Между свечой и солнцем

             - Глава Ордена Цзян.       - Глава Ордена Лань.       Пауза.       Казалось, что шестнадцать лет, которые начались с протестов, умирающих от энергии обиды, сопровождаемых сердитыми взглядами - брошенными одной стороной, проигнорированными другой, а затем подкреплённые аргументами при дворе – гневно резкими с одной стороны, вежливыми, но твёрдыми с другой - был усилены. Тишина затянулась, пока не стала настолько неловкой, что оба главы почувствовали огромное облегчение, когда услышали лёгкий шорох приближающихся ног.       - Глава Ордена Не.       - А-Сан.       - Эм… я не знаю ничего, кроме того, что передала бабочка-посланница. - Вздох, но не с раздражением, скорее со смирением, а не с чем-либо ещё.       - Ради моего брата, я действительно намерен поинтересоваться о здоровье Вэй Усяня, глава Ордена Цзян.       - Если ты, чёрт возьми, этого не сделаешь, это сделаю я. Я всё равно это сделаю, поскольку сам император, скорее всего, собирается проигнорировать этот вопрос, чтобы не обидеть посланников.       В недоброй улыбке главы Цзян были обнажены зубы.       - Эм… думаю, я пойду сейчас… Я сообщу младшему названному брату, что вы оба здесь…       Ещё одна пауза, но более короткая в наступившей тишине. Ноги главы Ордена Не прошаркали вверх по лестнице, и он исчез в главном зале.       Затем:       - Спасибо, глава Ордена Цзян.              - На что ты смотришь?       Цзинь Лин взглянул в ту же сторону, куда повернулся Цзинъи, пока они направляли своих лошадей обратно к боковому входу во Дворец Башни Кои. Город был назван в честь первоначального архитектурного ансамбля, который за годы, последовавшие за окончанием кампании «Выстрел в Солнце», сильно изменился. Были достроены многие районы, включая Восточный дворец.       Однако в настоящее время всё, что видел Цзинь Лин, - это здания, расположенные за поворотом, за который они только что свернули. Озадаченный, он снова сосредоточил своё внимание на Цзинъи:       - У тебя были ещё какие-то проблемы с патрульными?       Он слышал и видел Цзинъи в его лучших – и худших – проявлениях, когда дело касалось вспыльчивого нетерпения. Но тот едкий упрёк, что прозвучал из уст Цзинъи всего несколько минут назад, был чем-то совершенно иным.       Цзинь Лин никогда раньше не слышал такой злой, энергичной страсти от принца Ланя; и не был уверен, то ли испытывать трепет, то ли полный ужас. К счастью, ему не пришлось выбирать – за него это сделали патрульные.       Они дрожали, стоя перед ними и молча слушая отповедь, а Цзинь Лин просто сидел на лошади и ошарашено смотрел на друга.       Когда всё закончилось, Цзинь Лин был вполне доволен вынесенным наказанием. Тем не менее, когда Цзинъи соизволил сделать аналогичный выговор двум простолюдинам, которые и вызвали весь этот переполох, это его удивило. Цзинь Лин знал, что друг не мог поступить иначе и оставить свои замечания невысказанным, но на удивление он сделал это в кратких и лаконичных словах.       Тем не менее, когда мысли Цзинь Лина ненадолго вернулись к тому, с чем они только что столкнулись ранее, он нахмурился:       - Только не говори мне, что ты беспокоишься об этих двух простолюдинах?       - Только о том, кто поймал кнут. Это выглядело болезненно, - ответил Цзинъи.       Он остановился у входа, спрыгнул на землю и передал поводья охраннику, чтобы тот отвел лошадь в конюшню.       Цзинь Лин закатил глаза и сделал то же самое.       Это было похоже на Цзинъи и в то же время не похоже на него - говорить такие вещи. Цзинь Лин знал, что проявление заботы о простых людях было привито Цзинъи его приёмным отцом, главой Ордена Лань, так тот пытался сгладить то, что при дворе императора называли «буйными краями» в обычной личности Цзинъи.       Цзинь Лин считал, что друг поступил глупо, и верил, что в глубине души Цзинъи тоже так считает. Тем не менее, попытки уточнить он не сделал.       Легко было просто ответить: «Я уверен, что с ним всё будет в порядке», но это было бы неправильно. Всякий раз, когда Цзинъи «практиковался» на людях, пытаясь усовершенствовать свои ораторские навыки, его слова всегда несли в себе оттенки сарказма. На этот раз в этих словах сарказма не было.       