашла на кухню, садясь за небольшой стол. – Так, ванная слева, туалет справа, твоя комната прямо, – быстро и доступно разъяснила она, отрезая себе кусочек огурца, который одновременно быстро резала и в салат. – Не обессудь, комната раньше моя была, так что может старомодной показаться, но в целом ничё такая. – Сказала Белова, складывая порезанный огурец в большую тарелку. – Ты есть будешь? – Спросила она, поворачиваясь ко мне. – Нет, не буду, спасибо, – ответила я, рассматривая кухню. Стены были тёмно-оранжевые, с жёлтыми цветами, как в фильмах. Сама кухня была маленькая, но пару человек точно помещалось. Люда стояла возле раковины и плиты, делая салат. Кухонный гарнитур был светлый, с блестящими ручками на шкафах и холодильнике. Стол был небольшой, прямоугольный, деревянный с белой скатертью в цветочек. Видимо в Советском Союзе ВСЁ было в цветочек. – Ко мне сегодня в гости придут, часиков в восемь, – сказала Люда, а я даже сначала и не поняла кому это адресовано: мне или она говорила сама с собой. – Слышишь? – Я повернулась к ней, кивая головой. – Ко мне, говорю, сегодня придёт кое-кто. – Кое-кто – это кто? – Спросила я, которой эта тавтология изрядно поднадоела. Да и видеть Белову (судя по загадочному "кое-кто") с любовником втайне от возможного мужа мне не хотелось. Чуть-чуть поразмыслив я подумала, что этот мужик скорее всего тоже группировщик, про которых рассказывал Суворов. – Его Павел зовут, – начала Люда, всё также перемешивая салат в большом салатнике ложкой, подсела ко мне за стол. – Любовник? – В лоб спросила я, хотя делать этого и не любила. – Почему сразу любовник? Молодой человек, приличный гражданин, у него, между прочим квартира и машина свои собственные, ни от кого не зависит. – Объяснила девушка, перекидывая свои кудрявые волосы с плеча за спину. – А муж? – Спросила я, чувствуя себя следователем на допросе подозреваемого. – У меня нет мужа, раньше был, а потом уехал, – ответила женщина, оставляя салатник на столе. – Бросил? – Почему сразу бросил? Не бросил, просто грамотно изменял, а потом я узнала, вот мы и расстались, только развестись не успели, он такую истерику закатил, так и свалил к своей швабре. – Она замолчала, но потом продолжила. – Антон, так его звали. Он со своей новой девушкой, женой почти, невестой, а если невестой, то решил в другой город ехать, в столицу, чтобы расписаться там и пожениться сразу. Я об этом через две недели узнала только, мне письмо пришло, мол так и так, ваш законный супруг подал заявление о заключении брака, который не возможно зарегистрировать без расторжения предыдущего. Я пошла в наш ЗАГС, Антон все бумаги по почте прислал, я тоже подписала всё и с чистой совестью домой – вино пить. А ещё через неделю пол района на кладбище повалили, меня его мать позвала, свекровь бывшая. Оказалось, что какой-то хмырь московский его замочил, перепутал новую жену Антона и свою, он пьяный был. Так вот вышло. Поэтому мужа у меня нет, и, считай, что не было никогда. Я молчала, только кивнула, поняла всё. – Ты спать хочешь? – Спросила Люда. – А то помятая какая-то, – она усмехнулась своим словам, я тоже выдавила слабую улыбку. – Ну, может немного, – ответила я, откидываясь на спинку деревянного стула. – Можешь в душ сходить, если хочешь, – предложила девушка, а я подняла рюкзак под лямки, не говоря ни слова, направилась в комнату, на двери которой был зелёный овал с белым человечком под струёй воды из душа.        Когда вода побежала по голове, лицу, плечам – всему телу, то мысленно я начала прокручивать весь день в своей голове. Утром я поела, потом мы гуляли, потом с Маратом убегали от мента, потом я откровенничала, потом нас поймала ещё одна ментовская, потом мы чёрт знает сколько были в отделении, а потом я попала сюда... да уж, так себе история для крутого перемещения в прошлое... За весь день я очень вымоталась, устала, да и было над чем подумать. Только вот сил ни на что не осталось, даже практически незнакомый мне человек – Люда, сказала, что я какая-то, как она выразилась "помятая". Сама я не помнила как выключила воду, как наспех почистила зубы пастой и щёткой, (которые Марат попытался как можно аккуратнее положить в мой рюкзак), как замотала волосы на голове в своё зелёное полотенце, как надела футболку и шорты, которые наконец пригодились, как вышла из ванной комнаты и легла в кровать. Последнее, что я помнила, так это то, что Люда крикнула с кухни о том, что завтра я пойду в какую-то новую школу. То есть мы вместе с ней пойдём подавать документы, а я, пока Белова будет в кабинете директора, я буду осваиваться в школе, как сказала она, уже заходя в комнату: "побродишь по коридорам". В голове уже всё смешалось воедино, и я не соображала от слова совсем. Перед глазами стоял образ Марата, которому хотелось прописать подзатыльник, дабы он не лез в мой долгожданный сон, но достучаться до него, видимо так и не получилось. Второй день в Советском союзе прошёл одновременно достаточно ярко и довольно-таки скучно.