Клинок Мурамасы

      Аюми всегда старалась держать себя в руках, если происходило что-то неожиданное и не поддающееся логическому объяснению. Удивительная стрессоустойчивость нередко выручала на парах по возрастной психологии, когда Ясутака-сэнсей, на дух не переносящий бойких студентов, начинал закидывать её вопросами по теме и без темы. Было ли это своеобразной формой самоутверждения или же врожденной дотошностью — Аюми не знала и знать не желала. Одно было истиной — у него ни разу не получилось выбить её из состояния равновесия за два года обучения.       Но прямо сейчас она была в самой настоящей истерике, которая уже напрямую граничила с истерией.       Аюми прикоснулась к своему лицу и легонько шлепнула по щеке, пытаясь то ли уверить себя в реальности происходящего, то ли — наоборот. Какой бы сюрреалистичной не была окружающая её действительность, она оставалась всё такой же реальной, как бы парадоксально это не звучало в итоге. Она явственно ощущала холод, из-за которого всё тело содрогалось от крупной дрожи, а волосы были тяжелыми от влаги. Происходящее едва ли тянуло на сон, скорее — на ужасающе-правдоподобный кошмар.       Аюми искренне пыталась мыслить рационально, но выходило плохо. Разве можно логически объяснить тот факт, что она пребывала в чужом теле? Разве можно логически объяснить тот факт, что она внезапно перенеслась из своей уютной квартиры в какую-то полуразвалившуюся деревню, где её нещадно отпинали за мешок риса злые местные жители? Это даже звучало как бред сумасшедшего! Всё происходящее вокруг походило на сюжет какого-то нелепого аниме в жанре «перемещение во времени/исекай». Вот только Аюми никогда — слышите, никогда! — не желала себе такой судьбы!       Она, черт возьми, никогда даже не смотрела эти дурацкие исекаи!       Она вновь шлепнула себя по щеке и вновь — ничего не изменилось. Щипать себя за разные места смысла уже не было, потому что едва ли это хоть чем-то помогло бы ей в столь отчаянной и безвыходной ситуации. Аюми обессилено прислонилась спиной к камню и невидящим взглядом упёрлась вдаль. В голове у неё роилось множество мыслей, большая часть из которых сводилась к обыденным для каждого человека вещам. Но главной среди них была…       — Я хочу домой, — прохныкала Аюми и истерически дернула себя за волосы.       Она понимала, что излишняя эмоциональность сейчас лишь усугубит её незавидное положение, но понятия не имела, что делать, куда идти и как выживать в краях совершенно чуждых и незнакомых. Её мозг будто бы раскололся на две половины: одна резко категорично выступала против реальности происходящего, а другая — суматошно искала выход из сложившихся обстоятельств. Но как можно найти выход, если ты даже не имеешь представления о том, где находишься? Судя по тому, что Аюми увидела ранее, её занесло в какую-то отсталую и бедную деревеньку, антураж которой явно соответствовал эпохе Эдо.       «Нет, нет, нет! Только не Эдо!», — с содроганием подумала Аюми.       В голове сразу всплыли школьные уроки истории, которые перманентно вызывали у неё зевоту и настойчивое желание вздремнуть. Но все же некоторую часть важной информации её слух периодически успевал уловить. Эпоха Эдо символизировала расцвет власти сёгуна Токугавы, но вместе с тем характеризовалась тяжелым положением крестьянства, которые были вынуждены платить неподъемные налоги, чтобы улучшить экономику страны. Общая изоляция государства, жесткое репрессирование католиков и серьёзный разрыв между прослойками общества. Это время было знаковым и кровавым для истории Японии. И, если обобщить то, что она уже видела и слышала, то картинка выходила довольно складная. Но что-то всё равно выбивало её из колеи…       Аюми моргнула. Скала в виде змеиного черепа виднелась над водопадом, огромная и будто бы живая. Казалось, сейчас она шевельнется и с шипением проглотит этот остров целиком. И нечто до боли знакомое было в этом зрелище.       — Да нет, не может такого быть…       Она нервно улыбнулась и дёрнула головой, отгоняя от себя глупую догадку.       «Мерзавка, признавайся, кому продала его! Тем выродкам с Сангономии, да?!».       Аюми схватилась за волосы, не веря в то, что это возможно. Но всё вокруг свидетельствовало об одном — она находилась… в Инадзуме. Это звучало как полный бред, но при всём желании опровергнуть эту догадку она не могла. Аюми слишком хорошо помнила жутковатые пейзажи острова Ясиори, на зачистку которого ей пришлось потратить день своей жизни. И полуразрушенную деревню Хиги с толпами обезумевших кайраги, и кости змея Оробаси, раскиданные по всему острову, и его череп, который можно было увидеть практически с любой возвышенности. Повстанцы из Сангономии, чей лагерь территориально располагался неподалёку от деревни…       Это звучало так абсурдно, но вместе с тем до ужаса логично.       Аюми рассмеялась, чувствуя, что последние остатки её самообладания уносили порывы хлёсткого ветра. Какая глупость! В конце концов, она ведь не героиня какого-то второсортного аниме про попаданцев! Мысль о том, что её каким-то образом занесло в мир любимой игры, вызывала лишь приступы безудержного хохота. Вот только веселья она не испытывала. Если всё происходящее — реальность, а не плод её обезумевшего сознания, то Аюми угодила в полную задницу.       Инадзума — закрытая страна, разрываемая войной, страна, где носители Глаза Бога преследуются по закону, а все несогласные репрессируются. Настоящая эпоха Эдо в миниатюре. Местный Бог давно забил болт на своих подопечных и закрылся в царстве Эвтюмии, а местные жители вынуждены были переживать ужас от постоянных сражений, развернувшихся на их земле. Аюми, наконец, поняла, почему Синдзи так испугался, когда услышал, что она может быть заразна. Печати, что подавляли энергию останков древнего змеиного Божества, были сломаны последователями Оробаси. И теперь, когда оно более не запечатано, вся негативная энергия, что была рождена остаточными эмоциями умершего Бога, стремительно распространялась по земле и преобразовывалась в смертоносную чуму, которая губила и животных, и людей. Поэтому многие жители деревни Хиги в такой спешке покинули её.       Какая удача, что её занесло на остров, где в скором времени не останется ни одного живого человека! Если не считать обезумевшего старосту деревни, который начал резать всех своих односельчан просто потому, что некий голос, живущий лишь в его голове, повелел ему это сделать.       От этой мысли её передернуло. Она вспомнила того человека в самурайских доспехах и чувство опасности, которое источал его облик, пропитанный холодом проклятия. Аюми не знала, в какой момент Васидзу лишился рассудка и стал фанатичным убийцей. В деревне он показался ей пугающим, но адекватным. Вот только правда могла быть скрыта за семью замками. Ты никогда не узнаешь, что таится в голове человека, пока он добровольно не позволит тебе увидеть всех своих демонов.       — Эй, ты ведь Цуру, да?       Аюми в испуге сорвалась с места, но вдруг оступилась — дзори предательски увязли в песке. Она коротко взвизгнула и, нелепо взмахнув руками, рухнула в воду. Ушибленный копчик разразился ноющей болью, но Аюми мысленно порадовалась — здесь было мелководье. Купание в ледяной реке грозилось нанести последний и сокрушительный удар по её слабым легким. Особенно если учитывать весьма прискорбный факт того, что она уже долгое время сидела под ледяным дождем, обдуваемая всеми ветрами мира.       Аюми подняла глаза и увидела на возвышенности мальчика в соломенной шляпе. Он смотрел на неё внимательно и будто бы даже с интересом, закинув на плечо бамбуковую корзинку, в которой, судя по всему, было что-то съедобное. Враждебности от него Аюми не почувствовала, но доверять милой детской мордашке уж точно не планировала.       — Тебе лучше укрыться где-нибудь, ты вся промокла, — сказал мальчик. — Так ведь и заболеть недолго.       — Тебе-то что с того? Мне казалось, в этой деревне все меня презирают.       