Луч тусклого солнца пробился в покои Валиде Султан через плотные шторы, освещая ее каштановые волосы, что теперь казались светлее и стали с оттенком золота, изящные руки, оголённые до локтя, прикрытые веки, скрывающие самые удивительные в мире глаза, и алые губы, всегда слишком алые с утра. Назойливый свет разбудил султаншу. Она медленно открыла глаза и ещё пару секунд моргала, привыкая к свету. Окончательно проснувшись, огляделась вокруг и на сердце стало спокойно. Пусть это не ее дом, не ее любимые покои, здесь она чувствует уют и гармонию и здесь она может чуть чуть побыть настоящей. Женщина села на кровати, довольно потянулась, выгибая свою гордую спину и встала. Распахнула шторы на встречу свету и новому дню и глубоко вздохнув грудью полюбовалась на вид из терассы. Стоял солнечный зимний день. Одновременно холодный и светлый, не смотря на снежный ковер на земле, день казался весенним, ласковым и нежным, но зыбкий морозный воздух быстро отрезвлял сознание и вспоминалось, на улице зима. Султанша зиму терпеть не могла, она приносила всегда непрекращающийся холод, мрак и серость. Зима была символом ее боли и одиночества и боялась она зимы словно огня. Зима губит все живое, все цветы, все улыбки на лицах, весь свет, всю радость. Именно в такую зиму Кесем потеряла своего единственного близкого человека, любовь всей ее жизни, ее Ахмеда. Прошло уже много лет, но с каждой зимой холод и мороз в ее сердце крепчал, затыкая сердце, а обида на весь мир и проклятую зиму становилась все сильнее. Но сегодня все было иначе, тот единственный день, когда она не винила зиму, упрекая во всех своих несчастьях, и была в действительно хорошем настроении, таком редком для нее. Кесем подошла к кувшину, налила воды в таз и принялась умываться. Уже несколько месяцев она это делала сама, без чьей либо помощи. То что было неудобно, унизительно и не привычно сначала, сейчас стало ее рутиной.
flashback
Первое утро после приезда
Кесем неохотно открыла глаза. Перед ней предстали странные, совсем не похожие на покои Валиде Султан, покои. Маленькие, темные и с еле уловимым запахом старья. Кесем поморщилась, повернулась набок и закрыла отчаянно глаза.
"Это сон, это просто сон, Кесем. Сейчас ты откроешь глаза и все будет как прежде, ты проснешься в своих покоях и заботливый беспокойный Хаджи тут же прискочит, пожелает доброго утра и позовет девушек. Давай, Кесем, раз, два, три.."
Женщина распахнула глаза в надежде, что вся ее скудная суровая реальность – сон. И увидела тот же интерьер. Она разочарованно вздохнула. Нет, это был не сон, она действительно в этом ужасном месте. Кесем издала растроенный стон и с недовольством поднялась. Огляделась и уже хотела позвать Хаджи, как нахмурилась, смутилась и обернулась на столик, затем нервно на тумбочку, ещё на одну и грубо стукнула по постели. В этих покоях не было даже кувшина с водой. Кесем встала и пренебрежительно пробежалась взглядом по покоям. Внезапно в помещении буквально ввалились несколько служанок. Одна из них, самая стройная и светловолосая, словно ангел, споткнулась об порог и разлила половину воды из кувшина прямо на пол, растерянно подняла глаза и столкнулась с разъяренным, как можно сдерживающимся взглядом Валиде Султан. Она высокомерно оглядела всех четырех, они смущённо переглянулись. Легко махнула рукой, давай немой знак начинать. Одна тут же подбежала, та что с кувшином, и быстро налила воды в таз, он покачнулся, поставленный на край кровати, и опрокинулся, обливая подол платья султанши, расплескавшаяся вода казалось была не только на одежде, она ощущала холодные неприятные капли на лице, на руках, в комнате отчётливо запахло сыростью. Она кинула злобный взгляд и протянула руку, в которую тут же было подано полотенце. Кесем даже не приложив его к своему лицу, почувствовала запах чего то тухлого и поморщившись скинула его с руки.
