Непрочитанное письмо

      Они брели по заснеженной дороге. Было так холодно, что пар шёл изо рта и смерзались ресницы. Над головой хищно сверкали звёзды, и там, где заканчивалось укрытое снегом поле, чёрный лес сливался с чёрным небом.       Витольд не переносил холод; он шагал, поглубже засунув руки в карманы и уткнув нос в воротник шинели. Нельзя сказать, чтобы решение везде сопровождать Дива было неосмотрительным, но то, что придётся носить обязательную для всех воинов форму, он не продумал. Да, она была качественная и даже красивая, с настоящим серебряным шитьём, но рассчитана на оборотней, от морозов не страдавших. Даже шапки не полагалось. А Северин ещё не настолько вернул магию, чтобы согреваться с помощью заклинаний.       И, может, он зря вообще стал этим заниматься. Он хотел её вернуть для того, чтобы хоть немножко быть полезным своему князю, но зачем она ему, если князя придётся оставить?       Северин незаметно вздохнул. Из-за капюшона плаща ему было не видно Дива, который бесшумно шёл рядом, и иногда казалось, что он один – затерялся между мёртвым белым полем и бездонным чёрным небом.       Впрочем, он давно один. Пора бы уже привыкнуть. Только, оказывается, нет хуже одиночества, чем то, которое испытываешь, находясь рядом с любимым человеком.       Как и предполагалось, Северин своим появлением праздник безнадёжно испортил. Оживлённая беседа, которая велась за столом, стихла, стоило ему войти следом за Дивом. Он изо всех сил пытался стать как можно незаметнее, молчал, почти не шевелился, но, хотя разговор возобновился, таким же непринуждённым уже не был. Северина игнорировали почти все, некоторые, вроде Леда или Ладимира, – подчёркнуто. Див тоже помалкивал – он всегда был не слишком разговорчив.       Да, Северин правильно всё решил. Надо уходить. Дело даже не в нём – в конце концов, его никогда никто не любил, кроме красивого мальчика с чудесными глазами много лет назад. Не стоит Северин того, чтобы из-за него портить отношения с подчинёнными и с семьёй. Скорее всего, сказать Диву о своём уходе он не посмеет. Что ж, напишет письмо. Сколько уже писем написано… одним больше, одним меньше, не имеет значения. Значит, после возвращения в Москву он уедет в Англию, и для него всё будет кончено.       Надо только продумать, как сделать так, чтобы Див ничего не узнал.       – Совсем замёрз?       Северин не сразу понял, что этим заботливым тоном, который он раньше так любил, а теперь успел позабыть, обращаются к нему. Он помотал головой, сообразил, что из-за капюшона Див вряд ли увидит этот жест, и сказал:       – Нет.       – Точно?       – Не беспокойся.       Северин уже закоченел, но ведь Ворону знать об этом не обязательно.       Собственно, можно не ломать голову над тем, зачем Див его увёл. Сейчас они придут в крохотную избушку Ворона, и князь его прогонит. Разумеется, какими-нибудь красивыми словами вроде «прости, но между нами ничего нет», «мы слишком сильно изменились», «мы слишком разные и не можем быть вместе», «я благодарен за те два года, которые ты мне подарил, но ты же сам понимаешь, что их не вернуть». Постарается подсластить пилюлю. Главное, не разрыдаться. Только не разрыдаться перед ним.       Северин закусил губу и не заметил, что они уже у маленького крепкого крылечка.       Горница охватила уютным теплом, и Северин с удовольствием вдохнул сухой, жаркий, пропахший травами воздух. Когда-то он признавал только городской комфорт, но этот бревенчатый домишко, очень тёплый, очень крепкий, с огромной русской печью, его покорил. Наверное, потому, что в каждой мелочи здесь ощущалась рука хозяина.       Больно думать, что он здесь в последний раз.       Северин снял плащ, шинель, безуспешно попытался скрыть пробежавшую по телу дрожь и сел на скамью у печки, тоскливо оглядывая избу. Див зажигал свечи, и поначалу робкий, но постепенно набирающий силу медовый свет выхватывал лавки по стенам, дубовый стол, умывальник в углу, развешанные под потолком пучки лекарственных трав, рябину между рамами… Стало так горько, что на глазах выступили слёзы, и Северин поспешно отвернулся и заморгал.       Див тем временем, ничего не говоря, завязал волосы в хвост и принялся собирать на стол.       Уняв рыдания, Северин отстранённо наблюдал, как на белой скатерти словно по волшебству появляются блюдо с хрустящими куриными окорочками, лоток с холодцом, оливье, буженина, булочки с сахаром – его любимые, – и большой румяный пирог.       Пирог… пирог?!       Что здесь происходит? К чему это изобилие яств?       Ворон тем временем поставил на стол большой кувшин с ягодным морсом и разжёг самовар.       – Кажется, я не понимаю, – не выдержав, нарушил тишину Северин.       – Я хотел встретить новый год только с тобой, – не сразу ответил Див, которого сильно заинтересовала вышитая гладью скатерть. – Кроме того, мне надо тебе кое-что сказать.       Ум Северина изрядно истаял с годами, однако нелогичность этих слов он сразу уловил.       Князь сел рядом с ним.       – Я хочу попросить у тебя прощения, – решительно сказал он.       Северин съёжился, потёр было руки, словно от холода, но тут же положил ладони на колени.       – Я очень виноват перед тобой. Ты…       Северин недоверчиво покосился на него. Ворон умел потрясающе скрывать свои чувства, но сейчас заметно нервничал. Он тяжело вздохнул и снова заговорил:       – Ладно, скажу, как есть. Извини, на красивые фразы я сейчас не способен. Я прошу прощения за то, что вёл себя, как полный кретин. Я не хочу, чтобы ты уезжал. И запомни, пожалуйста. Если не станет тебя, меня тоже не станет.       Северин оторопело взглянул на него, и Див продолжил, осторожно забирая его ладони в свои:       – Ты мне причинил сильную боль, это правда. Вспоминать тебя было мучительно, и я закрылся от этих воспоминаний. Просто стёр кусок жизни, в котором был ты, и вообразил, что сумел тебя забыть. И был уверен в этом до тех пор, пока тебя не увидел.       Он помолчал и вновь заговорил:       – К несчастью, я слишком много лет владел престолом. Любовь затмевает разум, делает слабым, и для Великого Князя это непозволительная роскошь. Я пытался убедить себя в том, что мои чувства к тебе остыли, но не смог тебя отпустить. И теперь, – он невесело усмехнулся, пытаясь скрыть неловкость, – можно сказать, что я разбит по всем фронтам. Я тебя люблю, как бы ни пытался доказать себе обратное, и я заставил тебя страдать.       Северин слушал, не смея посмотреть на него и пытаясь успокоить всполошенное сердце, которое, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.       – Нам нужно расстаться, ты же сам понимаешь, – тихо проговорил он. – Братство никогда меня не примет. Твоя семья меня никогда не примет. Из-за меня ты теряешь всё.       – Я потерял всё, когда потерял тебя, – резко сказал Див. – Братство меня больше не заботит.       – Но Лед…       – С Ледом сложнее, согласен. Но я надеюсь, что если он не примет мой выбор, то хотя бы с ним смирится.       В горнице повисла тишина.       – Северин, – негромко проговорил Див, поглаживая его ладони, – я бы мог сейчас сказать, что не стану настаивать, если ты не хочешь быть со мной. Но я этого не скажу, потому что знаю, что ты не хочешь меня оставлять.       – Ты не можешь знать, – возразил Северин, и голос его прозвучал резче, чем он хотел.       Див вытащил из-за пазухи листок бумаги и положил его ему на колени.       Северин схватил письмо, вгляделся в него и покраснел до корней волос.       – Как… Откуда…       – Я не стал бы его читать, но, во-первых, оно адресовано мне, а во-вторых, ты его положил в мой рюкзак.       – К-куда?! – заикнулся Северин. – Не может быть… Я его убирал в свой портфель… хотел убрать, – поправился он, обнаружив, что совершенно не помнит, как это делал, зато помнит, что его портфель стоял рядом с Дивовым рюкзаком.       Снова его подвела проклятая рассеянность.       – Прости, – тихо сказал Ворон.       – Ты не виноват…       Снова наступило молчание.       – А если, – проговорил Северин, – если бы ты его не прочёл, ты сказал бы мне… всё это?       – Сказал бы, – твёрдо ответил Див. – Я и в деревню решил ехать, чтобы оставить свиту у Аннушки и спокойно поговорить с тобой. Северин, – он осторожно сжал его пальцы, – я всем сердцем хочу, чтобы ты остался. Хватит нам с тобой терять друг друга.       Северин наконец взглянул на него и робко улыбнулся:       – Я тоже очень этого хочу, дорогой. И… и я не думал на тебя обижаться.       Он несмело притронулся губами к его щеке и обомлел, когда Див в ответ поцеловал его в губы и обнял, крепко прижимая к себе. Северин замер на секунду, а потом движением, которое было так привычно двадцать лет назад, уткнулся в его ключицу.       Он был готов просидеть так всю ночь, однако минут через десять Див пошевелился, коснулся губами его волос и прошептал:       – Всё остынет, а ты голодный… с прошлого вечера ничего не ел.       – Я рассчитывал на кое-что другое, – отозвался Северин и потёрся щекой о его шею.       – Северин, у нас вся ночь впереди и, пожалуй, вся следующая неделя.       – Неделя?! – Северин вздрогнул от радости и выпрямился, чтобы посмотреть на него.       – Не меньше недели.       – Мы проведём здесь всю неделю?!       – Здесь или на Фрунзенской. Или на Капицы. Где захочешь.       – Неважно, где, главное, с тобой, – прошептал Северин, целуя своего князя. – Но я хотел бы остаться здесь. Мне здесь очень нравится. И… ты прав. Я ужасно хочу есть.       