Аюми грубить не хотела, но истощенный организм и истерзанный страхами рассудок давали о себе знать. Вероятнее всего, к вечеру у неё появятся первые признаки простуды, потому что побитое тело содрогалось от крупной дрожи.       — Мне некуда идти, — тоскливо добавила она и потупила взгляд.       Собственное жалкое положение вызывало ещё большую жалость, которая грозилась утопить её в этом болоте с головой. Аюми искренне хотелось разрыдаться, но её и без того раненная гордость не позволяла сделать это при невольном свидетеле.       — Тогда пойдем ко мне? — после недолгого молчания предложил мальчик и улыбнулся. — Меня Тёдзи зовут. Я живу немного дальше, у шахт.       Аюми удивлённо округлила глаза, не понимая, что повергало её в большее удивление — знакомое имя или же неожиданное гостеприимство со стороны незнакомого человека. Но в поведении мальчика не было ничего подозрительного, он лишь улыбался и слегка ёжился под порывами ветра. Самый обыкновенный ребенок, протягивающий ей руку помощи, пока остальные жители деревни Хиги лишь бросали в сгорбленную спину острые и неодобрительные взгляды.       — Не пожалеешь? Я же вроде как воровка, — хмыкнула она и поднялась на ноги.       Её потрепанная юката была настолько мокрой, что облепила всё тело подобно второй коже. Выжимать бесполезно — нескончаемый дождь так или иначе вернёт её в прежнее неприглядное состояние. Ходить в чём-то подобном было ужасающим позором, но альтернативами она, к сожалению, не располагала. Аюми ощутила, как защекотало в носу, и вдруг оглушительно чихнула. Да так, что даже птицы, сидевшие на соседнем дереве, разлетелись в ужасе от подобного звука. Вот и первый признак надвигающейся простуды.       — Каждый выживает как может, — невозмутимо пожал плечами Тёдзи и уверенным шагом двинулся вдоль тропинки, не дожидаясь её.       Давал выбор — идти за ним или нет.       Она спешно вытряхнула песок из дзори, мысленно сетуя на свои грязные ноги, и почти бегом бросилась за ним. Потеряться на этом острове было легко, особенно теперь, когда у неё больше не было мини-карты под боком. Они аккуратно миновали очередной ветхий мост — и голова змея стала ещё ближе. Она смутно помнила географию острова Ясиори, но знала, что домик Тёдзи, мальчика, которому путешественник должен был помочь в ходе мирового квеста, находился неподалёку от гигантского черепа.       — Будь тише, — сказал Тёдзи и пригнулся.       Аюми непонимающе глянула на него и настороженно замерла, встав посреди дороги, точно так и норовила сделаться мишенью. На это он раздражённо шикнул, явно злясь на её недогадливость, и дёрнул за собой в ближайшие кусты. И тогда она услышала, как мимо них пронеслось нечто, вопящее на странном чужеземном языке. На очень знакомом языке. Аюми слегка выглянула и убедилась в собственной догадке — недалеко от тропинки и правда разбила свой лагерь горстка хиличурлов. В реальной жизни они выглядели еще более странными, чем были в игре. И, пожалуй, пугали тоже чуточку больше.       «Жаль, что игровой прогресс здесь не учитывается. Со своим 60 рангом я бы их всех разом прихлопнула», — с раздражением подумала она.       Но, к сожалению, сейчас «прихлопнуть» могли только её.       Они переждали пару минут и также тихо двинулись дальше по тропинке, стараясь держаться в тени скал. Аюми с удивлением отметила, как уверенно Тёдзи шел вперёд, минуя опасности, и при этом успевал приглядывать за ней, контролируя каждый её шаг. На вид ему было не больше двенадцати лет, но раннее одиночество любого делало взрослее. Аюми с внутренним содроганием думала о том, как этот ребенок жил на вымирающем острове, осознавая то, что прямо подле него ошивался обезумевший самурай-убийца. Неизвестно, как долго он пробыл здесь один прежде, чем путешественник запустил цепочку заданий. Ни отца, ни матери… До чего печальная судьба.       Война и бедствия проехались по жизням каждого в той или иной степени. Основная сюжетная линия показала лишь то, что было на поверхности, но настоящая драма всегда разворачивалась за кулисами, там, куда немногие могли добраться. Возможно, подумала Аюми, это очередное подтверждение того, что обычные люди в масштабах целого мира — лишь безликие НПС, которым суждено быть перемолотыми жерновами истории. Время беспощадно стирало следы их существования, не оставляя напоследок и пылинки.       