Синий свет зажженной спички

Гермиона лежала ничком на гребне холма, скрытая тенями, когда угасал последний дневной свет. Лес вокруг нее был живым, но его обычные звуки были приглушены присутствием дементоров, собравшихся на поляне внизу. Температура резко упала, что свидетельствует о влиянии темных существ, и, несмотря на теплую одежду, Гермиона чувствовала, как холод пробирает ее до костей. Ее дыхание образовывало видимые облачка в воздухе, когда она выдыхала, ее перчатки и шапочка не давали особого утешения от осеннего холода. Кроны деревьев над головой мало защищали ее от гнетущей ауры дементоров; казалось, они усиливали ее, отбрасывая жуткие тени на лесную подстилку. Патронус-выдра Гермионы танцевал рядом с ней, его неземной свет резко контрастировал с темнотой, окутывающей лес. Он резвился и кувыркался, его игривые выходки напоминали о более счастливых временах. Но даже при его наличии Гермионе становилось все труднее сохранять концентрацию. Влияние дементоров было сильным, их холодная, высасывающая душу аура тянулась к ней, угрожая сокрушить ее защиту. Непрошеные воспоминания, давно похороненные, начали всплывать на поверхность. Гермиона увидела лица своих родителей, улыбающиеся и счастливые, прежде чем она изменила их воспоминания, чтобы защитить их. Она помнила боль и ужас от пыток в поместье Малфоев, беспомощность и отчаяние. И она помнила сражения, бесчисленные жизни, потерянные в войне против Волан-де-Морта. Каждое воспоминание было ударом, еще больше погружавшим ее в отчаяние, и она чувствовала, как мерцает ее патронус, его свет тускнеет по мере того, как ослабевает ее решимость. Гермиона стиснула зубы, желая, чтобы ее разум сосредоточился и отстранился от гнетущего отчаяния, которое излучали дементоры. Сейчас она не могла позволить себе погрузиться в воспоминания; у нее была задача. Отведя взгляд от темных, зловещих фигур внизу, Гермиона позволила своим глазам задержаться на игривом танце ее Патронуса-выдры. Он кувыркался и резвился рядом с ней, его неземной свет был маяком надежды в тенистом лесу. Наблюдение за выдрой принесло Гермионе чувство спокойствия, и она почувствовала, как ее тело слегка расслабилось, когда она сделала паузу, чтобы просто подышать. Ее мысли, теперь на мгновение отвлеченные, обратились к Беллатрикс. Она поймала себя на том, что размышляет о том, каким мог бы быть Патронус старшей ведьмы, если бы она вообще могла его вызвать. Существовало распространенное мнение, что пожиратели Смерти не способны вызывать Патронуса, но Гермиона задавалась вопросом, изменилось ли это для Беллатрикс. Идея спросить ее, увидеть ее реакцию на такой личный вопрос, вызвала неожиданную улыбку на лице Гермионы. Настроение Гермионы немного улучшилось, и она снова обратила свое внимание на гнездо дементоров внизу. Вид их был леденящим; они кружились вокруг друг друга, их изодранные черные мантии развевались на неощутимом ветру. Их лица были скрыты капюшонами мантий, но Гермиона чувствовала на себе их взгляды, их голод был осязаем. Дементоры двигались с грацией, которая противоречила их ужасающей природе, скользя вокруг друг друга, как будто других вообще не было. Казалось, что они находятся в постоянном движении, никогда не задерживаясь на одном месте слишком долго, их движения были синхронизированы, но хаотичны. Глаза Гермионы осматривали гнездо под ней, наблюдая за жутким танцем дементоров, в то время как в ее голове роились мысли и наблюдения. Она поняла, что, несмотря на свои обширные познания в различных областях магии, она относительно мало знала о дементорах и их природе взаимодействия друг с другом. Сложность изучения этих темных существ проистекала из их способностей высасывать души и глубокого, парализующего отчаяния, которое они вызывали у окружающих. Однако она потратила значительное количество времени, работая с людьми, пострадавшими от дементоров. Живо вспомнился один конкретный случай в Японии — душераздирающая ситуация с участием пожилого мужчины, который был опасно близок к тому, чтобы испытать поцелуй дементора. Воздействие на его разум и магическую сущность было глубоким и потребовало тщательного лечения. Гермиона понимала немедленное и краткосрочное воздействие присутствия дементора на настроение и психическое состояние человека, но долгосрочные последствия, особенно в случаях, подобных делу Беллатрикс, где во время ее пребывания в Азкабане имело место длительное воздействие, были неизведанной территорией. Сложность ущерба и глубину отчаяния, причиненные таким длительным воздействием, было трудно осознать и еще труднее вылечить. Ее взгляд задержался на гнезде, и она заметила густой туман, окружавший дементоров, понимая, что это была питательная среда для новых этих темных созданий. Дементоры размножались, окружая себя особым туманом, из которого постепенно появлялись новые особи, уже полностью сформировавшиеся. Обычно они размножались большими группами, и, судя по количеству тумана, окутывающего это конкретное гнездо, Гермиона подозревала, что сегодня ночью могут появиться новые дементоры. Это откровение только укрепило ее решимость лучше понять этих существ, найти способ противодействовать их воздействию и помочь тем, кто пострадал от их присутствия, особенно Беллатрикс. Руки Гермионы двигались умело и бесшумно, когда она копалась в своей сумке, доставая различные инструменты и аккуратно раскладывая их вокруг себя на гребне. Температура в этом районе значительно упала из-за присутствия дементоров, и ее первый прибор показал показания, подтверждающие леденящую атмосферу. Она представила другие устройства, предназначенные для анализа воздействия на землю и окружающую флору, отмечая любые изменения или аномалии в их показаниях. Затем она достала более сложные инструменты, каждый из которых предназначен для измерения магической отдачи — или, скорее, поглощения — существ, изображенных ниже. Дементоры были известны своей способностью высасывать счастье и жизненную силу из живых существ, и Гермиона была полна решимости понять этот процесс на магическом уровне. Последний инструмент, который она выбрала, был самым опасным и решающим в ее исследовании. Это было устройство ее собственного создания, напоминающее перевернутый миксер меньшего размера, покрытый замысловатой резьбой в виде рун. Процесс создания этого устройства был трудным и опасным; она использовала сначала проклятое, а затем снятое с него долото, которое трижды порезало ей руки, но потенциальная награда стоила риска. Это устройство обладало способностью считывать магическую суть существ, твари и духи на расстоянии — подвиг, который никогда ранее не совершался без использования волшебной палочки. Понимание магической сути дементоров может дать бесценное представление об их природе и потенциально привести к способам противодействия их воздействию. Гермиона знала, что это устройство представляло наибольший риск подвергнуть ее воздействию дементоров. Процесс считывания магического ядра, особенно на расстоянии, был сложным и требовал значительной концентрации и магической энергии. Однако она также знала, что это ее лучший шанс собрать необходимую ей информацию. Глубоко вздохнув, Гермиона успокоила нервы, сосредоточив всю свою энергию на текущей задаче. Она активировала приборы, наблюдая, как они загорелись, и начала записывать показания. С осторожным усердием Гермиона балансировала между зловещим сборищем дементоров внизу и инструментами, тщательно расставленными вокруг нее. Ее проницательные глаза бегали взад-вперед, убеждаясь, что ни одно из темных существ не заметило ее присутствия. Она осторожно достала свой полевой журнал — поношенный спутник в ее многочисленных исследованиях. На кожаной обложке были следы различных экспедиций, а страницы внутри содержали бесчисленные заметки и наблюдения из ее предыдущих встреч с волшебным миром. Когда она открыла дневник на новой странице, волшебная связь между ее инструментами и книгой ожила. Тонкие чернильные линии начали складываться в слова и диаграммы, скрупулезно документируя показания приборов. Текст, написанный аккуратным почерком Гермионы, растекался по странице, подробно описывая изменения температуры, магические колебания и любые другие относящиеся к делу наблюдения. Несмотря на леденящий холод и гнетущую атмосферу, Гермиона почувствовала прилив возбуждения. Это была неизведанная территория, и она была на пороге раскрытия секретов, которые веками ставили в тупик магическое сообщество. Дементоры с их таинственной и ужасающей природой были загадкой, и Гермиона была полна решимости разгадать ее. Сосредоточенность Гермионы была непоколебимой, ее решимость подпитывалась знанием того, что понимание этих существ может привести к лучшей защите, к способам оградить уязвимых от их леденящего душу воздействия. И в глубине ее сознания остался образ любопытных глаз Беллатрикс и вопроса, который она еще не задала, предоставив ей дополнительный источник мотивации. Гермиона обнаружила, что сидит на гребне холма, казалось, целую вечность, ее тело напряжено, а разум лихорадочно работает, пока различные инструменты, окружающие ее, жужжат, выполняя свои обязанности. Темнота в лесу сгустилась, последние остатки дневного света уступили место гнетущим теням, отбрасываемым дементорами. Нервы Гермионы начали сдавать, беспокойство подтачивало ее решимость. Ее выдра, почувствовав ее беспокойство, снова замерцала, ее свет слегка потускнел. Гермиона стиснула зубы, молча призывая приборы работать быстрее, собирать необходимые данные, чтобы она могла покинуть это темное и пугающее место. У нее перехватило дыхание, когда она заметила, что один из дементоров, по-видимому привлеченный всплеском ее беспокойства, остановился и повернул голову в капюшоне в ее сторону. Она знала, что сейчас не может позволить себе паниковать. Вызов Патронуса всегда требовал от нее больше усилий, чем от Гарри, и она не могла позволить страху одолеть ее сейчас. Покопавшись глубоко в себе, Гермиона призвала силу, которую культивировала годами. Она сосредоточилась на приборах, с облегчением отметив, что некоторые из них закончили свои показания и теперь молчат. Она быстро убрала их, ее движения были тихими, но торопливыми. Ее взгляд вернулся к записывающему устройству магического ядра, стержню. “Давай, давай”, - пробормотала она себе под нос, желая, чтобы устройство завершило свою задачу. Выдра рядом с ней снова замерцала, ее свет еще больше потускнел, и сердце Гермионы учащенно забилось, когда она увидела, как переместилась еще пара дементоров, их невидящие глаза, казалось, были прикованы к ней. Она почувствовала, как по спине пробежал холодок, холод и отчаяние угрожали захлестнуть ее. Но она не могла сдаться сейчас, не тогда, когда была так близко. Она заставила себя сосредоточиться на выдре, обратиться к более счастливым воспоминаниям, которые все еще хранила. Она подумала о своих друзьях, о том добре, которое она делает, и о вопросах, на которые она, наконец, сможет ответить. Диктофон издал тихий звон, указывая на завершение работы, и Гермиона не стала терять ни секунды. Она аккуратно убрала его, ее движения были быстрыми и бесшумными. Гермиона, отчаяние сжимало ее грудь, она пыталась отползти, ее движения были дрожащими и неконтролируемыми, когда паника сковала ее сердце. Выдра дрогнула, а затем исчезла, оставив ее чувствовать себя незащищенной и уязвимой в ледяных объятиях воздуха. Температура резко упала, и в одно мгновение земля под ней превратилась в скользкий, коварный слой льда. Мороз пробежал по травинкам, окружавшим ее, как будто сам холод был живым и преследовал ее. В отчаянной суматохе рука Гермионы искала свою волшебную палочку, ее разум гудел со скоростью миллион миль в час, когда она пыталась зацепиться за заклинание, необходимое, чтобы аппарировать подальше от этого ожившего кошмара. Но ее мысли были хаотичным вихрем, ужас заслонял все остальное, делая невозможным для нее осознать заклинание, в котором она так отчаянно нуждалась. Движимая чистым инстинктом и непреодолимым желанием выжить, она заставила свое дрожащее тело подняться на ноги и бросилась бежать. Ее движения были хаотичными, нескоординированными, когда она углублялась в укрытие деревьев. Позади нее леденящее присутствие дементоров дало о себе знать, их зловещие завывания пронзали тишину леса, вызывая неконтролируемую дрожь по ее спине. Гермиона не осмеливалась оглянуться; она чувствовала холодные объятия их присутствия у себя за спиной, чувствовала их ненасытную жажду ее отчаяния. Ее сердце билось как барабан в груди, каждый удар отдавался гулким эхом ужасающего осознания того, что они были быстрее, что они были безжалостны, и что ее душа была на грани того, чтобы быть поглощенной их нескончаемым голодом. Образы ее родителей вторглись в ее разум, резкие и болезненные. Они были потерянными и одинокими, их воспоминания были стерты ее собственной рукой в отчаянной попытке защитить их. Лица Гарри и Рона, ее самых дорогих друзей, вспыхнули перед ее мысленным взором вместе с жизнью, которую ей еще предстояло прожить, запятнанной и омраченной безжалостным преследованием дементоров. Отчаяние обхватило ее сердце холодными пальцами, сильно сжимая, и она почти почувствовала ледяную руку дементора на своем плече, готовую подарить разрушающий душу Поцелуй Дементора. И затем образ Беллатрикс вспыхнул в сознании Гермионы, яркий и неоспоримый. Темная ведьма, с ее слоями сложности и загадочной природой, полностью заполнила мысли Гермионы. Время, казалось, остановилось, застыло на месте, когда поток силы хлынул из самых глубин существа Гермионы, частички Беллы, которая органично переплелась с ее собственной магической сердцевиной. Яростное и пылающее чувство силы, смешанное с непоколебимой решимостью, затопило ее вены, прогоняя удушающий ужас и отчаяние, которые угрожали поглотить ее. Воспоминание о Беллатрисе, о том, как ее губы нежно целуют тыльную сторону руки Гермионы, как она страстным шепотом произносит: “До новой встречи”, - ярко вспыхнуло перед ее мысленным взором. Это был момент, застывший во времени, данное обещание, и теперь оно придало Гермионе вновь обретенной смелости, о которой она и не подозревала. С колотящимся в груди сердцем она развернулась с грацией отчаяния, высоко подняв палочку, готовая лицом к лицу противостоять надвигающейся орде дементоров. “Экспекто Патронум!” Гермиона закричала, ее голос, сильный и решительный, разнесся по лесу. Вместо знакомой формы ее выдры из ее волшебной палочки вырвалась мощная и рычащая тигрица. Ее форма была сильной и внушительной, истинное воплощение силы. Дементоры, застигнутые врасплох, отшатнулись при виде этого, их зловещее и темное присутствие дрогнуло перед лицом этого неожиданного хищника. Гермиона наблюдала, у нее перехватило дыхание, в ее глазах смешались благоговейный страх и неверие, когда тигрица преследовала дементоров, ее рев эхом разносился по лесу, симфония силы и неповиновения. Она сделала это. Она столкнулась лицом к лицу с дементорами, использовала запас силы, о существовании которого и не подозревала, и с небольшой неожиданной помощью части Беллатрикс, которая жила внутри нее, она прогнала надвигающуюся тьму. Когда последний из дементоров поджал хвост и убежал, температура в лесу начала подниматься, холод в воздухе рассеивался. Иней, покрывавший все в поле зрения, растаял, не оставив и следа от холодного ужаса, охватившего лес. Ноги Гермионы подкосились, и она опустилась на колени, ее тело было измучено, но дух горел огнем триумфа. Она столкнулась лицом к лицу со своими глубочайшими страхами, нашла силу в самых неожиданных местах и усвоила ценный урок – что даже в самые темные и ужасные времена у нее хватало внутренней силы прогонять тени и оставаться стойкой. Гермиона все еще стояла на коленях, дыхание ее было прерывистым, а тело дрожало от последствий испытания и мощной магии, которой она только что овладела. В лесу вокруг нее теперь было тихо, навязчивое присутствие дементоров исчезло, их прогнал свирепый патронус, которого она призвала. Тигрица, чья фигура была создана из мерцающего серебристого света, повернулась и начала бесшумно приближаться к ней. Ее движения были грациозными, каждый шаг обдуманным и наполненным царственной силой. Гермиона подняла взгляд, встретившись глазами с созданным ею существом. Глаза тигрицы, яркие и пронзительные, казалось, проникали прямо в самую ее душу, как будто искали что-то глубоко внутри нее, требуя, чтобы она узнала и признала это. У Гермионы перехватило дыхание, когда она осознала серьезность того, что только что произошло. В пылу погони, перед лицом ее глубочайших страхов, что-то глубоко внутри нее изменилось, что привело к этой монументальной перемене. “Ты моя”, - прошептала она, ее голос был полон благоговения и начинающегося осознания, обращаясь одновременно к себе и к тигрице перед ней. Тигрица просто наблюдала за ней, ее взгляд был напряженным и непоколебимым. Еще несколько ударов сердца они разделяли это безмолвное общение, момент, приостановленный во времени. А затем, так же тихо, как и появился, тигр начал исчезать, его очертания растворялись в ночном воздухе, пока он не исчез, оставив Гермиону одну в темных объятиях леса. Она пыталась осознать последствия того, что только что произошло, ее разум лихорадочно соображал, пытаясь понять глубокую связь и сдвиг в ее магическом ядре. Медленно Гермиона подняла голову, ее взгляд пронзил навес ветвей над головой, и она увидела звезды, мерцающие прямо на нее. В их свете она обрела подобие покоя и чувство удивления перед неиспользованными глубинами собственной силы, зная, что сегодня вечером она открыла новую часть себя, часть, которая, несомненно, и безвозвратно принадлежит ей.

