Закатное солнце расколото напополам дождевою тучей… (Сугияма Сампу)
Грохот на заднем дворе отдавал знакомой реацу. Вот только пульсация её ощущалась гораздо слабее обычного. Хотя, может она всегда такой и была. Сенсорные способности в этой области у него так и остались в зачатке. Ичиго продолжил дезинфицировать инструменты. Будто ничего не случилось. Будто было не интересно. Будто не осталось немого вопроса на белом песке Уэко Мундо восьмилетней давности. По сути, и правда, ничего не осталось. Пески там переменчивы и текучи. Только рука дрогнула, проливая раствор на стол. Прозрачные капли, столкнувшись с металлической поверхностью, разбились на новые и замерли. И всё же, не была она настолько слабой, никогда не была. Отставив бутылку с раствором в сторону, Ичиго подавил в себе желание сорваться с места, глубоко вдохнул и стал складывать скальпели и пинцеты в чашу. В принципе, они могли пролежать так довольно долго. Он вполне успел бы проверить… Дверь схлопала дважды, с интервалом в тридцать четыре секунды. Слишком долго для простых приветствий на пороге. Слишком слабо пульсирует. В конце концов, гостей должна встречать хозяйка дома. За Химе он не волновался, Гриммджо никогда не причинял ей вреда, и теперь не сможет, ведь… с ним явно что-то случилось. Третий хлопок двери. Не ходи, говорил внутренний голос. Мир вращается без тебя, Общество Душ живёт без тебя, и этот как-нибудь без тебя обойдётся. Столько лет обходился. Тогда почему вдруг сейчас? До него доходили слухи о странных тварях, появившихся в Дангае, но Ренджи говорил, что ничего за последние месяцы больше не случилось. Возможно, эти твари нашли путь в Уэко Мундо, либо же Гриммджо от скуки развязал новую войну за власть между оставшимися арранкарами. Последнее было хоть и забавно, но вряд ли возможно. Джагерджак слыл порывистым и импульсивным парнем, но умел признавать чужую силу. Насколько рыжий знал, Гриммджо уже не находил интереса в троне. Никаких звуков из дома не доносилось. Хотя, будь здесь Казу, всё уже стояло бы на ушах. Он давно просил показать ему арранкаров. Ичиго вдруг осознал, что с минуту просто таращится на свои ладони в латексных перчатках. Сбросив ступор, он потянулся за одним из скальпелей, чтобы переложить его в ванночку с чистой водой. И в этот момент дом будто тряхнуло. Конечно, метафорически. Колебания чужой реацу здесь никого не удивляли, но то не была плотная и яростная индиговая энергия, которая не возникала поблизости без малого декаду. Способности Химе к исцелению поистине потрясающи. Потому что теперь Ичиго чувствовал, как пульсация этой энергии стремительно нарастает. Он действительно забыл, какая она. Снимая перчатки, он не давал себе подумать о том, что делает. Ноги буквально сорвали тело с привычного места и понесли к выходу из клиники. В коридоре он замедлил шаг, прислушиваясь к приглушённым вибрациям голосов из кухни. Рыжий замер в паре метров от раскрытой двери. — Что за фигня с реацу Куросаки? — раздался возмущённый вопрос Гриммджо. Ох чёрт. Он настолько забыл, как звучит этот голос. Низкий, грудной баритон, с отзвуками животного рычания отдавался в ушах, воскрешая образ. — Это… сложно, — сказала в ответ Орихиме, наверняка опуская взгляд, как она делала всякий раз, когда подбирала слова. — Но он дома. Я думаю, он не мог не почувствовать… вас. — Скрытная семейка, — фыркнул арранкар, и рыжий почти увидел невесёлую ухмылку в его словах. — Куросаки чувствует меня, но я не могу чувствовать его, какого чёрта с ним произошло. Меня не было всего… сколько? — Восемь лет. Почему-то это прозвучало как приговор. И то, как Орихиме произнесла это, наводило на мысль, что она знала больше, чем давала понять своему мужу, о тех временах. Но Гриммджо было всё равно. Восемь лет — ничто для Пустых. — Тем более. Куда он потратил все свои силы? — Думаю, он сам вам об этом расскажет, когда придёт. — Если придёт. Чёртов трус