Смоллетта бросало в гнев от поведения и слов Сильвера, еще и команда покинула свои посты, увлеченно подслушивая их диалог, за что джентльменам и влетело, как только одноногий с трудом преодолел пределы частокола. Александр снова неторопливо закурил трубку, принявшись ходить по скрипящему от каждого движения полу, заложив одну руку за спину, а другой придерживая трубку за низ чаши. Все были настороже и ждали заветной минуты. Ожидание выматывало и изнуряло команду, однако, как и было обещано, через час неподалеку от частокола замаячили головы, покрытые красными и черными банданами и косынками; зашумели мушкеты; послышалась брань, угрозы и неуклюжий топот грузных мужчин.
— Живее, черт бы тебя побрал! — кричал Сильвер из-за кустов О’Брайену, стрелявшему в пустоту, пытаясь вызвать страх у находящихся в блокгаузе.
Пираты рвались пересечь черту частокола, торопливо перелазили, спрыгивали с заостренных бревен, разрывая рубахи и получая новые ранения.
Доктор практически без передышки палил из ружья по мерзавцам, которые будто впервые держали в руках оружие. Пули летели мимо окон, а если и попадали в них, то джентльмены благополучно уворачивались. Трелони попадал в каждого без исключения, ему определенно помогали его умопомрачительные навыки стрельбы, пусть он и надеялся, что они никогда не пригодятся ему на реальном деле так же, как и Ливси надеялся, что его инструменты так и останутся лежать в аптечке.
Громкий выстрел пиратского мушкета заставил всех обернутся. Смоллетт слегка покачнулся и резко сжал рукой плечо, сморщившись. В глазах потемнело.
— Дьявол, — процедил сквозь зубы капитан шепотом.
Ливси взволнованно подбежал к Александру, собираясь осмотреть раненного.
— Вперед! В рукопашную! — грозно скомандовал Смоллетт, стараясь не замечать разрывающей его руку боли.
Вся команда мгновенно покинула блокгауз, по пути вынимая звенящие и остро наточенные сабли.
Доктор нежно и с особой заботой коснулся руки капитана, сжимавшей простреленное плечо. Рукав белоснежной рубашки стремительно окрашивался в темнобурый цвет. Рука капитана с каждой секундой теряла чувствительность, немела, но место попадания пули жутко разъедала пронзительная боль.
— Позже, сэр, иначе нас сейчас же зарежут как скотов!
Ливси и Смоллетт все же выбежали на улицу. Доктор мгновенно принялся сражаться с пиратом, яростно размахивающим своим сверкающим серебряным кортиком. Даже во время битвы его лицо украшала белоснежная улыбка, он искренне и даже дружелюбно смеялся над тем, как неумело борется соперник. Вскоре сабля Дэвида больно уколола пирата в мясистое предплечье. Пират сразу же выронил кортик и громко заревел, убегая с места битвы. Смоллетт, не мешкая, выстрелил в спину «бедолаге», перелезавшему через забор так, что тот пошатнулся на самой верхушке и, падая, напоролся на заостренную часть бревна животом, не успев даже крикнуть.
Оставшаяся пара пиратов в ужасе стала сбегать, предотвращая свою смерть. Бороться дальше не имело смысла. Смоллетт поднял мушкет вновь, но руку свело жуткой болью, и капитан не смог нажать на курок.
— Черт с ними, они уже получили свое, — усмехнулся Александр.
Джентльмены направились в свою «крепость», вытирая капли пота со лба и расстегивая верхние пуговицы рубах.
Капитана уложили на деревянную скамью, застеленную старым пыльным покрывалом. Доктор торопливо стал выкладывать из аптечки необходимые инструменты на рядом стоящую тумбу, на которую прежде расстелил чистое и стерильное полотенце. Скальпель, зажим, большой стальной пинцет, спирт и марлевые повязки.
— Вам помочь снять рубаху, сэр? — Ливси не смотрел на капитана, увлеченно наматывая накрахмаленную марлю на руку, пропитанную спиртом.
— Это ни к чему, Ливси, — Александр явно чувствовал себя обузой.
Дэвид чуть наклонился к раненному и, улыбнувшись, прошептал:
— Чем дольше вы отнекиваетесь, тем меньше шансов у меня помочь вам в должной мере, сэр.
Смоллетт, ничего не ответив, стал пытаться расстегивать пуговицы рубашки, однако левая рука практически отказывалась функционировать. Он почти не мог пошевелить ей, а если и совершал малейшие манипуляции, то его левую половину тела пронзала обжигающая боль, при которой он непроизвольно хмурил брови и постанывал.
Уголки губ Ливси расплылись в заботливой улыбке.
— Позвольте.
