puppet show

это всегда был сону. неудачное выступление – ошибка сону. сорванная съёмка – ошибка сону. задержавшаяся дольше положенного практика – ошибка сону. его винили просто по инерции. иногда сону кажется, что даже когда их расписание разнится и он работает отдельно, каждый из участников винит в неудачах рабочего дня именно его. так сложилось с первого дня на i-land. честно сказать, вспомнать те дни поначалу было тяжело, сколько стресса и бессонных ночей они все пережили. но сейчас, оглядываясь на уже прожитое, дни шоу оказались лишь тест-драйвом перед тяготами карьеры. они невзлюбили его сразу – сону отличался. его манерность, шумность, эмоциональность – всё раздражало ежеминутно. а ненависть к неугомонному триггеру в замкнутом пространстве, как известно, всегда множится на два. быть может, они бы и смирились со временем, приняли сону таким, а возможно, даже подружились, но камнем преткновения стало то, о чём мечтает любой артист – любовь фанатов. никто не понимал, как такой несуразный, бесталанный (по их экспертному мнению, конечно) новичок мог получать столько зрительских симпатий. – за ебало смазливое, очевидно. текут с него, вот и наяривают голоса, – язвительно высказался джей после первого зрительского голосования, абсолютно не волнуясь о том, что сону с другого края тренировочной всё прекрасно слышал. будто его и не замечал никто. а может специально, чтобы услышал и выводы сделал. нельзя сказать, что у сону когда-то была низкая самооценка. он прекрасно осознавал свою внешнюю привлекательность, умел хорошо себя подать, а с камерой так вообще был закадычным другом, но даже самую прочную стену можно снести, если упорно продолжать стучать. сону держался молодцом, к тому же, рядом были какие-никакие, но приятели. а потом джебома исключили. за ним следом ушёл таки, прихватив с собой остатки мнимой надежды на единственного друга в группе. в тот день стены сону дали первые трещины. назвать другом ники было сложно – он как губка, в силу возраста. невинный ребёнок, что и зла совершать не хочет, и разочаровать хёнов не особо. а тут пресловутый вопрос автопилота: сбить одного человека, или семь? самого себя сбросить в кювет не хватило бы духа, а потому бездыханным телом на обочине всегда оказывался сону. его даже винить не хотелось – любая колкость от ребёнка сопровождалась одобрительным улюлюканьем со стороны стажёров и огромным сожалением в его же глазах. сону понимал, даже был благодарен за тайные разговоры в ванной по ночам. ники не извинялся никогда; стыдился. обсуждали тренировки, голосования, страх опуститься в рейтинге. этого хватало с головой для совсем измученного одиночеством старшего. возможно, именно эта негласная поддержка ники позволила ему не разрыдаться от горя, когда продюсеры сделали свой выбор. безусловно, для невероятного множества людей дебют в крупнейшем лейбле индустрии это божья благодать – для сону же это был последний гвоздь в крышку гроба. потому что участники ждали не его. сону боялся даже дышать в окружении мемберов. они молчали, почти всё время окружённые стаффом, но косые взгляды, переполненные за края презрением, выдавали истинное отношение к сложившейся ситуации. хисын так вообще делал вид, что сону просто-напросто не существует на свете, что уж тут до их группы. казалось, он сам себя искренне убедил, что в энхайпен шесть участников. сону не обижался – знал, как близки были хисын и кей. даже забыв о за основу принятой ненависти к нему, хисын был разбит и без того, ведь кей был его самым главным приоритетом. видимо, до такого правильного и опытного стажёра так и не дошло, что в группу набирают не по факту крепкой дружбы. и как бы сону не убеждал себя, что продюсеры знают лучше, они профессионалы, не стали бы выбирать того, кто слабее – реальность такова, что в своей группе он полезен лишь в объективах камер, тогда как за их пределами он очередная проблема в и так нелёгком бытие одногруппников. он искренне поддерживал кандидатуру чонвона на пост лидера. нет, не от большого уважения, просто знал, что, стань лидером хисын, жизни бы ему не было вообще. однако чонвон был более лояльным к сложившейся ситуации, хоть и сам не упускал возможности напомнить вроде как своему хёну, где его место. хотя бы крупные конфликты он прекращал, за что уже получал немую благодарность из-под влажных ресниц. сону действительно считал себя сильным. просыпался каждый день с улыбкой, хотя и улыбаться было нечему, любую обиду и колкость забывал по минованию пары часов. держался ради призрачной надежды на светлое завтра, когда контракт закончится, когда можно будет без последствий уйти восвояси и строить карьеру дальше без надобности терпеть издевательства. но в один момент его оборона обвалилась. их разговоры в ванной