– Что вы творите?! – в глазах женщины загорелся пожар злости, а в груди заколол гнев, – Вы издеваетесь надо мной?! – она бросила в них немую стрелу ярости, просканировав их взглядом немного и с удивлением почувствовала, как дышать стало легче, выпрямилась сильнее и сверху вниз осмотрела девушек, увидела жалкое перетаптывание с ноги на ногу и глупые лица служанок, фыркнула и развернулась, присела на пуф около зеркала, настороженно глядя через зеркало, как девушки подходят к ней, берут расческу и принимаются распутывать ее густые, пушистые волосы.. Признаться, она всегда недоверчиво относилась, когда чужие люди трогали ее волосы, она этого не выносила, но со временем свыклась. Понимая, что не каждый может справиться с ее сложными волосами, она всегда придирчиво и тщательно отбирала служанок исключительно для расчёсывания ее волос. Как только расческа в руках девушки начала двигаться по темным локонам женщины, послышался высокий полустон-полурык. Султанша смахнула расческу со своих волос и мгновенно поднялась со своего места, бросая взглядом недобрые громы и молнии.
– ВОН! Все вон! – Кесем демонстративно протянула руку в сторону, затрудненно дыша от гнева, и девушки оглядев ее презрительно и недовольно ушли.
end of fleshback
С тех пор она делала все сама, а девушки смотрели на нее волком, мира между ними и султаншей так и не установилось. Кесем подошла к зеркалу, довольно, с привычным самолюбием оглядела себя и села на пуф, взяв в руки массивную расческу. Начала аккуратно проводить ей по волосам увидела, как в зеркале сползает ее улыбка и закрываются распахнутые глаза, теперь на лице скривившиеся губы, зажмуренные глаза и крайне неприятное выражение ее лица, хорошо что сейчас она совершенно одна. Эта процедура всегда, каждое утро, доставляла ей боль, иногда совсем невыносимую. Кесем тайно скучала по тому времени, когда служанки опыляли ее волосы специальным раствором, волосы становились бархатно мягкими и расчёсывались. Те времена ей не вернуть. Но жить нужно дальше, и Кесем это прекрасно знала. Она вздохнула и натянула улыбку в зеркале. Нужно решить насущные вопросы и первый – Батур. Кесем решительно встала и быстро засобиралась. Надела платье, принялась зашнуровывать корсет, сопровождая это дело недовольными вздохами и всяческими проклятиями. Ей всегда давалось это сложно и через чур это было трудоемко. Насилу справившись с корсетом женщина наклонилась к зеркалу и наспех нацепила украшения, аккуратно прошлась расчёской по волосам и запустила передние пряди назад. Довольная своим отражением подмигнула себе и развернулась с твердым намерением посетить Кеманкеша. Ведь именно он знает все о Батуре.
Коридоры сменяли друг друга один за другим и Кесем раздражённо вздыхала, не видя заветную дверь. Наконец она мелькнула и на лице Кесем заблаговременно появилась хитрая улыбка. Ещё ни одного разговора она не хотела так как этого. Кесем осторожно подошла к двери. Осмотрелась и заметила очередное отсутствие стражи около покоев, раздражённо вздохнула и аккуратно отворила дверцу, с каким то мнимым замиранием сердца. Внезапно Кесем словно ударило током, она дернулась, шагнув назад и почувствовала неприятную пульсацию с висках, тело стало вмиг тяжёлым, она теряла равновесие, не падая, она перестала слышать звуки вокруг, брови нервно дернулись, глаза моргнули и заслезились, а на лице пропало то женское любопытство и желание, сменившись на гримасу шока и дикого разочарования. Она тихо раздражённо цокнула и поспешила вон, закрывая тихо двери покоев, где ее муж лежал в обнимку на кровати с какой то женщиной. По коридорам она неслась словно фурия и повезло всем обителям дворца, что не попались они на ее пути. Молниеносно залетела в свои покои, хлопнув дверью, по звуку показалось, что вот вот и они слетят со старых петель. Раздражённо развернулась вместе с платьем и тяжело задышала, хватаясь за шею. Глаза смотрели непрерывно в пол.
"Он предпочел мне какую то хатун! Провел с ней ночь!"