***

В тот момент, когда Гермиона добралась до границы лагеря контрабандистов, она почувствовала ощутимый сдвиг в атмосфере. Воздух был насыщен напряжением и запахом незаконной деятельности. Она собралась с духом, держа палочку наготове, освещая себе путь, и медленно направилась к охранникам, стоявшим у входа в главную палатку. Она знала, что в округе разбросано множество других людей, которых она не могла видеть, без сомнения, они уже сообщили остальным, что она возвращается. Охранники, дородные и внушительные фигуры, едва удостоили ее взглядом. Они признали ее присутствие быстрыми, отрывистыми кивками голов, сканируя глазами в поисках любых признаков угрозы, прежде чем пропустить. Гермиона, со своей стороны, смотрела прямо, а ее осанка была уверенной, она шла с целеустремленностью, которая наводила на мысль о ее принадлежности к этому миру. Откинув полог походной палатки, Гермиона вошла внутрь, и ее тут же окутала волна тепла и влажности. От резкого контраста с холодным лесным воздухом снаружи у нее по коже побежали мурашки, и она почувствовала, как у линии роста волос выступили капельки пота. Она поспешно сняла шапочку, перчатки и пальто и быстрым, отработанным движением запихнула их в сумку. Сама палатка была настоящим чудом. Расширенная магическими средствами, она вмещала несколько уровней и множество комнат, создавая лабиринтоподобный комплекс, в котором кипела деятельность. Некоторые комнаты охранялись сильнее, их содержимое было скрыто от посторонних глаз, и у Гермионы возникло неприятное ощущение, что она знала, что лучше не спрашивать о том, что находится внутри. Далия была известна своими связями и влиянием в мире контрабанды. Однако она также была известна своей строгой политикой против общения с контрабандистами, которые занимались торговлей существами. Гермиона цеплялась за это знание, пытаясь унять смятение внутри себя, пока боролась с собственной моралью. Она слишком много видела, слишком много пережила, чтобы судить тех, кто провозил контрабандой зелья, артефакты или даже иногда маггловские запрещенные вещества, при условии, что ими двигало отчаяние и креативность была высока. Когда Гермиона углубилась в изысканную палатку, ее чувства сразу же наполнились множеством цветов и текстур. Плюшевые ковры украшали пол, их замысловатые узоры сплетали истории о далеких землях и таинственных артефактах. Стены были увешаны богатыми гобеленами, их яркие нити мягко поблескивали в тусклом волшебном свете. Она лавировала по лабиринту, проходя мимо высоких штабелей ящиков и редких наклоненных портретов, которые, казалось, наблюдали за ней понимающими глазами. Несмотря на поздний час, активность в палатке не проявляла никаких признаков замедления. Воздух был насыщен гулом голосов, шелестом пергамента и тонким позвякиванием предметов, с которыми осторожно обращались. Куда бы Гермиона ни посмотрела, везде она видела людей, усердно занятых работой — каталогизирующих, оценивающих и упаковывающих предметы с эффективностью, которая говорила о многолетнем опыте. Тени крадучись входили в палатку и выходили из нее, их ноша была спрятана под плащами и в сумках, усиливая атмосферу секретности. Впечатленная, Гермиона задумалась о предстоящей ей операции. Это было пристанище контрабандистов высокого уровня, его масштаб и упорядоченность намекали на далеко идущие связи, возможно, даже затрагивающие неуловимые уголки Международной конфедерации волшебников. Такая мысль мелькнула у нее в голове — возможность того, что только благодаря могущественным союзам они могли остаться незамеченными, особенно если они торговали контрабандой, которая стирала границы между магическим и маггловским мирами. В рамках этой тайной операции международные волшебные законы казались далеким понятием, но Гермиона знала, что где-то за пределами этих гобеленов на такие законы ссылались, обсуждали и нарушали. Сложный глобальный танец магической контрабанды, где каждое движение было деликатным обходом правил, разработанных для защиты или контроля невидимого потока магических товаров. В ее голове пронеслись шепотки, которые она слышала, касающиеся ослабления влияния Верховного Магвампа, и шепотки о вотуме недоверия. Возможно, размышляла она, эти контрабандисты процветали в тени его неэффективности, используя пробелы, оставленные его сомнительным руководством. Несмотря на шумную деятельность, в основе лежала настороженность, молчаливое понимание того, что в любой момент все может измениться. Гермиона чувствовала это в воздухе, тонкое напряжение, которое держало всех в напряжении. Она двигалась целеустремленно, ее глаза сканировали окружающую обстановку, пока она пробиралась сквозь организованный хаос, ее мысли кратко касались сложного взаимодействия закона и секретности, которые позволили такому предприятию процветать. Войдя в шумную столовую палатки, Гермиона почувствовала, как ее окатила волна тепла, резко контрастирующая с холодным лесным воздухом, который она только что оставила позади. Комната наполнилась дразнящим ароматом различных блюд, отчего в животе у нее заурчало в предвкушении. Решив восполнить свою энергию после напряженной встречи с дементорами, она направилась к столу для сервировки. Она терпеливо ждала своей очереди, зорко наблюдая за происходящим вокруг. Люди здесь были разношерстной командой, у каждого была своя история, свои секреты. Наконец, когда подошла ее очередь, она вежливо поблагодарила ведьму с глазами-бусинками за прилавком, получив взамен тарелку дымящегося супа. Гермиона нашла местечко в конце длинного стола, устраиваясь поудобнее. Сидящие на другом конце стола бросали на нее настороженные взгляды, язык их тел был напряженным и настороженным. Она была здесь посторонней и знала это. И все же за последние три дня между ними, казалось, установилось молчаливое взаимопонимание. Поначалу они отнеслись к ее присутствию с подозрением и откровенным неприятием. Но по мере того, как они узнавали больше о ее цели в этом районе — ее стремлении изучать дементоров и, возможно, охотиться на них - они прониклись к ней неохотным уважением. Контрабандисты, в конце концов, испытывали определенное восхищение перед дерзостью и нетрадиционностью. Гермиона, со своей стороны, предпочла уединиться, сосредоточившись исключительно на своей тарелке супа. У нее не было желания вторгаться в их мир больше, чем необходимо. Она была здесь с определенной целью, и формирование привязанностей или привлечение к себе внимания не входило в ее планы. Во время еды она позволяла звукам разговора и смеха окутывать ее, создавая фон для ее собственных мыслей. Она знала, что ходит по тонкой грани, и ей нужно было сохранять бдительность. Даже здесь относительно радушный прием все еще может означать нож в спину, если она скажет что-то слишком глупое. Пока Гермиона медленно смаковала суп, ее мысли невольно возвращались к сюрреалистической и внушающей благоговейный трепет встрече, которую она только что пережила в лесу. Образ могущественной тигрицы Патронус, ее Патронуса, был жив в ее воображении, его энергия и сила все еще резонировали в ней. Она все еще была не в себе от интенсивности момента, от глубокого сдвига внутри нее, который породил такого великолепного хранителя. Это было действительно потрясающе. Она знала, что это был момент, над которым она будет размышлять дни, недели, может быть, даже всю жизнь. Значение этого не ускользнуло от нее, и она понимала, что еще многое предстоит разобрать в этой трансформации, в том, что это значило для ее продвижения вперед. Однако она также знала, что ей нужно переориентироваться, чтобы вернуть свое внимание к текущей задаче — данным, которые ей нужно было проанализировать и понять, если она хотела продвинуться в своем лечении Беллатрикс. Итак, с глубоким вздохом Гермиона отогнала мысли о своем Патронусе на задворки сознания, решив вместо этого сосредоточиться на собранных ею показаниях. Она устала, да, даже вымоталась. Но она также была полна решимости. Предстояла работа, и она не могла, не хотела позволить себе успокоиться, пока не сделает все, что в ее силах, чтобы помочь Белле. Гермиона, пойманная на середине трапезы, удивленно подняла глаза, когда Якоб, похожий на тростинку волшебник и неофициальный лидер контрабандистов, сел напротив нее. Она почувствовала, как ее щеки неловко раздуваются от слишком большого количества хлеба и супа во рту, и поспешила прожевать и проглотить, прекрасно осознавая, что он смотрит на нее без всякого веселья. В залатанном плаще, седеющих волосах, густых усах и кепке разносчика газет Якоб производил впечатление сурового властителя. Его глубокий южноамериканский акцент только подчеркивал уникальность его личности, резко контрастируя с его худощавым телосложением. Наконец, сумев проглотить свою еду, Гермиона поспешно вытерла рот, готовясь к тому, что должно было произойти. Недовольное поведение Якоба не ускользнуло от нее. Она знала, что этот человек превыше всего ценит секретность и безопасность своего лагеря, и все, что угрожает этому, не будет восприниматься легкомысленно. "Сегодня получил для тебя письмо. Оно в твоей комнате”, - протянул Джейкоб низким голосом и пронзительным взглядом. Сердце Гермионы екнуло. Она знала, что лагерь должен был быть неприметным, невидимым для внешнего мира, если только сам Джейкоб не разрешит этого. Даже совы, особенно обычные, не должны были быть в состоянии определить свое местонахождение. Но совы-авроры были другими. Они были наделены могущественной магией, способной найти кого угодно и где угодно – необходимость для авроров, работающих под прикрытием в полевых условиях. И хотя Гермиона не была аврором, ее связи с ними, особенно с Гарри, были хорошо известны. Гермионе наконец удалось проглотить слишком большой кусок, ее лицо покраснело от усилия. Она знала, что эта новость не будет хорошо воспринята. Джейкоб превыше всего ценил секретность и безопасность своего лагеря, и незаметное расположение было ключевой частью этого. Тот факт, что сова смогла найти лагерь, был нарушением правил безопасности, и она знала, что ему это не понравится. “Мне жаль, Джейкоб”, - начала Гермиона искренним голосом. “Я никогда не хотела, чтобы это произошло. Безопасность лагеря важна и для меня”. Глаза Якоба слегка сузились, хотя он ответил не сразу. Лагерь контрабандистов был убежищем для тех, кто жил на окраине волшебного мира, и любая угроза их секретности была угрозой для них всех. Гермиона понимала это и уважала хрупкое равновесие, которое поддерживал Джейкоб, чтобы они все были в безопасности. “Это от друга, надежного друга”, - продолжила Гермиона, надеясь развеять некоторые из его опасений. “Он единственный, кто знает, как меня найти”. Выражение лица Джейкоба не изменилось, когда он рассматривал ее, его глаза изучали ее лицо, как будто пытаясь разгадать ее истинные намерения. Гермиона твердо встретила его взгляд, желая, чтобы он увидел правду в ее словах. Через мгновение Джейкоб наконец заговорил, его голос был по-прежнему низким, но немного мягче, чем раньше. “Просто будь осторожена. Нельзя допускать ошибок”. Гермиона кивнула с серьезным выражением лица. “Я понимаю. И я ценю, что ты позволил мне остаться здесь, правда ценю. Я позабочусь, чтобы это не повторилось ”. Якоб еще мгновение удерживал ее взгляд, прежде чем, наконец, кивнуть, молчаливо принимая ее извинения. Он встал, чтобы уйти, его движения были грациозными, несмотря на худобу. “Пока ты понимаешь”, - сказал он, в его голосе все еще слышался намек на предупреждение, когда он повернулся и ушел, оставив Гермиону наедине с ее мыслями и остывшим супом. Гермиона быстро прошла по тесному, шумному коридору, ее тело двигалось с привычной легкостью, когда она обходила контрабандистов, идущих по своим делам. Шум и хаос в лагере, казалось, усилились по мере того, как она направлялась к своему временному жилищу. Она чувствовала тяжесть дня на своих плечах, усталость просачивалась в кости. Наконец добравшись до откидной створки, служившей входом в ее маленькую комнату, она протиснулась внутрь и была встречена видом своего скудного жилья. Койка была узкой, и в ней было тесно, но она принадлежала ей и обеспечивала степень уединения, которой не хватало в лагере контрабандистов. Она заплатила кругленькую сумму за эту привилегию и намеревалась извлечь из нее максимум пользы. Ее взгляд сразу же упал на письмо, лежащее у нее на подушке. Черную фамильную печать ни с чем не спутаешь. На ее лице появилась улыбка, когда она нетерпеливо разорвала его, ее руки слегка дрожали от предвкушения. После того дня, который у нее был, ей до боли хотелось прочитать слова Беллы и представить ее голос. Однако ее улыбка быстро увяла, когда она узнала почерк, и сердце ушло в пятки. Гермиона, Я надеюсь, что это письмо застанет тебя в добром здравии. Я пишу с печальными новостями. Беллатрикс покинула пределы дома несколько дней назад. Она пыталась найти Тедди, который ушел. Авроры Министерства были предупреждены о ее нарушении, и вскоре после этого она была арестована. В настоящее время она содержится в министерстве в ожидании приговора. Я боюсь за нее, учитывая ее прошлое и нынешний политический климат. Я понимаю, что у вас есть свои дела, требующие внимания, но я сочла необходимым проинформировать тебя. Беллатрикс ценит работу, которую вы проделали вместе, и я знаю, что, несмотря ни на что, между вами двумя есть связь. Будь в безопасности, Андромеда Разум Гермионы помутился, письмо выскользнуло из ее пальцев и упало на пол. Сердце бешено колотилось в груди, дыхание стало частым и неглубоким. Беллатрикс была под стражей. Она была в руках Министерства. Ее разум лихорадочно обдумывал последствия, потенциальные результаты мелькали перед глазами. Она почувствовала стеснение в груди, чувство срочности переполняло ее. Ей нужно было действовать, и действовать быстро. С настойчивостью, подталкивающей ее вперед, Гермиона быстро собрала свои вещи, ее руки двигались как в тумане, когда она запихивала самое необходимое в свою волшебным образом увеличившуюся сумку. Она не могла позволить себе терять ни минуты; время было дорого, и каждая секунда была на счету. Тяжело дыша, она вышла из своего тесного помещения и нырнула в шумную основную часть палатки. Ее глаза метались по сторонам, осматривая пространство, пока не остановились на Якобе, увлеченном беседой с одним из его людей, оборотнем, известным своими уникальными навыками транспортировки товаров через международные границы. Без колебаний Гермиона подошла к ним, ее решимость была очевидна в ее быстрой походке. Она вмешалась, ее голос был тверд, когда она обратилась непосредственно к Якобу: "Якоб, мне нужна услуга”. Он поднял голову, его острые глаза быстро оценили ее состояние. "Что тебе нужно, Грейнджер?” "Мне нужно вернуться в Англию. Как можно скорее”. Джейкоб мгновение пристально изучал ее, его опытный взгляд взвешивал настойчивость в ее голосе. Наконец, он медленно кивнул, и решение было принято. "У нас отправление груза через два часа. Ты можещь добраться обратно автостопом. Сто галеонов за беспокойство. ” Сердце Гермионы переполнилось благодарностью, несмотря на цену, и она кивнула в знак согласия, радуясь, что у нее есть путь назад. "Спасибо", - искренне сказала она, ее мысли уже устремились вперед, к тому, что нужно делать дальше.

***

Беллатрикс снова оказалась в холодной, тускло освещенной камере Министерства, пространстве столь же неприветливом, сколь и ограничительном. Стены, сделанные из цельного камня, покрылись пятнами от времени и присутствия предыдущих жильцов. Пол был таким же твердым и неумолимым, и только тонкий изношенный матрас служил импровизированной кроватью. Камера была маленькой, ей едва хватало места, чтобы сделать больше пары шагов в любом направлении. Единственное высокое окно пропускало луч волшебного света, но его было недостаточно, чтобы рассеять мрак, который тяжело висел в воздухе. Единственной другой мебелью был маленький шаткий столик с металлической чашкой и тарелкой – самое необходимое для ее скудной трапезы. Беллатрикс находилась в этой камере три дня, и этот факт не ускользнул от нее, поскольку она чувствовала тяжесть изоляции и заточения, давящих на нее со всех сторон. Ей выделили отдельную камеру, небольшая милость в ситуации, когда таких очень мало. Но даже при уединении пространство казалось удушающим, и стены, казалось, смыкались вокруг нее с каждым мгновением. У нее была, мягко говоря, не самая удачная неделя. Арест был внезапным, обвинения и враждебные взгляды со стороны сотрудников Министерства были слишком привычными. Они видели в ней Беллатрикс из древности, темную ведьму со склонностью к хаосу и жестокости. Они не понимали – не могли понять – изменений, которые она претерпела, внутренней битвы, которую она вела каждый день, чтобы стать чем-то другим, чем-то лучшим. Но в одиночестве камеры эти изменения казались хрупкими, почти иллюзорными. Тьма ее прошлого слишком стремилась вернуться, нашептывая сладкие, соблазнительные пустяки. Это была постоянная битва, которая истощила ее умственно и эмоционально. Беллатрикс висела на волоске, и она знала это. Беллатрикс могла помнить, хотя и смутно, бурный период после войны, когда Министерство подверглось полной перестройке. Основное внимание было уделено залечиванию ран волшебного сообщества и восстановлению общества, раздираемого конфликтами. Быстрое и эффективное правосудие было в порядке вещей, с упором на восстановление порядка и стабильности. Она каким-то отдаленным образом осознавала политические сдвиги, происходившие в Министерстве. Драко, как всегда энтузиаст политики, долго рассказывал об этом во время их ужинов, подробно описывая различные махинации и игры власти, которые происходили за кулисами. Без умолку твердил об изменениях, происходящих с Международной конфедерацией волшебников. Беллатрикс, по большей части, это не интересовало. Она была сосредоточена на собственном выздоровлении, на обретении некоего подобия здравомыслия в мире, который был перевернут с ног на голову. Однако она не могла игнорировать изменения, происходящие вокруг нее, особенно когда они касались ее непосредственно. Она знала, глубоко и невысказанно, что своей свободой – какой бы она ни была – она обязана влиянию своих сестер и, косвенно, Гарри Поттеру. Его влияние в те первые дни было монументальным, его слово имело вес, с которым мало кто мог сравниться. Он был маяком надежды и перемен, и его стремление к более справедливому обществу сыграло важную роль в формировании нового порядка. Но времена изменились, как и политический климат. Настоятельная необходимость немедленного послевоенного восстановления исчезла, уступив место более взвешенному подходу к правосудию. Министерство больше не спешило закрывать книги о темной главе своей истории и более внимательно смотрело на тех, кто был амнистирован. Беллатрикс, с ее печально известным прошлым и слабой хваткой за здравомыслие, была главной мишенью для тех, кто хотел возвращения к более строгой, карательной форме правосудия. Нарушение ею домашнего ареста, независимо от причин, стоявших за этим, предоставило им прекрасную возможность действовать. И они действовали. Было созвано экстренное заседание Визенгамота, и Беллатрикс снова оказалась во власти системы правосудия Министерства. Однако на этот раз она остро осознавала, что ситуация изменилась, что снисхождение, которого она удостаивалась раньше, вряд ли будет распространено на нее снова. Она была предоставлена самой себе, и будущее выглядело в лучшем случае неопределенным. Мысли Беллатрикс переключились на правовую систему волшебников, структуру, которая, по ее мнению, была изначально порочной и неравноправной. В отличие от магглов, у которых были адвокаты, баннистеры или как там их называли, чтобы представлять их в суде, волшебный мир требовал, чтобы люди стояли и защищали себя сами или, по крайней мере, находили юрисконсульта или адвоката, который выступал бы от их имени. И Беллатрикс оказалась совершенно одинокой в этом аспекте. Несмотря на огромное богатство семьи Блэк и готовность Нарциссы не жалеть средств для защиты своей сестры, любые волшебные юристы, которые могли бы оказать помощь, внезапно стали явно недоступны. Было ясно, что они слишком боялись за свою карьеру и репутацию, чтобы приблизиться на расстояние десяти футов к Беллатрикс Лестрейндж, печально известной пожирательнице Смерти и бывшей стороннице Волан-де-Морта. Сам судебный процесс был жестоким, изнуряющим испытанием. Беллатрикс была изолирована, ей было отказано в доступе поговорить с кем бы то ни было, она видела свою семью только в те моменты, когда она сидела в кресле обвиняемого, ее руки были скованы возбужденно позвякивающими цепями. Тяжесть судебного процесса усугублялась отсутствием у нее ежедневных зелий. В первый раз, когда она попросила их, ее встретили с презрением, а впоследствии она "оговорилась", попросив подать ужин, что привело к тому, что ей отказали и в этом. Быстро усвоив это, она не осмелилась спросить снова. В результате она чувствовала слабость в теле и туман в голове, рунические браслеты на запястьях истощали ее больше, чем обычно. Когда сотрудники правоохранительных органов при бронировании попытались снять с нее браслеты, сославшись на стандартную процедуру, Беллатрикс сообщила им, что браслеты необходимы для ее исцеления. Однако они ей не поверили или им было все равно, они все равно попытались снять украшение. Усилия были тщетными; царапины на металле были всем, что у них было, чтобы доказать свою попытку. Магия Гермионы, казалось, оказалась сильнее, чем они ожидали. Беллатрикс не могла не испытывать извращенного чувства удовлетворения от этой маленькой победы в ситуации, которая казалась все более мрачной. Однако боль и слабость, вызванные истощающим действием браслетов, в сочетании с ее изоляцией и жестоким обращением, которому она подвергалась, заставили ее чувствовать себя уязвимой и усталой. Суд подействовал на нее как физически, так и морально. Мысли Беллатрикс вернулись к первому дню судебного разбирательства, яркому и суровому воспоминанию, которое запечатлелось в ее сознании. Ее затащили в зал суда, ее тело сопротивлялось, но в конечном итоге уступило настойчивому руководству сотрудников Министерства. Когда ее швырнули на жесткий стул, магические цепи, не теряя времени, закрепили ее, плотно обмотав конечности с такой жестокой силой, что ей пришлось прикусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не поморщиться. Величие этих эмблем резко контрастировало с роскошью вокруг