Александр с трудом разомнул веки наполовину — в глазах двоилось. К горлу периодически подступала тошнота, а в конечностях неприятно покалывало. Меж бровей будто положили тяжелый булыжник, от которого ощущалось сильное давление. Будто в замедленной съемке он поворачивает голову влево — марлевая повязка, почти не запачканная кровью, была завернута на его плече.
— Сэр, вы слышите меня? — обеспокоенный голос обращался явно к капитану.
Несмотря на размытость его зрения, он прекрасно понимал, что в помещении только два человека, считая самого Смоллетта.
— Вы были без сознания не более трех минут, капитан, однако вы меня напугали, — Дэвид ласково усмехнулся, с особой осторожностью поправляя узел на повязке.
Александру было крайне тяжело что-либо сказать, но, все же разомкнув чуть высохшие губы, он хрипло произнес:
— Сэр, я не первый и уж точно не последний ваш пациент, — он так же тяжело повернул голову обратно и закрыл глаза, — когда я смогу вернуться к своим обязанностям?
— Боюсь, что какое-то время вам придется держать в покое вашу руку, а командовать — так хоть прямо сейчас.
Смоллетт недовольно прокашлялся, но ничего не ответил. Доктор аккуратно напоил пациента водой, одной рукой придерживая его затылок на случай, если рука до конца не пришедшего в сознание снова ослабнет. Затем, Александр снова лег на импровизированную подушку.
Дэвид на протяжении пары минут вглядывался в части тела лежащего на накрытой доске капитана. Он имел довольно подтянутое телосложение, был худее Ливси, но по такому человеку, как Александр, с первого взгляда можно было сказать, что дать отпор он без сомнения сможет. Волос на руках и груди было в меру, что придавало ему еще большей мужественности. Шея у Смоллетта была довольно тонкой, но пропорциональной всему телу; кадык то и дело чуть подергивался от глотков. Торс, накрытый до нижних ребер простыней, был довольно рельефным; было ясно, что человек всю жизнь посвятил службе, не давал себе послаблений в виде извечного поедания десертов и беспечного пребывания на своем ложе.
Ливси задумался о том, какие женщины нравятся капитану, есть ли у него жена, а, может, любовница? «Нет, любовница у НЕГО — вряд ли» — сразу же ответил себе доктор в мыслях, а потом и вовсе тряхнул головой в попытках убрать все это из головы. Ему вдруг стало стыдно за то, что он хоть и не вслух, но так активно интересуется тем, что ни коим боком его не касается.
Спустя еще пять минут раздумий доктор ощутил необъяснимое и непреодолимое желание дотронуться до Александра: почувствовать текстуру его кожи, ощутить тепло его тела. «Хватит, Дэвид, дьявол тебя побери» — говорило ему нутро.
Грудь капитана то и дело вздымалась от равномерных вдохов. Казалось, его сердце бьется так громко, что даже доктор, сидящий у кровати, прекрасно слышал стуки. И он слышал. Слышал и слушал, постепенно сходя с ума, сам не зная от чего
(или кого?).
Сильная рука Ливси аккуратно и невесомо легла на раненое плечо Александра так, что подушечки пальцев находились на смугловатой коже Смоллетта, а внутренняя часть ладони — на повязке.
Капитан не вздрогнул, не сморщился. Он лежал все в той же позе и с тем же, казалось бы, безразличным выражением лица, однако и в нем этот момент пробудил будто уже знакомые, и что самое удивительное — приятные ощущения. В эту же минуту Александр почувствовал жуткий стыд за свои чувства; за то, что сейчас позволяет себе предаваться соблазну. «А соблазн ли это вообще?» — возмутился он про себя. В области раны утихла боль и бинт совсем перестал мокнуть. Сердце заколотилось сильнее, и капитан сдержанно вздохнул. От этой горящей точки тепло стало разливаться по всему телу: мелкие разряды прошлись вдоль предплечья к кисти, а затем пошли по ключице, распространяясь на грудь.
Доктор пристально глядел на Смоллетта, его глаза становились все более затуманенными.
У входа в крепость послышались шаги и мужские голоса, и Дэвид мгновенно пришел в себя, одернув свою руку.
— Как капитан, сэр? — крикнул с порога Трелони.
Ливси приложил палец к губам.
— Будьте чуть сдержанней, мой друг, — сделал приятельское замечание доктор и
дружелюбно улыбнулся.
Трелони послушно и активно закивал головой, приговаривая что-то наподобие: «разумеется», «ну, конечно, сэр».
— Пулю я извлек, но капитану требуется покой, а уж тем более сегодня.
Дэвид аккуратно встал с табурета и направился к остальным джентльменам, попутно обсуждая место захоронения убитых пиратов и дальнейшие планы команды. Вскоре для Ливси выяснилось, что Джима с ними не было, а для джентльменов — что Джима не было и с Ливси. Мужчины не на шутку перепугались, а доктор вновь разочаровался. Несмотря на позитивность мышления, он был таким же человеком, как и все, и не мене остальных устал от событий минувших дней.
Около четырех склянок он решил пойти на встречу с Беном и даже не столько из-за интереса, сколько из-за желания помочь бедолаге. У доктора совсем не укладывалось в голове, как можно было так поступить с членом своей команды, пускай на то и были причины. Он совсем ничего не знал. А что больше всего его поражало и восхищало — упертость и непоколебимость островчанина. Он шел уверенно, не боясь неизвестности и доверяя человеку, которого ни разу не видел, уже заранее.