Вблизи череп Оробаси выглядел ещё более зловещим, чем издалека, и Аюми с трудом удалось убедить себя, что он уже давно мертв. По крайней мере, физически. Они протиснулись сквозь щель в его клыках и спустились к небольшой поляне, у окраин которой тихо качали головками алые кровоцветы. По игровой логике именно здесь должен был находиться Магу Кенки. Однако кукольного мечника в зоне видимости не наблюдалось. К величайшему счастью! По всей видимости, мир Тейвата, в котором она оказалась, не зависел от определённых игровых условностей. Хотя с существованием чего-то подобного она в принципе до сих пор не могла смириться.       — Мы пришли, — тихо проронил Тёдзи, когда они подошли к дому.       Изнутри хижина выглядела достаточно опрятно и обжито — видно было, что за порядком здесь внимательно следили. Мальчик, торопливо сбросив обувь на пороге, принялся хлопотать по дому. Аюми же не понимала, что ей делать. Привитая с детства вежливость не давала ей нагло хозяйничать в чужой обители, но и стоять истуканом на пороге было несколько странно. Тёдзи, видимо, заметил её смущение.       — Располагайся и чувствуй себя как дома. Ты вся промокла, поэтому я сейчас согрею воды, чтобы ты искупалась.       От подобной заботы у неё снова заслезились глаза. Никогда в жизни она не встречала ребёнка более очаровательного, чем он. По крайней мере, так ей казалось сейчас. В тёплой хижине она явственнее ощутила то, насколько ледяным и продрогшим было её тело. Юката промокла насквозь и, как бы она не старалась отжать ткань перед тем, как зайти в дом, с неё всё равно безбожно капала вода. Стало стыдно за то, что она причиняла ребенку лишние хлопоты, но при этом едва ли могла чем-то помочь. Вернее, попытки помочь она предпринимала, вызвавшись натаскать воды, но Тёдзи лишь отмахнулся от неё, точно от назойливой мушки, и продолжил заниматься своим нехитрым делом.       Повезёт же какой-то девушке в будущем с таким заботливым и самостоятельным мужем.       В итоге Аюми всё это время сидела и безбожно плевала в потолок. В голове вместо понимания ситуации была какая-то вязкая каша. Она всё ещё пыталась принять тот факт, что происходящее с ней — не сон и не кошмар, а жестокая реальность. Глубоко в душе Аюми продолжала уповать на то, что этот мир — плод её разыгравшейся фантазии. Выдумка, которая испариться, когда солнце взойдет.       Вот только на острове Ясиори нет солнца — лишь вечные дожди и грозы.       — Вот и всё! — довольно улыбнулся Тёдзи. — Можешь вдоволь отогреться.       Он предусмотрительно положил возле фурако стопку одежды.       — Это одежда мамы, — пояснил он. — Другой женской одежды нет, но, думаю, ты не будешь против. Я пойду на улицу, не буду тебя смущать. Как раз приготовлю нам что-нибудь на ужин.       От Аюми не укрылось то, как погрустнели глаза мальчика, когда он заикнулся о матери. Ей было больно от одной лишь мысли о том, что чувствовал этот ребёнок, брошенный буквально всем миром на произвол судьбы.       Тёплая вода казалась чем-то нереальным. Она бы никогда не подумала, что столкнётся с такой ситуацией, когда горячая ванна будет являться элементом роскоши. Но жизнь воистину непредсказуема. Вертит людскими судьбами так, как ей хочется, и ни капли не раскаивается за это. Аюми зачерпнула воду и вгляделась в незнакомое лицо в отражении. Цуру, так её теперь звали, если тот деревенский мужчина не соврал. Болезненно худощавая девочка, которой на вид едва ли исполнилось семнадцать, с большими глазами цвета фиалки. Новая внешность ощущалась чем-то чужеродным, но не столь отталкивающим, как она сначала подумала. Лицо у Цуру при всей её худобе всё же было миловидным, пусть и истощённым. И, пожалуй, ей стоило благодарить судьбу за то, что она не попала в тело какого-нибудь сорокалетнего мужчины. Тогда бы она точно полезла в петлю.       