Беллатрикс, подчеркивая торжественность и серьезность происходящего. Сам зал суда представлял собой архитектурное чудо, с высокими сводчатыми потолками, украшенными искусными фресками, изображающими сцены из истории волшебства. Стены были обшиты темным, богато покрытым лаком деревом, а пол был сделан из полированного мрамора, отражающего великолепие окружающей обстановки. Члены Визенгамота сидели на скамьях на возвышении, их мантии сливового цвета элегантно ниспадали на плечи, создавая атмосферу авторитета и почтения в зале. Освещение было незаметным, но эффективным, оно отбрасывало мягкий свет, подчеркивающий золотые эмблемы и роскошь зала суда, а также создавало атмосферу серьезности и официальности. Подняв глаза, она обнаружила, что выглядит карликом перед внушительным зрелищем пятидесяти членов Визенгамота, смотревших на нее сверху вниз со смесью презрения, триумфа и безразличия в их глазах. Зал суда был тяжел от тяжести приговора, и Беллатрикс чувствовала на себе каждый пристальный взгляд, изучающий ее, осуждающий. В галерее для посетителей она увидела знакомые лица своей семьи и, к своему легкому удивлению, Гарри Поттера. Все Нарцисса, Андромеда и Драко были там, их лица представляли собой гобелен из разных эмоций. В зале суда повисла тяжелая тишина, вызванная торжественностью судебного процесса, но Беллатрикс изо всех сил старалась передать свои чувства глазами, надеясь, что безмолвного языка, которым она делилась со своими сестрами, будет достаточно. Глаза Андромеды были полны горя. Глаза Нарциссы, с другой стороны, горели холодной яростью. Беллатрикс знала свою сестру достаточно хорошо, чтобы понимать, что, хотя часть этого гнева могла быть направлена на нее из-за ситуации, в которую она попала, большая часть гнева Нарциссы была направлена на Визенгамот и сам судебный процесс. Затем взгляд Беллатрикс переместился на Драко, который выглядел раздираемым беспокойством, гневом и чем-то вроде смиренной печали. В конце концов, он тоже был отпрыском семьи Блэк, и у него были свои сложные чувства к своей тете. А потом появился Поттер. Его присутствие стало неожиданностью, и Беллатрикс не смогла до конца расшифровать эмоции в его глазах. Была ли это жалость? Сочувствие? Или, возможно, чувство долга по отношению к Андромеде? Она не могла сказать, и это незнание грызло ее. Несмотря на хаос эмоций, бушевавших вокруг нее, Беллатрикс находила странное утешение в молчаливом общении, которое она разделяла со своей семьей. Это был остаток их Черной выучки, способности говорить громче, не произнося ни единого слова. Первый день суда над Беллатрисой был зрелищем, не похожим ни на одно другое, грандиозной публичной демонстрацией, в которой она невольно оказалась в центре внимания. Министерство, казалось, намерено сделать из нее пример, превратив то, что должно было быть простым делом о нарушении домашнего ареста, в сенсационную демонстрацию правосудия в действии. Зал суда был переполнен, атмосфера напряженная и выжидательная, поскольку свидетеля за свидетелем приводили давать показания против нее. Они были незнакомцами для Беллатрикс, лица в толпе, мимо которых она проходила в своих отчаянных поисках Тедди, но для них она, очевидно, была незабываемой. Волшебник с длинным носом и тремя отсутствующими зубами яростно рассказывал об ужасе, который он испытал, увидев ее, утверждая, что опасался за свою жизнь. Затем свидетельствовала плачущая ведьма, ее рыдания наполнили зал суда, когда она заявила, что думала, что никогда больше не увидит своих детей после того, как пересеклась с Беллатрикс. Это было театральное представление, и многие члены Визенгамота, казалось, впитали его, исследуя и допрашивая, чтобы извлечь каждую деталь предполагаемой эмоциональной травмы, полученной этими свидетелями. Другие члены Визенгамота хранили молчание, наблюдая и слушая, их лица были непроницаемы. Острый взгляд Беллатрикс выделил тех немногих, кто, казалось, сохранял проницательность среди всей этой театральности. В этой ведьме было что-то загадочное, что-то в ее поведении наводило на мысль о смешанном магическом наследии. Внимание Беллатрикс также привлекли два волшебника: мужчина средних лет, умеющий задавать острые, прямые вопросы, которые пронизывают всю драму, и молодой человек, по-видимому, самый молодой член Визенгамота, который говорил редко, но с серьезностью, приковывающей внимание всего зала. По мере того, как день тянулся, атмосфера цирка только росла, обвинение делало все возможное, чтобы изобразить Беллатрикс монстром, угрозой обществу, с которой необходимо жестко бороться. И на протяжении всего этого Беллатрикс сидела в своем кресле, ее тело было сковано магическими цепями, а в голове бушевал вихрь гнева, разочарования и неохотного признания того, что политическая игра ведется за ее счет. Второй день суда над Беллатрисой был изнурительным испытанием, которое проверило пределы ее самоконтроля и способность хранить молчание перед лицом вопиющей несправедливости. Ей было не привыкать к тому, что ее персонаж был оклеветан; в конце концов, она дала волшебному миру более чем достаточно причин презирать ее на протяжении многих лет. Однако совершенно другое дело было наблюдать, как тех, кто был ей дорог, вываляли в грязи, подвергли сомнению их честность, и все это ради поддержания повествования, которое стремилось осудить ее. Когда Андромеду вызвали для дачи показаний, Беллатрикс почувствовала, как в ее груди сжимается узел гнева и желания защитить. Ее сестра, которая не проявляла к ней ничего, кроме доброты и терпения, теперь подвергалась допросу, который был агрессивным и оскорбительным. Обвинение, не теряя времени, попыталось подорвать доверие к Андромеде, поставив под сомнение ее пригодность для ухода за Тедди и подразумевая, что ее способность обеспечить ребенку безопасную и стабильную обстановку была в лучшем случае сомнительной. Они намекнули, что кратковременное исчезновение Тедди было результатом халатности, неудачи со стороны Андромеды и, как следствие, указанием на опасность, которую Беллатрикс представляла для окружающих. Беллатрикс наблюдала, сжав руки в кулаки, как Андромеда отвечала со спокойным достоинством, ее голос был тверд, даже когда ее глаза вспыхнули сдерживаемым гневом. Она защищала свои способности опекуна, свою приверженность благополучию Тедди и свою веру в исцеление и реабилитацию, которым подверглась Беллатрикс. Это было трудное свидетельство, и Беллатрикс почувствовала прилив благодарности и любви к своей сестре, смешанной со жгучей яростью по отношению к членам Визенгамота, которые, казалось, были полны решимости исказить правду в соответствии со своими планами. Она знала, что ей нужно держать себя в руках, не давать им больше поводов для использования против нее, но ей стоило больших усилий промолчать, не встать на защиту своей сестры и не осудить суд за их жестокость и предвзятость. Беллатрикс думала, что видела худшее в волшебном мире, но этот суд доказал ее неправоту. Это была демонстрация силы, системы, направленной против нее, и это было все, что она могла сделать, чтобы вынести это, сохранить молчание и самообладание, даже когда все инстинкты кричали ей дать отпор. Нарцисса заняла свое место на свидетельской трибуне с видом королевского хладнокровия, ее поза была прямой, а выражение лица безмятежным. Она выглядела благородной женщиной, какой и была, ее элегантность и самообладание не были омрачены напряженной атмосферой зала суда. Когда она начала рассказывать о событиях того судьбоносного дня, ее голос был ровным и чистым, слова взвешенными и точными. Она рассказала о получении патронуса Андромеды с непоколебимым спокойствием, подробно описав свою немедленную реакцию и координацию с Гарри Поттером в поисках Тедди. Она была правдива и бесстрастна, представляя информацию таким образом, что не оставляла места для сомнений или домыслов. Когда она упомянула об аресте Беллатрикс, в ее голосе прозвучали едва уловимые нотки, легкая жесткость, которые выдавали ее истинные чувства по этому поводу. Было ясно, что она не одобряла то, как все было устроено, хотя она не позволила эмоциям омрачить ее показания. Обвинение, почувствовав силу и решительность в поведении Нарциссы, попыталось надавить на нее, спровоцировать реакцию, которую они могли бы использовать в своих интересах. Они усомнились в ее лояльности Беллатрикс, намекнув, что ее поддержка была неуместной, и поставили под сомнение ее суждения. Нарциссу, однако, было нелегко вывести из себя. Она ответила холодным, непреклонным вызовом, ее слова были резкими, когда она защищала свою сестру и свою веру в ее реабилитацию. Она рассказала о прогрессе, которого добилась Беллатрикс, об усилиях, которые она приложила для исцеления, и она ни в малейшей степени не позволила попыткам обвинения принизить и унизить ее. Наблюдая за тем, как ее сестра стойко противостоит такой явной враждебности, Беллатрикс почувствовала прилив гордости и благодарности Когда Рамулда, выдающийся банковский менеджер, направилась к месту для свидетелей, зал суда погрузился в приглушенный шепот. Участие гоблинов в волшебной правовой системе, особенно в качестве свидетелей, было необычным зрелищем, и тот факт, что она вызвалась добровольно, добавил еще один слой интриги в процесс. Рамулда вела себя с уровнем профессионализма, который требовал уважения, ее рост был небольшим, но осанка внушительной. Когда она начала говорить, ее низкий, чистый голос разнесся по комнате, заставив замолчать даже самых рьяных членов Визенгамота, которые, казалось, хотели услышать то, что она хотела сказать. Она пересказала события того дня с точностью и ясностью, ее воспоминания совпадали с тем, что она рассказала Беллатрикс в ее кабинете. Она рассказала о том, как ее сотрудники задержали маленького мальчика, пытавшегося проникнуть в хранилище, и привели его к ней. Она описала свои попытки установить его личность, чтобы она могла связаться с его опекуном, и как он отказался, заявив, что выполняет "сверхсекретную миссию’. Хотя ее лицо оставалось беспристрастным, когда она говорила, Беллатрикс не могла не заметить искорку веселья в ее глазах при упоминании "сверхсекретной миссии". Это было тонкое выражение, но оно красноречиво говорило о взгляде гоблина на ситуацию. Показания Рамулды продолжались, ее голос не дрогнул, когда она подробно описывала события, развернувшиеся в ее банке. Она описала, как угостила Тедди печеньем, жест, который продемонстрировал ее неожиданную доброту к маленькому человеческому ребенку, находящемуся на ее попечении. Затем она рассказала о том моменте, когда прибыла Беллатрикс, отчаянно разыскивающая своего внучатого племянника. Рамулда отметила, как изменилось поведение Беллатрикс, когда она увидела, что Тедди в безопасности, добровольно позволив аврорам, которые пришли ее задержать, арестовать себя. Ее действия говорили о ее приоритетах – обеспечение безопасности Тедди было на первом месте, даже превыше ее собственной свободы. Один из членов Визенгамота, стремясь ухватиться за любую деталь, которая могла бы выставить Беллатрикс в виновном свете, ухватился за слова Рамулды. Несколько параноидальным и торжествующим тоном он потребовал объяснить, как Беллатрикс догадалась прийти в банк за своим внучатым племянником. Рамулда посмотрела на него так, словно у него выросла вторая голова, и ответила тоном, пронизанным недоверием: "Откуда мне это знать?" Мужчина, казалось, слегка сдулся, момент его предполагаемой победы испарился. Другой член Визенгамота, возможно, ищущий любой повод осудить Беллатрикс, спросил, чувствовали ли Рамулда или ее сотрудники угрозу в ее присутствии. Ответ Рамулды был ясным и непоколебимым. "Нет. Госпожа Лестрейндж была не чем иным, как радушной и уважительной, - твердо заявила она, добавив с легким раздражением в голосе, - гораздо более радушной, чем авроры, которые прошли маршем по владениям гоблинов, требуя ареста госпожи Лестрейндж ”. При ее словах по залу суда прокатился ропот, последствий потенциального инцидента с гоблином и волшебником было достаточно, чтобы выбить присутствующих из колеи. Натянутые отношения между магическими сообществами были хорошо известным фактом, и любой неверный шаг мог привести к напряженности или даже конфликту. Показания Рамулды, хотя и спокойные и собранные, раскрыли потенциальные последствия действий Авроров в тот день. Показания Рамулды продолжались с невозмутимым спокойствием, которое определяло все ее поведение с тех пор, как она дала показания. Когда высокий волшебник с затейливо заплетенной бородой спросил ее, подразумевая недоверие к тому, что она и ее сотрудники не чувствовали угрозы в присутствии Беллатрикс Лестрейндж, Рамулда не растерялась. "Зачем нам это?" - ответила она деловитым и ровным голосом. "Прежде всего, Беллатрикс Лестрейндж является клиентом Гринготтс, и клиенты, ведущие себя в рамках правил банка, имеют право на помощь его сотрудников”. Зал суда, заполненный волшебниками и ведьмами, которые, возможно, ожидали другого ответа, казался немного выбитым из колеи ее ответом. Но Беллатрикс со своего места прекрасно его поняла. Она знала, что общество гоблинов действует по другому набору правил и морали, чем у волшебников. Многие в волшебном мире неправильно поняли это как жестокость или отсутствие сочувствия, но Беллатрикс знала лучше. Гоблины были логичны и прагматичны, да, но это не делало их бессердечными. По мнению Рамулды, в отношениях между Министерством и Беллатрикс именно Беллатрикс вела себя прилично и вежливо в сложившейся ситуации. Беллатрикс уважала правила и протоколы Гринготтса, в то время как агенты Министерства - нет. Этот нюанс, хотя, возможно, и ускользнул от внимания многих присутствующих, не ускользнул от внимания Беллатрикс, и она нашла небольшое утешение в словах Рамулды. Показания гоблина продолжались, и по мере того, как она говорила, становилось все более ясно, что она была здесь не для того, чтобы играть на руку тем, кто хотел, чтобы Беллатрикс была осуждена. Она была там, чтобы говорить правду такой, какой она ее видела, независимо от того, как это воспринималось членами Визенгамота. Для Беллатрикс это было больше, чем она могла ожидать от свидетеля, особенно от того, кто не связан с ней личными узами. Атмосфера в зале суда изменилась, когда высокомерно звучащая ведьма в изысканных одеждах и со снисходительным видом приготовилась задать свой вопрос. Она посмотрела на Рамулду свысока, легкая усмешка играла на ее губах, когда она говорила. “Мадам Управляющий банком, учитывая ... природу вашего вида, ” начала она, ее тон сочился презрением, - как мы можем быть уверены, что ваши показания здесь сегодня беспристрастны? Возможно ли, что вы просто хотите воспользоваться этой возможностью, чтобы подорвать Министерство и поддержать известного преступника, просто чтобы посеять раздор среди нас?” В зале суда воцарилась тишина, подтекст ее слов тяжело повис в воздухе. Это было открытое проявление расизма, с которым гоблины сталкивались веками, и впервые с тех пор, как Рамулда выступил свидетелем, он выглядел искренне рассерженным. Ее глаза сузились, и спокойное, собранное поведение, которое она сохраняла, уступило место жгучей напряженности, когда она обратилась к ведьме. “Я здесь, ” начала она низким и ровным голосом, - чтобы предоставить точный отчет о событиях, произошедших в моем банке. Мои показания основаны на фактах, а не на личной предвзятости. Намек на то, что я или любой другой гоблин поступимся своей честностью ради сеяния раздора, не только оскорбителен, но и демонстрирует глубоко укоренившиеся невежество и предубеждение, от которых, как я надеялся, мы избавимся ”. Она сделала паузу, ее пристальный взгляд скользнул по залу суда, давая понять, что ее слова предназначались не только говорившей ведьме. “Меня не интересуют ваши политические махинации или результаты ваших судебных процессов. Меня волнует только то, чтобы правда была известна и правосудие восторжествовало, независимо от того, кто будет обвинен. Я бы предположил, мадам, что если в этом зале суда и есть предвзятость, то не по моей вине.” В зале суда воцарилась мертвая тишина, все глаза были прикованы к гоблину, пока она говорила. Рамулда в полной мере воспользовался их безраздельным вниманием, продолжая. “Я знаю, что ваш вид думает о моем. Но позвольте мне заверить вас в одном: мы, гоблины, ценим невинность детей. Желание защитить ребенка - самая благородная из вещей.” Ее слова повисли в воздухе, эхом разнесшись по залу суда. Члены Визенгамота, даже те, кто был явно против Беллатрикс, казались застигнутыми врасплох и полностью сосредоточенными на Рамулде. “И, насколько я могу судить, ” продолжила Рамулда, теперь ее голос был ровным и повелительным, “ госпожа Лестрейндж в тот день совершила самый благородный поступок. Она действовала быстро и преуспела в своих усилиях защитить ребенка, находящегося на ее попечении. ” Смысл ее слов был ясен. Рамулда не только защитила свой род от оскорбления, но и перевернула повествование, представив Беллатрикс в свете благородства и праведности. Высокомерная ведьма, задавшая этот вопрос, казалось, на мгновение потеряла дар речи, и остальная часть зала суда была предоставлена обдумывать показания Рамулды. Со своего места Беллатрикс не могла не проникнуться уважением к гоблину, который в тот момент проявил больше честности и храбрости, чем многие из присутствующих волшебников и ведьм. Рамулда грациозно встала после выступления со своим убедительным свидетельством, ее глаза с решительным блеском остановились на Беллатрикс. Зал суда, все еще не оправившийся от ее предыдущих слов, хранил молчание, когда она начала говорить, на этот раз на Бормотухе, родном языке гоблинов. Этот поступок был вопиющим нарушением протокола в зале суда, но никто не осмелился прервать, возможно, все еще наказанный за свое предвзятое поведение. Рамулда поговорила непосредственно с Беллатрикс, сообщив ей, что необходимые документы для передачи права собственности на корону, которую она подарила Гринготтсу в знак признательности, были подготовлены. Статьи, заверила она, будут отправлены к концу недели. Беллатрикс, слегка позабавленная уверенностью Рамулды в ее скором освобождении, ответила тем же. Она пообещала незамедлительно отправить бумаги обратно, чем вызвала восторженный отклик менеджера-Гоблина. Казалось, что Беллатрикс прошла какое-то негласное испытание, и она не могла не испытывать странного чувства достижения. Выражая свою благодарность с искренностью, которую редко можно было увидеть на ее лице, Беллатрикс признала честность Рамулды во время судебного процесса. “Я в долгу перед вами за то, что вы сказали сегодня правду”, сказала она ровным голосом, несмотря на эмоциональное потрясение судебного процесса. Рамулда прямо встретила ее взгляд, непоколебимая и решительная. “Вы убили моего шурина во время войны”, заявила она, и ее голос разнесся по тихому залу суда. Беллатрикс на мгновение растерялась, не ожидая такого личного откровения в этой официальной обстановке. Тем не менее, она выдержала взгляд Рамулды, и выражение ее лица стало серьезным. “Я совершила много ужасных вещей во время войны. Я сожалею о боли, которую причинила”, - ответила она честным и простым голосом. Рамулда, однако, быстрым движением руки отмахнулась от ее извинений. “Он был засранцем. Он никогда не нравился мне, как и моей сестре. Это был брак по расчету, навязанный им нашим отцом ”. Беллатрикс, застигнутая врасплох этим неожиданным поворотом событий, поколебалась, прежде чем ответить, “Тогда... не за что?” Ее голос был неуверенным, вопрошающим, когда она пыталась оценить реакцию Рамулды. На губах Рамулды заиграла ухмылка, в ее глазах блеснул озорной огонек. “Когда этот фарс закончится, мы должны пообедать”, - заявила она, явно равнодушная к прошлому. Беллатрикс подняла бровь, заинтригованная и позабавленная дерзостью гоблина. “Я думаю, даже если с меня снимут подозрения, я вернусь под домашний арест, поэтому сомневаюсь, что это будет возможно”. “Жаль”, - задумчиво произнесла Рамулда, ее ухмылка стала шире. “Я чувствую, из тебя получился бы увлекательный собеседник. Мы еще поговорим, Беллатрикс Лестрейндж ”. Беллатрикс почувствовала прилив гордости и не смогла удержаться, чтобы не поправить ее, “Блэк. Беллатрикс Блэк”. Блеск в глазах Рамулды усилился, когда она кивнула: “Ваш фамилия отразила изменения”, заявила она, оставив неизгладимое впечатление, когда уходила. Зал суда, все еще обдумывая необычное взаимодействие, хранил молчание, когда Беллатрикс откинулась на спинку стула, на ее губах играла озадаченная улыбка, ее настроение слегка поднялось от неожиданного поворота событий. Когда после ухода Рамулды в зале суда снова воцарилась напряженная тишина, атмосфера была наполнена ожиданием. Воздух, казалось, вибрировал от электрического заряда, когда к трибуне вызвали следующего свидетеля. “Гарри Поттер”, - объявил клерк ясным, сильным голосом. Зал суда затаил дыхание, когда знаменитый волшебник, известный многим как Мальчик, который выжил, и Человек, победивший Волан-де-Морта, встал и направился к месту для свидетелей. Движения Гарри были спокойными и собранными, но в его зеленых глазах горел решительный блеск. Беллатрикс, несмотря на свое обычное презрение к человеку, сыгравшему значительную роль в ее заключении много лет назад, стало любопытно, что он скажет. Она внимательно смотрела на него со своего места, ее темные глаза были острыми и оценивающими. Гарри принес присягу, поклявшись говорить правду со стойкостью, которая предполагала, что он не новичок в подобных разбирательствах. Первые вопросы были стандартными, в них его просили подтвердить свое имя и отношение к рассматриваемому делу. Он пересказал события того дня, когда пропал Тедди, его голос был ровным и непоколебимым. Он рассказал о своих и других отчаянных поисках мальчика, об их облегчении, когда они обнаружили, что он в безопасности, и о последующих событиях, которые привели к аресту Беллатрикс. Когда Гарри спросили о его мнении о действиях Беллатрикс, он на мгновение заколебался, прежде чем ответить. “Она перешла все границы, нарушив домашний арест”, - сказал он твердым голосом. “Но ее намерения были ясны. Она всего лишь пыталась найти своего племянника и убедиться, что он в безопасности ”. Следующий вопрос поступил от мужчины средних лет с резкими чертами лица и еще более резким тоном, который, прищурившись, посмотрел на Гарри, пытаясь настаивать дальше, намекая, что действия Беллатрикс могли быть хорошо продуманной уловкой, чтобы избежать