Кесем с яростным криком бросилась к столу и смела оттуда все, что только могла. Шкатулки с украшениями, подсвечники, чернила и перья, бумаги – все с громким грохотом полетело на пол, разбиваясь об него. Кесем застыла, слегка согнувшись, глубоко хватала воздух, отчего ее грудь то и дело вздымалась и опускалась, слышала, как бьётся ее сердце. Злость и гнев побеждали ее. Она не могла устоять на ногах, не могла сесть, не могла сдержаться чтобы не разнести полностью покои, она горела и сгорала изнутри.
– Он унизил меня, хотел показать, что я никто, лишь тень подле него, которая ничего не стоит, упрекал меня за каждый неосторожный взгляд мужчины на меня, а сам.. Он специально, на протяжении нескольких недель, притворялся спокойным, рассудительным, заботливым человеком, чтобы я перестала видеть в нем врага.. чтобы расслабилась, ослепла.. чтобы поверила, что между нами возможно что то большее чем просто вражда.. Ненавижу! – Кесем яростно пнула ножку стола и болезненно скривалась от боли, зажмурив глаза. Тут же открыла и заметила что то маленькое под столом. Аккуратно нагнулась и достала свёрток, удивлённо его рассмотрела, покрутив в руках и развернула. Ошеломленно ахнула и почувствовала как жар чего то очень разгневанного загорается внутри живота. Она держала в руках свою рукопись, последнюю в своей коллекции, которая никак не могла оказаться под столом просто так.
– Кто то копался в моих рукописях.. Кто же посмел.. – Кесем задумчиво нахмурила брови и вдруг ее глаза округлились, рот приоткрылся и она глубоко выдохнула всей грудью, – Кеманкеш. Он заходил сюда в тот день. Зашёл и прочитал все мои рукописи! – Кесем разочарованно оглядела пергамент, руки держащие его и ей стало тошно. Плохо разглядывая свой путь из за заслезившихся глаз она подошла к другому краю стола, зажгла единственный оставшийся стоять на месте подсвечник и сожгла рукопись, как будто в забвении подлетела к ящику и достала оттуда все остальные бумаги и как по щелчку сожгла их все, без сожаления, без единой эмоции на своем лице. Она настолько ушла в себя, что даже не заметила как бумага в ее руках испепелилась, а рука так и осталась неподвижно висеть над огнем. Лишь спустя пару секунд жар стал невыносим и Кесем резко одернула руку, зажимая ее второй ладонью.
– Шайтан вас всех подери. – тихо прошипела Кесем и пошла на поиски какой нибудь мягкой ткани.
***
В покоях паши все было размеренно спокойно, как и всегда. Раздавалось лёгкое посапывание, тонкие шторы слегка покачивались от ветра, было не темно, не светло, как бывает обычно утром. Его покои были постоянно в теневой стороне, и лучи солнца никогда не будили его. Сон его был крепок и долог, но мужчина всегда просыпался в одно и тоже время без чьей либо указки. Вот только сегодня его мучили странные сны, смысл которых понять он был не в силах. Сон его был на редкость беспокойный, но проснуться Кеманкеш никак не мог, все продолжал ворочаться и что то бормотать.
Кеманкеш стоял посреди темного леса. Вокруг ни звука, ни души, лишь звенящая тишина, что давила на нервы. Где то наверху завывал ветер и заставлял колыхаться верхушки елей. Сильно пахло хвоей, Кеманкеш это чувствовал. Послышался женский заливистый смех, где то вдалеке. Мужчина резво оглянулся в поиске источника звука. Он шел из глубины леса, с самого его центра. Кеманкеш ринулся на него, но как бы быстрее он не бежал, смех отдалялся, вскоре Кеманкеш совсем перестал его слышать, он звенел у него в голове, а до слуха долетало лишь его собственное сбившееся дыхание. Мужчина остановился, слегка согнулся, оперевшись руками на колени и увидел краем глаза подошедшую к нему фигуру. Женщину. Кеманкеш мгновенно выпрямился и посмотрел на нее, от удивления чуть было не открыл рот, перед ним стояла Кесем, его жена. И ничем она не отличалась от той привычной Кесем, что знал Кеманкеш. То же, ее любимое, изумрудное платье, серьги, подаренные Султаном Ахмедом, кольцо - символ власти. Лишь одна деталь выделялась из всей привычной ее мрачности - улыбка. Она сдержанно, еле заметно улыбалась, Кеманкеш прекрасно знал эту улыбку, хоть и видел её ничтожно малое количество раз и то чаще издалека, свою улыбку она обычно ему никогда не дарила. Он ошеломленно, скрыто радостно осматривал женщину. Внезапно она подошла к нему на непозволительной расстояние, Кеманкеш сглотнул ком в горле и услышал свое затрудненное дыхание. Впервые она поднимала голову, чтобы посмотреть на него, даже в виду невысокого роста Кесем Султан всегда смотрела на него свысока. Женщина положила свою руку ему на грудь, прямо в область сердце и проговорила мягким голосом.
