Между свечой и солнцем

             - Ты не можешь говорить это серьёзно! Мы не можем подчиниться им таким образом!       - Мы должны! Посмотрите, что произошло шестнадцать лет назад! У нас был мир…       - Ценой жизни моего брата!       Драка, летят кулаки, а потом рёв, требующий тишины. Спокойной руки супруги Цзян Яньли на руке главы Ордена Цзян было недостаточно, чтобы помешать ему ударить главу Ордена Яо.       - Хватит!       Тяжёлое гневное дыхание и щелчок веера привлёк внимание к главе Ордена Не, который и создал этот шум. Испуганные глаза двух молодых принцев продолжают метаться по сторонам. А во взгляде Цзинь Гуанъяо отчётливо читался проблеск беспокойства.       - Женщина сказала, что Вэй Усянь служил и продолжает служить. Он жив, глава Ордена Цзян. Не мёртв.       - Я, черт возьми, не согласен…       - А-Чэн.       - Сестра.       Пауза. Затем, когда гнев главы Ордена Цзян несколько утихает, пронзительные глаза супруги Цзян Яньли привлекают всеобщее внимание, когда она царственно поворачивается к императору:       - Ваше величество, если такое возможно, следует разрешить гражданское обсуждение плюсов и минусов каждого из представленных вариантов. И хотя я не хочу видеть ни своего сына, ни сына главы Ордена Лань, ни принца Гуанъяо в руках Вэней, тем более что у них и так находится мой младший брат, я знаю, что мои собственные материнские желания не могут перевесить потребность в мире.              Если слово «элегантность» и могло определить движения какого-то человека, то Сычжуй был совершенно уверен, что к Ван Линцзяо оно не приемлемо. Он бы воздержался от применения этого слова не только к её физическому аспекту, но и ко всему её облику в целом.       Характер Ван Линцзяо, отсутствие смирения и то, как она обращалась со всеми, за исключением нескольких, выделенных ею людей, были полной противоположностью «элегантности».       Тем не менее, многие в Ордене Вэнь по-прежнему искренне называли её «элегантной».       Сычжуй не думал, что они действительно знают, что означает это слово.       В настоящее время он следовал за ней; Вэнь Нин следовал за ним с кротостью, которую проявлял только в её присутствии. Сычжуй хотел бы просто приказать своему дяде не вести себя так, но это дало бы любому шпиону Ордена Цзинь больше знаний, чем необходимо.       Робкое поведение Вэнь Нина перед Ван Линцзяо и многими другими людьми также было постоянным - даже в Безночном городе. И только когда Сычжуй, его дядя и их войска выходили на поле боя, Вэнь Нин становился ужасающим Призрачным Генералом.       К сожалению, нынешний обзор Сычжуя ограничивался тем, что было перед ним. Остальные представители делегации Вэней окружили их. Бедра Ван Линцзяо покачивались при каждом её шаге, и это движение, очевидно, должно было гипнотизировать – согласно его наблюдениям за своим кузеном Вэнь Чао.       Вэнь Чао всегда непристойно смотрел на Ван Линцзяо всякий раз, когда она входила в комнату, зал или даже проходила мимо тренировочной площадки.       Сычжуй никогда не понимал – и никогда не хотел понимать – чем эта женщина так привлекала внимание его кузена.       Не то чтобы никто не знал, что Вэнь Чао спал с Ван Линцзяо, служанкой его жены. Это был секрет на весь свет, о котором шептались даже среди внешних учеников.       За все эти годы у Сычжуя так и не сложилось определённого мнения о внешности Ван Линцзяо. Он спрашивал об этом своего дядюшку - и тот посмотрел на него довольно странно – прежде чем его дядя просто сказал, что, по словам тёти Сычжуя и сестры Вэнь Нина - Вэнь Цин - у Ван Линцзяо были все правильные изгибы во всех правильных областях.       