Он аккуратно, но довольно быстро расправился с пуговицами и так же аккуратно стянул левый рукав, пока кровь не успела засохнуть и прилипнуть к ткани. Это добавило бы еще больше отвратительных ощущений и без того страдающему от ранения Александру. Взгляд его становился все более мутным, веки все больше опускались; лицо приобретало фарфоровый оттенок, что вызывало волнение, ведь Смоллетт был смуглым мужчиной.
Остальная часть команды, уловив жест Дэвида, вышла прогуляться на свежем воздухе и накрыть трупы имевшимися тканями. В помещении не должно было быть никаких столпотворений, нужно было больше кислорода — капитан явно постепенно терял сознание.
— Сэр? — Ливси принялся прощупывать пульс у раненого, найдя сонную артерию.
Его действия были настолько аккуратными, настолько бережными, что находящийся в полу сознании от боли Александр слегка улыбнулся одним уголком губ.
— Вы, сэр, — он говорил с большим трудом, — прекрасный человек, чтобы я Вам не наговорил за нашу, — он тяжело вздохнул, — короткую экспедицию.
— Я не хочу делать Вам больно, — Ливси выдавил грустную улыбку, — но будет больнее, если я не помогу прямо сейчас.
Смоллетт улыбнулся и вторым уголком губ и тяжело прикрыл глаза. Дэвид обработал место ранения сложенной марлей и сделал небольшой надрез, чтобы зафиксировать зажимом место попадания пули.
Капитан мучительно простонал, но сделал это очень сдержанно.
— Потерпите совсем немного, — просил Дэвид, про себя жалея раненого.
Импровизированный жгут был повязан над раной. Зажим чуть растянул побледневшую кожу и зафиксировал ее положение. Ливси уверено взял в руки пинцет и принялся извлекать злосчастную пиратскую пулю.
— Капитан, — обратился к лежащему доктор, проверяя, в сознании ли Александр.
Молчание.
— Сэр, вы меня слышите? — он не поднимал взгляда, чтобы не отвлекаться от процесса, который стоил жизни.
Снова молчание.
— Какого черта? — прошептал Ливси.
Спустя время пуля лежала на полотенце, а доктор бережно зашивал своего пациента, периодически поглядывая на его выражение лица. Оно не менялось: все та же слабая, но искренняя улыбка. Он молчал, и это пугало. Просто улыбался. В конце концов рана была успешно зашита, а плечо ровно обмотано марлевым бинтом.
Ливси снова стал прощупывать пульс на шее Смоллетта. Еле ощущаемые, медленные, но равномерные стуки. Доктор вскочил со своего табурета и подбежал к столу, на котором лежал личный ежедневник Александра. Он никому не разрешал к нему прикасаться, однако сейчас выбора не оставалось, и это был единственный предмет под рукой, который мог бы хоть как-то помочь. Дэвид вернулся к «кровати» Александра и стал торопливо размахивать ежедневником, создавая дополнительный поток воздуха.
Прошло две минуты. Все та же застывшая улыбка.
«Нет. Нет. Нет. Не может быть, черт возьми.»
***
Смоллетт стоял посреди пустой комнаты, стены которой были выложены из замшелого булыжника.
«Где я?»
Выхода не было. Не было окон, не было ни единого просвета — кромешная темнота, однако текстура стен была очень хорошо заметна капитану. Казалось, здесь совсем не было места, и одновременно пространство этой «комнаты» было настолько бесконечным, что отсюда невозможно было выбраться никакими способами. Послышались равномерные приближающиеся шаги, отзывающиеся эхом. Это были знакомые шаги.
На его плече оказалась легкая рука. Александр не мог пошевелиться, повернуть голову, спросить… Но он совершенно точно знал, что рука мужская.
Теплое дыхание обжигало его шею. Этот кто-то подошел ближе. Затем, чья-то голова легла на его спину.
Смоллетта разрывало на части желание обернуться, увидеть того, кто стоит за его спиной. Но ему было совсем не страшно. Наоборот — спокойствие и приятная слабость растекалась по его конечностям, а плечо будто и не ранили.
Вдруг капитан ощутил на своей шее влажный, полный нежности поцелуй. Рука на плече чуть сильнее сжалась и этот «кто-то» таинственно улыбнулся. Александр не видел, но чувствовал эту улыбку всем телом. Тело будто било тысячами разрядов от резко нахлынувшего на него возбуждения. Его не раздражало, не пугало это чувство — нет.
Перед ним постепенно стал появляться ослепляющий белый свет, все больше увеличиваясь в масштабах.
«Неужели, умираю?»
Вдруг этот «кто-то», наконец, заговорил:
— Я спасу тебя от этого.
«От чего? Что происходит, черт побери?»
И тут Александр узнал голос существа. Вернее, уловил знакомые ноты, ибо тяжело было что-либо разобрать из-за непрекращающегося эхо.
«Ливси?»
Смоллетта резко схватили за руку и потащили в неизвестном направлении. Он не бежал — плыл по течению вместе с тенью человека в пустоту. Свет приближался, но они вырывались вперед.
***
Капитан очнулся.