перекочевали в общежитие, как приятная для обоих традиция. ники так боролся со своими демонами, успокаивал бушующую юную совесть, а сону спасался из раза в раз, позволяя себе хотя бы под покровом ночи раскрывать покорёженную душу. он даже начал откровенничать, изредка сетуя на поведение участников, а ники даже понимающе кивал, намеренно игнорируя факт собственного участия. у сону было два ники – унижающий его днём, и понимающий ночью. с первым он едва был знаком, да и не тянуло особо, там личность колючей проволокой закручена. второго же всем сердцем любил, хватаясь за него, как за спасательный круг посреди открытого океана. ирония ли: сону так мечтал стать знаменитым и любимым миллионами поклонников, но именно они столкнули его в пропасть вновь. ники держал лицо похвально долго. даже сам одной ночью завёл эту тему, успокаивая то ли сону, то ли самого себя. право слово, хейт в их работе – штука обыденная, тут нужно быть готовым насадиться на вилы в тот же день, как впервые пересекаешь порог своего агентства. раз выбрал этот путь, то будь добр стать грушей для битья в любой момент. и ники сам это признавал, отмахивался от горьких сожалений друга, но внутри переживал целую хиросиму. ники ребёнок. его можно понять. сону, вообще-то, тоже, но его понимать не захотели. и сону даже не обиделся, когда в один момент ники не пришёл в назначенное время на их оговоренную встречу в ванной. скорее бы удивился, если пришёл – после лайва тот закрылся в комнате хисына и не высовывал носу даже поесть, лишь единожды промигнул справить нужду. сону понимал: не каждый выдержит такое количество оскорблений и угроз, сколько в тот день пролетало в комментариях в адрес макнэ. он прочитал достаточно, чтобы не придти. надежды не было, ведь это тоже была вина сону. и на этот раз он был искренне согласен. но от принятия вины легче не стало; сердце и без того было вручную цепями титановыми обмотано, чтобы функционировать едва. когда в глазах ники после особо едкой грубости сону не нашёл былого сожаления, титан вдруг рассыпался стеклянной крошкой, позволив уже совсем безоружному сердцу разбиться и осколками пройтись по кровотоку. – ты бесполезный кусок дерьма, ким сону. твоя единственная функция, это приносить нам всем проблемы. не проще ли тебе просто убить себя, чтобы сделать хоть что-то полезное для группы? сону не обиделся. вероятнее всего, интересную мысль подкинул хисын, что старательно успокаивал младшего несколько дней. безусловно, проще было спустить всех собак на и без повода вечно виновного сону, чтобы ники чувствовал себя легче. когда у твоих несчастий есть лицо, дышится свободнее. но оборона была сломлена и, всего на мгновение, сону идея показалась здравой. он даже схватился за бритву в одну из ночей, проведённых в ванной уже в одиночестве. что бы подумала его бедная матушка, учившая его с мальства ценить жизнь? только вряд ли он тогда задавался этим вопросом. зато задался другим – что же будет с группой, если сону вот так уйдёт? более того, не отгремели ещё в конец отголоски скандала: не станет ли такой поступок сону плахой для самого ники? ведь палачей нынче хоть пруд пруди, найдутся и те, кто виновником чужой смерти сделает именно его. и даже оправдать его будет некому – мертвецы не говорят. тогда он бритву отложил подальше, лишь намочил слезами колени и отправился спать. можно ли считать без пяти минут грешника оправданным, если руки на себя тот не наложил лишь потому, что за чужую судьбу ответ держит? едва ли – закон небесный не церемонится. но собственная совесть заботливо поглаживала по макушке, одобряя выбор. жаль только прикосновения её сродни той самой бритве по оголённым запястьям. время шло, старые фанаты забывали, новые не знали – память о произошедшем сошла на нет. в глаза ники сожаление не вернулось, но лишь однажды, столкнувшись в пустом репетиционном зале, он промямлил что-то похожее на «прости» и стремительно удалился. сону этого хватило, чтобы снова просыпаться с улыбкой. в конце концов, он примирился со своей участью: научился жить без поддержки вовсе, иногда сам себе был собеседником по ночам, рисуя в голове портрет когда-то друга напротив. отсчитывал месяцы до освобождения из своего личного ада на земле. и боль утихала. уже и участники сбавили пыл дрожащей ненависти, всё чаще просто игнорируя обыденную чужую вину. правду говорили – время лечит и стирает обиды. а у сону и обид не было, только кровоточащие ныне раны. он научился любить уродливые шрамы на своей душе. вероятно, это часть взросления. атмосфера в группе стала менее враждебной. сону по-прежнему не любили, но унижать бросили. у всех появились более интересные занятия, а может, просто тоже повзрослели. но лишь одно осталось неизменным: в энхайпен всего шесть участников.