– Неужели ты потерялся? В нашем то охотничьем лесу? Я думала, мы здесь настолько много побывали, что ты запомнил здесь все наизусть. – Кесем завлекала глазами, заставляла чувствовать что то теплое и родное внутри, он смотрел на Кесем, но ощущение того, что перед ним самый важный, самый близкий для него человек не покидало его. Он улыбнулся этому чувству уголками губ, Кесем восприняла это как знак, взяла своей бархатной рукой за руку и потянула вглубь, Кеманкеш шел словно завороженный, ему было все равно куда она его заведет и зачем, важно просто идти с ней рядом, ловить ее аромат, смотреть на ее улыбку, сияющие глаза, слышать ее звонкий смех..
Внезапно они оказались в охотничьем домике. Мужчина не понял как сюда попал, но больше всего его пугало не это, его верная спутница куда то исчезла, он растерянно оглянулся, вновь почувствовав как сердце ноет, ее нигде не было, он вертелся как уж на сковороде, но ее не находил, голова закружилась и он был уже готов упасть, как под руку подхватила чья то рука. Он тяжело выдохнул и увидел ее.
– Ты сегодня слишком много от меня прячешься, – проговорила она задорно, нежно улыбнувшись, – Пойдем наверх, мы должны быть вместе, пока нам положено.
– Положено? Что это значит? – Кеманкеш нахмурил брови, его всегда серьезное лицо показалось даже угрожающим, но сам он был в растерянности, эта женщина, этот дом до боли знакомы, да только дом непривычно теплый, а женщина удивительно родная. Кеманкеш чувствовал биение сердца, подходящую к вискам кровь и горячий воздух около носа. Кесем смотрела на него, не отрываясь, блестела огоньком в глазах.
– Сегодня ты слишком много болтаешь. – женщина приобняла Кеманкеша за шею и притянула к себе, губы к губам, горячий шепот, сбитое дыхание, Кеманкеш охватил ее талию рукой и прижал к себе, так сильно, что в какой то момент даже испугался причинить ей излишнюю боль, он задыхался от ее поцелуя, настолько дурманым, сладким, опьяняющим и страстным он был.
Кеманкеш неторопливо открыл глаза. Сегодня был тот самый день в году, когда вставать категорически не хотелось. Проспав больше положенного, он чувствовал себя ужасно невыспывшимся. Перед ним были все те же лиловые шторы, которые он видел изо дня в день. В последнее время в его жизни появилось та самая нудная посредственность. В эту ночь все ещё больше обострилось, он видел один и тот же сон, много много раз подряд, он начинался с одного и заканчивался тем же, и ничего нового в нем не происходило, он стоял перед глазами как пластинка, надоедливая пластинка, которую нельзя было остановить. Она измучила его донельзя. Кеманкеш неохотно, устало повернулся на спину и положил затекшую руку рядом, коснувшись при этом чьей то кожи.. Ступор сковал холодом тело Кеманкеша и он замер, ощущая как никогда бьющееся от страха сердце. Девушка рядом услышала движение и повернулась с довольной блаженной улыбкой. Прилегла на его грудь и заглянула в глаза.
– Любимый, ты проснулся.. – Кеманкеш как ошпаренный дернулся, отодвигаясь от девушки и сел на кровати, гневно и ошеломленно разглядывая до боли знакомую ему фигуру.
