Клинок Мурамасы

      Когда она открыла глаза и увидела вместо своей комнаты скромно обставленное жилище, устланное татами, — к ней, наконец-то, пришло смирение. Это было похоже на то, как выключается свет. В голове будто бы прозвучал характерный щелчок — и что-то, что горело в ней ещё вчера, окончательно потухло. Не было смысла и дальше убеждать себя в том, что всё происходящее — вымысел. Сны не могут длиться вечно, а жестокая реальность не будет ждать, когда она придёт в себя и примириться с новым миром, телом и именем. Действовать нужно было уже сейчас.       Если в этом мире «Цуру» — это её жизнь и судьба, значит пусть так оно и будет. В таком случае нежной и эмоциональной Аюми стоило остаться в том счастливом прошлом. Она спрячет её в коробке с надписью «важное» и положит в самое сокровенное место, какое только можно отыскать в архивах памяти. И, возможно, когда-нибудь у неё появится повод достать «Аюми» вновь.       Называть себя чужим именем даже мысленно было странно, но Цуру казалось, что она потихоньку привыкала. Это нормально, убеждала она себя. Это правильно, вторила ей верная интуиция. Пусть первое время оно и правда будет звучать чужеродно и отталкивающе, но после — обязательно станет родным. Ей хотелось верить в это. В конце концов, в этом теле она — лишь непрошенная квартирантка, которой даже за аренду нечем заплатить. Оставить в память об этой девушке её имя — это меньшее, что она могла бы сделать.       — Ты проснулась?       Цуру медленно подняла взгляд — Тёдзи смотрел на неё с легкой примесью тревоги. Все это время она безотрывно таращилась в стену, не моргала и не двигалась. Цуру и сама себе казалась дикой и странной: забитая, перепуганная, опустошённая и утратившая последний кусочек того, что определяло её как личность. Наверное, зрелище она являла собой жуткое, учитывая её бледное осунувшееся лицо и заплаканные опухшие глаза, которые после целой ночи, проведённой в слезах, нестерпимо болели. Возможно, будь Тёдзи не столь добр и снисходителен по отношению к ней, она вряд ли открыла бы глаза сегодняшним утром.       — Да, — отозвалась Цуру и встала.       Ноги после сна в такой позе казались одеревеневшими, поэтому она слегка встряхнула ими, пытаясь разогнать кровь. Голова нещадно раскалывалась от боли, стучала изнутри, повергая её в уныние и бессильное раздражение. Больше всего Цуру хотелось бы сейчас завернуться в одеяло и продолжить свой прерванный сон, утонув в сладких грёзах об утерянном доме. Но в памяти раз за разом возникал силуэт воина с окровавленным мечом, и она вновь содрогалась от этого зрелища, ощущая мертвенный холод, растекающийся за рёбрами. Наверное, отныне Цуру более не сможет засыпать также сладко, как прежде (в своём мире), не боясь за свою жизнь и не вздрагивая от малейшего шороха, прозвучавшего за окном. По крайней мере, до тех пор, пока она была заперта на этом клятом острове.       — Почему ты спала в углу? Тебе футон не понравился? — поинтересовался мальчик, накрывая стол.       На завтрак у них были вчерашние овощи с рисом. Видимо, провизии, которую выдавали Тёдзи в деревне Хиги, хватало лишь на одного человека. Мальчик мог бы питаться этими продуктами около недели, а тут на его шею внезапно обрушилась ещё и она, сумасбродная бродяжка без гроша в кармане. В такой ситуации любой сознательный человек давным-давно выпер бы её из дома пинком под зад. А этот — сидел с довольным лицом, смотрел в глаза без тени обиды и неприязни. Что за очаровательный ребенок.       — Да нет, просто там думалось лучше.       — О чем думалось?       Цуру щелкнула деревянными палочками и подняла глаза. В них отразилась мрачная решимость.       — О том, как сбежать с этого острова.       Тёдзи взглянул на неё удивленно, уже не скрывая своего беспокойства. Ясно было, что в его восприятии она выглядела не лучше деревенской сумасшедшей, слова которой стоило делить надвое. Сейчас из-за активных сражений с Ясиори наверняка можно было выбраться только тайными путями. Это в игре доплыть с одного острова на другой было плёвым делом, ведь каждый игрок мог спокойно вызвать лодку и направить её туда, куда ему требовалось. Вот только в жизни это едва ли представлялось возможным. Пешком она не дойдёт даже до Татарасуны — её просто убьют на полпути. Если не болезнь и непогода, так чужой клинок или же вражеская стрела, пущенная просто на всякий случай, для безопасности границ. Отмель Надзути, соединяющая острова архипелага, была местом, где постоянно кипели бои. Идти туда — чистой воды самоубийство. Цуру мало знала о том, как ведутся войны, но догадывалась, что в пылу битвы её, скорее всего, даже не заметят. Пришибут случайно, а после даже разбираться не станут, кто она и откуда.       