Сычжуй понял, что это означает, что Ван Линцзяо считалась привлекательной женщиной. Но для него это ничего не значило, за исключением того факта, что теперь ему было легче побеждать Вэнь Чао во время учебных поединков всякий раз, когда Ван Линцзяо случайно проходила мимо тренировочной площадки.       А вот после того, как он задал тот же вопрос своей тёте, в ответ он получил неоправданно резкое предупреждение. Сычжуй знал, что его тетя временами была чрезмерно опекающей, но её предположение, что его привлекала и интересовала Ван Линцзяо, прозвучало неожиданно абсурдным.       Сычжуй быстро - и твёрдо - отговорил тётушку от этой мысли.       Теперь ему оставалось лишь ещё немного потерпеть ложь о том, что Ван Линцзяо контролировала всю делегацию. Она вошла в отдельную комнату, которую занимала делегация Вэней, и Сычжуй последовал за ней. Его дядя не стал заходить. Он задвинул дверь-перегородку, оставляя остальных членов делегации снаружи, охранять территорию от любых потенциальных предприимчивых шпионов Цзинь.       Однако вместо того, чтобы устроиться за столом в центре комнаты, Ван Линцзяо отошла в сторону. На её лице появилось несчастное выражение. Сычжуй знал, что это произошло не из тех слов, которые она произнесла при дворе Цзинь.       Он занял своё место за столом, взял лист бумаги и обмакнул кисть в чернила, а Ван Линцзяо фыркнула – по-видимому, с пренебрежением. Сычжуй поднял взгляд. Женщина шмыгнула носом и вытащила из рукава кусок вышитой ткани, чтобы промокнуть нос. Но Сычжуй не заметил никаких признаков сырости от соплей.       Любой другой член Ордена Вэнь, имевший дело с Ван Линцзяо, взорвался бы от предполагаемого оскорбления и пренебрежения, но Сычжуй проигнорировал её выходку. Он знал, что не нравится ей, и это чувство было взаимным.       Он знал, что Ван Линцзяо считала его препятствием на пути к славе и похвалам, которые должен был получить Вэнь Чао, особенно после того, как его поставили командовать дивизией Сюань-У. Сычжуя не волновало её мнение, пока оно не угрожало никому из тех, кто был ему дорог.       Ван Линцзяо была здесь только по приказу Вэнь Жоханя, «возглавляя» послов. Сычжуй не получил никаких объяснений, почему именно она должна была передать послание главного заклинателя двору Цзинь. Так или иначе, это не мешало выполнению его собственной миссии, а то, что она наблюдала, было даже полезно для информации, которую он собирал.       - Докладывай.       Ван Линцзяо слегка подпрыгнула, лающий тон его голоса, очевидно, напугал её. Обычно Сычжуй старался не показывать своего раздражения.       - По приказу главного заклинателя я сообщила двору Цзинь и их союзникам, что для продолжения мира они должны соблюсти Хэцинь, - начала она, ухмыляясь. - Я упомянула наследника Сюя, моего дорогого А-Чао и тебя как потенциальных партнёров.       После нескольких секунд молчания Сычжуй снова поднял взгляд. На лице Ван Линцзяо вновь появилась ухмылка. Он подавил желание вздохнуть от раздражения и постарался сохранить выражение лица как можно более нейтральным. Он был полон решимости не ввязываться в мелкие споры или дискуссии с этой женщиной – поскольку он знал, как она имела обыкновение поступать с теми, кто ей не нравился.       - Я могу себе представить реакцию двора, - заявил Сычжуй и посмотрел вниз. Он написал несколько записок, прежде чем спросить: - Как зовут принцессу и когда она прибудет?       - Через шесть месяцев. - Он различил в тоне Ван Линцзяо разочарованную нотку из-за его нежелания попадаться в её мелкие ловушки. - И они не посылают принцессу. У них её попросту нет.       Сычжуй помолчал, затем поднял взгляд и в замешательстве нахмурил брови:       - Но ведь у императора Цзинь, по слухам, большой гарем из двадцати или более наложниц?       - Да. – Ван Линцзяо кивнула, и на её лице появилась недобрая, почти жестокая улыбка. – Но император не включил ни одного из детей, рождённых от этих наложниц, в линию наследования Пионового Трона.       - Значит, только наследный принц и три остальных принца? И это не наследник императора Цзинь?       - Нет, - промурлыкала Ван Линцзяо. - Им была предоставлена возможность либо позволить войне возобновиться, либо отправить к нам одного из трёх принцев в качестве заместителя принцессы. Им также был предоставлен выбор, кого из вас троих они выберут на роль партнёра в Хэцине.       Ван Линцзяо сделала шаг к столу, демонстративно качнув бёдрами:       - Кто знает. Возможно, именно ты станешь тем счастливчиком, которого они выберут. В конце концов, я упомянула, что ты командуешь дивизией Лазурного Дракона. Возможность одному из их принцев полировать твой меч, служа тебе, можете умиротворить их.       С чего ты взяла, что у меня вообще есть к этому какоё-то интерес?       Но Сычжуй никогда бы не произнёс этого вслух; истинный смысл тонко завуалированных слов Ван Линцзяо ему был предельно ясен. Она хотела разозлить его настолько, чтобы он потерял спокойствие. Чтобы иметь возможность указать на это перед главным заклинателем и получить рычаги влияния и больше благосклонности.       Он также не позволил холоду в животе полностью сформироваться. Ван Линцзяо не знала о нём – о его предпочтениях; она только строила предположения, хватаясь за соломинку. Вместо этого Сычжуй снова сосредоточился на заметках и написал ещё несколько.       - Щедрость главного заклинателя не знает границ, - пробормотал он.       Но Ван Линцзяо, по-видимому, ещё не закончила дразнить его:       - Лучше всего надеяться, что они пришлют либо принца Цзинь Жуланя, либо принца Ланя. Они очень красивые мальчики. Судя по тому, что я видела, они довольно сильные, но податливые. Я могу только гадать, каково это - проникать или быть пронзённым кем-либо из них… мягким, влажным, открытым… хм. А этот принц Цзинь Гуанъяо, по крайней мере, вдвое старше тебя – скорее всего, крутой, старый, сухой…       Сычжуй проигнорировал её вызывающую речь в последних нескольких предложениях. Хотя её доклад изложен был плохо, но информации, содержащейся в нём, хватило, чтобы дополнить свои наблюдения.       Сычжуй должен был передать написанный им отчёт Ван Линцзяо, чтобы она вернулась с ним к Вэнь Жоханю, но он не верил, что эта женщина доставит его в целости и сохранности. И всё-таки ему придётся это сделать, а значит, он напишет два отчёта, и правдивый - передаст одному из наиболее доверенных посланников Вэней, которые путешествовали с ними.       Сычжуй пока не планировал возвращаться в Безночный город – не на данном этапе. Учитывая большую вероятность войны, ему и его дяде нужно было остаться в Башне Кои ещё ненадолго. Им нужно собрать больше информации.       - Я также вскользь упомянула Вэй Усяня.       Кисть в руке Сычжуя замерла. Прошло несколько минут с тех пор, как наступила тишина, и Ван Линцзяо перестала нести чепуху. Он заставил себя не поднимать глаз.       - Они спрашивали о нём? - поинтересовался он, глядя сквозь написанные им иероглифы. Это был не вопрос.       - Нет.       Сычжуй поднял голову. Улыбка на лице Ван Линцзяо была более чем недоброй, она выглядела хищной. И блеск в её глазах выглядел более чем жестоким – он был зловещим.       - Тогда почему?       - Вы не можете накормить голодную собаку Цзинь и его союзников голыми костями, - ответила Ван Линцзяо. Шёпотом, который должен был звучать как злонамеренный и заговорщицкий, она добавила: - Я знаю, что твой отец желал, чтобы его спасли с тех пор, как Цзинь Гуаншань выдал его – вместе с тобой и остальными собаками Дафань – нам на растерзание. Не думай, что я не знаю о записках, которые он пишет каждую ночь и сжигает в молитве к небесным богам, чтобы они освободили его из тюрьмы. Ты можешь притворяться верным маленьким драконом перед главным заклинателем, Вэнь Сычжуй, но не думай, что остальные твои так называемые родственники из Дафаня…       Сычжуй никогда ещё не был так рад тому, что их прервали. Ван Линцзяо кисло скривилась, когда прозвучал резкий стук в перегородку, а он поспешно произнёс:       - Да?       - Генерал, я принёс Вам чай.       - Входи.       Ван Линцзяо отступила в сторону, и на её лице снова появилась жестокая ухмылка. Вошёл Вэнь Нин с подносом в руках и, коротко скользнув взглядом по женщине, подошёл к столу. Сычжуй пробормотал слова благодарности, и дядя принялся расставлять чай и лёгкие закуски.       - Ван Линцзяо, - начал Сычжуй, игнорируя, насколько медленно его дядя выполнял свою задачу. Было очевидно, что тот слышал либо каждое сказанное в комнате слово, либо, по крайней мере, вторую половину их разговора. - Ты и твоя свита вернётесь в Безночный город, как и было запланировано. Учитывая вероятность войны, мы с Призрачным Генералом останемся здесь, чтобы собрать дополнительную информацию. Я передам тебе отчёт для главного заклинателя завтра утром, прежде чем ты уедешь. Свободна!       Сычжуй не мог сказать, было ли это совпадением или просто глупой удачей, что его дядя закончил разливать чай и встал, с лёгким взмахом развернув поднос перед собой, как только прозвучало «Свободна». Действие, безусловно, выглядело завершающим.       Ван Линцзяо ощетинилась, но через несколько секунд смягчился. Она коротко кивнула, насмешливо взглянула на Вэнь Нина и удалилась. Один из посланников, находящихся снаружи, подошёл после её ухода и закрыл дверь-перегородку.       Сычжуй отложил отчёт в сторону, положил кисть рядом и потянулся за чаем…       - Вот, А-Юа… Сычжуй.       Сычжуй не понял как, но его дядя жестом фокусника достал ещё одну чашку и поставил её перед ним. Резкий запах крепкого вина ударил в ноздри.       Сычжуй хмуро взглянул на дядю, но тот ничего не сказал, только упрямо опустил подбородок, показывая, что ему следует выпить.       Сычжуй взял чашку и залпом выпил вино. Горло загорелось; но это было хорошо.       Поставив чашку на стол, он снова взглянул на Вэнь Нина, ожидая объяснений. Не то чтобы Сычжуй раньше не пил вина, но это был первый раз, когда его дядя открыто и охотно подавал ему его. Большую часть времени ему приходилось проносить выпивку тайком, поскольку, очевидно, его дядя имел те же представления, что и его тетя, о несочетаемости алкоголя и чистоты тела.       Объяснения Вэнь Цин о том, какое влияние на организм оказывает вино – слабое или сильное – были вполне обоснованными, но она была врачом. Временами Сычжуй просто обожал свою тётю, но именно такие мелочи, как лекция о вине, заставляли его слегка раздражаться из-за того, насколько она его чрезмерно опекала.       - Тебе это было нужно.       Его дядя больше ничего не сказал, даже эти слова были сказаны очень тихо. За что Сычжуй был чрезвычайно благодарен. Его дядя, каким бы робким он ни казался, был способен разглядеть больше в действиях, чем в словах.       - А тебе? - спросил Сычжуй. - Наверняка у тебя тоже уши завяли, слушая это?       - Не сравнить с чтением соответствующих руководств по анатомии, принадлежащих сестре. Описания Ван Линцзяо мужской анатомии прискорбны. Это заставляет задуматься, чем она и Вэнь Чао занимаются в постели.       Сычжуй фыркнул от смеха, чувствуя, как тяжесть его мыслей и того, что они здесь делали, немного спадает.       - Вот уж не хотел бы я стать свидетелем этой сцены, даже представлять её не желаю. Вообще!       - Действительно.       