– Что ты здесь делаешь, Нигер. – это был даже не вопрос. Весь гнев и злобу, на которую он только мог быть способен с утра, Кеманкеш устремил в сторону хатун, испепеляя ту взглядом. Нет, он ее даже не ненавидел, сейчас ему хотелось, чтобы она и вовсе не появлялась на этот свет, никогда. Хатун ничуть не испугалась его реакции, наоборот как хищница сверкала глазами и чего то жадно хотела, но вот чего Кеманкеш даже не хотел знать.
– Убирайся иначе я уберу тебя отсюда.
– Ты так груб.. Совсем не то что ночью.. – наигранно разочарованно пролепетала она, и Кеманкеш, не выдержав, скривился, конечно, он видел её насквозь. Ещё изначально когда она продала себя и свое тело ему за ничтожную тайну. В тот же день он убедился как она жалка. Возможно коварна, но тогда имела значение только борьба с Кесем, различные способы ударить друг друга в самое больное место и столкнуть с пьедестала, наконец гордо приняв звания победителя этой холодной войны. Из за собственной неосмотрительности действительно недооценил эту девушку и вот итог – она в его постели, попала сюда неведомо каким способом и сейчас явно будет что то требовать, иначе он мало верил в ее показательное, абсолютно слепое влечение в нему.
– Ты действительно думаешь, что я настолько глуп и неадекватен, что не вспомню с кем я засыпал? Я помню и был я в абсолютном одиночестве. И даже не был пьян, – и тут уверенно, с показательным превосходством и насмешкой он соврал, он был пьян, не до беспамятства, но достаточно чтобы воспринимать реальность в более весёлом ключе. Но соврал, дабы не осталось бы ни единой реальной причины, почему он сейчас с ней. Кеманкеш был уверен – он не опустился бы до такого, никогда не провел ночь бы с женщиной, нежеланной ему. У светлой стройной девчонки не было изъянов внешности, она была достаточно красива, как лицом так и телом, и с ее рвением и хитростью мужчина с радостью бы отправил ее в султанский гарем, но по воле судьбы, его жалкой судьбы, он вынужден сейчас находить любые неопровержимые факты, что он не спал с ней. Это отправляло душу.
– Но.. – она растерялась, не того она ожидала, потому голос ее дрогнул и не оставил остатки былой уверенности. Нигер пододвинулась ещё ближе, едва ли не касаясь своими губами его губ, но Кеманкеш откинул ее, словно собаку, и наконец встал с постели. Не скрывая смотрел он на нее как на ничтожество, разочарованно и насмешливо. Она была хитра, но не умна и добавила этой выходкой последнюю каплю в чашу терпения.
– Уходи. И больше никогда не возвращайся. Не путайся обмануть ни меня, ни себя. Мы не спали вместе, ты просто забралась в мою постель ночью или под утро. – он поговорил как можно спокойнее, хотя внутри явно что то горело, но эта особа не заслуживала даже гнева, единственное что он мог дать ей – равнодушие. Может так она поймет, что замечталась и заигралась. Девушка обидчиво всхлипнула и дернулась, глаза заболели и покраснели, захотелось впервые зарыдать. Ее никогда так не унижали. – И не задерживайся, можешь уходить отсюда хоть голая. – пренебрежительно высказался он, осмотрев ее не больше секунды и сам принялся одеваться.
***
Кеманкеш шел, чувствуя как неприятное липкое плохое предчувствие окутывает его. Сердце предвещало, что то произойдет. Кеманкеш являлся категорическим скептиком. Он мало полагался на шестое чувство, больше предпочитая разум и здравую логику. Но сегодня день шел наперекосяк, предчувствие мешало думать, мешало даже идти и душило изнутри, сердце билось, слишком сильно для такого равнодушного мужчины. Он часто вздыхал. И невольно он готовил себя к чему то ужасному. Зашёл в хол и увидел ее, идущую ему навстречу, задержал на миг дыхание и почувствовал, как сердце наконец перестало барабанить его ребра, по крайней мере не так сильно. Как всегда она была одета как с иголочки, красивое темно зелёное платье с черными вставками, слишком шикарное для ее обычных вылазок в люди, украшения на шее, ушах, руках, так сверкающие под зимним солнцем, что слепило глаза. Кеманкеш чувствовал как потеплело внутри. Он откровенно ею залюбовался, притормозив, почти остановился, не мог признаться, но ждал когда она подойдёт ближе, но она совершенно не смотрела на него, даже глаз не поднимала, ему показалось она собирается пройти мимо, даже не заметив, словно муху. И это действительно было так. Султанша не смотрела под ноги, не смотрела вперёд, не смотрела с высоко поднятой головой, она смотрела куда то сквозь, ничего не видела и не замечала. Мужчина так ею увлекся, что и не заметил, как она уже оказалась в никчемных двух сантиметров от него, дыша ему в грудь. Только спустя секунду мужчина понял, что она настолько..