ее домашнего ареста. "Мистер Поттер, наверняка вы, как никто другой, понимаете, на что готова пойти Беллатрикс Лестрейндж, чтобы вернуть себе свободу. Не возможно ли, что она увидела в этом возможность и воспользовалась ею?" предложил он, в его голосе слышался скептицизм. Гарри, однако, остался невозмутимым. Выражение его лица было решительным, когда он посмотрел прокурору прямо в глаза: “Я провел большую часть своей жизни, борясь против всего, за что выступала Беллатрикс Лестрейндж. Я лучше многих знаю, на что она способна. ”Последовала пауза молчания, поскольку серьезность его слов повисла в воздухе, прежде чем он продолжил: “Но я также знаю, как это выглядит, когда кто-то искренне беспокоится о благополучии ребенка. И это то, что я увидел в тот день. ” Мужчина попытался прервать его, но Гарри заговорил, его голос окреп: “Она была в бешенстве, отчаянно хотела найти Тедди. Она не была расчетливой или манипулятивной; она была двоюродной бабушкой, которая очень беспокоилась о своем пропавшем племяннике. Я не могу и не буду отнимать это у нее. ” Его слова эхом прокатились по залу суда, оказав неизгладимое воздействие на всех, кто их слышал. Члены Визенгамота, зрители и даже сама Беллатрикс остались в ошеломленном молчании. Гарри Поттер, мальчик, пострадавший от рук Беллатрикс Лестрейндж, стоял в зале суда, защищая ее действия. Волшебник, явно застигнутый врасплох и на мгновение потерявший дар речи, сделал шаг назад, его лицо превратилось в маску замешательства и разочарования. Он не ожидал такого поворота событий, и это было очевидно по тому, как он пытался собраться с мыслями и продолжить расспросы. Однако ущерб был нанесен. Показания Гарри изменили атмосферу в зале суда, посеяв семена сомнения в умах членов Визенгамота и изменив ход судебного процесса. Когда Гарри, наконец, сошел со свидетельского места, зал суда наполнился шепотом разговоров и обменом взглядами. Воздух был насыщен напряжением и неуверенностью, что резко контрастировало с обвинительным приговором, с которого начался судебный процесс. Беллатрикс, все еще сидя, почувствовала странное ощущение в груди, когда переваривала слова Гарри. Впервые за долгое время она почувствовала что-то похожее на благодарность к нему. Второй день суда над ней принял совершенно неожиданный оборот, и хотя она знала, что лучше не терять бдительности, она не могла не почувствовать, как внутри нее затеплилась искра надежды. Битва действительно была далека от завершения, но впервые в этом испытании Беллатрикс Лестрейндж почувствовала, что у нее, возможно, есть шанс побороться. Но когда Беллатрикс проснулась в своей камере на третий день судебного процесса, узел тревоги туго скрутился у нее в животе. Стены, казалось, сомкнулись вокруг нее, когда реальность того, что ждало ее впереди, обрушилась на нее со всей силой. До сих пор она выдерживала шторм и терпела обвиняющие взгляды и язвительные слова, но сегодня все было по-другому. Сегодня именно она подверглась бы безжалостному допросу Визенгамота. Она села, чувствуя себя тяжелой и измученной, последствия стресса предыдущих дней и эмоционального потрясения были заметны по темным кругам под глазами и бледности кожи. Она всегда была жизнерадостной, неуступчивой даже перед лицом невзгод, но сегодня ее обычная броня казалась хрупкой, готовой разлететься вдребезги при малейшей провокации. Мысленно готовясь к тому, что должно было произойти, Беллатрикс не могла не прокрутить в голове показания Гарри. Это был проблеск надежды в безрадостной ситуации, момент неожиданной поддержки. И все же она не могла избавиться от ощущения, что это только увеличило мишень на ее спине. Визенгамот жаждал крови, стремясь проделать дыры в ее истории и доказать, что она была тем же человеком, которого они всегда знали. Она знала, что ей нужно держать себя в руках и оставаться спокойной и собранной, отвечая на их вопросы. Но сама мысль об этом заставляла ее чувствовать себя зверем в клетке, ее инстинкты кричали ей дать отпор, не позволить им увидеть ее слабость. Беллатрикс глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Она пережила Азкабан, пережила войну, и она переживет и это. Но по мере того, как шли минуты, приближая момент, когда ее вызовут для дачи показаний, Беллатрикс не могла избавиться от ощущения, что она вошла в логово льва, и на этот раз она не была уверена, что выберется оттуда невредимой. Беллатрикс нервно расхаживала по своей камере, ее сердце бешено колотилось в предвкушении, когда она услышала звук приближающихся шагов. Ожидая, что охранники сопроводят ее обратно в зал суда, она приготовилась к тому, что должно было произойти. Однако ее тревога мгновенно сменилась шоком, а затем облегчением, когда в поле зрения появились лица двух ее сестер. Она бросилась вперед, обхватив руками холодные прутья своей камеры и вжавшись между ними лицом, пытаясь подобраться к сестрам как можно ближе, насколько позволяли магические барьеры. На ее глаза навернулись слезы, и она увидела, что Андромеда и Нарцисса были одинаково эмоциональны, хотя Нарциссе удавалось сохранять невозмутимый вид лучше, чем остальным. “Как ты ...?” - начала Беллатрикс сдавленным от эмоций голосом. “Я думала, мне не разрешают видеться ни с кем вне суда”. Нарцисса деликатно фыркнула, подняв подбородок с оттенком своей обычной гордости. “Никогда не стоит недооценивать влияние фамилии Малфоев”, - заявила она, хотя ее глаза были мягкими, когда они встретились со взглядом Беллатрикс. Андромеда закатила глаза, услышав комментарий Нарциссы, но в ее глазах мелькнул огонек, когда она добавила: “И Гарри попросил о нескольких услугах”. Чувства Беллатрикс были вихрем благодарности и раздражения из-за того, что она снова была в долгу у Поттера, но в этот момент ей было наплевать. Она была просто рада возможности увидеть своих сестер, заручиться их поддержкой перед тем, как предстать перед Визенгамотом. “Спасибо тебе”, - прошептала она срывающимся голосом. “Я... Я не думала, что увижу кого-нибудь раньше ...” “Мы здесь, Белла”, - прервала ее Андромеда, протягивая руку, как будто собираясь сжать руку Беллатрикс через решетку, но остановилась у барьера. “И мы верим в тебя. Ты сможешь это сделать”. Нарцисса кивнула в знак согласия, ее глаза встретились с глазами Беллатрикс. “Ты всегда была самой сильной из всех нас. Не дай им увидеть, что сейчас ты дрогнула”. Первым побуждением Беллатрикс было прикрыть свою уязвимость, стоять прямо и непреклонно, когда слова ее отца эхом отдавались в ее ушах, напоминая ей о наследии силы и гордости семьи Блэк. Однако, когда она посмотрела в глаза своим сестрам, она почувствовала, что стены вокруг ее сердца начали рушиться. Силы покинули ее, и голос упал до шепота, наполненного страхом и неуверенностью. “Мне страшно”, - призналась она, и в ее глазах заблестели непролитые слезы. “Я боюсь того, что произойдет сегодня. Я боюсь, что они отправят меня обратно в больницу Святого Мунго или, что еще хуже, обратно в Азкабан. Я не думаю, что снова смогу пережить это место.… Я не думаю, что смогу пережить это снова. ” Глаза Нарциссы наполнились решимостью, когда она ответила: “Этого не случится, Белла. Ты зашла слишком далеко и боролась слишком упорно”. Вмешалась Андромеда, ее голос был полон непоколебимой веры в свою сестру: “И даже если бы это случилось, чего не случится, ты единственный человек, которого я знаю, который смог пережить Азкабан дважды”. Беллатрикс почувствовала, как ее захлестнула волна эмоций, когда до нее дошли слова сестер. Их любовь и вера в нее были осязаемы, и впервые за долгое время она позволила себе ощутить всю тяжесть этого. Она сморгнула слезы, ее сердце наполнилось благодарностью и любовью к двум женщинам, стоящим перед ней. Опустив взгляд в пол, она взяла паузу, чтобы собраться с мыслями, слова ее сестер эхом отдавались в ее ушах, она оставалась прикованной к холодному каменному полу своей камеры, эмоциональное смятение, бушевавшее внутри нее, мешало ей встретиться с сестрами взглядами. “Мне жаль”, - пробормотала она дрожащим голосом, сдерживая слезы. “Я просто — я просто хотела убедиться, что Тедди в безопасности. Простите, что я продолжаю втягивать вас обоих в свои неприятности. Я такая идиотка. ” К своему удивлению, Андромеда расхохоталась, хотя ее глаза были полны слез. “Да, Белла, ты идиотка”, - сказала она, ее голос был полон любви и намека на облегчение. Нарцисса, как всегда сдержанная, но с мягкостью в глазах, вмешалась: “Но ты наша идиотка. Беллатрикс не смогла сдержать свой собственный слезливый смех, абсурдность ситуации и всепоглощающую любовь, которую она чувствовала от своих сестер, прорывающуюся сквозь ее отчаяние. “Я— я просто не знала, что еще делать”, - запинаясь, пробормотала она, вытирая слезы. Андромеда, вытирая глаза, сказала: “Белла, то, что ты сделала, возможно, было невероятно глупо, но я бы сделала то же самое, если бы это означало защиту Тедди”. Нарцисса кивнула в знак согласия, выражение ее лица стало более опытным и серьезным. “Визенгамот - дураки, если они этого не видят”, - твердо заявила она. “Если есть хоть какой-то признак того, что ты изменилась, Беллатрикс, то это в том, что ты рискуешь своей свободой ради ребенка”. Беллатрикс почувствовала, как в груди разливается тепло, любовь и поддержка сестер укрепляют ее и придают сил. Она поняла, что независимо от исхода судебного процесса, у нее есть то, за что стоит бороться, и люди, которые любят ее безоговорочно. Возможно, она все еще была идиоткой, но она была их идиоткой, и это имело все значение. Волна надежды, поднимавшаяся в груди Беллатрикс, угасла, когда она поняла, что у нее на сердце все еще осталось незавершенное дело. Она подняла глаза, встретившись взглядом с Андромедой, и тихо спросила: “Энди, ты… ты смогла связаться с Гермионой? Рассказать ей, что произошло?” Лицо Андромеды тут же вытянулось в безмолвном выражении сочувствия, в то время как Нарцисса переводила взгляд с одного на другого, ее глаза слегка сузились, когда она, казалось, собирала кусочки воедино. “Я отправила ей письмо”, - призналась Андромеда с сожалением в голосе. “Но я не знаю, дошло ли оно до нее. Ни Гарри, ни я ничего не получили в ответ”. Беллатрикс кивнула, в ее голове крутились мысли о Гермионе, пока она пыталась подавить грусть. “Если ...” начала она тихим и неуверенным голосом, “если я снова окажусь в Азкабане—” “Нет, Белла, ты не окажешься—” - вмешалась Нарцисса, но Беллатрикс подняла руку, останавливая ее. “Мне нужно, чтобы ты выслушала”, - настаивала она, теперь ее голос окреп. “Если я снова окажусь в Азкабане, у меня под кроватью будет пачка писем. Я хочу, чтобы ты передала их Гермионе. ” Глаза Андромеды наполнились сочувствием, когда она кивнула, понимая важность этой просьбы. Беллатрикс, почувствовав в себе вновь обретенную силу, выпрямила спину и глубоко вздохнула. Она переводила взгляд с одной сестры на другую, ее глаза были полны искренности. “Я говорю это недостаточно, на самом деле, я никогда по-настоящему этого не говорила, но я хочу, чтобы вы обе знали, что я вас очень люблю. Я очень, очень благодарена за то, что вы есть в моей жизни ”. Нарцисса, всегда сдержанная и элегантная, удивила Беллатрикс, позволив единственной слезинке скатиться с ее глаза. Она быстро вытерла ее, но не раньше, чем прошептала: “Ты моя старшая сестра, Белла. Я тоже тебя люблю. ” Андромеда, чьи эмоции всегда были ближе к поверхности, кивнула сквозь слезы, тихо добавив: “Спасибо тебе, Белла. Спасибо, что вернулась к нам”. Беллатрикс, ошеломленная и тронутая их словами, открыла рот, чтобы ответить, но была прервана прибытием угрюмого вида охранника магического правопорядка. “Время вышло”, - проворчал он, свирепо глядя на Нарциссу и Андромеду. “Заключенный должен быть в суде немедленно”. Андромеда бросила на охранника свирепый взгляд, в то время как от усмешки Нарциссы могло свернуться молоко. Но Беллатрикс просто рассмеялась, искренним смехом, который, казалось, смутил охрану и на мгновение разрядил атмосферу. “Продолжайте, вы двое”, - сказала она им, в ее голосе все еще слышался смех. “Скоро увидимся”. Нарцисса и Андромеда неохотно повернулись, чтобы уйти, бросив последний покровительственный взгляд в сторону Беллатрикс, прежде чем исчезнуть из поля ее зрения, оставив Беллатрикс с вновь обретенной силой, когда она готовилась снова предстать перед судом.

***

Когда Беллатрикс была введена в шумный зал суда двумя суровыми охранниками магического правопорядка, ее немедленно встретила какофония шума и море мигающих огней. Атмосфера была наполнена ожиданием, что резко контрастировало с предыдущими днями суда над ней. Зал суда, и без того просторный, теперь казался переполненным до клаустрофобии. Все свободные места были заняты, люди вытягивали шеи, чтобы мельком увидеть печально известную правую руку Волдеморта. Судебные писцы усердно готовились к слушаниям, но их работа была почти заглушена шумом толпы. К удивлению Беллатрикс, она заметила не одного, а трех репортеров, расположившихся среди публики, их камеры непрерывно мигали, отбрасывая яркий, дезориентирующий свет по комнате. Они выкрикивали вопросы в ее сторону, их голоса сливались в хаотичную симфонию любопытства и предвкушения. Зрительские ряды были до краев заполнены эклектичной смесью ведьм и волшебников, всем не терпелось стать свидетелями событий дня. Семья Беллатрикс вместе с Гарри сидели в первом ряду, но даже они, казалось, были прижаты друг к другу, борясь за место в переполненном зале суда. Глаза Беллатрикс осмотрели комнату, останавливаясь на переполненной аудитории. Ее сердце упало, когда она осознала истинную степень увлечения публики ее делом. Они были здесь не ради справедливости; они были здесь ради зрелища. Она чувствовала на себе их взгляды, внимательно изучающие каждое ее движение, ищущие любые признаки безумия, которое когда-то поглотило ее. Казалось, они ждали, когда она раскроется, покажет им ту Беллатрикс Лестрейндж, которую они помнили по газетам и рассказам шепотом. Но Беллатрикс была полна решимости не доставлять им такого удовольствия. Она шла в центр зала суда с высоко поднятой головой и прямой спиной. Шепот и вспышки продолжались, но Беллатрикс сосредоточилась на лицах своей семьи и Гарри. Они были ее якорем, напоминанием о том, за что она боролась. Заняв свое место и ожидая начала дачи показаний, Беллатрикс почувствовала прилив решимости. Она была здесь, чтобы рассказать свою историю, доказать свою невиновность, и она не позволила голоду толпы поколебать ее решимость. Сегодняшний день был посвящен правде, а не театральности, и Беллатрикс была готова встретить все, что встретится на ее пути. Беллатрикс двигалась с нарочитым спокойствием, ее взгляд был непоколебим, а выражение лица тщательно вылеплено из полного безразличия - маски, которой она овладела за годы, проведенные в семье Блэков. Несмотря на звон тяжелых цепей, украшавших ее запястья и лодыжки, — вопиющая, почти театральная демонстрация сдержанности, — она сохраняла достоинство, ступая настолько грациозно, насколько позволяли наручники. Мигающие огоньки камер следовали за каждым ее шагом, демонстрируя всему миру ее неопрятный вид. Ее растрепанные, непослушные волосы и поношенная мантия рассказывали историю трех долгих дней, проведенных в камере, зрелище, которое, несомненно, укрепило предвзятое представление публики о Беллатрикс Лестрейндж. Она выглядела в точности как сумасшедшая ведьма, которую помнил мир, и она почти слышала, как заголовки пишутся в головах репортеров. Когда Беллатрикс проводили к креслу обвиняемого, она почувствовала грубую руку на своей спине, толкающую ее вперед с ненужной силой. Она подавила вздрагивание, отказываясь проявлять какие-либо признаки слабости перед кровожадной толпой. Ее глаза, однако, перехватили взгляды Андромеды и Нарциссы, которые смотрели на охранников с яростью, на которую могла быть способна только чернокожая сестра. Она выпрямила спину и вздернула подбородок. Беллатрикс заняла свое место, ее осанка была царственной, несмотря на сковывающие ее цепи. Взгляд Беллатрикс скользнул по членам Визенгамота, узнавая несколько знакомых лиц среди моря слив. Ее взгляд на мгновение задержался на Кингсли Шеклболте, министре магии, который занял свое место среди собравшихся. Его присутствие придавало дополнительный уровень значимости процессу, и Беллатрикс не могла не задаться вопросом, был ли он здесь, чтобы наблюдать за зрелищем, или же он был искренне заинтересован в исходе ее судебного процесса. Среди членов Визенгамота и чиновников министерства Беллатрикс заметила нескольких представителей старинных чистокровных семей. Они сидели с прямыми спинами и непроницаемыми выражениями лиц, их стоицизм был маской, скрывавшей их истинные мысли и чувства. Беллатрикс узнала их, пусть и смутно, и она чувствовала на себе их взгляды, взвешивающие и оценивающие. Остальная часть толпы, казалось, состояла из широкой публики, на их лицах была смесь страха, гнева и нездорового любопытства. Они смотрели на нее, как на опасное животное, широко раскрыв глаза и затаив дыхание. Атмосфера в зале суда была напряженной, и Беллатрикс чувствовала тяжесть их взглядов, интенсивность их изучения. Золотые эмблемы Визенгамота, олицетворяющие справедливость и магию, мерцали над сидящими членами, заливая собрание теплым и лучезарным сиянием. Эмблемы, тщательно обработанные и отполированные до совершенства, изображали идеально сбалансированную пару весов, символизирующих справедливость, рядом с замысловатой волшебной палочкой, выпускающей вихрь магической энергии, представляющий силу и авторитет волшебного мира. Глава сессии Визенгамота, суровая и грозная ведьма, держалась с видом непререкаемого авторитета. Она выглядела такой преклонных лет, что Беллатрикс не могла не удивляться с тайным весельем, как ведьме удавалось так долго сохранять свою позицию, не дрогнув. Однако, несмотря на ее возраст, в ее глазах горел огонь, а резкость в поведении вызывала уважение и внимание. Когда какофония голосов и шепота достигла апогея, пожилая ведьма подняла палочку, ее движения были быстрыми и точными. Она взмахнула запястьем, и ее голос волшебным образом усилился, резонируя по всему огромному залу суда, перекрывая шум и привлекая к себе взгляды всех присутствующих. "Порядок в суде!" - прогремела она напряженным и твердым тоном, не оставляющим места для споров или несогласия. В комнате внезапно воцарилась почти жуткая тишина, сама сила ее присутствия заглушила любой затяжной шепот. "Я не потерплю никакой бессмыслицы или нарушений этикета в зале суда", - продолжила она, окинув собравшуюся толпу пронзительным и непоколебимым взглядом. "Каждый представитель общественности, включая прессу, будет вести себя соответствующим образом, чтобы его не выгнали из помещения”. Ее предупреждение повисло в воздухе, четкое и недвусмысленное указание, которое задало тон предстоящему разбирательству. Члены Визенгамота выпрямились, их лица стали серьезными, в то время как толпа на публичной галерее обменялась настороженными взглядами, внезапно вспомнив о своем поведении. Беллатрикс, сидя в кресле обвиняемого, почувствовала укол уважения к старой ведьме. Она видела, как приходили и уходили многие главы Визенгамота, но этот казался другим, более решительным и непреклонным. Было ясно, что она полностью контролирует свой зал суда и не потерпит никаких отклонений от приличий. Теперь, когда в комнате был наведен порядок, глава Визенгамота жестом предложила продолжить заседание, ее проницательный взгляд остановился на Беллатрикс, когда она приготовилась ответить на ожидавший ее допрос. “Ответчик назовет суду свое полное имя”. “Беллатрикс Друэлла Блэк”. Глава Визенгамота сделала паузу, ее бровь изогнулась таким образом, что это указывало на то, что ее не позабавило то, что, по ее мнению, Беллатрикс намеренно усложняла задачу. "Ваша фамилия Лестрейндж, а не Блэк", - сказала она тоном, не оставляющим места для споров. Но Беллатрикс была непоколебима. Она выдержала два дня этого испытания, два дня, когда ее тыкали и подталкивали, судили и осуждали, и она достигла своего предела. Она встретилась взглядом с суровой ведьмой, ее голос не дрогнул. “Моя фамилия Блэк”, - повторила она твердым голосом, ее взгляд не дрогнул, когда она снова посмотрела на главу Визенгамота. Со стороны заговорил другой член Визенгамота, человек, который за предыдущие два дня совершенно ясно высказал свое презрение к Беллатрикс, его тон был снисходительным: “И когда вы развелись, миссис Лестрейндж?” Глаза Беллатрикс вспыхнули гневом, но она была полна решимости сохранить контроль над своим темпераментом. Она знала значение его слов, намек на то, что она либо лжет, либо бредит. Твердо решила не позволять своему характеру брать над ней верх. Она знала законы, знала строгости старых контрактов, которые связывали ее с Родольфусом Лестрейнджем, мужчиной, которого она не выбирала, которого она не любила. “Мы не разведены”, - заявила она ровным голосом, несмотря на бурю эмоций внутри нее. “Но я Блэк по рождению, и я предпочитаю, чтобы ко мне обращались как к таковой”. Зал суда гудел от перешептываний, публичная галерея оживилась предположениями и шепотом. Беллатрикс чувствовала тяжесть их взглядов, осуждение в их глазах, но она стояла на своем, вздернув подбородок, ее гордость как Чернокожей подпитывала ее силы. Суровая ведьма, хотя и была явно недовольна, дала знак продолжать допрос, возможно, понимая, что в эту битву не стоит вступать, особенно учитывая, что зал ловит каждое слово Беллатрикс. Атмосфера в зале суда оставалась напряженной, пока продолжался допрос. Невысокий член Визенгамота, не сводя глаз с Беллатрикс, попросил ее рассказать о событиях того дня, когда она нарушила домашний арест. Беллатрикс глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, прежде чем заговорить. “Я проснулась оттого, что Андромеда в состоянии паники обыскивала дом в поисках пропавшего Тедди. Я немедленно присоединился к ней в поисках, обыскав каждую комнату в доме, а затем сад. Когда мы нигде не смогли его найти, Андромеда позвала Нарциссу и Гарри Поттера, чтобы они пришли и помогли его найти. Они решили скоординировать более широкие поиски в этом районе, оставив меня одну в доме. ” Ее голос был ровным, ее рассказ о событиях методичным и четким. Она была полна решимости представить факты такими, какие они были, чтобы заставить их понять отчаянность ситуации. Как только она закончила говорить, вмешалась другая ведьма из Визенгамота: “А вы в какой-либо момент за это время думали связаться с