Сычжуй вытащил вторую чашку, взялся за чайник и, налив напиток своему дяде, жестом пригласил его сесть по другую сторону стола. Закуски были переставлены и разложены перед ними обоими. Следующие несколько минут никто из них не разговаривал, а просто наслаждался короткой передышкой от своих обязанностей за чаем и закусками.       Закончив трапезу, Сычжуй хотел помочь дяде вымыть чайные чашки и тарелки, но тот коротко покачал головой, и юноша снова сел.       - Спасибо, - произнёс он с благодарностью.       Простой кивок - это всё, что он получил в ответ. Сычжуй вернулся к отчёту, который ему нужно было дописать, и разложил бумаги вместе с кистью и чернильным камнем обратно на столешнице. Он быстро перечитал написанное и обмакнул кисть в свежие чернила.       - Попытаешься обратиться к главному заклинателю с просьбой взять под свою опеку любого принца, которого они пришлют?       Сычжуй поднял взгляд и отложил кисть в сторону. Его дядя закончил мыть посуду и аккуратно сложил её на подносе. Теперь было ясно, что он слышал всё.       - Нет, - честно ответил юноша. - Я бы хотел, чтобы Цзинь Гуаншань предпочёл войну Хэциню.       - А-Юа… Сычжуй.       - Я не могу, дядя, - проговорил юноша, чувствуя усталость, охватившую его.       Он не хотел объяснять свои причины, но его дядя заслуживал знать. Выросший в Безночном городе, Сычжуй постоянно находился в изоляции – навсегда во власти других учеников Вэнь, которые называли его «мутной кровью» из-за того, откуда он родом.       Гора Дафань.       Именно поэтому он стремился преуспеть во всём, что Вэнь Жохань – и все другие ученики, которые давили на него, издевались и пытались причинить ему физическую и эмоциональную боль – позволяли ему. Сычжуй должен был стать лучшим из лучших. Не только из-за тех, кто был вырван с горы Дафань и отправлен в ловушку Безночного города, но и ради своего отца.       И вот теперь все его усилия наконец-то начали приносить плоды.       Когда Сычжуй был назначен командиром недавно сформированной дивизии Лазурного Дракона, состоящей в основном из очевидных отбросов Безночного города, казалось, что Вэнь Жохань наконец-то доверился ему. Главный заклинатель даже удовлетворил его просьбу о том, чтобы Вэнь Нин стал его заместителем.       Верность и доверие. Именно такая атмосфера сложилась в дивизии Лазурного Дракона. Он создал место, где не царила мелкая, кровавая и порочная политика, которая управляла Орденом Вэнь.       Сычжуй никогда не хотел подрывать доверие, оказанное ему теми, кто находился под его командованием.       - Цзинь Гуанъяо, Цзинь Жулань или даже Лань Цзинъи. Я не могу никого из них взять под свою защиту, - спокойно заявил он. - У Вэнь Жоханя уже есть мой отец. Я не могу… Я не могу дать ему ещё один рычаг давления на меня.       - Этот принц, а в конечном итоге и эта принцесса, будут уничтожены Вэнь Чао или Вэнь Сюем, Сычжуй.       Юноша вздохнул и посмотрел вниз; на сердце стало тяжело.       - Я знаю, - едва слышно прошептал он. - Я знаю. И я ненавижу, что мне приходится делать такой выбор.       Его не удивила наступившая тишина. Это был первый раз, когда он раскрыл абсолютную правду о том, чего хотел от этой задачи, от этой миссии, что поставил перед ним Вэнь Жохань. Они оба знали, что их отправка сюда - ещё одна серия испытаний на верность. И они собирались сделать всё возможное. Ради своих близких, что были заперты в стенах Безночного города.       Отец Сычжуя. Сестра Вэнь Нина. Люди, что были вырваны с горы Дафань. Дивизия Лазурного Дракона.       - Я хочу войны, дядя, - признался Сычжуй, встретив бесстрастный взгляд Вэнь Нина. - Я так хочу войны, что это причиняет боль. Потому что это единственный известный мне способ освободить нас - тебя, меня, твою сестру, всех жителей горы Дафань и даже моего отца Вэй Усяня.