не хотела, не желала на него смотреть была неосмотрительной что врезалась в него со всей силы своего шага, Кеманкеш придержал ее за локоть, хотя она в этом по-видимому не нуждалась, она резко подняла глаза на него и он обомлел, они были настолько.. голубы, даже больше изумрудны, восхитительны, выразительны, глубоки и не похожи ни одни глаза, которые ему удавалось встречать. Вообще его беспокоило то, как менялось, медленно, но уверенно его отношение к Кесем. Она переставала быть главной злодейкой в его глазах, все больше она раскрывалась, хоть и давалось ей это очень тяжело, он видел, как она насторожена и как сдержана. Он больше стал замечать ее другие стороны, так долго прятавшиеся под железным сводом законов и порядков дворца. Оказывается, ей тоже бывает больно, и она также как и любой смертный страдает, и также ее сердце может разрываться от боли, она бывает ранимая.. Признаться Кеманкеш этого не замечал, всегда был уверен, что более жестокой и бесчувственной женщины быть не может, по крайней мере он таких же как она никогда не встречал. Она никогда не улыбалась, чтобы ей не было сказано, на все она принимала либо гневный либо понимающий вид. И даже в те редкие моменты когда уголки ее губ ползли вверх это было не столь искренне, как должно было быть. Здесь она тоже часто не отличалась хорошим настроением, иногда вела себя ещё хуже чем в Топкапы, но большим достижением Кеманкеша было однажды увидеть ее абсолютно честную, не покрытую поволокой притворства, улыбку, единственную подаренную ему, но от того ещё более ценную. Он связывал все его ощущения с несладким событиями этого дворца, теми неприятными испытаниями, через которые им с Кесем пришлось пройти, отравления, предательства, моральное удушье от этого места, ситуации, людей вокруг, многочисленные сложности в общении, доходящие до той высокой степени, когда люди, ненавидящие до кончиков пальцев друг друга, вдруг находят друг в друге утешение, единственного подходящего по разуму собеседника и тогда их отношения становятся менее острые, углы сглаживаются. Его мысли прервала Кесем. И настроение ее контрастно отличалось от Кеманкеша.
– Может отойдешь. – она выдернула руку и враждебно посмотрела в глаза, она себе пообещала, она постарается сдерживаться, чтобы не показать, что ей небезразлично утреннее происшествие, хотя глаза безжалостно выдавали ее. Кеманкеш внутренне содрогнулся, даже в самые ужасные их времена, она пассивно не источала такую злобу, как сейчас. Но несмотря на это он все равно с тем же радостным задором, который испытывал внутри пару секунд назад, когда увидел ее, спросил.
– Как тебе спалось? – улыбнулся он.
– Явно хуже чем тебе. – проговорила сквозь зубы, Кеманкеш смутился и нервно усмехнулся.
– Почему ты так решила?
– Выглядишь бодро. – наигранно улыбнулась. Выглядела даже непринужденно, но в каждой части ее тела жило такое напряжение, что оно могло сравнится с разрядом осенней волевой молнии. Ее губы нервно дернулись, ей было так омерзительно стоять с этим человеком, что изнутри она чувствовала как ее начинает тошнить.
– На самом деле нет, я ужасно не выспался.. – Кеманкеш наконец расслабленно улыбнулся, будто и не заметил ее настоящего настроя.