Куросаки, — проворчал Джагерджак, сам того не подозревая, бросив ему вызов. На вызов Гриммджо Куросаки Ичиго всегда отвечал. Он дёрнул слегка плечами и двинулся к кухне-гостиной. Крайне необычная ситуация встретила его в крайне привычном глазу интерьере. Гриммджо сидел вразвалку на стуле, подпирая локтем обеденный стол, с вытянутой правой рукой, над которой колдовала одна из фей Орихиме. — Может, останетесь? — робко спросила его жена из-за барной стойки, замечая Ичиго. Он остановился в проходе и плечом примостился к косяку. Коротко кивнул ей в знак благодарности, и, увидев ответную мягкую улыбку, чуть расслабился. Выглядел Джагерджак весьма потрёпанным — весь в ссадинах и кровоподтёках, которые ещё не стёрлись до конца, и, очевидно, без правой руки до вмешательства Химе. Костяная челюсть на щеке, тем не менее, никуда не делась. Значит, и дыра под чёрной тканью комбинезона на месте. Как так получается у него столько лет носить одно и то же? Когда-нибудь они подискутируют об этом. Гриммджо глянул на Орихиме с невозмутимым выражением, а затем его взор переместился на Ичиго. Инстинктивно захотелось скрестить руки на груди, но это явно не защитило бы от пристального взгляда Джагерджака. Будто ждал от него согласия. Они сверлили друг друга глазами несколько секунд, и Ичиго показалось, что его явно в чём-то обвиняли. Взгляд этот его… Яркий, яростный, внимательный. Оказывается, тоже забылся. Потому что сейчас под этим взглядом сердце сжалось от необъяснимой тревоги и тоски. Давно это было. — Мясо есть? — Гриммджо безразлично кивнул в сторону холодильника, обозначая условия. Даже на чужой территории, в чужом мире этот парень навязывал своё. Ничего не изменилось. — К-конечно, вчера Куросаки-кун сделал карри… — засуетилась Химе, неловко теребя пальцы на руках. Голубые глаза с интересом обратились к нему. Ичиго лишь пожал плечами и наконец подал голос: — В этой семье готовлю я. Или Юзу. Но когда Юзу нет, уж лучше он, чем Орихиме с её экстравагантными вкусами. Было странно осознавать, что это — первые слова, которые они сказали друг другу за восемь лет. Даже чуть больше, чем восемь, ведь Казу тогда ещё не родился. А последними были… — В домохозяйки заделался? — донеслось со стула смешливое фырканье. Нет, не то. Ичиго помнил, что Гриммджо тогда говорил. Слово в слово. Как открывалась Гарганта, как исчезали последние отблески в голубых глазах, как сквозь гул в ушах прорвался насмешливый — прямо как сейчас — и злой хрип. А вот вкус реацу — забыл. Орихиме уже насыпала порошок рейши из пакетика во вчерашнее карри со свининой и всё её внимание теперь принадлежало посуде и знакомому мотиву, что она напевала, развлекая себя и родных. А внимание Гриммджо теперь принадлежало Куросаки. На всякий случай он всё ещё оставался на пороге. — Кто тебя так? — Ичиго кивнул на восстановленную руку, которую Гриммджо то сгибал, то разгибал в локте. — Неважно, — отмахнулся тот. — Я о них позаботился. Значит, «их» было как минимум несколько… В какую передрягу он встрял в этот раз? Словно прочитав это в его глазах, Гриммджо усмехнулся и, развернувшись корпусом к нему, протянул: — Твоей счастливой семейной жизни ничего не угрожает. Сердце против воли замерло на мгновение, а в животе закрутилась тугим узлом досада. Слово в слово, как тогда. И взгляд этот острый, предостерегающий. Всё помнит. Ичиго почувствовал, будто наяву, хруст песка на зубах. В правом боку шевельнулась фантомная боль, напоминая о том прощании. Гриммджо был очень зол тогда, слишком зол для обычного их спарринга. Ичиго всё ещё не понимал причины. Эта битва должна была стать лишь одной из многих. Но в тот раз привычное намерение Гриммджо смертельно атаковать переросло в нечто совершенно иное… Ичиго видел в чужих ярких глазах: Джагерджак жаждал его смерти всем своим нутром, его реацу полыхала так, будто могла обуглить, стоило едва коснуться. Его проткнули насквозь трижды, в последний раз