С днём рождения, Феликс!

* * * Парни гуляли по ещё заснеженным улицам. Снежинки грациозно падали им прямо на волосы и в капюшоны. Реснички тоже приняли белый окрас. Феликс не надел перчатки в этот раз, что было уж слишком удивительно. Казалось, что сейчас земля сойдёт со своей орбиты, ведь перчатки — это неотъемлемая часть образа рыжеволосого. Конечно, было не настолько холодно, как бывает в январе, но выходить на улицу без перчаток было всё ещё сомнительно. Вот прямо как сейчас. Хонникер уже сто раз успел пожалеть, что не надел их. Кончики пальцев покраснели от холода, а карманы не согревали от слова совсем, даже наоборот. Беннетт в это время что-то буйно, без остановки рассказывал, активно жестикулируя руками. Заметив движения друга, он решил, что самым лучшим решением будет взять руки именинника в свои и начать греть их своим же дыханием. Больше идей, как помочь Феликсу у пришельца не приходило, а просто смотреть на то, как друг мёрзнет было как то не очень, учитывая ещё то, что он сам вытащил его из дома в такой холод, так ещё и не проконтролировал наличие тёплой одежды. Да, учёный и сам в состоянии следить за собой, но в этой ситуации Беннетт всё равно винит себя. Такой уж он натуры. Не медлив, парень решил действовать. Он аккуратно взял ледяные ручки Феликса в свои тёплые, как что-то очень хрупкое, которое может растаять или раствориться, и поднёс ко рту, опаляя горячим дыханием. Его этот жест никак не смущал в отличии от самого Хонникера. У того как будто дыхание перехватило, он стоял как вкопанный, боясь пошевелиться и спугнуть момент. И казалось, он не дышал минуты 3, с уже не от холода румянцем на бледных щеках и ошарашенным взглядом. Нет, на щеках был уже не просто румянец, они просто пылали алым цветом, как будто вот вот и загорятся. Чувство холода ушло на второй план. Сейчас все мысли сконцентрированы на действиях друга. Непонимающий, до предела смущённый — такого Феликса никто никогда ещё не видел. Да и для него самого это было в новинку. Ни у кого не получалось доводить его до такого состояния. Сегодняшний день, видимо, является исключением. В какой раз за день рыжик буквально выпадает из реальности. Его снова возвращает на землю родной голос. — Теперь не холодно? — как то по-детски спросил Беннетт. — Да н-нет, знаешь, у-уже не холодно.. — немного заикаясь ответил мальчик. — Тогда пойдём дальше? Я покажу тебе много красивых мест! — с какой то радостью в голосе сказал пришелец. Не успел учёный произнести звука, как его уже потащили куда то в другую сторону. Сколько разных мест они сегодня обошли — не сосчитать на пальцах. Сколько разных эмоций получил за сегодня Феликс — нельзя назвать хоть одну похожую на другую. просто не было таких. Сколько раз Феликс смущался в край от любого прикосновения Беннетта — тоже самое, повторять выше сказанное, думаю, не буду. лишь скажу, что это было сильнее всего. Если сейчас спросить у Хонникера "насколько значимый был этот день" — он без каких-либо приувеличений ответит: "На все 100 процентов, а то и больше" Но самое главное, как говорится, элегантное завершение без того шикарного дня, являлся поход в последнее место. Беннетт его привёл туда не зря. Сам учёный ещё не знал, принимал ли его друг мыло, но если узнает, что нет — то гореть алым будут не только щеки. Пришло время для того самого признания, на которое пришелец никак не мог найти подходящий момент. И вуаля, вот он, буквально кричит "эй, парень, не пропусти свой может быть единственный шанс!" И он не пропустил. Повёл друга в белую беседку, в которой на удивление было тепло и не было снега, да и сама она была какая то непохожая на другие. Обычные беседки местами плохо прокрашены, холодные, пахнущие сырой древесиной и травой, с потресканным столом и заснеженными скамейками без спинок, посидев на которых потом болит пятая точка. А эта