"Конечно, не выспался он. И кто же не давал тебе спать, милый? Какой идиот.. "
Кесем раздражённо закатила глаза, настолько сильно, что глаза заболели. Не сказав ни слова больше она презрительно на него посмотрела и отошла от него. Кеманкеш растерянно посмотрел на нее, проводив тоскливым взглядом. Он видел как раздражённо она закатила глаза, как ей было совершено не интересно его слушать. Даже раньше она с интересом внимала ему, чтобы точно проанализировать как бы побольнее его задеть и как бы покрасноречивее ответить ему. Сейчас он чувствовал, она ускользает от него, как тонкий лучик света в холодный мрачный осенний день. И Кеманкеш бы соврал, если бы сказал, что его ни капли не задевает это. Задевает.
– Ты куда то идёшь? – обернулся обнадежино, печально вглядываясь в ее силуэт, когда она почти уже отошла к лестнице.
– Да. К Батуру. В темницу. – она обернулась, к своему большому сожалению Кеманкеш заметил как никогда ее пустые глаза, ещё совсем недавно ненавистный ему Батур и разговоры о нем вызывали в ней бурную реакцию, она могла его защищать, могла сдержанно испепелять, посыпая проклятиями, но сейчас ее не трогало ничего.
– Одна? – Кеманкеш придал своему голосу бывалую стойкость и даже некую строгость, он смотрел на нее, слегка опустив голову, и от того казался как никогда угрожщим.
– А что я должна была с собой тащить всю эту дворцовую мишуру? Наш разговор с ним конфиденциален. – Кеманкеш усмехнулся, другого ответа он и не ожидал, прекрасно слышал с каким недовольством и нетерпением она с ним разговаривает, сквозь зубы, короткими фразами.
– Тогда я пойду с тобой. – он даже не спрашивал, утверждал, стремительно подошёл к ней, уверенно смотря в глаза, будто бы это могло убедить Кесем, что ей действительно нужно пойти с ним. Она не ответила. Равнодушно кивнула головой в сторону, призывая идти, и он пошел. В той же тишине они и провели свой путь.
До темницы добрались быстро и вот уже пару секунд Кеманкеш стоял у входа в камеру и ждал Кесем. Ближе она его, конечно же не подпустила. Он всё видел и слышал и в случае чего всегда мог оказаться рядом, только это и успокаивало его.
– Зачем ты это сделал. – ее стальной холодный тон заставлял покрываться муражками. Заключённый со взглядом побитого кота смотрела на нее сквозь решетку. Он молчал. Не потому что скрывал что то, ему было нечего сказать ей.
– Откройте решетку я зайду. – сказала она страже, Кеманкеш неосознанно шагнул вперёд, одаривая ее ошеломленным испуганным взглядом. Стража беспрекословно послушала госпожу и послышался неприятный скрип старой железной решетки. Кесем поморщилась на секунду от этого звука. Здесь впринцепе ей было не хорошо. Запах сырости так бил в нос, что она всеми способами держалась, чтобы не упасть в обморок от этого запаха.
– Если ты сейчас мне всё не расскажешь, я казню тебя даже не раздумывая.
– Моя великолепная султанша не лгите ни мне, ни себе, вы меня казните в любом случае. – Кеманкеш напрягся от такого обращения и посмотрел на Кесем, она скупо усмехнулась, скорее от догадливости этого человека нежели от чего то ещё, но Кеманкеш в своей голове слышал только обращение этого бесстыдного человека к его жене, на которое она ещё и улыбнулась, он раздражённо закатил глаза и отвернулся.
– Тогда у тебя есть возможность высказаться в последний раз. Внимательно смотри мне а глаза, ведь это последнее, что ты увидишь. – Кесем злобно сверкнула глазами, почти убийственно, любой бы посмотрев в эти глаза дрогнул, настолько бесчувственными и безжалостными они были. Та Кесем, которую Кеманкеш постоянно презирал в своем сознании, возвращалась. Она слегка нагнулась вперёд к мужчине дабы продемонстрировать все свое величие. Несмотря на свою душевную усталость и ужасное состояние, она держалась стойко, хотя чувствовала, как ее подшатывает и мутит. Кесем выпрямилась, прикрыв глаза. В этот момент до ее уха долетел непонятный шорох, похожий на лёгкий порыв ветра, а губы ощутили прикосновение. Противное, до одури отталкивающее прикосновение. Кесем чувствовала как ее губы кривятся в отвращении. Кесем с той силой, которой только обладала, отпихнула от себя Батура и выбежала из тюремной камеры, махнув быстро стражникам, чтобы те закрыли железную дверь. Вытерла с показательным презрением губы и бросила яростный взгляд.