едва не распоров грудную клетку. Ичиго был уверен — доберись Гриммджо до сердца, он сожрал бы его. В тот момент арранкар был как никогда похож на тех кровожадных Пустых, с которыми Куросаки сталкивался в Лесу Меносов. В тот момент ему казалось, что Гриммджо действительно может убить его. Рыжий отключился ещё до того, как провалился в Гарганту, поэтому не помнил, как оказался в магазине Урахары. Помнил только образ Орихиме перед глазами, окружённый в его голове каким-то почти потусторонним светом. Она тогда была на третьем месяце. Только свадьбу отпраздновали. А когда очнулся, перевязанный и переломанный, как в прежние времена, то не смог выкинуть из головы горящий — сложный — взгляд Джагерджака и его слова. И теперь вместе с арранкаром вернулись и старые вопросы, о которых Куросаки упорно не думал все эти годы. Откуда взялась эта необузданная злоба после нескольких месяцев отсутствия, почему тот не закончил всё последней атакой, хотя имел все шансы… Ичиго, конечно, использовал не все свои силы и делал это намеренно, и Джагерджак обычно предъявлял ему за это незамедлительно. Но Гриммджо только рычал, ругался и бил. И с того дня больше не появлялся в мире живых. По крайней мере, не перед Куросаки. Изучающий взгляд на секунду исчез за фигурой Орихиме, которая уже разогрела карри и ставила тарелку на стол перед Джагерджаком. Ичиго решил воспользоваться моментом. — Есть работа, — объяснил он и, не дожидаясь реакции, спешно зашагал прочь. Он слышал голос жены, очевидно, пытавшейся развлечь незваного гостя, и понимал, что гость этот явился именно к ней. К той, что уже проделывала подобное с его рукой. Не к тебе он пришёл, Куросаки, не к тебе. Досада, накатившая так внезапно из прошлого, не проходила. Пока Ичиго бездумно протирал инструменты и перекладывал их в герметичные контейнеры, он то и дело прислушивался, не происходит ли что-то за стеной. Будто отсюда можно было подслушать их разговор. Казу наверняка весь извёлся в школе, почувствовав такую мощную духовную энергию, тем более в своём доме. Ичиго улыбнулся, вспомнив о сыне. Если не утерпит и сбежит с занятий, придётся мучиться, выслушивая бесконечные просьбы о прогулке в Уэко Мундо. А если случится чудо, и Гриммджо он всё же не застанет, то достанет всех бесконечными расспросами. А сам он в детстве тоже был таким неугомонным? Ичиго не помнил. Вздрогнув от внезапного всполоха чужой реацу рядом, он обернулся к двери. Гриммджо не стал медлить и вошёл, толкнув ту ногой. По-хозяйски осмотрелся и, найдя глазами кушетку, на которой Ичиго принимал пациентов, завалился на неё с ногами. — Неплохо устроился, — протянул он, имея в виду не то Ичиго, не то себя самого в данный момент. Куросаки стоял, прислонившись поясницей к столу, со скрещенными на груди руками и недовольно сверлил глазами гостя. Гость нагло ухмылялся в ответ. — Не пойдёшь к Урахаре? На самом деле, Ичиго был удивлён, что Гриммджо всё ещё не в Шотэне, ведь в таких ситуациях обычно полагается собрать совет или что-то вроде того, обсудить происшествие, составить план и всё такое… Но Гриммджо не торопился уходить. — Предлагаешь гонку до бункера? — осклабился он хищно. Как в старые добрые, ха. Ичиго сдержался, чтобы не улыбнуться в ответ. — На бой даже не надейся, — предостерегающе объявил он. Тратить силы и время на этого придурка не хотелось категорически, к тому же, вряд ли возможно. Сдерживающие бакудо внутри него нельзя было так просто разрушить. Джагерджак рассмеялся и откинул голову на кушетку: — Ты так хорошо меня знаешь, а-а… — резко вскинувшись, он в мгновение преодолел разделяющее их расстояние, и вкрадчиво проговорил, глядя прямо в глаза: — Тогда должен знать и этот голод. Голод по хорошей битве. О, ты знаешь, Куросаки. Ичиго изо всех сил пытался выглядеть невозмутимым. Но этот искрящийся азартом взгляд так близко было сложно игнорировать. Потому что он понимал, о чём говорит Гриммджо. Потому