Оставался лишь один вариант…       — Без денег ты никуда не сможешь уйти, — сухо отозвался Тёдзи, продолжая без особого аппетита жевать вчерашний рис. — Местные пираты дорого берут за перевозку. И за отдельную лодку — тоже. Не любят рисковать.       — Ты узнавал? — спросила Цуру.       Мальчик неопределённо качнул головой, и она поняла, что он явно пытался выведать у них, куда могла уйти его мать. Вероятнее всего, хотел поскорее отправиться на её поиски, но естественный страх и тот факт, что Тёдзи совершенно не знал с чего стоило начать, держали его в стенах дома, точно щенка, привязанного к калитке. А ещё держали деньги. Их отсутствие.       — Тогда нам нужно найти другой способ. Может, обратиться к воинам Сангономии, они…       — Нет!       Цуру замолчала на полуслове. Кажется, она впервые за всё проведенное вместе время видела этого ребенка таким озлобленным, как сейчас. В тёмных карих глазах сверкнула остриём катаны ярость.       — Я не желаю иметь с этими людьми ничего общего, — тихо отозвался Тёдзи и, собрав их тарелки, выскочил на улицу.       Его слова звучали как удар, сокрушительный и внезапный, нанесённый исподтишка. Война действительно не пощадила никого, оставив горький след постылой ненависти даже в сердцах детей. Цуру не задумывалась над этим раньше, но сейчас с ужасом понимала, что во всех бедах, произошедших на Ясиори, были виновны люди с Ватацуми. Они сломали обереги, сдерживающие Татаригами, они принесли на эти земли хаос и смерть, они стали причиной болезни, которая охватила здешних жителей.       Благородная цель достигалась любыми возможными средствами. И, пожалуй, теперь она стала иначе воспринимать Верховную Жрицу Ватацуми, которая этим сумрачным утром, наверняка, вновь была в эпицентре очередной кровопролитной битвы. Кокоми не могла не знать о плачевной ситуации в деревне Хиги — она просто безмолвно отводила глаза и закрывала уши, стараясь игнорировать этот печальный факт.       Великие победы достигались лишь ценой великих жертв. Кокоми, как лидер сопротивления, прекрасно понимала чудовищные риски своей безумной затеи и не боялась запачкать светлые руки в крови невинных. Так было необходимо.       Цуру устало вздохнула и рухнула на татами, думая о том, как же выбраться из столь ужасной ситуации. Оставаться на острове — смерти подобно, потому что Васидзу точно однажды нагрянет к ним, сжимая меч в ладони. Бежать с острова на своих двоих… а до Наруками она вплавь добираться будет? Да она камнем ко дну пойдёт в тот же миг с таким слабеньким тельцем!       Оставался лишь один путь — пираты. Но где ей, черт побери, взять деньги на подобную роскошь?! Она не была воровкой, как настоящая Цуру, и не умела делать подобные тёмные дела тихо и незаметно. Однако создавалось такое чувство, будто бы иного варианта у неё не оставалось. Или же…       — Да как же быть?! — взвыла она от отчаяния.       Терпение у Цуру лопнуло, как воздушный шарик, который проткнули иголкой. Она вскочила с пола и рванула на улицу, в спешке прихватив лежащую подле двери соломенную шляпу. Хотелось верить, что это поможет защитить её бедовую голову хотя бы от дождя.       Тёдзи чем-то гремел на заднем дворе и, подойдя ближе, Цуру поняла — он чинил веранду. Видимо, несколько досок сгнили из-за обильной влажности. Мальчик неумело орудовал молотком, подражая движениям, которые, скорее всего, ранее видел у отца, но раз за разом промахивался и попадал себе по пальцам. Ей было больно смотреть на его мучения, но она со стыдом понимала, что даже в этом помочь не могла. И от осознания собственной никчёмности на душе становилось только хуже.       Всё, что она могла сделать — это найти деньги. Для себя. Для них обоих.       «Говорю так, будто он мне брат родной», — промелькнула циничная мысль.       Цуру хотелось бы отбросить свою навязчивую и пустую сердобольность, чтобы посвятить все мысли заботе лишь о собственной сохранности. Жестокий мир делал их эгоистами, учил без тени сомнения идти по головам, точно по лестнице, и она соврала бы, сказав, что подобный порядок вещей казался ей странным или неправильным. Однако так уж сложилась судьба, что больше всего на свете она ненавидела неблагодарных людей, которые в ответ на доброту плевали в душу. И быть в их числе она совершенно точно не желала.       — Тёдзи, — сказала она, приблизившись, и протянула ладонь в немой просьбе. — Одолжи что-нибудь острое.       Цуру кивнула на инструменты, лежавшие подле него. Он настороженно посмотрел на неё, поджал в сомнении губы, но отговаривать не стал, уловив её помысли без лишних слов. Поэтому молча протянул топор. Он, к счастью, был не слишком большим и тяжелым, а потому удобно лёг в ладонь. Убить им она, наверное, не сможет, но защитить себя — вполне.       Цуру благодарно кивнула и направилась в ту сторону, откуда вчера они пришли.       — Куда ты, Цуру? Собираешься обокрасть кого-то? — донесся до неё взволнованный мальчишеский голос.       Она повернулась к нему с улыбкой и махнула рукой.       — Буду искать способы спасти нас обоих!       Возможно, Тёдзи еще не понимал, от чего именно она хотела бы его спасти. Но Цуру предпочитала верить, что у неё ещё будет возможность об этом поведать. В конце концов, он заслуживал знать эту правду. Просто не сейчас.       Она миновала поляну с кровоцветами и вышла к змеиным зубам, без труда протиснувшись в щель между ними. Весьма уникальный вход, стоило отдать должное. Цуру ещё раз окинула череп внимательным взглядом, но к собственному удивлению — более не нашла его пугающим. Да, гигантский, да, зубастый. Но не более того. К тому же, если судить по игровому сюжету, Оробаси был довольно милым Богом, который сделал многое для благополучия жителей Ватацуми. Даже умер за них.       До слуха донеслось какое-то малопонятное бухтение и выкрики — Цуру огляделась. Совсем неподалёку стайка хиличурлов, окружив клыки змея, пыталась то ли проткнуть кость тупой дубинкой, то ли вырвать несчастный зуб, который размерами превышал их всех втрое. К счастью, огромных митачурлов с щитами и секирами среди них не наблюдалось. Но Цуру всё равно покрепче сжала топор, так, на всякий случай, и торопливо бросилась вниз по тропинке, взвывая ко всем Богам, которых только могла вспомнить.       Честно говоря, у неё не было особых идей, но была твёрдая цель — найти деньги. После весьма недолгих размышлений она вознамерилась пойти на сделку с совестью и совершить первую в жизни кражу. Успокаивало её лишь то, что это всё — во благо Тёдзи тоже. Поэтому она, быть может, не такая уж и эгоистка.       В деревню Хиги идти было рискованно, потому что вчера она явно наделала там шума. Ни один местные житель даже на порог её не пустит, опасаясь остаться без последних крупиц риса. Грабить лагерь солдат чревато последствиями похуже, чем пара тумаков, поэтому эту мысль Цуру тоже отбросила. Возможно, она вернётся к ней позже, когда другого выбора просто не останется. Сейчас же ей отчаянно хотелось найти хоть одну заблудшую душу, которую было бы не жалко ограбить. Среди мобов в игре постоянно встречались всякие похитители сокровищ и нобуси, но теперь она не видела в окружении ни следа кого-то из них. Да что там, поблизости не наблюдалось и следа чего-то относительного живого — одни только деревья, скалы да лужи. И редкие вороны, пугающие её своим громогласным карканьем.       А ещё Цуру совершенно не представляла, что ей требовалось делать в том случае, если она всё же столкнётся с кем-то этим ненастным утром. Убить свою жертву, а после обокрасть? Просто угрожать топором? Милостивые Боги, устраивать кровавую резню ей совершенно точно не хотелось… Она язвительно кривила губы, во всех живописных красках представляя подобную картину, но на деле с содроганием и ужасом думала о том, каким образом будет сражаться с вооружённым мужчиной, который сильнее её в сотню раз.       Цуру свернула с дороги, которая вела к деревне, и обогнула скалу. По её ощущениям местность была знакомой. Даже очень. По левую сторону высилось странное сооружение, отдалённо напоминающее палатку, и виднелись остатки чьего-то лагеря. Мокрые поленья, которые небрежно валялись неподалёку, видимо, пытались зажечь, но в итоге оставили за ненадобностью. Чуть поодаль от огромной змеиной кости, которая торчала прямо из земли, виднелся неглубокий грот, окружённый всяческими ящиками и бочками…       «Данж эмблемы!» — осенило её вдруг, когда она уткнулась взглядом в чудаковатое строение, буквально вмонтированное в скалу.       