В тоне Цзинъи сквозило искреннее беспокойство.       - Мои принцы, - начал главный стражник, слегка поклонившись. - Вас попросили прибыть к императору и его двору в главный зал.       Цзинь Лин недоумённо моргнул:       - Сейчас?       - Да, мои принцы, - подтвердил стражник.       Цзинь Лин обменялся озадаченным взглядом с Цзинъи. Редко их вызывали так срочно, не позволяя сменить повседневную одежду на более церемониальную. Император Цзинь Гуаншань - кровный дед Цзинь Лина - всегда требовал соблюдения формальностей.       Цзинъи лишь пожал плечами, предоставляя Цзинь Лину решать, как лучше поступить. В конце концов, его друг только недавно был утверждён в очереди наследования Пионового трона - после Цзинь Лина, конечно. Цзинъи ещё столько всего предстояло узнать о своём новом положении.       - Всё в порядке. Пошли, - заявил Цзинь Лин.       Они двинулись дальше, через огромный двор, который привёл их к такой же высокой, казавшейся почти бесконечной лестнице, ведущей в главный зал. Пока они поднимались, Цзинь Лин старался не думать о том, что их ждёт впереди. Вместо этого, он вновь вспомнил недавнее происшествие и прежнее недоумение по поводу беспокойства Цзинъи об одном конкретном простолюдине вернулось.       - Вокруг полно недорогих целителей, - сказал он другу. - Ты наорал на патрульных, да и я собираюсь рассказать о них отцу. Ты тоже можешь, если считаешь увольнение с должности достаточным наказанием. Эти простолюдины больше не пострадают.       Он увидел, как губы Цзинъи слегка поджались.       Цзинь Лин чуть не закатил глаза, задаваясь вопросом, что нашло на его друга. Цзинъи никогда по-настоящему не проявлял большой заботы о незнакомцах – если только это не было связано с ночной охотой. Было странно видеть, как он так реагирует на этого простолюдина, который, как думал Цзинь Лин, сам был виноват в своих проблемах.       Цзинъи обычно проводил три-четыре месяца в году в Ордене Ланьлин Цзинь, с тех пор как они оба стали достаточно взрослыми, чтобы учувствовать во всевозможных церемониях. Оставшуюся часть года он оставался в Облачных Глубинах, чтобы старейшины могли убедиться, что он растёт «настоящим Ланем».       Цзинь Лин фыркнул от смеха. Цзинъи был самым не-Ланем в душном и отчуждённом Ордене Лань. Это не означало, что Цзинъи не заботился о людях – они оба заботились – но было странно видеть его таким сосредоточенным на одном человеке:       - Он тебе понравился.       Цзинъи остановился и покраснел, и его голова так быстро мотнулась из стороны в сторону, что Цзинь Лин был почти уверен, что Цзинъи потянул мышцы.       Цзинь Лин ухмыльнулся.       - Нет.       Ухмылка Цзинь Лина стала ещё шире. В этом отрицании был невероятно оборонительный тон, и Цзинъи стал ярко-красным, как тангулу.       Цзинь Лин мог бы перечислить причины своего предположения, но это заняло бы слишком много времени. Плюс, всё, что он получит в ответ - ещё больше отрицаний от Цзинъи, и это заставит его сильно взволноваться, не говоря уже о том, что он ещё больше раскраснеется от смущения.       Но не от стыда.       Когда дело касалось Цзинъи, речь о стыде никогда не шла. Цзинь Лин знал, что его друг давно принял тот факт, что ему нравятся мужчины. Цзинъи даже сказал ему, что приёмный отец всегда поддерживал его предпочтения, с тех самых пор, как он впервые осознал и признался в этом самому себе.       Тем не менее, общество, в котором они жили, избегало таких людей, как Цзинъи – обрезанных рукавов. Это было несправедливо, и положение дел было трудно изменить, заставить людей принять. Таким образом, Цзинъи стал скрывать свои предпочтения – хотя и не раньше, чем они вдвоём очень недолго поэкспериментировали друг с другом.       Тот единственный раз, когда они попытались поцеловаться, закончился катастрофой; оба поняли, что просто не любят друг друга в этом плане, и будет лучше, если они останутся друзьями.       Цзинь Лину жить было немного проще - ему нравились и мужчины, и женщины. Ему было легче прятаться. Однако не страх быть обнаруженным и отвергнутым удерживал Цзинь Лина от того, чтобы становится таким же независимым, как Цзинъи, а ужасная репутация его деда.       