Министерством магии или с правоохранительными органами по магическому праву, чтобы сообщить о пропаже ребенка и попросить их помощи?” Зал суда наполнился шепотом, когда Беллатрикс отвечала на резкий вопрос ведьмы из коллегии Визенгамота. “Нет, - твердо заявила она, - я не рассматривала возможность обращения в Министерство магии или в правоохранительные органы по магическому законодательству. У меня нет доступа к волшебной палочке, и, следовательно, у меня нет возможности связаться с кем-либо”. Выражение лица ведьмы стало еще резче, если это было возможно, когда она парировала: “Вы могли бы использовать Каминную сеть, чтобы установить контакт”. Беллатрикс слегка нахмурилась, ее мозг работал быстро. “Использование каминной сети для связи технически также было бы нарушением условий моего домашнего ареста, не так ли?” - ровным тоном отметила она. Лицо ведьмы покраснело еще больше, она была явно расстроена. Однако, прежде чем она успела ответить, вмешался другой волшебник из Визенгамота, его голос заострился, когда он спросил: “Значит, у вас не было доступа к сове?” “Я так и сделала, - призналась Беллатрикс, слегка нахмурившись, “ но послать сову не было моей непосредственной мыслью”. “Итак, вы признаете, что у вас были другие альтернативы, кроме как снять собственный домашний арест?” - настаивал мужчина, его глаза блестели от чувства триумфа. Беллатрикс покачала головой с решительным выражением лица. “Нет, я этого не признаю”, - твердо заявила она. “Моя первая и единственная мысль была о безопасности Тедди. Как только я сообразила, куда он мог подеваться, моим единственным побуждением было немедленно пойти и найти его. ” Волшебник спросил, как Беллатрикс выяснила, куда делся Тедди. Беллатрикс сохранила самообладание под пристальными взглядами Визенгамота, ее голос был тверд, когда она ответила: “Я не выяснила, куда делся Тедди; я сделала обоснованное предположение в момент страха и паники за моего племянника”. Зал суда хранил молчание, ловя каждое ее слово. Тот же волшебник наклонился вперед, его глаза искали в лице Беллатрикс какие-либо признаки обмана, когда он спросил: “И как ты пришла к этому ‘обоснованному предположению”?" “Накануне вечером я рассказывала истории о Тедди”, - объяснила Беллатрикс, ее тон стал немного мягче, когда она заговорила о своем племяннике. “Он выразил свое желание стать искателем приключений, как Гарри Поттер, Рональд Уизли и Гермиона Грейнджер, когда они вломились в мое хранилище и украли крестраж Темного Лорда”. При ее признании по залу суда пробежал шепот, атмосфера стала напряженной. Упоминание о ее хранилище и Крестражах, казалось, привлекло всеобщее внимание. Прежде чем ропот успел стать громче, заговорил другой волшебник из Визенгамота, на этот раз с гнусавым голосом, в его тоне слышалось недоверие: “Вы серьезно ожидаете, что суд поверит, что вы рассказываете своему племяннику на ночь сказки об одном из своих величайших поражений?” Глаза Беллатрикс вспыхнули, и на мгновение проявилась ее язвительная, непримиримая сторона, когда она выпалила в ответ: “Вряд ли это было мое личное поражение. Это был не мой крестраж, и я, конечно же, не приглашала их забрать его. Кроме того, в этой истории есть дракон. Тедди любит драконов. ” "Я решила использовать Каминную сеть в Косой переулок", - объяснила она ровным и решительным голосом. Новая ведьма из Визенгамота с суровым выражением лица и пронзительным взглядом обратилась к ней с вопросом: "Вы полностью осознавали последствия нарушения вашего домашнего ареста?” Беллатрикс встретила пристальный взгляд ведьмы лицом к лицу, ее раздражение теперь ощутимо присутствовало в комнате, когда она ответила: "Да, я полностью осознавала, что нарушение домашнего ареста может привести к серьезным последствиям для меня. Однако в тот момент моя забота о безопасности Тедди затмила любые мысли о потенциальных последствиях, с которыми я могу столкнуться. ” В зале суда воцарилась тишина, когда ее слова разнеслись по всему залу, члены Визенгамота, казалось, были ошеломлены силой ее осуждения. Беллатрикс чувствовала их скептицизм, их нежелание верить, что благополучие ребенка для нее важнее собственной свободы. Она почувствовала прилив разочарования, ее раздражение теперь невозможно было скрыть, поскольку она осознала глубину их неверия. Эти люди, эти так называемые судьи, казалось, были неспособны понять, что она изменилась, что ее любовь к своей семье, к Тедди могла заставить ее пойти на такую жертву. Ведьма попыталась еще раз, в ее голосе прозвучали нотки, которые наводили на мысль, что она добивается, чтобы Беллатрикс сломалась под давлением. “Итак, вы признаете, что полностью осознавали, что нарушаете условия вашего домашнего ареста?” Беллатрикс, гнев которой превратился в пылающий огонь внутри нее, ответила с яростной интенсивностью: “Да, я знала! Я не случайно попала в каминную сеть; Я точно знала, куда иду и зачем это делаю!” Ведьма открыла рот, чтобы возразить, возможно, чтобы углубиться в эту тему вопросов, когда молодой член Визенгамота, который в предыдущие дни снискал расположение Беллатрикс, вмешался. Его голос, низкий и спокойный, прорезал напряжение в комнате: “Я полагаю, она высказала свою точку зрения предельно ясно. Она понимала последствия и решила действовать, несмотря ни на что. Эта линия вопросов становится повторяющейся. ” В комнате воцарилось короткое молчание, члены Визенгамота были ошеломлены его вмешательством. Сама Беллатрикс была удивлена, но благодарна за перерыв в безжалостном допросе. Она бросила быстрый взгляд на молодого человека, ее гнев немного остыл, пока она готовилась к следующему раунду вопросов. Было ясно, что в Визенгамоте существуют разногласия, и Беллатрикс отчитала себя за то, что чуть не потеряла контроль. Ей нужно было оставаться сосредоточенной и собранной, чтобы справиться с этим. Суд наполнился неохотным ропотом и приглушенными разговорами, поскольку следующий член суда готовился допросить Беллатрикс. Это был мужчина средних лет, другой волшебник, которого Беллатрикс считала разумным в течение последних двух дней судебного разбирательства. Он встретился взглядом с Беллатрикс, создавая почти интимную атмосферу среди хаоса, как будто они были единственными присутствующими в комнате. “Показания свидетелей в Косом переулке показали, что они испугались за свои жизни, увидев вас. Вы угрожали прохожим, когда направлялись в банк?” Беллатрикс покачала головой, ее ответ был твердым: “Нет, хотя я не могу сказать, что чувствовали другие, когда я проходила мимо них, я не сделала ничего большего, чем просто прошла. Я была сосредоточена исключительно на том, чтобы добраться до банка и найти Тедди. ” Мужчина, казалось, тщательно обдумывал ее слова, его пристальный взгляд не отрывался от нее, когда он задал другой вопрос: “Можете ли вы предположить, почему они могли почувствовать угрозу в вашем присутствии?” Прежде чем Беллатрикс смогла сформулировать свой ответ, заговорил молодой волшебник, который поддерживал ее ранее, его голос разнесся по залу суда с четкостью, которая не оставляла места для сомнений. “Разве это не очевидно? Они увидели шанс стать важными на один день и рассказали историю, чтобы звучало так, будто они столкнулись лицом к лицу со смертью. Сомневаюсь, что они даже заметили ее ”. Зал разразился возбужденными дискуссиями, члены Визенгамота обменивались горячими словами, в то время как галерея гудела от шепота и вздохов. Глаза Беллатрикс метнулись к своей семье, наблюдая за их реакцией. Даже они выглядели заинтригованными поворотом событий, поскольку судебный процесс, казалось, принял внезапное направление. Суровая ведьма, руководившая заседанием, призвала к порядку, ее голос эхом прокатился по залу суда, пытаясь подавить нарастающую волну волнения. Было очевидно, что междометие юного волшебника взбаламутило чашу терпения, вызвав волну неуверенности как среди членов Визенгамота, так и среди зрителей. Это изменило атмосферу, посеяв семена сомнения в достоверности показаний свидетелей. Взгляд Беллатрикс метался взад и вперед между волшебниками молодого и среднего возраста, ее мысли лихорадочно метались, пока она пыталась разгадать их мотивы. Она прожила достаточно долго, видела достаточно махинаций волшебного мира, чтобы знать, что все не так просто, как кажется, особенно в священных залах Визенгамота. Ее цинизм держал ее в тисках, не позволяя полностью доверять поддержке, которую она, казалось, получала от этих двух маловероятных союзников. Она слишком долго была изгоем в глазах общества, и мысль о том, что члены Визенгамота могут встать на ее сторону, была почти невероятной. Какова была их точка зрения? Что они могли бы получить, поддержав ее? Эти вопросы кружились в ее голове, создавая какофонию сомнений и подозрений. Она упрекнула себя за то, что не уделила больше внимания политическим бредням Драко за ужином. Может быть, только может быть, он упомянул что-то, что могло помочь ей разобраться в этой ситуации. Но здесь и сейчас у нее не было ответов, только новые вопросы. Она чувствовала на себе тяжесть взглядов присутствующих, выжидательные взгляды с галереи и расчетливые взгляды членов Визенгамота. Она знала, что не должна позволять сомнениям отвлекать ее от поставленной задачи. Когда в зале суда наступило временное затишье, Беллатрикс глубоко вздохнула, готовясь к следующей волне допросов. Она будет играть в их игру, отвечать на их вопросы и пытаться раскрыть правду, стоящую за их неожиданной поддержкой, но позже. Сейчас она примет их помощь, какой бы сомнительной она ни была, и использует ее в своих интересах. Беллатрикс была кем угодно, но дурой среди них не было. Она могла ориентироваться в этом коварном политическом ландшафте с помощью хитрости, которая поддерживала ей жизнь все эти годы. В зале суда воцарилась мертвая тишина, пока продолжалось разбирательство, воздух был густым от напряжения и предвкушения. Волшебник откашлялся, привлекая всеобщее внимание, и задал свой следующий вопрос. “Можете ли вы сказать, что описание событий в Гринготтсе госпожой Рагнхильд Рамулдой совпадает с вашими собственными воспоминаниями о том, что произошло?” спросил он, и его голос эхом разнесся по большому залу. Беллатрикс выпрямилась на своем месте, ее цепи тихо звякнули, когда она кивнула в ответ. “Да”, - сказала она ровным голосом. “Я полагаю, госпожа Рамулда дала точный отчет о том, что произошло”. Прежде чем она смогла полностью расслабиться, крупный бородатый волшебник задал ей еще один вопрос, на этот раз немного другим тоном. “И тогда вы согласны с тем, что действия авроров по вашему аресту были менее чем удовлетворительными? Что они, возможно, вышли за пределы своих полномочий по содержанию гоблинов?” Беллатрикс сделала паузу, ее разум лихорадочно соображал, как ответить. Она остро ощущала устремленные на нее взгляды, тяжесть вопроса. “Я ...” начала она, тщательно подбирая слова. “Я не думаю, что я достаточно осведомлена о процедурах ареста авроров, чтобы комментировать, были ли их действия уместными или нет”. По комнате прокатился шепот, в приглушенных перешептываниях сквозило удивление. А затем, к изумлению Беллатрикс, она услышала слабые смешки в разных углах комнаты. Казалось, что идея о том, что печально известный Пожиратель Смерти не знает о процедурах ареста Авроров, некоторым показалась забавной. Возможно, они нашли юмор в иронии, или, возможно, им просто показался смешным мысленный образ Беллатрикс, листающей справочник аврора. Какой бы ни была причина, краткий миг легкомыслия, казалось, ослабил напряжение в комнате, хотя бы немного. Беллатрикс позволила себе легкую внутреннюю улыбку. Если они считали ее невежественной, пусть думают. Она знала лучше, и это было все, что имело значение. Крупный, дородный волшебник, казалось, надулся от негодования, его лицо приобрело оттенок красного, который соответствовал его мятой мантии. Он наклонился вперед, свирепо глядя на Беллатрикс, и продолжил свой допрос. “Итак, вы верите, что авроры были полностью правы, арестовав вас?” - спросил он, и его голос эхом прокатился по залу суда. Беллатрикс, застигнутая врасплох напористостью его поведения, слегка нахмурилась, отвечая. “Я нарушила условия моего домашнего ареста. Само собой разумеется, что меня арестовали бы за это, ” осторожно сказала она, ее голос был ровным, несмотря на замешательство. Лицо мужчины исказилось еще сильнее, его глаза сердито сверкнули. Казалось, он ожидал или, возможно, даже хотел, чтобы она разразилась тирадой против Министерства и Авроров. Но Беллатрикс оставалась спокойной, выражение ее лица было маской замешательства, когда она пыталась разгадать намерения этого человека. В зале суда воцарилась напряженная тишина, воздух был наполнен невысказанными вопросами и неопределенностью. Беллатрикс чувствовала на себе взгляды Визенгамота, ощущала меняющуюся динамику в зале. Глаза дородного волшебника, казалось, горели внутренним огнем, его лицо исказилось от ярости, когда он внезапно набросился на Беллатрикс, его голос эхом разнесся по всему огромному залу суда. “Ну, разве вам это не удобно? Всегда изображаете жертву, не так ли? Скажите мне, вы вообще чувствали какие-то угрызения совести за все жизни, которые вы разрушили, или это просто очередное представление, чтобы спасти свою шкуру?” В комнате, казалось, затаилось дыхание, волна шока и гнева прошла по собравшимся ведьмам и волшебникам. Некоторые смотрели на Беллатрикс с нескрываемым отвращением, другие с каким-то болезненным любопытством, ожидая, как она отреагирует. Беллатрикс, со своей стороны, почувствовала, как внутри нее поднимается волна гнева. Оскорбление, инсинуация затронули в ней глубокие струны. Ее тело напряглось, руки непроизвольно сжались, цепи на запястьях тихо зазвенели. Но она поборола гнев, поборола инстинктивное желание наброситься. Она пообещала себе, что будет сохранять спокойствие, сохранит самообладание и не позволит словам этого человека спровоцировать ее. Сделав глубокий вдох, Беллатрикс вздернула подбородок, встретив яростный взгляд волшебника своим собственным стальным взглядом. “Я не играю жертву”, - сказала она тихим, но непоколебимым голосом. “Я здесь, чтобы отвечать за свои действия, и не более того. Что касается раскаяния, ” продолжила она, не сводя с него глаз, - я провела последние годы своей жизни, пытаясь искупить причиненный мною вред. Я чувствовала тяжесть своего прошлого каждый божий день, и я буду продолжать чувствовать это до конца своей жизни. Это не спектакль. Это моя реальность ”. В зале суда воцарилась ошеломленная тишина, воздух сгустился от напряжения. Беллатрикс откинулась на спинку стула, выражение ее лица было спокойным. Ведьма с выражением неприкрытого отвращения на лице наклонилась вперед, обращаясь к Беллатрикс. “Почему кто-то из нас должен верить хоть одному вашему слову? Вы известный пожиратель Смерти, палач, и вас сочли слишком безумным, чтобы даже осудить за чудовищные преступления, которые вы совершили. И теперь вы ожидаете, что этот уважаемый орган поверит, что вы, Беллатрикс Лестрейндж, нарушили свой домашний арест просто для того, чтобы защитить ребенка-полукровку? Сына оборотня, не меньше? Действительно ли вы следовали правилам вашей реабилитации в точности, как вы утверждаете? ” Беллатрикс почувствовала, как внутри нее закипает гнев, ее тело начало неудержимо трястись, пока она пыталась держать свои эмоции под контролем. Цепи на ее руках почувствовали ее ярость, почти незаметно натянувшись, молчаливое напоминание о ее пленении. Она перевела взгляд на Андромеду, лицо ее сестры исказилось от ее собственной ярости, ее тело напряглось, как будто она была готова прыгнуть вперед и напасть на ведьму, которая посмела оскорбить Тедди, оскорбить их семью. Ярость Беллатрикс росла, подпитываемая бессердечными словами ведьмы и отвратительными намеками на происхождение Тедди. Она чувствовала, как цепи натягиваются все сильнее, металл впивается в ее кожу, пока она пыталась сохранить контроль. Глубоко вздохнув, Беллатрикс заставила себя успокоиться, подавить гнев и сосредоточиться на текущей задаче. Она не доставит им удовольствия видеть, как она теряет контроль. “Нет, - сказала она низким, но твердым голосом, - я не ожидаю, что вы поверите мне просто потому, что я это говорю. Я ожидаю, что вы посмотрите на факты, обдумаете мои действия и будете судить меня на основании этого. Я следовала правилам своей реабилитации и усердно работала, чтобы стать лучшим человеком. Но когда дело дошло до выбора между соблюдением правил и обеспечением безопасности моего племянника, выбора не оставалось. Я выбрала Тедди и не задумываясь сделала бы это снова ”. Волшебник в задней части Визенгамота стоял с уверенным видом, его красивые черты лица и элегантный наряд создавали поразительный образ. И все же в его глазах читались холод и расчетливость, от которых по спине пробежали мурашки. Голосом, пронизанным снисхождением и плохо скрываемой злобой, он обратился к Беллатрикс: "Вы защитишь сына женщины, которую убила? Свою собственную племянницу?” В зале суда воцарилась полная суматоха: члены Визенгамота перекрикивались между собой, публичная галерея взорвалась неистовым шепотом и вздохами, а пресса быстро делала фотографии, запечатлевая каждый момент этого хаоса. Вспышки фотокамер создавали стробоскопический эффект, усиливая беспорядок. Беллатрикс, однако, казалось, жила в своем собственном мире. Вопрос, заданный так прямо, поразил ее, как физический удар, вызвав бурю эмоций. По мере того, как хаос вокруг нее становился все громче, Беллатрикс почувствовала, как по телу разливается оцепенение, а разум пытается осмыслить смысл вопроса. Ее глаза, устремленные на волшебника, задавшего вопрос, не увидели ничего, кроме самодовольства в его глазах, удовлетворения от нанесенного решающего удара. Главная ведьма изо всех сил пыталась восстановить порядок, ее магически усиленный голос боролся с шумом. "Порядок! Я наведу порядок в этом зале суда! " - потребовала она, но хаос был ошеломляющим, ее команды едва ли вносили хоть какой-то вклад в суматоху. Беллатрикс, когда-то олицетворявшая собой контролируемый гнев, теперь, казалось, замкнулась в себе. Слова волшебника ранили глубоко, вновь открывая старые раны и поднимая волну боли, замешательства и сожаления. Она почувствовала, как по ней распространяется оцепенение, ее тело и разум отключаются в ответ на невыносимое эмоциональное потрясение. Ее взгляд остановился на человеке, задавшем жестокий вопрос, и она увидела самодовольное удовлетворение в его глазах, ум, говоривший о его удовольствии причинять ей боль. Беллатрикс, хотя и была ошеломлена, узнала взгляд хищника, наслаждающегося страданиями своей жертвы. Цепи на ее запястьях, казалось, натянулись еще сильнее, словно реагируя на ее эмоциональное состояние, и Беллатрикс поняла, что ей нужно взять себя в руки, не позволить этому человеку увидеть, насколько глубоко его слова повлияли на нее, но Беллатрикс застыла, ее тело и разум были в шоке, в то время как в зале суда вокруг нее продолжал царить хаос. Резким движением, от которого его стул заскрежетал по каменному полу, Гарри Поттер встал, на его лице проступили морщины едва сдерживаемого разочарования. В комнате, которая до этого была хаотичным шумом голосов, вспышек фотоаппаратов и недоверчивых возгласов, воцарилась тишина, когда он прижал волшебную палочку к своему горлу. Обаяние, которое он использовал, усиливало его голос, заставляя его звучать по залу суда властно, требуя внимания. “Это продолжалось достаточно долго!” Эхом отозвался голос Гарри, прорезая затяжной шепот и ошеломленную тишину. Его слова были резкими и ясными, наполненными авторитетом, который пришел за годы борьбы и руководства. Зал суда, застигнутый врасплох вмешательством Гарри, полностью затих. Несколько репортеров, быстро уловив момент, сделали снимки, их камеры быстро замигали, освещая тускло освещенную комнату. Бросив свирепый взгляд на членов Визенгамота, Гарри продолжил, его голос все еще был магически усилен: “Беллатрикс отбыла свой срок, прошла реабилитацию и мирно живет. Этот судебный процесс должен касаться ее действий в связи с домашним арестом, а не убийства человека ”. Он подчеркнул свои слова жестким взглядом, призывая любого спорить. Его слова тяжело повисли в воздухе, и на краткий миг члены Визенгамота, казалось, застыли, на их лицах застыло что-то среднее между удивлением и возмущением. Осознание того, что Гарри Поттер открыто защищал Беллатрикс Блэк, было непростым для восприятия. Но тишина длилась недолго. Зал суда снова наполнился шумом, более громким и накаленным, чем раньше. Члены Визенгамота перекрикивали друг друга, их споры становились все более пылкими. Среди всеобщего шума Главная Ведьма, явно потерявшая рассудок, подняла молоток и опустила его с серией громких ударов. “Хватит!” - взревела она, ее голос был магически усилен, чтобы перекрыть какофонию. “У нас перерыв, и мы продолжим через час”. Звук молотка разнесся по залу суда, сигнализируя о временном прекращении разбирательства, но напряжение и драматизм тяжестью повисли в воздухе, не рассеиваясь. Гарри, сказав свое слово, остался стоять с жестким и решительным выражением лица, когда охранники двинулись, чтобы вывести Беллатрикс из зала суда. Минутное молчание переросло в бурю, и в зале суда воцарился беспорядок, члены Визенгамота и зрители ушли обдумывать последствия неожиданной защиты Гарри Поттера. Когда Беллатрису силой подняли со стула, интенсивность взгляда Гарри Поттера, обращенного к Визенмаготу, не уменьшилась. Взгляды присутствующих поочередно перебегали с того места, где сидела Беллатрикс, на Гарри, который продолжал стоять на галерее. Беллатрикс, когда ее уводили, не могла не испытывать смесь замешательства, благодарности и стыда. Гарри Поттер, мальчик, которого она когда-то пыталась убить, теперь защищал ее в Визенгамоте. Это был сюрреалистический поворот событий, и когда их взгляды встретились, она увидела в его глазах решимость, которую не могла до конца понять. Его губы были сжаты в тонкую линию, выражение лица серьезное и решительное. Она не осмеливалась взглянуть на Андромеду. Ее стыд был слишком велик, и она боялась увидеть разочарование или гнев в глазах сестры. Беллатрикс знала, что ей дается шанс, каким бы незначительным он ни был, и она не хотела его разрушить, столкнувшись лицом к лицу с эмоциями, которых так долго избегала. Возможно, у нее было не так уж много союзников, но те, кто поддерживал ее, делали это с непоколебимой преданностью, даже если это было неуместно.