что Широ, до того долго молчавший в его внутреннем мире, заинтересованно поднял голову, зашевелился и задел какие-то забытые почти шрамы у Ичиго внутри. «Наш котик вернулся, Король. Поиграем?» «Мы ни с кем больше не играем». «Как скучно». Вопреки его собственным словам, вместе с досадой пришла лёгкая тоска по тем самым старым добрым временам, будь они неладны. — Кажется, хорошая битва у тебя уже случилась сегодня, — ответил он, оглядев почти затянувшиеся благодаря Орихиме ссадины на лице арранкара. Пальцы сильнее сжали предплечья. Он уже взрослый, сдерживаться научился. Взгляд напротив потемнел, приобретая синий оттенок. Мощные руки вцепились в стол по обе стороны от Ичиго, и теперь жаркое дыхание ощущалось на лице, когда Джагерджак рычал: — А ты уже и забыл, что такое настоящий бой, Куросаки, пока дома сидел да карри готовил. — Кто напал на тебя, Гриммджо? — твёрдо спросил Ичиго и уперся ладонью тому в грудь, отстраняя. Он отчего-то был уверен, что произошло нападение, и чрезмерно бурная реакция Джагерджака лишь сильнее убеждала в этом. — Я ведь уже сказал: тебя это не касается. Они никогда не разменивались на слова, все вопросы решались в битве. И сейчас, когда обстоятельства фактически вынуждали их разговаривать, Куросаки вдруг вспомнил их последний с Гриммджо осмысленный и относительно долгий диалог. Это была первая субботняя вечеринка у Урахары, когда Ичиго поддался на уговоры и попробовал алкоголь. С поддержкой и контролем Йоруичи он налакался в дрова в тот вечер. И Гриммджо был там, пил с ним за одним столом. И очень долго перечислял различные способы, которыми хотел бы его убить. Они даже поспорили насчёт физической возможности реализовать некоторые из них. Всё закончилось откушенным средним пальцем, рекой крови и долгими нотациями Тессая, который всё это сначала лечил, а потом убирал. — Тебе смешно? — прервал поток воспоминаний голос совсем-совсем близко. Гриммджо с непониманием рассматривал тронувшую уголки губ Куросаки улыбку. — Я… — его ладонь всё ещё лежала на чужой груди, — вспомнил кое-что. Неважно. Ты получил то, что было нужно, так что… — Выгоняешь? Что-то в тоне, в выражении лица Гриммджо подействовало странно на Ичиго. Неприятно шевельнулась в груди вина. Джагерджак не насмехался, не ехидничал и даже не улыбался. «Я пришёл к тебе впервые за столько лет, а ты…» — говорили его глаза. Не к тебе. Он пришёл к твоей жене, потому что только она могла вернуть ему руку. Сколько раз нужно это повторить, чтобы ты понял, глупый Куросаки? Они всё ещё стояли слишком близко друг к другу. Вновь проснулась боль в боку, и Ичиго инстинктивно потянулся туда рукой. Но чужая ладонь оказалась быстрее. — Тело всё помнит, — проговорил Гриммджо, оглаживая кожу сквозь ткань домашней футболки. — Я постарался, чтобы оно запомнило меня. Прозвучало почти ласково. И самодовольно. Ичиго перехватил его кисть. — Тогда ты всё ещё хотел убить меня? — спросил он, рассматривая чужие костяшки. Абсолютно целые из-за иерро, нетронутые, казалось бы, ни одной атакой. Не чета его собственным. Несколько секунд они просто недвижно стояли в тишине. — Твои останки уже давно смешались бы с песком Уэко Мундо, если бы я захотел, — выдохнул он устало, будто уже в тысячный раз объяснял это кому-то. Ичиго готов был поспорить, что не ему. — Ты мне лучше скажи, вот о чём, — изменившись в лице, протянул Гриммджо вкрадчиво своим бархатистым низким голосом, выдергивая ладонь из его пальцев. — Я пришёл сюда в поисках твоего дома, и единственное, что ощутил, это слабое давление женщины. Не твоё. — У неё есть имя, — тут же огрызнулся рыжий. — Пусть так, — безразлично бросил арранкар, а в следующую секунду почти вплотную приблизился к Ичиго и замер, изучая своими яркими глазами его лицо. Будто искал что-то. Ответ на свой вопрос, например. Всё ещё выше Ичиго. С напряжённым прищуром тот следил за движением каждой его лицевой мышцы и тихо, с