– За это ты точно будешь казнён! – пригрозила пальцем и развернулась с характерным хрустом платья, стремительно пойдя на выход, слегка притормозила около Кеманкеша, как то растерянно на него посмотрела, неосознанно продемонстрировав стыдливый блеск в глазах и быстро скрылась, Кеманкеш проводил ее взглядом и поспешил за ней.
Когда Кеманкеш вышел, он нашел женщину, опирающуюся на мраморную стену, чуть скатившуюся по ней и крепко сжимающую ткань платья в районе сердца. Она зажмурила глаза и казалось даже боялась их раскрыть. Глотала глубоко воздух и содрогалась.
– Кесем, Кесем... – мужчина бросился к ней, придерживая одной рукой за плечи, а другой хватая за руку, сжимая ее. Обеспокоенно на нее посмотрел и ощутил как голова тяжелеет, дыхание затрудняется, а сердце бежит в непривычном быстром ритме. Оно обливалось кровью, когда Кеманкеш видел её такой, забывающей о своих правилах и принципах, позволяющей себе быть женщиной, ранимой женщиной. Кеманкеш забыл все, что было до этого, ее поведение, ее злые, смотрящие на него с явственным раздражением глаза, сейчас была только Кесем, которая нуждалась в помощи.
– Как ты? – тихим голосом прошептал он, сочувственно глядя на нее.
– Ты.. Ты даже не представляешь как мне было противно.. – сморщилась женщина, чуть ли не выплевывая слова, – Я.. – Кесем проникновенно посмотрела красными, заплаканными глазами на мужчину, он прерывисто вдохнул воздух, почувствовав как в лёгких сдавливает от одного ее вида, его глаза тоже заслезились, – Я никогда.. ни с кем.. После смерти Ахмеда я никому не позволяла это.. – она болезненно зажмурилась и сжала руку мужчины крепче, – Меня тошнит от самой себя.. Зачем я к нему зашла.. – внезапно Кеманкеш почувствовал, как хватка женщины в его ладони ослабла и ее тело камнем свалилось на пол с громким шумом. Кеманкеш попытался ее словить, но она утянула его с собой, они оба упали вниз. Кесем закрыла лицо руками и содрогнулась от собственного всхлипа. Кеманкеш крепко сжал ее плечи и притянул к себе, облокачивая ее стан на себя. Она даже не сопротивлялась. Коснулся осторожно ее согнутого локтя, призывая не прятать свое лицо, но она сильно напрягла руку до боли, не поддаваясь, и замотала головой.
– Кесем, посмотри на меня. – женщина оторвала от лица руки и устало посмотрела, словно сделала одолжение. Кеманкеш мягко улыбнулся, принимаясь медленно разглядывать черты ее лица, глаза, густые ресницы, морщинки возле глаз, розовый нос, скупую слезу, скатившуюся по щеке. Нежно коснулся большими пальцами ее области под глазами, вытирая слезы. От сердца по телу разлилось тепло и он ей трепетно улыбнулся.
– Чего ты раскисла? – она пожала плечами и грустно напоследок взглянула ему в глаза, так проникновенно, словно пыталась пробраться в его сознание, в его мысли, а Кеманкеш лишь больше приподнимал уголки губ. Кесем пробежалась по нему быстрым взглядом, уныло поджала губы и отвернулась. Наклонилась вперёд, упёрлась на колени и встала. И пошла, опираясь на стену, провела рукой по ней, цепляя ее своими острыми коготками, оставляя за собой характерный звук. Так и ушла не оборачиваясь. Кеманкеш ещё долго смотрел ей вслед, сидя на холодном поле, даже когда он остался один в пустом коридоре все сидел и вспоминал ее глаза.