Хотя… создавалось впечатление, что она уже в петле. Если её невольное попаданчество можно было так обозначить.       Сложно сказать наверняка, сколько времени она провела, сидя в бочке, но это занятие её настолько расслабило, что она задремала на несколько минут. Разбудил её тактичный стук и голос Тёдзи, доносящийся с улицы и призывающий поскорее выбираться из воды. Аюми поспешно вылезла из бочки и оделась. Обычная чёрная юката из хлопка была приятной на ощупь, но висела на ней как мешок. Впрочем, едва ли она имела право жаловаться на подобную мелочь. Дав Тёдзи знак, что она закончила, он торопливо зашёл в дом и принёс с собой запах свежей еды. Блюдо представляло собой самый обыкновенный рис, перемешанный с варёными овощами, и было очень незатейливым. Но Аюми чувствовала себя настолько голодной, что опустошила свою тарелку за считанные секунды.       — Благодарю за еду! — сыто выдохнув, сказала она и робко добавила: — И за гостеприимство тоже.       Тёдзи улыбнулся в ответ.       — Всегда пожалуйста.       — Скажи честно, почему решил помочь девушке с сомнительной репутацией? Преследуешь какую-то скрытую цель? — беззлобно поинтересовалась Аюми, окидывая мальчика внимательным взглядом. — Только не говори, что просто пожалел.       Он невозмутимо пожал плечами и сунул в рот кусочек картофеля.       — Вообще-то просто пожалел. Мама учила, что нужно помогать людям, оказавшимся в беде.       Аюми ощутила запоздалый укол совести за своё недоверие. В конце концов, не все люди совершали благие поступки из корыстных побуждений. А уж дети, тем более, думали об этом в последнюю очередь.       — Давно твоя мама… ушла? — осторожно спросила она, не желая ненароком задеть ребёнка своим вопросом.       — Месяц назад, — тихо проронил Тёдзи, скрыв глаза за челкой. — Когда начались эти непрекращающиеся дожди.       Всё ровно так же, как и описано в игровом задании. Вот только Аюми знала, что встретиться в скором времени им было не суждено. Она плохо помнила историю, связанную с родителями Тёдзи, не помнила даже того, живы ли они. К сожалению, в квестах Геншина содержалось слишком много деталей, указывающих на тех или иных участников событий, и оттого запомнить судьбы каждого из них было ужасно сложно. А вселять ему неуместную надежду не хотелось. Чем выше ожидания — тем больнее разочарования. А она отнюдь не была столь жестокой.       — Думаю, она бы гордилась тобой, — наконец, отозвалась Аюми. Заметив непонимающий взгляд мальчика, неловко пояснила: — Ты отлично следишь за домом, здесь так чисто и уютно! Да и готовишь… очень вкусно.       Тёдзи ничего не ответил на её неуклюжую похвалу, но она успела заметить, как зарделись его уши. А ей впервые за сегодняшний день стало тепло. Возле сердца клубочком свернулось спокойствие.       Но оно стремительно улетучилось с наступлением ночи, когда молнии вновь прорезали небо с новыми силами. Аюми напряжённо сжалась, заметив, как они осветили рисовую бумагу своим фиалковым отблеском. После недавних событий она до смерти боялась этого природного явления. И какова ирония судьбы — её занесло прямиком в страну гроз! Но шутки шутками, а спать в ситуации, когда за окном перманентно сверкала молния, она не могла. Поэтому, следуя отчаянному порыву, Аюми забилась в угол дома и невидящим взглядом уставилась на умиротворённого Тёдзи. Во сне этот ребенок выглядел настолько безмятежным, что казалось — ему были неведомы житейские заботы. Кто бы мог подумать, что это далеко не так.       