***

Беллатрикс чувствовала холодный, шершавый камень под ногами, когда ходила взад-вперед по своей маленькой тесной камере. События судебного процесса снова и снова прокручивались в ее голове, безжалостный цикл, который, казалось, становился все громче и хаотичнее с каждым мгновением. Ее дыхание стало поверхностным, а сердце учащенно забилось, стуча в груди, как барабан. Комната с ее гнетущими серыми стенами и отсутствием естественного освещения, казалось, сомкнулась вокруг нее. Беллатрикс чувствовала себя в ловушке, как физически зажатой стенами своей камеры, так и мысленно - вихрем мыслей и эмоций, бушующих внутри нее. Она провела рукой по своим спутанным, непослушным волосам, пытаясь успокоиться, пытаясь восстановить контроль. Но это было так, как будто буря внутри нее была слишком мощной, слишком ошеломляющей. Ее хождение по комнате становилось все более неистовым, движения беспорядочными. Она чувствовала, как внутри нее нарастает паника, приливная волна, угрожающая полностью поглотить ее. Она пыталась делать глубокие вдохи, чтобы успокоиться, но это было все равно что пытаться дышать через соломинку – легкие не наполнялись, и воздуха было разреженно и недостаточно. Зрение Беллатрикс затуманилось, она споткнулась, ноги подкосились, и она рухнула на холодный пол. Ее тело сотрясала дрожь, когда она свернулась калачиком, пытаясь стать меньше, пытаясь исчезнуть. Звуки тюрьмы – отдаленные шаги, редкие крики – казалось, стихли, сменившись ревом в ушах и бешеным биением сердца. Беллатрикс потерялась в панике, поглощенная ею, и в этот момент она почувствовала себя более уязвимой и одинокой, чем когда-либо за очень долгое время. Она осознавала собственное дыхание, учащенное и неглубокое, и то, как ее тело неудержимо дрожало. Но это было так, как будто она была отстранена от всего этого, как будто она наблюдала за собой со стороны, беспомощная остановить натиск паники. Мысленным взором она увидела лица членов Визенгамота, их выражения, искаженные осуждением и презрением. Она слышала их вопросы, обвиняющие и язвительные, и чувствовала тяжесть их пристального взгляда, сокрушающего ее. Беллатрикс вцепилась в пол, ее пальцы впились в камень, как будто она могла заякориться, не дать панике увести себя прочь. Но это было неумолимо, и она чувствовала, что закручивается по спирали, падая в бездну страха и отчаяния. По мере того, как паника продолжала охватывать Беллатрикс, ее разум начал искажаться, перенося ее через годы в другое время, к другому испытанию. Холодный камень ее нынешней камеры, казалось, преобразился, и она больше не была в настоящем, а вернулась в Визенгамот, на суд за свои преступления Пожирателя Смерти. Она могла видеть лица судей, строгие и неумолимые, когда они выносили приговор ей и другим – Родольфусу, Рабастану и Барти Краучу-младшему. Она чувствовала ярость и пыл, которые владели ею тогда, непоколебимую веру в Волан-де-Морта и его дело. “Темный Лорд восстанет снова, Крауч! Брось нас в Азкабан; мы будем ждать! Он восстанет снова и придет за нами, он вознаградит нас больше, чем кто-либо другой из его сторонников!" Мы одни были верны! Мы одни пытались найти его!” Ее собственный голос эхом отдавался в ушах, наполненный страстью и убежденностью. Она была так уверена, так уверена, что находится на правильной стороне истории, что ее преданность будет вознаграждена. Но по мере того, как воспоминания всплывали в ее сознании, Беллатрикс ощущала столкновение, диссонанс. Человек, которым она была тогда, и человек, которым она была сейчас, расходились. Уверенность и пыл ушли, сменившись сомнением и замешательством. Она увидела себя в воспоминаниях, кричащую и беснующуюся, и почувствовала прилив стыда и сожаления. Она была так слепа, так введена в заблуждение. Она причинила столько боли, столько страданий, и все это во имя человека, которому она была безразлична, который видел в ней не более чем пешку. Пока приступ паники продолжал бушевать, Беллатрикс оказалась зажатой между прошлым и настоящим, между пылким Пожирателем Смерти и сломленной женщиной. Контраст был разительным, и это только подогревало панику, делало ее еще более подавляющей. Ее тело сотрясала дрожь, дыхание было прерывистым, когда она заново переживала один из самых мрачных моментов своей жизни, одновременно борясь с реальностью того, кем она стала. Боль прошлого и страх настоящего столкнулись в ней, вызвав бурю эмоций, которая угрожала разорвать ее на части. И среди этого хаоса Беллатрикс поняла, как низко она пала, как много потеряла. Ее лишили силы, статуса, рассудка. Она была тенью себя прежней, и тяжесть осознания этого была сокрушительной. Пока паника и воспоминания продолжали одолевать ее, Беллатрикс чувствовала себя так, словно ее разрывают надвое, зажатой между прошлым, от которого она никогда не могла убежать, и настоящим, которое она не могла вынести. И в тот момент она не была уверена, что было более болезненным – совершенные ею преступления или наказание, которое ей теперь грозило. Беллатрикс чувствовала себя так, словно тонет, захваченная безжалостным приливом паники и отчаяния. Ее тело неудержимо дрожало, а в голове бушевал вихрь темных мыслей и болезненных воспоминаний. Она была на грани полной потери себя, ошеломленная силой своих эмоций. И затем, из ниоткуда, произошло нечто необъяснимое. Теплое, знакомое присутствие коснулось ее разума, нежное и успокаивающее, как бальзам для ее израненной души. Это было неосязаемо, мимолетно, и она не могла до конца осознать это или вспомнить, откуда это взялось, но это было там, и это было реально. Ее прерывистое дыхание перешло в долгий, прерывистый вздох, и впервые за то, что казалось вечностью, ее легкие полностью расширились, втягивая столь необходимый воздух. Тепло распространилось по ее телу, окутывая невидимым одеялом комфорта и защищенности. Ее дрожь начала утихать, и хаотическая буря внутри нее успокоилась. Среди суматохи тихий голос прошептал в глубине ее сознания, слабый, но настойчивый. Дыши. Просто дыши. Звук был почти заглушен шумом, и это был не ее собственный голос, но Беллатрикс услышала его, чистый и сильный. Она цеплялась за это, отчаянно желая чего-нибудь, чего угодно, чтобы закрепиться в настоящем. Она сделала прерывистый вдох, затем другой, сосредоточив всю свою энергию на простом дыхании. С каждым вдохом и выдохом она чувствовала, как паника отступает, как утихает буря внутри нее. Голос в ее голове продолжал шептать, ведя ее сквозь темноту, возвращая к себе. Медленно, постепенно Беллатрикс выбралась из тисков панической атаки. Ее тело больше не дрожало, а дыхание было ровным. Тепло осталось, успокаивающее присутствие в глубине ее сознания, и она поняла, что с ней все будет в порядке. Она все еще лежала на полу, ее тело было слабым и измученным после перенесенного испытания, но она вернулась в настоящее, в свою камеру, и худшее из паники миновало. Она выжила, и, лежа там, переводя дыхание, Беллатрикс почувствовала проблеск чего-то похожего на надежду.

***

Как раз в тот момент, когда судебный процесс, казалось, подходил к завершению, количество вопросов начало уменьшаться, а атмосфера в зале начала успокаиваться, неожиданный шум за пределами зала суда нарушил относительное спокойствие. Голоса, хотя и приглушенные толстыми дверями, звучали настойчиво и несогласно, становясь все громче, пока их невозможно было игнорировать. В зале суда по собравшейся толпе прокатился ропот, смесь любопытства и предвкушения наполнила воздух. Члены Визенгамота заерзали на своих местах, обмениваясь задумчивыми взглядами, в то время как члены галереи наклонились вперед, напрягая слух, чтобы уловить обрывки жаркого спора, происходящего сразу за дверями. Теперь Главная Ведьма нахмурилась сильнее, чем когда-либо за весь день, ее глаза сузились, когда она попыталась разглядеть причину переполоха. Она подняла руку, готовая призвать к порядку, но прежде чем она успела заговорить, двойные двери распахнулись с оглушительным стуком, который эхом разнесся по залу. Все головы в комнате повернулись в сторону входа, глаза расширились от удивления, когда стал очевиден источник переполоха. Члены галереи вытянули шеи, желая хоть мельком увидеть вновь прибывшего, в то время как члены Визенгамота выпрямились на своих местах, их лица стали серьезными. Беллатрикс, которая была на взводе на протяжении всего судебного процесса, почувствовала, как ее сердце пропустило удар от внезапного вторжения. У нее перехватило дыхание, когда она повернула голову, ее глаза искали в дверном проеме подсказки относительно того, что происходит. Теплота, которая была ее якорем на протяжении всего судебного процесса, вспыхнула в ее сознании, словно реагируя на внезапное изменение атмосферы. Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. И тут она увидела ее. Уверенной походкой в зал суда, с решительным выражением лица и глазами, полными огня, который Беллатрикс слишком хорошо узнала, вошла Гермиона. Казалось, зал затаил дыхание, ожидая, что произойдет дальше. Казалось, само время остановилось. Мощный всплеск эмоций захлестнул ее изнутри, наполнив каждую клеточку ее существа ошеломляющим теплом и неоспоримым ощущением срочности. Это была отчаянная, ноющая потребность в близости, в соединении, в завершении, которое, казалось, было просто недосягаемо. Тело Беллатрикс двигалось само по себе, реагируя на грубое, интуитивное влечение, которое она чувствовала к Гермионе. Она попыталась подняться со своего места, преодолеть разделяющее их расстояние и крепко обнять молодую женщину, прижать ее к себе и никогда не отпускать. Но цепи, приковывающие ее к стулу, держались крепко, удерживая ее на месте, несмотря на ее отчаянные усилия. Как будто какая-то глубокая, скрытая часть ее души тянулась наружу, стремясь воссоединиться со своей второй половиной. Пока Беллатрикс впивалась глазами в Гермиону, она могла видеть, какие потери нанесли ей недавние события. Гермиона выглядела такой же измученной, какой чувствовала себя Беллатрикс, на ее теле были следы долгого и трудного путешествия. Ее ботинки были заляпаны грязью, а брюки рваными и изношенными, что свидетельствовало о пересеченной местности, по которой она, должно быть, прошла. Ее рубашка свободного покроя была в пятнах и складках, как будто она носила ее несколько дней подряд. Ее длинное темное пальто из драконьей шкуры развевалось за спиной, когда она шла, придавая эффектности ее появлению. Ее обычно ухоженные волосы были растрепаны больше обычного, собраны сзади в короткий, неряшливый пучок, выбившиеся пряди прилипали к грязному, покрытому каплями пота лицу. Но больше всего внимание Беллатрикс привлекли ее глаза. Они горели с неистовой интенсивностью, полные решимости и силы. В этих глазах горел огонь, которого Беллатрикс никогда раньше не видела, огонь, который говорил о перенесенных испытаниях и проведенных битвах. Что-то в ней изменилось за те недели, что она отсутствовала, что-то необъяснимое. Это исходило от нее вместе с явной яростью, которую она испытывала с каждым шагом. В тот момент, когда Гермиона вошла в зал суда, по залу словно пронесся шторм. Пара охранников MLE преследовали ее по пятам, выкрикивая протесты и требуя, чтобы она немедленно покинула зал. Они были явно не готовы к ее внезапному и несанкционированному появлению. Зал суда взорвался какофонией криков. Камеры репортеров непрерывно сверкали, запечатлевая каждый момент неожиданной драмы, разворачивающейся у них на глазах. Беллатрикс, несмотря на свое эмоциональное смятение, не могла не признать, что все это зрелище обязательно станет предметом обсуждения в волшебном мире и, вероятно, попадет на первые полосы Ежедневного пророка в ближайшие дни. Почтенная старая Главная Ведьма, морщин на лице которой, казалось, стало больше, чем Беллатрикс могла сосчитать, отреагировала быстро. Она ударила молотком по деревянной подставке с такой силой, что та треснула прямо посередине, но шум в зале суда только усилился. Полная решимости навести порядок, она встала, ее мантия развевалась вокруг нее, и наложила на горло звучные чары так громко, что ее голос стал почти оглушительным. “ХВАТИТ!” - взревела она, ее голос эхом разнесся по комнатам и заглушил каждый шепот. Весь зал суда замер, внезапная тишина стала тяжелой и гнетущей. Все взгляды были прикованы к Главной Ведьме, когда она перевела свой яростный взгляд на Гермиону, которая теперь стояла по бокам от охранников MLE, застыв на месте, но не дрогнув. Гермиона встретила взгляд главной ведьмы с вызовом в глазах, ее позиция была решительной и непреклонной. Беллатрикс, все еще скованная цепями, наблюдала за разворачивающейся сценой, затаив дыхание, ее сердце бешено колотилось в груди. Тепло, которое она чувствовала раньше, теперь, казалось, разгорелось ярче, подпитываемое интенсивностью момента и неоспоримой силой, исходящей от Гермионы. Главная ведьма, ее лицо покраснело от гнева, а голос дрожал от ярости, начала ругать Гермиону за ее беспрецедентное появление. “Это суд, а не игровая площадка для безрассудных и неуважительных! Я должна была арестовать вас за это вопиющее пренебрежение к нашему разбирательству! ” - прогремела она, и ее голос эхом разнесся по залу суда. Но Гермиона, невозмутимая и непоколебимая, повысила голос, чтобы соответствовать голосу главной ведьмы, оборвав ее на полуслове. “Согласно Магическому судебному прецеденту 1789 года, прецедентное право прямо гласит, что любой персонаж-свидетель, независимо от времени его прибытия, имеет право говорить от имени обвиняемого”, - уверенно заявила она, не сводя глаз с главной ведьмы. В зале суда воцарилась ошеломленная тишина, члены Визенгамота обменялись удивленными взглядами. Главная ведьма, на мгновение опешившая, быстро взяла себя в руки. “Этот прецедент устарел и был отменен Магической правовой реформой 1843 года, в которой четко указано, что все свидетели должны быть проверены и одобрены судом до начала судебного разбирательства”, - парировала она, ее тон был немного менее суровым, но все еще наполненным авторитетом. Гермиона, однако, была готова к ответу. “Да, но дело Блэквуда против Министерство юстиции 1899 года восстановило право подсудимого вызывать юрисконсульта и свидетеля по делу в любой момент судебного разбирательства, поскольку фундаментальное право подсудимого - иметь все возможности изложить свою позицию и защитить себя ”, - заявила она непоколебимым голосом. В зале суда снова воцарилась тишина, члены Визенгамота переводили взгляды с Гермионы на главную ведьму, ожидая ее ответа. Главная ведьма, которой бросили вызов и проверили ее знания, казалось, ошеломленно молчала. Выражение вызова в глазах Гермионы не дрогнуло, и было ясно, что она не собирается отступать. Впервые с начала судебного процесса баланс сил, казалось, изменился, и члены Визенгамота оказались в состоянии неопределенности, не зная, как действовать перед лицом такого неожиданного поворота событий. Выражение лица Главной Ведьмы стало смертельным, когда она встретилась взглядом с Гермионой, ее голос был низким и сдержанным, когда она заговорила. “Очень хорошо. Но да будет известно, что приведенный вами прецедент имеет значение только в том случае, если сама обвиняемая признает вас своим юридическим консультантом. Вы понимаете?” Взгляд Гермионы не дрогнул, когда она ответила простым “Да, я понимаю”. Не сбиваясь с ритма, она повернулась к Беллатрикс, ее глаза горели напряжением, когда она спросила: “Беллатрикс Лестрейндж, добровольно Блэк, принимаете ли вы меня в качестве своего юрисконсульта?” Беллатрикс, захваченная вихрем эмоций и сюрреалистической природой ситуации, почувствовала прилив благоговения перед упорством и отвагой Гермионы. Ее сердце переполнилось, и, ни секунды не колеблясь, она торопливо выдавила: “Да, принимаю”. Ее голос был пронизан смесью благодарности и недоверия, а глаза не отрывались от Гермионы. Губы Гермионы дрогнули в легкой ухмылке, в ее глазах мелькнуло удовлетворение, когда она повернулась лицом к главной ведьме. Зал суда затаил дыхание, атмосфера сгустилась от ожидания. Главная ведьма с острым взглядом и явным недовольством глубоко вздохнула, прежде чем натянуто кивнуть. “Очень хорошо. Мисс Грейнджер, вы можете продолжать. Но позвольте мне напомнить вам, что это суд, и мы ожидаем соблюдения приличий и уважения к разбирательству. Ее голос был твердым, и было ясно, что она не слишком довольна таким поворотом событий. Гермиона, ничуть не смутившись, кивнула в знак согласия, ее позиция была уверенной, а решимость непоколебимой. Члены Визенгамота молча наблюдали за происходящим, на их лицах была смесь любопытства и скептицизма. Гермиона, стоявшая во весь рост с командным видом, не теряя времени, бросилась в свою защиту. "Я требую повторного прочтения обвинений против Беллатрикс Лестрейндж", - заявила она ясным и непоколебимым голосом, не оставляющим места для споров. Главная ведьма, хотя и была явно не впечатлена поворотом событий, сохранила свой профессионализм. Она откашлялась, прежде чем официально зачитать обвинения: "Беллатрикс Лестрейндж, вы обвиняетесь в нарушении условий вашего домашнего ареста, меры, наложенной на вас Министерством магии для вашей реабилитации и реинтеграции в общество”. Слова тяжело повисли в воздухе, и в зале суда воцарилась тишина. Когда обвинения были официально предъявлены, Гермиона повернулась к Беллатрикс, ее глаза смотрели твердо, когда она говорила: "Беллатрикс, мне нужно, чтобы ты кратко изложила причины, по которым ты нарушила домашний арест”. Цепи слегка звякнули, когда она пошевелилась, ее глаза встретились с глазами Гермионы. Сделав глубокий вдох, она начала говорить ровным голосом: “Я нарушила домашний арест, потому что мой шестилетний племянник Тедди пропал. Я верила, что знаю, где могу его найти, и боялась за его безопасность. Вот почему я ушла из дома. ” Ее слова были краткими и по существу, не оставляя места для сомнений в срочности и отчаянности ситуации, какой она ее видела. Глаза Беллатрикс не отрывались от Гермионы, как будто пытаясь передать искренность ее действий одним только взглядом. После того, как Беллатрикс дала свое краткое объяснение, Гермиона повернулась лицом к членам Визенгамота с видом уверенности и решимости. Ее взгляд скользнул по собравшимся ведьмам и волшебникам, когда она задала свой следующий вопрос, прямо обращаясь к сути дела. “Кто-нибудь здесь оспаривает тот факт, что Эдвард Ремус Люпин, шестилетний ребенок, пропал и впоследствии был найден в Гринготтсе?” Спросила Гермиона, и ее голос разнесся по залу суда. В зале воцарилась тишина, пока члены Визенгамота обдумывали ее вопрос, на их лицах отражалась смесь созерцания и любопытства. Они посмотрели друг на друга, и через мгновение стало ясно, что никто из них не собирается оспаривать этот конкретный факт. Ни один голос не возразил, ни одна рука не поднялась, чтобы оспорить ее заявление. Тишина говорила о многом, подтверждая неоспоримую реальность исчезновения Тедди Люпина и места, где он был найден. Гермиона, видя молчаливое согласие в их молчании, удовлетворенно кивнула. Прикованная к себе пристальным вниманием всего зала суда, она стояла собранно и уверенно, продолжая свои аргументы. Она слегка откашлялась, ее голос звучал ровно и напористо, когда она заговорила. “Я хотела бы привлечь внимание суда к делу Брикстон против Министерство магии, датируемое 1847 годом, - начала Гермиона, ее глаза сканировали членов Визенгамота, гарантируя, что она завладела их безраздельным вниманием. “В этом конкретном случае группа волшебников была помещена под домашний арест в ожидании суда по обвинению в вандализме и уничтожении общественной собственности”. Она на мгновение сделала паузу, оценивая реакцию аудитории, прежде чем углубиться в подробности дела. “Из-за серии непредвиденных и, откровенно говоря, странных событий их суд был отложен на длительный период, более чем на десять лет. В это время один из обвиняемых, мистер Арчибальд Брикстон, обнаружил, что у него есть сын, которого он никогда не видел, который был госпитализирован в больницу Святого Мунго для лечения магических заболеваний и травм с тяжелым случаем драконьей оспы.” В зале суда стояла тишина, внимая каждому слову Гермионы, пока она мастерски разбиралась в хитросплетениях юридического прецедента, который она создавала. Сама Беллатрикс, несмотря на свою усталость и эмоциональное потрясение, оказалась втянутой в повествование Гермионы, ее глаза смотрели на младшую ведьму со смесью благоговения и благодарности. “Мистер Брикстон, полностью осознавая, что нарушает условия своего домашнего ареста, принял решение отправиться в больницу Святого Мунго, чтобы быть у постели своего