неприкрытой угрозой, прорычал: — Так какого хрена я не чувствую твоё духовное давление, Куросаки? Слова прозвучали в тишине словно лязг меча. Гриммджо весь звучал так. Странно. Ичиго ощутил себя странно виноватым перед Джагерджаком в этот момент. Будто бы он должен был хотя бы предупредить его. «Извини, Гриммджо, но я решил больше не подвергать близких и всю Каракуру опасности из-за своего духовного давления». «Прости, Гриммджо, но мои силы, вроде бы, типа, запечатаны». «Извини, Гриммджо, но я скрыл свою силу, чтобы жить человеческой жизнью без всего этого потустороннего дерьма». Ичиго перебирал в голове мысли в попытке найти правильную, чтобы прозвучало не так жалко, на чужой взгляд. Хотя, чёрт возьми, он вообще не должен был оправдываться перед арранкаром, который исчез из его жизни бесследно восемь лет назад и ни разу не заявил о себе ровно до сегодня, а теперь с какого-то хрена предъявляет ему претензии. Гриммджо, очевидно, надоело наблюдать за его внутренней борьбой. Крепкая ладонь обвила горло, приподнимая над землёй. — Лучше бы тебе ответить, — совсем низко протянул тот. Иерро делало его кожу холодной, словно только что вытащенный из морозилки кусок мяса. А может быть, дело было в том, что перед ним стоял мёртвый арранкар. Была ли Нелл тёплой, когда обнимала его в последний раз? Ичиго не помнил. Были ли пальцы Гриммджо тёплыми когда-нибудь? В многочисленных схватках и спаррингах они сотни раз сталкивались телами, борясь в рукопашную, или перехватывая атаки друг друга руками. Близкого контакта достаточно, чтобы почувствовать температуру. Но в пылу сражения, когда кровь кипела и всё, о чём Ичиго мог думать, это следующий удар, последнее, что пришло бы ему в голову — прощупывание иерро на теплоту. Поэтому сейчас осознание этого настолько сильно обескуражило Куросаки, что он на мгновение забыл, к чему была вся эта ситуация. За это мгновение гнев Джагерджака вспыхнул в яростном рычании, а холодные пальцы сдавили горло с такой силой, что стало почти невозможно дышать. — Не играй со мной, Кур-росаки, — яркие голубые глаза были в сантиметрах от его лица. Такие же ледяные, как пальцы. — Т-тело… ч-человек-ка, Гримм…джо, — напомнил Ичиго, судорожно ловя воздух, схватившись обеими руками за единственную кисть, подвесившую его, словно боксёрскую грушу. Куросаки Ичиго не был боксёрской грушей. Но против свирепого арранкара уровня Эспада (или какого он там сейчас уровня вообще), в своём человеческом теле, буквально бессильный, он вряд ли мог выстоять. Вообще ввязываться в драку с Гриммджо не хотелось. А Гриммджо не стал бы убивать его так просто. Подтверждая мысль, тот презрительно фыркнул, отпуская жертву одним движением пальцев. — Я прекрасно тебя слышал, — просипел Куросаки, потирая кадык. Гримаса страдания на его лице, судя по всему, доставляла Джагерджаку удовольствие Отступив на шаг, тот скрестил руки на груди и с едкой ухмылкой, такой привычной — хотя, казалось бы, уже давно забытой — наблюдал за попытками рыжего отдышаться. — Это защита, — наконец, выдавил он хрипло. — Для всех, для Каракуры. Тессай-сан разработал специальное кидо, чтобы запечатать моё рейрёку и сдерживать внутри. А тебе не помешало бы поучиться манерам. Начинать диалог с удушения — плохой тон. — Не у меня, — осклабился Гриммджо, внимательно выслушав его речь, и изогнул бровь в недоверии. — То есть ты настолько хреново держишь это дерьмо в себе сам, что понадобилась помощь извне? Да ты совсем плох, синигами. — Я говорил тебе, — парировал Ичиго, отзеркаливая позу собеседника, — что я бездарность в кидо и контроле, не делай вид, что забыл. — Да кто воспримет это всерьёз, когда ты победил Айзена — мастера грёбаного кидо и этого бога Квинси со всеми способностями мира? — Гриммджо развёл руками, повышая голос. — Ты же всесильный герой Куросаки, ты не… — Не могу быть плох в таком лёгком дерьме? — закончил за него рыжий, взвинчиваясь. — Да, я