Цзинь Гуаншань ухитрялся безостановочно распутничать даже при наличии огромного количества наложниц, что у него были.       Цзинь Лин поклялся, что никогда не станет таким, что долго и усердно будет искать человека, которого полюбит раз и навсегда. Точно так же, как это случилось с его родителями; его отец категорически отказывается брать наложниц. А уж будет этот человек мужчиной или женщиной, не имело значения - Цзинь Лин поклялся оставаться верным возлюбленному на всю свою жизнь.       Однако сейчас Цзинь Лин осознал, что всё понял верно, учитывая реакцию Цзинъи. С того первого и последнего раза, когда они пытались поцеловаться, он ни разу не видел, чтобы его друг реагировал так на кого-либо. Даже несмотря на то, что вокруг Башни Кои стояли несколько на редкость симпатичных охранников, на которых Цзинь Лин попытался услужливо ему указать.       Сначала Цзинъи вопросительно приподнял бровь, потом его удивление быстро сменилось незаинтересованным взглядом, затем он нахмурился, а потом последовало быстрое покачивание головой. Страсть и энергичность, проявленные Цзинъи, когда он кричал на патрульных от имени простолюдина, раненного кнутом, выглядели не в пример ярче.       Цзинь Лин вспомнил молодого человека, путешествующего с другим человеком, который выглядел его родственником, но был явно старше и несколько более невзрачным. У Цзинъи был хороший глаз; в этом молодом человеке и правда была некоторая физическая привлекательность.       Принц Цзинь хихикнул и поэтично произнёс:       - Свежее лицо, ещё сохранившее часть мальчишеской красоты, яркие, слегка оленьи глаза…       - Цзинь Лин… - начал Цзинъи, но не успел закончить свой протест.       - Принц Цзинь! Принц Лань!       Юноши переглянулись, и их губы изогнулись в недоумении, затем они разом повернулись к говорившему. Только император – или кто-то из их отцов, когда сердился, - звал их так формально.       К ним подбежал молодой человек в ярко-синей мантии. В его руке был небольшой прямоугольный листок бумаги жёлтого цвета с красными пометками. Цзинь Лину потребовалось мгновение, чтобы распознать в нём талисман – редкость в эти дни.       Ещё удивительней было то, что талисман светился.       Волосы молодого человека, догонявший их, были завязаны в узел на макушке, в старом стиле заклинателей, и он определённо казался одним из них. В эти дни было невероятной редкостью, чтобы ученики – особенно поколения Цзинь Лина и Цзинъи – могли использовать основную энергию, а тем более совершенствоваться.       Окончание кампании «Выстрел в Солнце» шестнадцать лет назад уничтожило известный мир совершенствования, внезапно положив конец заклинателям и большей части их способностей. Осталась лишь горстка тех, кто в силах полностью использовать свой дар. Большинство учеников в эти дни могли разве что зажечь свечу, и лишь единицы – активировать талисманы или создать их.       - Принц Цзинь! Принц Лань! – выкрикнул молодой человек, остановившись перед ними. Талисман в его пальцах потускнел, и он засунул его обратно в рукав своей мантии.       Поклонившись и отдышавшись, юноша представился:       - Я Оуян Цзычжэнь. Мы с отцом приехали сегодня утром по вызову. Прошу прощения за свой неопрятный вид, но наследный принц послал меня найти и привести вас обоих.       - Вы собираетесь отвести нас ко двору императора? - поинтересовался Цзинь Лин.       - Откуда ты сбежал? – следом спросил Цзинъи и ухмыльнулся.       - Ах, - начал молодой человек, смущённо почесывая затылок, прежде чем, по-видимому, осознать, что ему определённо не следует делать это перед теми, кто стоит выше него. - Я прошу прощения, принц Цзинь и принц Лань.       Цзинь Лин закатил глаза.       - Всё в порядке, - отмахнулся он. - Зови меня просто Цзинь Лин. Не нужно быть таким формальным, если твоего отца вызвали в качестве советника, а ты какое-то время остаёшься при дворе.       Он ненавидел церемонии и чопорность, которые всегда появлялись, когда к ним приближался кто-то примерно одного их с Цзинъи возраста. Это была одна из причин, почему ему было так трудно заводить друзей. В первый раз, когда они с Цзинъи встретились, - Цзинъи нисколько не заботился о ранге - и насильно подружился с ним.       - Цзинъи, - представился наследник Лань, пожимая плечами.       - Эм, тогда Цзычжэнь, я полагаю. Да, я должен привести вас двоих ко двору императора, - слегка поколебавшись, ответил молодой человек. - И я бежал всю дорогу от западного крыла Восточного дворца.       - Это же настоящий лабиринт! Как тебе удалось попасть сюда? - поинтересовался Цзинъи.       - Ах, - Вновь смутился Цзычжэнь. - Наследный принц разрешил мне использовать созданные мною талисманы слежения. Он был тестирован в основном во время охоты, когда раненное животное пыталось скрыться. Например, тигр в густых зарослях. Обычно напасть на след помогает кровь, но, в данном случае, наследный принц позволил мне использовать одну из кистей, которыми ты, принц… эм, Цзинь Лин, пишешь.       Цзинь Лин моргнул, впечатлённый. Даже рот Цзинъи от удивления сложился в букву «О».       Заклинатели прошлого редко создавали или модифицировали талисманы, потому что множество заклинания, лежащие в основе их создания, было сложно не только внедрить, но и гарантировать, что при их воспроизведении не возникнет ошибок.       И то, что Оуяна Цзычжэнь, человек, который, скорее всего, был их с Цзинъи ровесником, создал талисман – к тому же отслеживающий – было чем-то удивительным. Цзинь Лин был совершенно уверен, что даже если бы отца Цзычжэня не вызвали ко двору, молодой человек в конечном итоге всё равно попал бы сюда – просто потому, что его обязательно назначили бы советником – или даже исследователем совершенствования – без сдачи экзаменов.       С этой мыслью Цзинь Лин понял, что хочет, чтобы Цзычжэнь добился успеха в жизни. Если его отец, наследный принц, не назначит Цзычжэня на эту должность, то, когда он, Цзинь Лин, взойдёт на Пионовый Трон, то обязательно сделает это.       Такой талант, как у Цзычжэня, не должен быть потрачен впустую или выброшен на обочину.       И всё же, даже несмотря на эти амбициозные мысли, были сомнения, которые преследовали его. Цзинь Лин знал, что такое придворная жизнь. Выглядела она неприглядно; он годами наблюдал, как сводные сёстры его отца от наложниц постоянно пытались привлечь внимание и завладеть властью.       Цзинь Лин подозревал, что именно поэтому его дед согласился назвать его отца наследным принцем, самого Цзинь Лина - третьим принцем, его дядю Цзинь Гуанъяо - вторым принцем, а затем распространил этот титул ещё и на совершеннейшего аутсайдера, Лань Цзинъи - четвёртого принца. Ни один другой сводный брат его отца или их дети не были удостоены титулов.       Не было даже ни одной принцессы.       Цзинь Лин обнаружил, что его мысли изменились; он, как ни странно, не хотел втягивать Цзычжэня в такую жизнь.       - Эй, молодая госпожа, пойдём. - Голос Цзинъи вырвал Цзинь Лина из его мыслей. - Цзычжэнь нашёл нас, и теперь у нас больше нет повода бездельничать.       Услышав это прозвище, Цзинь Лин закатил глаза, а потом кивнул, и они продолжили путь. По какой-то странной причине его раздражало то, что Цзычжэнь держался позади него и Цзинъи.       Слегка повернувшись на ходу, он крепко сжал рукой запястье Цзычжэня и дёрнул юношу вперёд. Проигнорировав протестующий вопль, он подтащил его к себе и только тогда отпустил. Небольшая часть его была вполне довольна тем, что ему не пришлось озвучивать тот факт, что он ненавидел, когда друзья шли не рядом с ним, а за его спиной.       Вновь устремив взгляд вперёд, Цзинь Лин проигнорировал вопросительную мину Цзинъи, а затем и игривый толчок в бок. Ему потребовалось немало усилий, чтобы не закатить глаза, когда он вместе с Цзинъи – а теперь и с Цзычжэнем рядом с ними – продолжил свой путь.       К тому времени, когда они трое достигли вершины лестницы и вступили в главный зал, Цзинь Лин был несказанно доволен тем, что они не последними прибыли ко двору. До и после них вошли несколько министров, которых принц Цзинь не видел уже очень давно.       