Див поцеловал его в щёку, усадил за стол, положил жаркого, салат и холодец и сел рядом.       – А ты опять голодаешь? – спросил Северин, лихо расправляясь с едой. – Имей в виду, раз уж ты хочешь, чтобы я был с тобой, придётся смириться с тем, что я буду следить за твоим питанием. Ты будешь есть нормально хотя бы два раза в день, а не так, как привык – кусок хлеба и стакан воды раз в неделю. И отдыхать хотя бы раз в неделю ты тоже будешь! И спать ежедневно. Ты меня понял? Что ты на меня уставился? Ты…       Северин осёкся. Рядом с ним больше не было холодного надменного князя, к которому удалось привыкнуть, но не принять. В глазах Дива появились так любимые им фиолетовые всполохи, и он улыбался той самой мягкой, ласковой улыбкой, от которой защемило сердце.       – Вот теперь я тебя узнаю́, – негромко сказал он.       – Я тебя… тоже…       Северин смотрел на него, не чувствуя, как по щекам потекли слёзы. Див сдвинул брови, привлёк его к себе, обнял и зашептал в макушку, гладя его по голове:       – Ну что ты, родной? Не надо… я здесь, я с тобой… я больше никогда тебя не оставлю. Прости меня… как же я мог…       – Н-не переживай, – всхлипнул Северин, утыкаясь лицом в острую ключицу. – Я от радости. Правда.       Он шмыгнул носом, коснулся губами шеи Дива, выпрямился и стал смущённо вытирать слёзы платком.       – Мне здесь очень нравится, – сказал он слегка севшим голосом, – но есть кое-что, что меня не устраивает. Почему ты не купишь сюда часы?       – В них нет нужды, – ответил Див, наблюдая за ним. – Я неплохо определяю время без часов.       – А вот я – не очень! Сколько сейчас, по-твоему?       – Около полуночи.       – Как?!! – Северин подскочил. – То есть как около? Насколько около?! Сегодня праздник, вообще-то! Я хотел встретить Новый год на улице! С шампанским!       – Во-первых, не суетись, – сказал Див, доставая телефон. – У нас целых… две минуты. Во-вторых, извини, шампанского не будет. Есть морс и сбитень. Ты что хочешь?       – Сбитень! Див, ну скорее же… опоздаем!       – Ты слышал пословицу «как Новый год встретишь, так его и проведёшь»? – говорил Див, не торопясь доставая резные деревянные стаканы и наливая в них горячий сбитень. – Если опоздаем, ничего страшного не случится. Просто проведём год в тепле и с накрытым столом.       – Див! Я хочу, чтобы было красиво! А там снег и звёзды! Ты видел, какие сегодня звёзды?       – Пойдём, – Див вручил ему стакан и накинул на плечи Северина тёплый плащ. – И это я, по-твоему, романтик.       – Ты меня заразил! Сам виноват, теперь расплачивайся!       На улице, казалось, похолодало ещё больше. Необыкновенно яркие звёзды – Северин никогда таких не видел, – мерцали, переливались, будто улыбались с чернильно-синего неба. Под ногами похрустывал тёмно-голубой снег.       – С Новым годом, – проговорил Див на ухо Северину, целуя тёплую мочку.       – С Новым годом, дорогой, – Северин посмотрел на него сияющими глазами. – И пусть нас ждёт впереди ещё много таких праздников.       – Не сомневайся, – улыбнулся ему Див. – Бесконечно много.       Они пили горячий сбитень, прижимаясь друг к другу, вглядываясь в волшебную ночь, обнимающую их своими крыльями.       Вернувшись в дом, Северин скинул плащ, погрел руки о печку и сел за стол.       – Сбитень чудесный! – объявил он. – С земляникой, да? И с душицей? Ну и готовит Брацлав всё-таки… в общем, повар из него прирождённый, этого не отнять.       – Это я готовил, – негромко ответил Див, садясь рядом. – Северин…       – Ты?! – поразился Северин. – Когда ты успел? Даже холодец?       – Даже холодец. Северин, послушай…       Див вздохнул.       – Я сначала подумал, что, возможно, тороплюсь, только… мне кажется, нет смысла ждать. И так двадцать лет прошло, куда же дольше…       Он положил на стол рядом с Северином маленькую резную деревянную коробочку.       Северин покосился на него, нахмурился, осторожно взял коробочку, как будто боялся, что она укусит, и открыл её.       Два серебряных кольца. Простые, гладкие, без украшений, если не считать маленькие овальные кабошоны, плотно впаянные в металл, – оранжево-алый сердолик и сумрачный рысий глаз.       Северин ошеломлённо поднял глаза на Ворона.       – Станешь моим мужем? – просто спросил Див.       Северин, всё ещё не смея верить своему счастью, смотрел на него.       – Ты… ты хочешь…       – Да. Хочу. Так будет спокойнее – и тебе, и мне.       – Я согласен… конечно, я согласен…       …Уже под утро, когда после жарких долгих ласк Див задремал, Северин любовался им, перебирая чёрные волнистые пряди. Они – одно целое, разлучить их невозможно, так было с самого начала, едва они впервые увидели друг друга. И теперь Северин не оставит своего князя, что бы ни случилось.       Никогда.