сына”, - продолжила Гермиона, и в ее голосе прозвучали нотки страсти, когда она углубилась в эмоциональную суть истории. “Он решил столкнуться с последствиями своих действий, потому что для него благополучие его ребенка было превыше всего”. Она позволила весомости истории на мгновение повиснуть в комнате, позволив параллели между ситуацией мистера Брикстона и действиями Беллатрикс стать понятной всем присутствующим. Гермиона умело изложила сценарий, который отражал сценарий Беллатрикс, нарисовав картину родительской любви и отчаяния, выходящую за рамки юридических ограничений и ожиданий общества. “И что же решил Визенгамот по делу Брикстон против Министерства магии?” Спросила Гермиона, теперь ее голос был мягким, но в нем чувствовалась скрытая сила. “Они вынесли решение в пользу мистера Брикстона, признав, что, хотя он действительно нарушил свой домашний арест, его действиями руководили глубокая отцовская любовь и отчаянная потребность быть рядом со своим ребенком в трудную минуту ”. Член Визенгамота, пожилая ведьма с резкими чертами лица и пронзительным взглядом, встала почти сразу после того, как Гермиона закончила говорить, ее голос был полон скептицизма. "Хотя дело Брикстона против Министерства магии действительно увлекательное чтение, - начала она покровительственным тоном, - я не вижу его значимости в данной конкретной ситуации. Арчибальд Брикстон был отцом, отчаянно желавшим увидеть своего сына, который жил отдельно. С другой стороны, Беллатрикс Лестрейндж - известная пожирательница Смерти, осужденная за ужасные преступления. Ее отношение к пропавшему ребенку в лучшем случае отдаленное. Как мы можем сравнивать их? ” Гермиона, ничуть не смущенная вызовом, прямо встретила взгляд старшей ведьмы, ее собственные глаза горели решимостью. "При всем моем уважении, мадам, актуальность очевидна”, - ответила Гермиона, ее голос не дрогнул. “Основным принципом дела Брикстона было признание внутренней потребности человека — а в нашем случае и волшебного существа — защищать свою семью. Беллатрикс Лестрейндж, несмотря на свое прошлое, демонстрирует последовательные усилия по реабилитации и реинтеграции в общество. Она установила связи, которые считались для нее невозможными. Эдвард Люпин - ее племянник, и семейные узы, как показывают многочисленные случаи и исследования, выходят за рамки непосредственной нуклеарной семьи. ” Гермиона сделала шаг вперед, ее присутствие привлекло внимание всего зала суда. "Спор здесь не о сравнении моральных устоев Арчибальда Брикстона и Беллатрикс Лестрейндж. Речь идет о понимании движущей силы их поступков. Мистер Брикстон нарушил домашний арест из любви и отчаяния к сыну, которого никогда не видел. Беллатрикс Лестрейндж сделала то же самое для племянника, о котором она очень заботилась. Обстоятельства разные, но движущая сила — необходимость защитить свою семью — бесспорно, одна и та же.” Она сделала паузу, позволив своим словам разнестись по залу, прежде чем добавить: "Дело Брикстона создало прецедент, согласно которому семейные узы и инстинкт защиты наших близких могут и должны приниматься во внимание при рассмотрении дел подобного рода. Игнорировать этот прецедент сейчас было бы медвежьей услугой системе правосудия, которую мы поддерживаем ”. После реплики Гермионы зал суда погрузился в задумчивую тишину. Она сохраняла непоколебимое поведение, продолжая выстраивать свою защиту. "В дополнение к делу Брикстон против Министерство магии, я хотела бы предложить вашему вниманию дела Подмора против Министерства и Тагвуда против Министерства. В обоих случаях обвиняемые нарушили условия домашнего ареста при смягчающих обстоятельствах, и суд принял во внимание не только само нарушение, но и стоящий за ним умысел и соблюдение ими условий реабилитации. ” Она взяла паузу, чтобы осмыслить ее слова, прежде чем продолжить: "В случае Подмора суд признал его нарушение как отчаянный поступок, направленный на спасение его дочери из ситуации, угрожающей жизни. А в Тагвуде обвиняемая покинула свое охраняемое помещение, чтобы помочь соседу во время магического происшествия. Было сочтено, что у обоих были законные причины для их действий, и их предыдущее соблюдение условий реабилитации сыграло значительную роль в окончательном решении суда. ” Гермиона сделала паузу, бросив быстрый взгляд на Беллатрикс, прежде чем снова обратиться к Визенгамоту: "У Беллатрикс Лестрейндж, как было установлено, были веские основания полагать, что ее племяннику угрожает опасность. До этого момента ее приверженность условиям домашнего ареста и реабилитации была образцовой. С ее стороны это было не прихотливое решение, а просчитанный риск, на который она пошла из беспокойства за члена семьи ”. Прежде чем она смогла продолжить, волшебник с надутым видом прервал ее: "Ее пришлось усмирить пятнадцати аврорам, мисс Грейнджер. Косой переулок был закрыт на весь день, что привело к значительным потерям в бизнесе и вызвало панику в обществе. Неужели мы должны просто не замечать этого? ” Гермиона повернулась, чтобы обратиться к нему напрямую, выражение ее лица было спокойным, но настойчивым: "Мы здесь как представители владельцев бизнеса в Косом переулке, или мы здесь для того, чтобы поддерживать закон и обеспечивать торжество справедливости? Неудобства, причиненные предприятиям, хотя и достойны сожаления, но это не то, о чем идет речь в этом судебном процессе. Речь идет об определении серьезности нарушения Беллатрикс Лестрейндж, понимании ее аргументации и оценке ее общей приверженности условиям реабилитации. Давайте не будем упускать это из виду. ” Красивый волшебник в конце зала суда встал, в его глазах появился злобный блеск, когда он перевел взгляд на Гермиону. Беллатрикс, напрягшаяся всем телом, почувствовала прилив желания защитить и гнева. Ей пришлось напомнить себе сохранять спокойствие и не реагировать. “И мы должны просто поверить, что намерения Лестрейндж были чистыми?” он усмехнулся, его голос был полон презрения. “Уже установлено, что ее психическое состояние всегда было сомнительным, даже в детстве”. Гермиона, которую не так-то легко запугать, хмуро посмотрела на него, сжав кулаки по бокам. “Ее психическое здоровье здесь не обсуждается”, - резко возразила она, ее голос был ровным, но наполненным гневом. “Но ее намерения таковы”, - мягко возразил волшебник, переводя взгляд с Гермионы на Беллатрикс. “Как мы можем быть уверены, что вы не вернулись к своим старым привычкам? Откуда нам знать, что вы все еще не верены делу Темного Лорда?” Беллатрикс почувствовала, как у нее перехватило дыхание, мысли бешено закружились. Комната, казалось, давила на нее, тяжесть обвинений этого человека давила ей на грудь. Она почувствовала, что тепло, окутавшее ее, начало ослабевать, но она вцепилась в него, отчаянно нуждаясь в утешении. Гермиона, видя отчаяние Беллатрикс, выступила вперед. “Намерения субъективны”, - заявила она твердым голосом. “И вы основываете свои предположения на ее прошлом, а не на настоящем. Она соблюдала условия реабилитации, она раскаялась в своих прошлых действиях и жила мирно. Это факты, а не предположения. ” Волшебник ухмыльнулся, явно не убежденный, но Гермиона еще не закончила. “Если бы мы судили всех по их прошлому, тогда где была бы возможность реабилитации и искупления? Она отсидела свой срок, она следовала установленным для нее правилам и доказала, что больше не представляет угрозы. Ваши инсинуации необоснованны и предвзяты. ” Беллатрикс вспыхнула, ее лицо покраснело от смеси гнева и разочарования. Несмотря на внутреннее смятение, ей удалось сохранить голос ровным, хотя и с нотками резкости, когда она обратилась непосредственно к мужчине. “Предполагается, что этот судебный процесс посвящен нарушению мной режима домашнего ареста, а не повторному рассмотрению моих прошлых грехов или оценке моего психического здоровья”, - выпалила она, опасно сверкнув глазами. “Если вы хотите вернуть меня в больницу Святого Мунго, сделайте это. Но не прячьтесь за неуместными вопросами”. Зал суда разразился хором перешептываний, атмосфера была напряженной. Красивый волшебник просто ухмыльнулся, по-видимому, довольный реакцией, которую он вызвал. Гермиона, почувствовав нарастающий гнев Беллатрикс, повернулась, чтобы взглянуть на нее успокаивающе, ее глаза выражали молчаливое заверение. В этот момент теплое чувство, охватившее Беллатрикс, смягчило ее ярость, подобно приливу, смывающему следы на песчаном пляже. Она глубоко вздохнула, собираясь с мыслями, и испытала удивительное чувство благодарности к Гермионе за ее присутствие и поддержку. Главная ведьма, наблюдавшая за перепалкой, еще раз стукнула молотком, призывая к порядку. “Эта линия допроса действительно не имеет отношения к рассматриваемому вопросу”, - заявила она, прищурившись, глядя на волшебника. “Мы здесь для того, чтобы обсудить нарушение миссис Лестрейндж домашнего ареста, а не для того, чтобы судить ее за ее прошлое. Давайте перейдем к соответствующим вопросам ”. Шепот в зале стал громче, когда Гермионе потребовалось мгновение, чтобы успокоиться, ее взгляд был свирепым и решительным, когда она оглядывала комнату. Члены Визенгамота неловко заерзали на своих местах, некоторые избегали ее пристального взгляда, в то время как другие встретили его с вызовом. "Вы все понимаете природу этого фарса?" Голос Гермионы разнесся по залу, ее тон требовал внимания. "Вы созвали полномасштабный судебный процесс Визенгамота по такому простому поводу, как нарушение домашнего ареста. Почему? Какова истинная природа этого судебного процесса?” За ее словами последовало тяжелое молчание, атмосфера в комнате стала напряженной. Члены Визенгамота посмотрели друг на друга, выражение их лиц варьировалось от дискомфорта до вызова. Гермиона не стала долго ждать, прежде чем продолжить, ее голос стал более напряженным. "Очевидно, что здесь замешан какой-то план. Вендетта против Беллатрикс", - заявила она, ее глаза сканировали комнату, пока она говорила. "Но давайте не забывать, что с нее были сняты все предыдущие обвинения. Последние пять лет она неукоснительно соблюдала все наложенные на нее ограничения ”. Она сделала паузу, позволив своим словам повиснуть в воздухе, ее взгляд не дрогнул. "Вы можете сомневаться в ее действиях в тот день, о котором идет речь, но я умоляю вас учитывать контекст. Она действовала от отчаяния, из беспокойства за члена семьи. Да, она нарушила домашний арест, но она не нарушала закон со злым умыслом. ” Голос Гермионы эхом разнесся по залу суда, каждое произнесенное ею слово несло в себе тяжесть ее убеждения и силу неоспоримой истины. "Единственный раз, когда она выходит за рамки дозволенного, - это найти ребенка. Ребенока! ” - повторила она, в ее тоне слышались недоверие и разочарование. "Она отправилась в волшебный мир с причиной ненавидеть ее, без палочки. Она действовала из беспокойства, из любви. И, найдя упомянутого ребенка, она не убежала, она не спряталась. Она столкнулась с последствиями ”. Ее взгляд скользнул по комнате, призывая каждого члена Визенгамота встретиться с ней взглядом и увидеть серьезность ее просьбы. Последовавшая тишина была тяжелой, наполненной отголосками ее страстной речи и ощутимым напряжением, повисшим в воздухе. Она сделала глубокий вдох, ее грудь заметно поднималась и опускалась, пока она собиралась с духом. "Если ее следует судить за это, пусть это будет как незначительный проступок, совершенный добросовестно. Не как преступление, достойное этого грандиозного зрелища. Ее голос был непоколебим, глаза горели огнем, который заставлял любого бросить ей вызов. Зал суда гудел от перешептываний, члены Визенгамота обменивались взглядами и ерзали на своих местах. Некоторые кивнули в знак согласия, по-видимому, под влиянием мощной речи Гермионы. Другие отводили глаза, на их лицах был явный дискомфорт, поскольку они боролись с неоспоримой логикой ее слов и моральным затруднением, в котором они теперь оказались. Голос Гермионы смягчился, но напряженность в ее глазах сохранялась, когда она произносила свое последнее, пронзительное заявление. "Правосудие должно быть слепым, а не предвзятым. Оно должно быть справедливым, а не мстительным”. После страстной просьбы Гермионы в комнате воцарилась тишина, атмосфера сгустилась от напряжения и предвкушения. Все глаза в комнате были устремлены на нее, ожидая, что произойдет дальше. Тишина была нарушена, когда высокий худощавый волшебник с насмешкой, навсегда запечатленной на его лице, поднялся со своего места, его темная мантия заколыхалась вокруг него, когда он поднялся. У него был крючковатый нос, а глаза горели ненавистью, когда он пристально смотрел на Гермиону. "И кем именно вы себя возомнили, мисс Грейнджер?" он выплюнул, его голос сочился снисхождением и презрением. "Вы врываетесь сюда, оспаривая решения этой уважаемой ассамблеи. Какую ставку вы имеете в этом судебном процессе? Какое право вы имеете выступать в качестве защитника этой ... преступницы? После всего, что она сделала? Какую боль она причинила?” Его слова повисли в воздухе, эхом разносясь по комнате, его взгляд был вызывающим. Гермиону, однако, это не остановило. Ее глаза сверкнули решимостью, и это тепло в глазах Беллы не угасло. Она стояла прямо, ее осанка была непоколебимой. "Беллатрикс имеет право на защиту, как и любая другая”, - заявила Гермиона сильным и ясным голосом. "И хотя некоторые в этом зале, возможно, больше озабочены своим собственным политическим положением и репутацией, я - нет. Я стою здесь, потому что если у кого-то и есть право голоса относительно Беллатрикс, то это у меня ”. С этими словами она быстро сняла куртку, плавным движением, которое привлекло взгляды каждого человека в комнате. Куртка с мягким стуком упала на пол, и она подняла левое предплечье, выставив его на всеобщее обозрение. У Беллатрикс перехватило дыхание, она оказалась в тисках собственной совести, когда Гермиона смело показала осязаемые свидетельства прошлой жестокости, отпечатавшиеся на ее коже. Это была внутренняя конфронтация с ее прежней личностью; жестокой, бессердечной версией Беллатрикс, которая когда-то получала извращенное удовольствие от боли других. Она и раньше видела последствия своего насилия, но никогда так, как сейчас — никогда, когда она чувствовала тяжесть раскаяния и понимала серьезность своих действий. Слово Грязнокровка, вырезанное со злобной точностью, было выпуклым и грубым на коже Гермионы. Края раны были воспалены, кожа вокруг нее злая и красная, как будто рана была свежей. Темная магия, которую Беллатрикс влила в шрам, пульсировала своей собственной зловещей жизнью, отбрасывая тень недоброжелательности, которая казалась почти осязаемой. Черные вены, похожие на зловещие нити, разветвлялись из-под выпуклых букв, создавая леденящую сеть, которая извивалась с каждым ударом сердца, темный танец под кожей Гермионы. Вокруг шрама остальная часть предплечья Гермионы представляла собой обесцвеченное полотно, окрашенное в фиолетовые и синие тона, последствия жестокого кровоподтека, который внезапно прекратился, образовав четкую границу непосредственно перед тем, как дойти до внутренней стороны запястья. На одном из ее запястий была яркая подвижная татуировка Феникса. Это был всплеск жизни и энергичности, символ стойкости и возрождения, резко контрастирующий с темными воспоминаниями о боли и жестокости. Феникс в тот момент казался почти разумным. Он широко расправил крылья, танцуя под кожей Гермионы с грацией и плавностью, которые завораживали. Его перья коснулись краев шрама, окружив темные буквы в защитном объятии, прежде чем вернуться на свое первоначальное место на ее запястье, его перья взъерошились в знак неповиновения. Это было так, как если бы Феникс заявлял о своих правах на территорию, утверждая свое присутствие и напоминая всем, кто видел, что Гермиона Грейнджер определялась не ее прошлым, а ее способностью воскресать, более сильной и энергичной, чем когда-либо прежде. В тот момент, когда был обнаружен шрам Гермионы, зал захлестнула волна коллективного изумления. Симфония вздохов резонировала в грандиозном пространстве, как будто сами стены реагировали на ужасное зрелище. Реакция толпы была интуитивной и немедленной — некоторые отшатнулись, как от физического удара, их лица исказились от шока и неверия. Остальные застыли, их взгляды были прикованы к вздувшемуся сердитому шраму, они не могли отвести глаз, словно зачарованные темной, пульсирующей злобой, исходившей от него. Даже члены Визенгамота, которые заранее знали о существовании шрама, были застигнуты врасплох, не готовые столкнуться с суровой реальностью его жестокого и непреходящего присутствия. Беллатрикс стала призрачно-бледной, ее лицо приобрело пепельный оттенок, когда тяжесть ее прошлых грехов материализовалась перед ее глазами. Казалось, что она слегка покачивается на своем стуле, неуверенная и потрясенная до глубины души. Ее глаза, широко открытые и наполненные ужасом, были прикованы к шраму — творению ее собственных рук, постоянному знаку ее жестокости. Она обнаружила, что с трудом переводит дыхание, ее грудь сдавило от нахлынувшего потока сожаления и вины. Осознание того, что она натворила, масштаб ее жестокости тяжело давили на нее, угрожая раздавить своей гнетущей силой. Она почувствовала стеснение в груди и комок в горле. Ее глаза были широко раскрыты, тело застыло, когда она столкнулась с осязаемым доказательством собственной чудовищности. Шрамы, которые она нанесла, были не только на коже Гермионы, но и на ее собственной душе. Гермиона, разительный контраст, стояла решительная и непоколебимая. Ее сила была очевидна в ее фигуре, ее решимость ясно читалась в твердом взгляде. Даже когда фотографы ушли, их камеры запечатлели этот грубый, уязвимый момент на всеобщее обозрение, она не дрогнула и не увернулась. Вместо этого она грациозно повернулась, убедившись, что каждый человек в комнате, каждый член Визенгамота и каждый зритель столкнулись с неоспоримыми доказательствами ее выносливости. Когда тяжесть момента тяжело легла на Беллатрикс, ее взгляд инстинктивно обратился к своей семье, отчаянно ища какой-нибудь якорь в суматохе ее эмоций. Сначала ее взгляд остановился на Андромеде, и при виде перекошенного от ужаса лица сестры на нее накатила новая волна вины. Глаза Андромеды были широко раскрыты, наполненные смесью шока, печали и чего–то еще - чего-то, что выглядело опасно близким к смирению. Она смотрела на Гермиону, на свежий, пульсирующий шрам, и Беллатрикс могла видеть момент, когда реальность того, что она сделала много лет назад, поразила ее. Затем глаза Беллатрикс нашли Драко, ее всегда стойкого племянника. Его лицо было изможденным, глаза наполнились тихим отчаянием, когда он рассматривал открывшуюся перед ним сцену. Нельзя было ни с чем спутать тень, пробежавшую по его чертам, болезненное осознание темной истории, запятнавшей имя его семьи. А потом появилась Нарцисса, ее лицо было бледным, губы сжаты в тонкую линию, когда она перевела взгляд на шрам Гермионы. Беллатриса без сомнения знала, что Нарцисса помнит тот роковой день, когда Беллатриса заклеймила Гермиону, и чувство вины, мерцавшее в ее глазах, было отражением вины самой Беллатрисы. Но именно реакция Гарри застала Беллатрикс врасплох. Он не смотрел на Гермиону, не был заворожен шрамом, как остальные. Вместо этого его пронзительные зеленые глаза были прикованы к Беллатрикс, изучая ее, оценивая ее реакцию на мрачную картину, представшую перед ними. Беллатрикс на мгновение задержала на нем взгляд и увидела в его глазах бурю эмоций – гнев, отвращение, но также и что-то еще, что-то, очень похожее на любопытство. Она не знала, что он нашел в ее глазах, но заметила момент, когда что-то изменилось в выражении его лица, превратившись из пристального изучения в потрясенное удивление. Сердце Беллатрикс бешено колотилось в груди, когда она быстро перевела взгляд обратно на Гермиону, но образ изменившегося выражения лица Гарри задержался в ее сознании, заставляя ее чувствовать себя еще более неуверенной, чем раньше. В зале воцарилась напряженная, выжидательная тишина, поскольку Гермиона готовилась заговорить снова, воздух был насыщен эмоциями и тяжестью общей истории. Ее голос, когда она наконец нарушила тишину, был мягче, чем раньше, но в нем чувствовалась некая решительная сила, которая требовала внимания. “Это, ” начала она твердым, но тихим тоном, привлекая взгляды и уши каждого человека в комнате, “ моя ставка в этом судебном процессе”. Она незаметно указала на темный извилистый шрам на своей руке, позволяя осознать реальность этого каждому присутствующему члену Визенгамота. Ее голос был ровным, слова взвешенными: “Эта метка - живое свидетельство