беседка была другая.. Хорошо покрашена, как новая, в некоторых местах даже были узоры, в ней было тепло и пахло уютом, а всё потому, что она была защищена от холода и снега окнами, чего не бывает в обычных беседках. Но стоило только взглянуть в большое окно, как восхищение заполнило всё внутри. Так как беседка находилась на достаточно высоком обрыве, из неё выходил вид на весь ночной город, окутанный белыми, холодными кружевами. Яркие фонари отображались в оранжевых глазах, создавая какие то неповторимые узоры. Беннетт залюбовался прекрасными пылающими глазами. Но время и момент не вечны. Нужно действовать. Сконцентрировавшись на одной точке он продумывал всё, что скажет. Но ничего нормального в голову, как назло не приходило. А всё, что приходило было похоже на какую то шутку или же так по детски, что сказав это, захотелось бы провалиться сквозь землю и вообще не существовать. Так и не придумав ничего толкового, парень определился, что на ходу что нибудь да скажет. Как карта ляжет. — Феликс, — неуверенно позвал он учёного. Тот же вздрогнул, как понял Беннетт — от неожиданности. А на самом же деле он вздрогнул от того, что впервые за столько лет Беннетт назвал его по имени, а не "мистер Хонникер". Щеки вновь слегка покрылись розовым румянцем. — Что? Я слушаю. — ответил Феликс. Набрав в лёгкие нужное количество воздуха и как то уж слишком нервно выдохнув, он всё таки набрался сил и продолжил. — Я, конечно, не спец каких то красивых слов, не очень грамотный, да и в принципе слова в предложение не могу связать... Но сейчас говорю как есть, и да это может показаться полным бредом и что я совсем сошёл с ума со своими передозами... Я, ну... — слишком рвано, со множеством запинок и остановок,проговорил он, что первое приходило на ум. Но настолько важные прямо сейчас слова никак не хотели выходить из уст. В горле образовался большой ком, перекрывая все дыхательные пути. Нервно сглотнув его, парень еле как, больше похоже на крик, выговорил. — Я люблю тебя, Феликс! — теперь уже сам пришелец залился краской, смущённо отвёл взгляд и зажмурил глаза, чтобы не видеть ничего. Было ужасно стыдно за то, что он такой. За что, собственно? Просто за себя. Причины не было, но стыд был. Хонникер слушал весь этот набор слов, пытаясь разобрать хоть что-то. Но единственное во время этой речи он понял одно — Беннетт сейчас в трезвом уме. Это немного пугало, но в то же время и радовало, что весь этот день был искренним, а не очередной мыльной оперой, которая потом забудется. На последних словах до мозга дошёл весь смысл того потока неуверенной речи. Сердце забилось чаще, а щеки стали ещё краснее. Конечно, как он мог не понять. Даже в последнее время Беннетт стал всё больше намекать о своих чувствах, а Феликс, погружённый в свою работу не замечал таких важных для друга мелочей. Теперь же, в знак извинения, учёный решил сам преодолеть тот барьер между ними, который сам же построил. Приблизился к лицу и нежно, неумело начал накрывать родные губы своими. Беннетт почувствовал тепло на своих губах и опомнившись, ответил, зарывшись руками в мягкие, рыжие локоны. Хонникер положил свою вечно холодную руку на щеку друга, а вторую на плечо. Для них сейчас не существовало никого, только они сами, только вдвоём. Им и не нужно никого. В своей вымышленной реальности было хорошо, было комфортно. Они могли сидеть так вечно, освещаемые одним лишь лунным светом, но воздух не может быть вечным. Когда то он кончается. И тогда приходится отстраниться друг от друга. Сейчас им уютно и они не хотят, чтобы этот день заканчивался. Теперь всё будет по другому. Этот день рождения запомнится у них обоих навечно, как лучший день во всей вселенной, который только мог быть. И эта дата у каждого парня записана, как самый важный день в их жизни. Теперь всё хорошо. Теперь они вместе. и это навсегда. ♡ ♡ ♡