Об их прибытии было объявлено, после чего они быстро заняли свои места в рядах придворных, рядом со своими отцами. Наследный принц Цзинь Цзысюань, супруга Цзян Яньли, Цзинь Лин, глава ордена Цзян и даже Мянь-Мянь – давняя подруга его отца – находились справа от императора. Принц Цзинь Гуанъяо, глава Ордена Лань, Цзинъи и глава Ордена Не - слева.       Цзычжэнь вернулся к своему отцу – главе Ордена Оуян – стоящему по левую сторону от приближённых императора. Многие другие главы Орденов, в том числе вездесущий глава Ордена Яо, также присутствовали, но находились позади министров. Поскольку совершенствование основной энергии было практически уничтожено, они представляли собой то, чего больше не было в мире.       В центре зала, прямо перед небольшим возвышением, на котором восседал император, находились пять человек. Четверо были одеты в знакомые белые одежды с острыми языками малинового пламени по краям рукавов и оперённым узорами того же оттенка на подолах, груди и воротниках мантий. Их словно окутывал водоворот тёмно-красного огня, который, казалось, полз вверх по мантиям, пытаясь поглотить владельца.       Стремительные горные ветры, несущие острое, как стрелы, пламя.       Каждого человека в Ланьлин Цзине и всех их союзников учили распознавать такие мантии. Одеяния Ордена Вэнь. Ордена Вэнь, который был целью кампании «Выстрел в Солнце». Та кровавая, ужасная битва в Безночном городе стала концом мира совершенствования, каким его знали все.       Его отец, его мать, почти каждый глава Ордена в этом зале сражались в той битве. Почти все чуть не умерли. Цзинь Лин так и не осмелился спросить своих родителей – или дядюшек – об этой роковой битве; их глаза становились слишком затравленными и старыми, чтобы он мог набраться смелости сделать это.       Теперь же, шестнадцать лет спустя, Цзинь Лин свершилось невозможное – он никогда не думал, что когда-нибудь увидит посланников Вэней в Башне Кои.       Ещё более пугающим был явный гнев, отображавшийся не только на лицах его матери и отца, но и грозная ярость его дяди Чэна. Всё это, казалось, было адресовано конкретно одному из посланников. Перед свитой Вэней стояла женщина, облачённая в одежды, которые выглядели неподходящими для такой публики.       Если бы не четыре адепта Ордена Вэнь, что стояли позади неё, Цзинь Лин подумал бы, что она одна из множества разрисованных женщин, работающих в публичных домах. Цзинь Лин задавался вопросом, кто она такая, чтобы вызвать такие противоречивые выражения лиц – слева - спокойное, а справа - чистый гнев.       Он поймал на себе взгляд Цзинъи и слегка пожал плечами. Цзинъи тоже не знал.       - Ван Линцзяо, - заговорил дедушка Цзинь Лина. - Добро пожаловать в Башню Кои. Двор Цзинь готов выслушать Ваше предложение и даже с большей готовностью, если это предложение будет заключаться в полной капитуляции Ордена Вэнь.       В зале раздался взрыв смеха. Это должно было рассердить послов, но Цзинь Лин не заметил никакой реакции. Только Ван Линцзяо отреагировала и слегка опустила голову, хотя ухмылка на её лице осталась.       - Глава Ордена Цзинь, - начала она, и по залу прокатился шквал ропота: придворных оскорбило использование прежнего титула императора, того, что был в ходу до и во время кампании «Выстрел в Солнце». - Я прошу прощения. Прошло довольно много времени, и Ваше имя нечасто упоминается при дворе Вэней, император Цзинь.       Цзинь Лин закатил глаза, услышав в тоне женщины явный сарказм, - только для того, чтобы получить очень лёгкий шлепок по тыльной стороне ладони от матери. Он снова сосредоточил своё внимание на Ван Линцзяо, пока та продолжала говорить.       - Я принесла напоминание от главного заклинателя: вы уже отдали нам Вэй Усяня, и он служил нам и продолжает служить нам весьма хорошо. Однако для продолжения мира в течение последующих шести месяцев должен произойти последний обещанный обмен. Хэцинь* должен случиться. Вы должны отправить совершеннолетнюю принцессу ко двору Вэней. Принцесса выйдет замуж за одного из трёх наших принцев по вашему выбору: за Вэнь Сюя, Вэнь Чао или Вэнь Сычжуя.       Тишина стала ответом Ван Линцзяо.       Цзинь Лин едва не подпрыгнул, когда его дедушка разразился абсурдным смехом.       - Теперь у вас есть третий принц? После всего, что произошло, у Вэнь Жоханя родился третий сын?       Улыбка на губах Ван Линцзяо раскололась, и её следующие слова прозвучали скорей как ругательства:       - Вэнь Сычжуй командует дивизией Лазурного Дракона.       Глаза придворных расширились. Челюсти отвисли. Даже улыбка исчезла с лица императора.       Цзинь Лин не мог поверить своим ушам. Он знал о силах Вэней во время кампании «Выстрел в Солнце»: Вэнь Сюй, самый старший из двух сыновей Вэнь Жоханя, командовал дивизией «Белый тигр», а младший, Вэнь Чао, командовал дивизией «Сюань-У». Сам Вэнь Жохань командовал всей армией Солнца во время кампании. Все они были могущественными армиями заклинателей; подкреплёнными силой иньского железа.       После того, как иньское железо и Тигриная Печать Преисподней были взаимно уничтожены во время последней битвы в Безночном Городе, эти армии также потеряли в силе. Но не в способностях.       Тем не менее, третья дивизия в составе сил Вэнь Жоханя – о которой шептались даже здесь – недавно родилась из пепла шестнадцати лет: Дивизия Лазурного Дракона. Их репутация самых смертоносных членов Ордена Вэнь была подтверждена свидетельствами очевидцев, когда дивизия столкнулась с бандитами на юге и западе и налётчиками на пастбищах севера.       - Вы отдадите нам принцессу в ближайшие шесть месяцев, чтобы исполнить Хэцинь, - скрипучий голос Ван Линцзяо разорвал тишину. - В противном случае Орден Вэнь возобновит войну – и победит.       - У нас нет совершеннолетней принцессы, - услышал Цзинь Лин слова своего деда. Затем он увидел, как тот обвёл рукою свой двор. - Как вы видите, у нас есть лишь принцы. Мы готовы вести переговоры. Ещё шестнадцать или семнадцать лет…       - Главный заклинатель готов временно принять принца.       Сказать, что тишина, воцарившаяся среди присутствующих в зале, напоминала гробовую, было бы преуменьшением. Как бы ни был потрясён Цзинь Лин, у него в животе закрутилось неприятное чувство.       - Что?       Улыбка, появившаяся на лице Ван Линцзяо, была очень похожа на оскал кошки, собирающейся наброситься на добычу. Тем не менее, она не сделала этого и лишь повторила:       - Главный заклинатель готов принять одного из Ваших принцев в качестве временной замены. Кого-то, кто согреет постель и утешит, пока Ваша ещё не родившаяся принцесса не достигнет совершеннолетия. Шестнадцать лет в обмен на мир, пятнадцать, если ты захочешь послать её раньше. Он также готов позволить Вам выбрать, какой из наших принцев будет не только с Вашим принцем, но также с Вашей принцессой.       - Как щедро.       Даже несмотря на тяжёлую ноту сарказма на языке деда, Цзинь Лин начал чувствовать лёгкое головокружение. Он поймал испуганный взгляд Цзинъи; и в отчаянии пожелал, чтобы его друга никогда не называли «принцем». Это был явный перебор – поскольку он знал, что его дядю Яо можно было включить в этот очень короткий список, но Цзинъи был привлекательным аутсайдером.       Цзинъи был на вершине этого списка.       - Нам потребуется некоторое время, чтобы обдумать ваше условие, - услышал он, как его дед продолжает говорить жёстко и официально. Его багровое лицо отражало, насколько он был разгневан. - Если Вы согласны, мы дадим Вам ответ завтра к закату, посланница Ван.       При этих словах губы Ван Линцзяо дёрнулись в весёлой улыбке.       - О нет, император Цзинь. Мы ожидаем Вашего ответа через шесть месяцев у ворот Безночного города. И красные свадебные одежды, если возможно.       Не сказав больше ни слова и отвесив поклон, который даже нельзя было счесть подобающим тому рангу, в котором они принимали гостей, Ван Линцзяо развернулась и ушла. Остальные посланники Вэней последовали за ней. Когда их шаги затихли, тишина, воцарившаяся в зале, стала оглушительной.       Но продлилась она не больше нескольких взмахов ресниц, а потом взрывная какофония криков, споров, мольб и всевозможных других звуков затопила главный зал.              *Хэцинь - старая имперская практика брачного союза/мира в Китае между двумя воюющими государствами, обычно применяемая, когда одно государство знает, что оно не может победить другое в войне.