того времени, когда Беллатрикс была потеряна для нас, когда ее полностью поглотила тьма, настолько глубокая, что она казалась непреодолимой. В нем говорится о боли, жестокости и прошлом, которое мы не можем и не должны забывать ”. Она сделала паузу на мгновение, ее глаза сканировали лица собравшихся, убеждаясь, что ее сообщение получено. “Но, ” продолжила она, ее голос набрал силу, - это также яркое напоминание о человеческой способности меняться, о потенциале искупления даже в самых темных душах. Да, я несу на себе физический отпечаток того, что Беллатрикс сделала со мной, но я также несу в себе понимание важности искупления и справедливости в нашем мире ”. Взгляд Гермионы был непоколебим, ее присутствие повелевало, когда она обращалась к толпе: “Не смейте сомневаться в моем месте. У меня есть все права, возможно, больше, чем у кого-либо, быть здесь и говорить по этому вопросу ”. Насмешливый волшебник, когда-то такой полный презрения и высокомерия, казалось, съежился на своем месте, на его лице была смесь гнева и неохотного уважения. Он открыл рот, словно собираясь возразить, но не смог произнести ни слова. Заявление Гермионы, подкрепленное неоспоримым, болезненным свидетельством в виде шрама, лишило его дара речи. Сила ее слов и серьезность ее присутствия наполнили зал, заглушив ропот и оставив след, который нашел отклик в сердцах и умах всех присутствующих. Атмосфера в зале стала ощутимо напряженной, когда пожилая ведьма, внешность которой выделялась парой больших очков, украшенных замысловатыми серебряными полумесяцами, поднялась на ноги. Целеустремленно откашлявшись, она начала обращаться к Гермионе, ее тон сочился притворной заботой, которая мало что могла скрыть резкость ее слов. "Мисс Грейнджер, - нараспев произнесла она, внимательно изучая младшую ведьму, - Хотя личная связь, которую вы разделяете с Беллатрикс Лестрейндж, совершенно очевидна, для нас крайне важно признать, что вопрос, который мы обсуждаем сегодня, действительно касается ее психической устойчивости. Недавно поступили сообщения, предполагающие потенциальную дестабилизацию ее психического состояния. Как вы можете заверить это собрание, что она не будет представлять угрозы для общества в целом? ” Зал, казалось, затаил дыхание, густая завеса ожидания окутала собравшихся, когда все взгляды обратились к Гермионе, их взгляды были полны любопытства, скептицизма и намека на вызов. Воздух был густ от напряжения, и серьезность ситуации тяжело повисла в паузах между словами. Со своей стороны, Гермиона не дрогнула под тяжестью их пристального взгляда. Ее лицо слегка потемнело, выражение стало жестче, когда она приготовилась ответить. "Во-первых, - начала она резким и непоколебимым голосом, четко прорезавшим удушливую атмосферу, - я считаю совершенно неуместным и, более того, явным нарушением юридических и этических стандартов, когда кто-либо в этом зале знакомится с частной и конфиденциальной информацией об исцелении, а тем более открыто обсуждает ее в такой публичной обстановке. Подобные действия представляют собой грубое вторжение в конфиденциальность отношений между пациентом и целителем и вопиющее пренебрежение к частной жизни. ” Ее взгляд скользнул по комнате, вызывающий и непреклонный, когда она продолжила: "Поистине позорно, что это уважаемое собрание прибегло к такой коварной тактике в попытке подорвать авторитет Беллатрикс. Мы здесь для того, чтобы обсудить нарушение домашнего ареста, а не для публичного расследования и осуждения человека на основании конфиденциальных медицинских записей. Я ожидал лучшего от Визенгамота ”. Сделав краткую паузу, позволив своим словам пропитать воздух, Гермиона перевела взгляд на Беллатрикс таким образом, что общественное пространство зала суда превратилось в интимную сферу, которую разделяли только они двое. Она продолжала обращаться к суду, но ее слова, казалось, были предназначены только для Беллатрикс, создавая атмосферу напряженного уединения среди переполненного зала. “Во-вторых, ” прозвучал голос Гермионы, твердый, но наполненный скрытой нежностью, когда она сосредоточилась исключительно на Беллатрикс, - я главный свидетель психического состояния Беллатрикс, потому что я лично наблюдаю за ее лечением”. Реакция в комнате была мгновенной. Раздался ропот, прокатившийся по залу подобно ударной волне, но Гермиона стояла на своем, ее напряженный взгляд заглушал шепот так же эффективно, как если бы она наложила заглушающие чары. Перья репортеров летали по пергаменту, с рвением выводя это новое откровение, и даже придворный писец, обычно такой сдержанный и бесстрастный, не смог скрыть своих расширенных глаз и слегка приоткрытых губ от удивления. Но для Беллатрикс, оказавшейся под прямым взглядом мягкого, серьезного взгляда Гермионы, хаос в комнате исчез, не оставив ничего, кроме успокаивающей волны спокойствия, которая исходила от слов и присутствия Гермионы. Связь в тот момент казалась осязаемой, как будто Гермиона открыто признавала странные, бурные отношения, которые расцвели между ними, а ее глаза выражали глубину чего-то глубокого и непостижимого. Беллатрикс потерялась в этих глазах, очарованная искренним теплом и заботой, которые светились в них. Ее сердце, так долго ожесточавшееся и замкнутое, почувствовало прилив чего-то нового, чего-то нежного. И каким бы безумием это ни казалось, в глубине ее сознания тихий голос прошептал, задаваясь вопросом, было ли это, это чувство покоя и единения, тем, что чувствуешь, когда влюблен. Восстановив самообладание и переключив внимание на более широкую аудиторию, Гермиона снова повернулась лицом к суду, ее поза была решительной, а выражение лица - решительным. Она продолжила свое выступление с непоколебимой убежденностью, следя за тем, чтобы каждое слово было проникнуто авторитетом и искренностью. “Это всеобъемлющее исследование, в котором достигнут значительный прогресс”, - заявила она, и ее голос разнесся по большому залу, не оставляя места для сомнений или вопросов относительно реабилитации Беллатрикс. “Хотя ее прошлое, несомненно, полно тьмы и насилия, она прилагала последовательные, ощутимые усилия к реабилитации”. Гермиона сделала паузу, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться, позволяя серьезности ее слов полностью проникнуть в комнату. Она строила крепость из фактов и личных свидетельств вокруг Беллатрикс, защищая ее от шквала предвзятости и необоснованных обвинений. “Текущее состояние Беллатрикс, под моим тщательным наблюдением, стабильное. Она не представляет угрозы”, - заявила Гермиона, ее голос стал мягче, но в нем звучала напряженность, которая привлекла внимание зала. “Любые инсинуации об обратном являются не более чем манипулятивными уловками, направленными на то, чтобы подорвать ее прогресс и исказить исход этого судебного процесса”. В зале суда воцарилась глубокая тишина, как будто сам воздух отяжелел от воздействия слов Гермионы. Члены Визенгамота на мгновение растерялись, их ранее строгие и обвиняющие выражения теперь сменились задумчивостью и неуверенностью. Сила заявления Гермионы была неоспорима, и оно нашло отклик в зале В этой тишине необычная фигура, загадочная ведьма со следами другого происхождения в осанке, наконец, решила нарушить молчание. До сих пор она была наблюдателем, ее молчание производило такое же впечатление, как и ее пронзительный взгляд. В ней была некая потусторонняя грация, и когда она заговорила, ее голос был ровным и спокойным, но в нем чувствовалась скрытая сила, которая требовала внимания. “Мисс Блэк”, - обратилась она к Беллатрикс, ее тон был безмятежным, но в то же время пронизанным тихой силой. Использование девичьей фамилии Беллатрикс вызвало резонанс в зале, тонкое, но мощное признание ее личности, отдельной от теней ее прошлого. Беллатрикс почувствовала обращение глубоко в своем сердце, чувство узнавания и понимания, которого не было слишком долго. “Ты веришь, что теперь ты лучший человек?” - спросила ведьма, ее вопрос был простым, прямым и в то же время многозначительным. Вопрос повис в воздухе, совершенно не относящийся к судебному разбирательству, но, несомненно, имеющий отношение к самой сути судебного процесса. Все глаза в комнате обратились к Беллатрикс, ожидая ее ответа, даже обычно невозмутимая главная ведьма слегка наклонилась вперед на своем стуле. Беллатрикс помолчала, собираясь с мыслями среди окружающего ее моря ожиданий. Затем со спокойствием, которое противоречило внутренней суматохе, она заговорила. “Я верю, - начала она ровным голосом, - что я уже не тот человек, которым была когда-то. Я провела бесчисленные ночи, преследуемая своим прошлым, болью и страданиями, которые я причинила. Но я также потратила бесчисленное количество дней, пытаясь стать лучше, понять ценность доброты и сострадания. ” Она сделала паузу, ее глаза сканировали лица окружающих, видя смешанное выражение скептицизма и любопытства. “Я не могу изменить то, что я сделала, и не могу стереть боль, которую причинила. Но я могу, и я выбрала другой путь. Стала ли я лучше? Я пытаюсь быть. Каждый день. ” Ее голос смягчился, наполнившись искренностью и смирением: “Итак, да, я действительно так считаю, не потому, что я стерла свое прошлое, а потому, что я извлекла из него уроки, и я твердо намерена никогда не возвращаться в ту тьму”. Пока слова Беллатрикс разносились по безмолвному залу суда, она позволила своему взгляду незаметно переместиться, выискивая лица своих сестер в море зрителей. Сначала она нашла Андромеду, ее комплекс выражения — клубок боли, надежды и настороженной любви. Следующей была Нарцисса, ее обычно уравновешенное поведение было полностью нарушено, глаза блестели, и она открыто плакала. “Обращаюсь к моим сестрам, - начала она, переводя взгляд с Андромеды на Нарциссу, - я знаю, что словами никогда по-настоящему не залечить раны прошлого, но, пожалуйста, знайте, что каждый день я живу с раскаянием в своих поступках, и каждый день я стремлюсь снова стать кем-то, кого вы можете назвать семьей, без стыда и страха”. Слегка повернувшись, Беллатрикс встретилась глазами с Гермионой, которая смотрела на нее с напряжением, которое говорило о многом. “И тем, кому я причинила боль больше всего, - начала она, их взгляды встретились, - я не могу загладить причиненную мной боль, и я буду нести бремя своих действий до конца своей жизни. Но я хочу, чтобы вы знали, из глубины моей души, что я действительно глубоко сожалею. И я благодарна больше, чем можно выразить словами, за шанс доказать, что даже такой потерянный человек, как я, может быть больше, чем просто монстром ”. Атмосфера в зале суда ощутимо изменилась, когда Беллатрикс закончила говорить, ее искренние слова, казалось, эхом прокатились по залу. Члены Визенгамота начали ерзать на своих местах, на их лицах отразились дискомфорт и задумчивость, поскольку они боролись с тяжестью ее показаний. Загадочная ведьма, задавшая острый вопрос, грациозно откинулась на спинку стула, ее поведение плавно вернулось к состоянию непроницаемого спокойствия. Это было так, как если бы она без усилий взбаламутила воду, а теперь откинулась на спинку стула, наблюдая, как расходится созданная ею рябь. Гермиона, вместе с остальной частью зрительской галереи, обратила свое внимание на Главную Ведьму, выражение лица которой было непроницаемым, ее глаза сканировали комнату, в то время как ропот и споры среди участников становились все интенсивнее. Беллатрикс, сердце которой все еще колотилось от ее собственного признания, также перевела взгляд на главу суда, ее судьба висела на волоске. Главная Ведьма позволила обсуждениям продолжаться некоторое время, ее глаза были острыми и внимательными, казалось, она измеряла температуру в комнате. Наконец, с чувством власти и повелевания она поднялась со своего места, ее мантия слегка развевалась при этом. "Порядок!" - крикнула она, ее голос резонировал по залу, прорезая какофонию голосов. В комнате постепенно воцарилась тишина, все взгляды теперь были прикованы к ней, пока она готовилась заговорить, серьезность момента не ускользнула ни от кого из присутствующих. Члены Визенгамота выпрямились на своих местах, напряженность ситуации была очевидна по их уравновешенным позам. Зал затаил дыхание, ожидая следующих слов Главной Ведьмы, зная, что они вполне могут повлиять на ход жизни Беллатрикс. Взгляд Главной Ведьмы скользнул по комнате, чтобы убедиться, что она завладела безраздельным вниманием каждого присутствующего. "Дамы и джентльмены Визенгамота", - начала она, ее голос был четким и авторитетным, но в то же время наполненным серьезностью, подобающей моменту. "Мы выслушали представленные сегодня аргументы и свидетельства. Очевидно, что это дело деликатного характера, и крайне важно, чтобы мы рассмотрели его с должным усердием и справедливостью. ” Беллатрикс почувствовала стеснение в груди, пытаясь сохранить невозмутимый вид, ее сердце бешено колотилось от предвкушения и тревоги. Она мельком взглянула на Гермиону, находя утешение в спокойном и собранном поведении женщины. Главная ведьма продолжила: "Теперь мы приступаем к голосованию, чтобы определить вердикт по делу Беллатрикс Лестрейндж: виновна или невиновна в нарушении условий ее домашнего ареста. Если обвиняемый будет признан виновным, мы проведем дополнительное разбирательство, чтобы обсудить и определить соответствующий приговор. ” В комнате воцарилась гробовая тишина, напряжение было ощутимым, поскольку серьезность ситуации тяжело давила на всех присутствующих. Беллатрикс поймала себя на том, что затаила дыхание, ее глаза метались между членами Визенгамота, пока она пыталась угадать их мысли. "А теперь я призываю к голосованию", - объявила Главная Ведьма ровным голосом, не выказывая никаких признаков предвзятости или склонности ни к одной из сторон. В тишине зала раздался голос Главной ведьмы: “Все, кто выступает за обвинительный приговор, пожалуйста, поднимите руки”. Мгновенно комната наполнилась звуком шарканья, когда в воздух были подняты руки. Глаза Беллатрикс забегали по сторонам, пытаясь сосчитать, но рук было слишком много, и они поднимались слишком быстро, чтобы она могла уследить. Сердце бешено колотилось в груди, и она почувствовала, как в горле образовался комок. “А теперь все те, кто выступает за оправдательный приговор”, - продолжила Главная Ведьма. Снова руки взметнулись в воздух, и снова Беллатрикс попыталась сосчитать. Она пыталась быстрее двигать глазами, чтобы не отставать от поднятых рук, но это было бесполезно. Цифры расплывались в ее голове, и она не могла сказать, на чьей стороне больше. В комнате снова воцарилась тишина, пока Главная Ведьма осматривала комнату, подсчитывая голоса в уме. Напряжение в воздухе было почти невыносимым, и Беллатрикс чувствовала, что вот-вот рухнет под его тяжестью. Наконец, после того, что казалось вечностью, Главная Ведьма посмотрела прямо на Беллатрикс, ее взгляд был острым и пронзительным. “Визенгамот принял решение”, - сказала она, и ее голос эхом разнесся по залу. “Беллатрикс Лестрейндж, настоящим вы признаны невиновной в нарушении домашнего ареста. Никаких дальнейших карательных действий предпринято не будет. ” Беллатрикс почувствовала, что у нее подкашиваются ноги, ей повезло, что она все еще сидела, иначе она бы рухнула. Она выдохнула, даже не осознавая, что задерживала дыхание, все ее тело дрожало. Она была готова к худшему, и это ... это было больше, чем она могла надеяться. Коллективный выдох прокатился по залу суда, когда Андромеда, Нарцисса и другие в углу Беллатрикс облегченно вздохнули, которые они задерживали. Облегчение отразилось на их лицах, смягчив выражения и опустив плечи. Сама Беллатрикс казалась почти сбитой с толку, ее пронзительные глаза метнулись к Гермионе, и на ее лице отразился замысловатый танец благодарности и явного недоверия. Главная ведьма сохраняла свою авторитетную позицию, хотя в ее голосе слышался намек на суровость, когда она продолжила: “Однако, учитывая уникальный характер ситуации миссис Лестрейндж, мы обеспечим строгий контроль за условиями ее домашнего ареста”. На этом этапе Гермиона грациозно выступила вперед, излучая уверенность и решительность. “При всем должном уважении, я понимаю необходимость суда проявлять осторожность”, - начала она чистым и непоколебимым голосом. “Однако я хотела бы предложить внести коррективы в текущие условия домашнего ареста Беллатрикс”. Проявленный интерес, бровь Главной Ведьмы изогнулась вверх, когда она жестом попросила Гермиону продолжать. “Продолжайте”. Взгляд Гермионы ни разу не дрогнул, когда она излагала свое дело. “Для того, чтобы лечение Беллатрикс было действительно эффективным, крайне важно, чтобы она пережила смену обстановки и рутины. Поэтому я предлагаю расширить параметры ее домашнего ареста. Это будет распространяться не только на резиденцию Андромеды и Святого Мунго, но и на мою собственную резиденцию. При этом я смогу продолжить лечение в контролируемых условиях, обеспечивая ее безопасность и поддерживая безопасность общества ”. Воздух в зале суда дрогнул, когда среди членов Визенгамота раздался шепот, на их лицах была смесь удивления и созерцания. Главная ведьма подняла руку, призывая к тишине, прежде чем снова обратить свой острый взгляд на Гермиону. “Мисс Грейнджер, вы добровольно берете на себя ответственность за Беллатрикс Лестрейндж в вашей резиденции?” Ни секунды не колеблясь, Гермиона твердо кивнула. “Да, это так. Я твердо верю, что это в наилучших интересах ее выздоровления”. Зал суда погрузился в очередной раунд приглушенных обсуждений, члены Визенгамота обменивались взглядами и перешептывались. Наконец, взгляд Главной Ведьмы вернулся к Гермионе, пристально изучая ее в течение долгого молчаливого момента, прежде чем она, наконец, одобрительно кивнула. “Очень хорошо. Суд принимает это предложение. Домашний арест мисс Лестрейндж теперь также будет распространяться на место жительства мисс Грейнджер. Однако имейте в виду, что любое нарушение этого соглашения приведет к серьезным последствиям для обеих вовлеченных сторон. Заседание суда объявляется закрытым; ответчик свободен. ” Гермиона подтвердила это решение уважительным кивком, ее поза была расслабленной, но все еще излучала спокойную силу. Беллатрикс, с другой стороны, казалась ошеломленной, ее эмоции бурлили прямо под поверхностью, когда цепи, сковывающие ее, спали. Она была свободна. Чудовищность ситуации, милосердие, проявленное судом, и непоколебимая поддержка Гермионы — все это поразило ее сразу. Она была на грани слез, захваченная вихрем эмоций, борясь с реальностью, что ее жизнь приняла такой оборот, который она никогда не считала возможным. Зал вокруг нее разразился шепотом, поскольку члены Визенгамота начали обсуждать вердикт между собой. Но Беллатрикс едва слышала их. Все, на чем она могла сосредоточиться, это на том факте, что она свободна, по-настоящему свободна, и на ошеломляющем облегчении, которое волнами накатывало на нее. Цепи упали в одно мгновение, освободив Беллатрикс из их холодной железной хватки. Поведение Гермионы изменилось. Профессиональный фасад, который она поддерживала на протяжении всего судебного процесса, рухнул, уступив место потоку ошеломляющих эмоций, которые ярко светились в ее глазах. Без колебаний Гермиона быстро сократила расстояние между ними. Она добралась до Беллатрикс как раз в тот момент, когда та пыталась удержаться на ногах, и, не мешкая ни секунды, заключила Беллатрикс в объятия, такие крепкие, такие наполненные облегчением и сдерживаемыми эмоциями, что у Беллатрикс перехватило дыхание. Она почувствовала давление на ребра, изысканную боль, которая говорила о глубоко укоренившемся страхе и облегчении Гермионы. Беллатрикс отвечала взаимностью с таким же пылом. Ее не волновали вспышки камер вокруг них, не волновали зрители или репортеры. Она крепко обняла Гермиону, уткнувшись лицом в изгиб шеи Гермионы, вдыхая ее аромат. От Гермионы слегка пахло спелостью, как будто она была на адреналине и забыла о собственных потребностях, но Беллатрикс не возражала. Вероятно, она пахла не лучше. До ушей Беллатрикс донесся голос Гермионы, мягкий и наполненный беспокойством. “Ты в порядке?” Беллатрикс покачала головой, ее голос перешел в шепот, когда она ответила: “Я не в порядке, но мне никогда не было лучше”. В тот момент, когда они крепко обнимали друг друга, тепло, зародившееся в камере Беллатрикс, затопило ее, заполняя каждую клеточку ее существа. Она клялась, что чувствовала сердцебиение Гермионы, и на мгновение ей показалось, что оно бьется синхронно с ее собственным. Это был сюрреалистический момент - стоять посреди зала суда, обняв друг друга, как будто они были единственными людьми в мире.