Аюми прижала колени к груди и горько улыбнулась. Так некстати вспомнились лица родителей. Интересно, скучали? Её семейная история началась с их развода, а потому априори счастливой не была. Большую часть детства она провела с матерью и, в целом, не жаловалась ни на что. До определённого момента. В жизни каждого человека однажды наступал день, когда требовалось переступить определённый этап, оставить нечто устаревшее позади, чтобы начать двигаться дальше. Также было и с её мамой, которая повторно вышла замуж, когда Аюми пошла в старшую школу. И первое время всё было неплохо, она даже подружилась со своим новым «папой», но после рождения сестры… Всё будто бы пошло под откос. Улыбки, ранее адресованные ей, теперь предназначались Юки. Внимание, которого раньше было в избытке, тоже в один момент испарилось и стало обращено лишь в сторону улыбчивой Юки. Ещё хуже стало, когда она поступила в университет в другом городе и начала жить отдельно. Сначала были звонки каждый день и вопрос «Привет, родная, как дела?». Потом их количество сократилось до раза в месяц, а приветствовала её, как правило, сухая фраза «Привет, как учёба?». А после они несколько часов могли обсуждать впечатляющие успехи Юки и очередные её смешливые проказы.       Аюми не винила маму ни в чём. У неё своя жизнь, у её взрослой дочери — своя. Она уже давно не тот ребенок, который нуждался в родительском внимании и неусыпном опеке. Но скопившаяся за годы детская обида всё ещё сидела где-то под сердцем, не давая покоя. Ей было интересно — как отреагировала мама на то, что её дочь мертва? А в этом Аюми почему-то не сомневалась. Классика жанра же.       Умереть, чтобы сжечь последний мост, ведущий к дому.       Она устало закатила глаза, пытаясь сдержать слёзы. В носу защипало. Аюми смертельно хотелось обратно, в свой мир. К маме. Она бы многое сделала, чтобы вернуться, но не была уверена в том, есть ли у неё шанс.       Внезапный крик прорезал пространство, и Аюми испуганно дёрнулась. Сперва она подумала, что ей почудилось, потому что за шумом дождя было сложно что-либо расслышать. Но крик повторился, и в этот раз был совсем коротким, будто бы… последним. От страха у неё вспотели ладони, но она осмелилась придвинуться чуть ближе к сёдзи.       Неожиданно чья-то тень мелькнула неподалёку от дома. И остановилась.       Аюми долго колебалась, разрываемая страхами и желанием выяснить правду, но всё же решилась — и слегка отодвинула сёдзи. В приоткрывшейся щелочке она увидела тёмный силуэт, похожий на массивную фигуру в самурайских доспехах. Чёрное небо, стянутое пеленой грозовых облаков, не позволяло луне выглянуть, а потому рассмотреть его было сложно. Но когда всполох молнии озарил пространство, у неё от ужаса перехватило дыхание.       Это был Васидзу, тот самый староста деревни Хиги. Те же самые фиолетовые доспехи, та же самая катана. Он стоял спиной к дому, а потому не мог её заметить. Но она ясно увидела окровавленный клинок в его руках. И тело мужчины, валяющееся рядом.       Когда свет в небе померк, Аюми бесшумно захлопнула сёдзи, и зажала себе рот руками. Она боялась не просто издать звук, она боялась дышать. Глаза не могли врать ей. Васидзу, несомненно, уже обезумел, а значит — любой живой человек на этом острове теперь был его потенциальной жертвой.       «Если это игра, то точно на выживание», — подумала Аюми, пытаясь научиться дышать заново. Лёгкие горели и плавились, пока она давила в себе подступающий крик.       Тень рядом с их домом уже ушла, и опасность миновала. Но это вовсе не значило, что в следующий раз ей повезёт также. Её храбрый Тёдзи, даже при всём своём желании, не сможет защитить никого из них, если староста деревни Хиги уже определил их судьбу и внёс нужные иероглифы в свой кровавый список. Она помнила, как читала имена его жертв, которые были представлены в игровом блокноте, и чувствовала, что её рассудок, доведённый до отчаяния, окончательно помутился. В том списке точно значилось имя четырёхгодовалого ребенка. Аюми бросила взгляд на спящего мальчика, который, возможно, и не подозревал о том, в каком опасном положении находился. Останется ли он в живых до того момента, когда в Инадзуму прибудет путешественник?       Её интуиция твердила, что нет.       Аюми закрыла лицо руками. Этот мир обязывал её играть по своим правилам — и она не была уверена, сможет ли. Но, возможно, воровка по имени Цуру… могла.       И если для того, чтобы выжить, ей нужно стать «Цуру» — она охотно сделает это.