Ливси всегда доверял людям больше, чем стоило, но сейчас он был уверен в том, что его команде и ему самому ничего не угрожает. Единственное, что тревожило его сердце — состояние капитана. Должное ли внимание уделяется ему, помогают ли ему пить воду? Сквайр, конечно, признал свою ошибку и неправоту перед Александром, однако всё равно в глубине души испытывал к нему небольшую неприязнь. Но нет, он всё же не стал бы вредить капитану бездействием, хотя бы потому что Ливси — его старый приятель.
А ещё Дэвида интересовал только один вопрос: почему Александр позволил ему такой откровенно неприличный жест? Он безусловно находился в сознании; да, он многое делал с трудом, говорил с трудом, но прекрасно понимал, что происходит. И не убрал, не дёрнулся…
«Я не знаю, какого дьявола со мной творится, и почему я до сих пор позволяю себе такое поведение… Но Я точно знаю, что это стоит пресечь»
***
Смоллетту стало чуть лучше после немого разговора с доктором на языке прикосновений, однако на душе было довольно паршиво. Да, он начинал понимать, что позволяет себе слишком много и что позволяет слишком много доктору. С ним наедине вот уже пару недель он чувствовал себя иначе, как будто чувствовал себя нужным не только как капитан или наставник. Для него это было не то, чтобы в новизну, но последний раз он был так же нужен Тому.
«Бредятина и чушь!»
Он боролся, боролся со своими мыслями и ощущениями. Он бился против самого себя и явно проигрывал чуть ли не «в сухую». Это вгоняло в стыд, раздражение и разочарование в самом себе.
Вдруг руку снова окутала нестерпимая боль. Он тяжело простонал.
— Сэр, вы в порядке? — вежливо обратился к Александру Ричард.
— В полнейшем, — процедил сквозь зубы Смоллетт.
«Я- капитан, а не бестолковый, наивный и беспомощный мальчишка!» — раздражался он про себя.
***
Наконец, Дэвид добрался до назначенного места встречи. Вдали за кустом, который был увешан неизвестными плодами, он заметил небольшое движение, а спустя минуту из-за ветвей показалась смуглая, будто перепачканная сажей, голова. Человек хаотично вертел головой, оглядываясь.
— Сэр! — приветливо окликнул его доктор и махнул ему рукой, как бы приглашая подойти ближе.
Островчанин, засомневавшись, недоверчиво нахмурился, однако вскоре все же направился в сторону Ливси, идя на цыпочках.
— Сэр, вам нечего бояться, — доктор дождался, когда незнакомец подойдет еще ближе, — как ваше имя?
— Меня зовут Бен. Бен Ганн, — он говорил полушепотом.
— Замечательно, — Ливси усмехнулся, — а теперь будьте так любезны рассказать мне о цели нашей встречи.
Их беседа длилась около часа. Наконец, они заключили договор. Бена вернут домой, он получит свою долю сокровищ, которые поможет найти команде.
В то время, как Ливси вернулся в блокгауз, начинало вечереть. Кровавый во всех смыслах слова закат затмевал небесную синеву, усиливая эффект усталости у джентльменов. Доктор, как ни в чем не бывало, уверенно беседовал с капитаном, так же притворяющимся, что ему совершенно неинтересен мужчина. Руку с небольшими трудностями перебинтовали, а общее состояние капитана было гораздо лучше, чем с утра.
Трелони со слугами присели за стол, найдя что-то похожее на стулья, и принялись ужинать. Сквайр жадно пережевывал пищу, что и было в его манере, особенно — при длительном голодании. Ричард же ел сдержанно и аккуратно, как и подобает его должности. Дик старательно чистил ружья и тщательно протирал сабли и кортики, запятнанные кровью.
Каждый был занят делом, изнеможение и усталость сказывались на состоянии команды, поэтому не сразу было замечено слишком долгое отсутствие Джима в крепости. Еще днем каждый был уверен в том, что юноша скоро вернется, что он пережил слишком много, и что ему требовалась прогулка на свежем воздухе.
Доктор разочаровался еще сильнее. Сейчас его сердце подсказывало ему, что с мальчиком случилась беда.
На улице прозвучал громкий и долгий свист. Все резко встрепенулись.
Капитан моментально вскочил со своей койки и скомандовал джентльменам сейчас же занять свои посты. Сам он принялся наскоро набрасывать на себя темно-синий камзол и поправлять воротник рубахи.
— Капитан, — с укором посмотрел на него Ливси, намекая, что тот не должен вставать, тем более так резко. Это было очень опасно и вредно, учитывая его состояние.
— Сэр, капитан обязан стоять на защите свей команды до последнего своего часа, не обращая внимания на такие мелочи, — сухо отозвался Смоллетт.
— Капитан, доктор абсолютно прав, вам нужен покой да и только, — обеспокоенно сказал Трелони.
— Кто, если не я, прикроет всех, если сейчас эти негодяи снова решат нас обстрелять? Вы, сквайр?
Трелони возмущенно вскинул бровь и перевел взгляд на Ливси. Дэвид же легко улыбался, смотря на то, как Смоллетт пытается одеться. Он подошел к капитану и положил ему руку на плечо.
— Сэр, положитесь на меня.