Удивительное дело, но это подземелье с артефактами было единственным, чьё местоположение Цуру могла бы определить даже с закрытыми глазами. Сколько часов она провела в этой проклятущей дыре — в жизни не сосчитать! Однако, как оказалось, в реальном мире подземелья Тейвата выглядели далеко не так величественно, как в игре. Сооружение выглядело древним, ужасающе древним, а огромные каменные двери едва ли могли открыться по мановению волшебной кнопочки «F». Цуру охотно взглянула бы на то, как путешественник вместе с Паймон будут их отворять…       Внезапно сбоку она уловила чью-то тень и тут же сжала топор крепче, пытаясь придать себе чуточку уверенности. Из-за дождя она с трудом могла разглядеть внешность человека, но точно поняла — это мужчина. Молодой и невысокий, возможно, ещё совсем молодой. Издалека казалось, что незнакомец спал, облокотившись спиной о бочки с провизией, которые, судя по характерному символу на знамёнах, принадлежали армии Сангономии. Место напоминало склад, а потому Цуру была уверена — парень являлся либо солдатом, либо глупцом, таким же, как она. Едва ли кто-то адекватный осмелился бы забрести на территорию повстанческой армии. Пусть поблизости и не было видно патруля, это вовсе не значило, что они не могли нагрянуть в любой момент…       Но когда она приблизилась, то поняла, что его светлая одежда совсем не напоминала военную форму. Более того, выглядела она слегка… неряшливо. Как будто одевался он наспех. Темно-бордовые волосы были собраны в небрежный хвостик, но мокрые всклоченные пряди всё равно падали на симпатичное лицо, делая его почти по-детски мальчишеским.       Взгляд почему-то зацепился за две идеально симметричные родинки под глазами. По одной с каждой стороны. Цуру невольно поймала себя на мысли, что он выглядел подозрительно знакомым. Чувство было эфемерным, и она не могла поймать этот ускользающий образ за хвост.       Но незнакомец внезапно пошевелился во сне, и Цуру вздрогнула от напряжения, опасаясь, что сейчас он проснется. Но юноша лишь поежился, явно сетуя на холод и сырость, которые пробрались даже в такое недосягаемое место, как сон. Она едва слышно выдохнула и аккуратно присела рядом с ним.       Возможно, удача сама бросала заветный шанс ей в руки.       На размышления оставалось мало времени, поэтому она неуверенно протянула к нему ладонь — и застыла, примериваясь. Куда он мог засунуть мешочек с морой? Цуру посмотрела на его горчично-жёлтые шорты, напоминающие укороченные хакама, и решила, что удачнее места быть не могло. Действовать стоило стремительно, потому что лишняя секунда промедления — и он непременно проснётся. На ощупь чужая одежда была мокрой и холодной, но Цуру не обратила на это внимания, занятая своим нехитрым делом, — она отчаянно пыталась понять, где был расположен карман. Не обнаружив его с одной стороны, потянулась к другой. Но и там её ожидало горькое разочарование. Тогда она с опаской начала шарить по другим деталям чужого одеяния, стараясь избегать прикосновения к коже.       — Да где же мора, чтоб тебя… — пробормотала на грани слышимости Цуру, чувствуя жар, разливающийся под кожей от напряжения и паники.       — Явно не здесь, милая госпожа.       От звука чужого голоса её душа едва не покинула тело. Она подняла взгляд — лукавые зелёные глаза смотрели в упор, не таясь. Расслабленная ухмылка на юношеском лице могла бы показаться располагающей к беседе, если бы Цуру была на неё настроена. Впрочем, тело её действовало быстрее разума, и она сама не поняла, каким образом лезвие топора оказалось возле его шеи. Инстинкты были быстрее мыслей. Но после этого впечатляющего жеста, который бы устрашил любого, её язык выдал, пожалуй, самую идиотскую фразу, какую в принципе можно было придумать в подобной ситуации:       — Деньги или жизнь? Что выберешь?       Цуру хотелось провалиться сквозь землю от стыда, но если уж она желала оправдать все старания, приложенные к воплощению этой дурной затеи, то и играть требовалось до конца. Поэтому она чудом сохранила серьёзное выражение лица, несмотря на то, что внутренне её разрывало от того, насколько нелепо прозвучала эта фраза. Откуда она вообще её взяла?!       Незнакомого юношу, видимо, столь самоуверенные слова вдоволь повеселили. Казалось, ему было совершенно плевать на топор, который робко маячил в опасной близости от его шеи, а нахальная улыбка не давала усомниться — он являлся хозяином положения.       — Пожалуй, возьму и то, и другое, — со смешком отозвался он. — Я сыщик из комиссии Тэнрё — Сиканоин Хэйдзо. А тебя как звать, маленькая воровка?