откровенно херово контролирую свою силу и именно поэтому её, чёрт возьми, запечатали! Именно потому что её слишком много, и это причиняет вред людям! Он не собирался рассказывать Гриммджо больше. Не нужно ему было знать о бессоннице и ночных послевоенных кошмарах, когда в защитном рефлексе его сила взрывалась давлением и мучила всех, кто находился близко к нему. Он, чёрт возьми, не заслужил этого. Мистическим образом — никак иначе Ичиго не мог это объяснить — они снова оказались нос к носу, крича друг на друга. Слишком мощное дежавю. — И это не я победил Яхве, — добавил он тихо, отворачивая голову. И Айзена, хотелось добавить. Отчего-то это оказалось сложно говорить вслух. Хотя уже в первые послевоенные дни он обдумывал и анализировал свои противоречивые чувства по этому поводу. Дело было в том, что Ичиго чувствовал себя использованным, как и когда-то с Айзеном. И одновременно был рад победе общими усилиями. Но всё же до сих пор что-то не давало ему покоя. Гриммджо продолжал сверлить его внимательным взглядом, буквально наблюдая за каждой клеткой лица. Своими яростно-голубыми глазами. От этого взгляда что-то скручивалось внутри, и каждый раз Ичиго боролся с желанием врезать по наглой роже и одновременно подавлял из ниоткуда взявшийся румянец, разползавшийся по шее с ушей. Стыдно было признаваться этому парню в своих слабостях. Но отчего-то именно ему рыжий мог рассказать о них. Без алкоголя и всяких манипулятивных трюков от Йоруичи. Полунамёком, не признаваясь открыто. Зная, что поймут и выбьют всё дерьмо из головы, совершенно не стесняясь. Ичиго надеялся на это в глубине души. — Ты или не ты нанёс последний удар, не так уж и важно, — мышцы на лице Джагерджака внезапно расслабились, жёсткий прищур исчез, и он продолжал водить глазами по скулам, переносице Ичиго, по губам и линии челюсти. — Нойтора тоже был последним, но чёрта с два он победил меня. Рыжий поднял глаза и удивлённо уставился прямо в яркие омуты голубого огня. Гриммджо вспоминал их первый настоящий бой. Очевидно, не раз и не два. Даже на грани сознания, на грани смерти тогда он всё запомнил. Гриммджо признавал победу Ичиго. Открыто. Вслух. Никогда за всю драматичную историю их знакомства этот дерзкий арранкар не говорил ему подобного. И сейчас… Ичиго не смог прогнать дурацкий неуместный алый с кончиков своих ушей, и волна ползла ниже, покрывая скулы, пока Гриммджо смотрел на него с непонятной эмоцией, расслабленный и спокойный. Тихий. Он будто безмолвно говорил ему что-то ещё, чего не мог сказать вслух. Показывал, что Ичиго не прав. Будто хотел, чтобы он не винил себя в том, что произошло. Будто знал, что в глубине души Ичиго всё ещё чувствует вину. Интересный способ выбить дерьмо. Возможно, за эти годы Джагерджак действительно изменился. Ичиго всё же не сдержал улыбку. — Пожалуй, ты прав, — сказал он. — За исключением того, что ты не умер тогда. Просто человеческое «спасибо» отчего-то никак не шло с губ. Откровенно говоря, Ичиго был уверен, что получил бы за это по лицу. А ещё, судя по тому, как довольно ухмыльнулся Гриммджо, его завуалированную благодарность приняли. — Но не думай, что это дерьмо с барьерами сойдёт тебе с рук, синигами. Ты должен мне бой, — заявил Джагерджак, врезая указательный палец ему в грудь. — С чего вдруг… — Ты обещал. — Но… — Не «но», Куросаки, — ему не дали и слова вставить. — Наш лучший в жизни бой ещё впереди, и я выбью его у тебя, если понадобится. И Гриммджо, довольный полученной реакцией, вновь вернулся на кушетку. Под вопрошающим взглядом Куросаки он вальяжно разлёгся и зевнул. — Твоя жена попросила меня остаться, значит, я гость в этом доме. Буду спать здесь. Не успел Ичиго открыть рот, чтобы возмутиться, как в комнату влетел Казуи и тут же застыл с восторженным лицом, разглядывая их необычного «гостя». — Йо, — усмехнулся Гриммджо, глядя на ребёнка. Радостный вопль заполнил дом, а Ичиго только тяжело вздохнул, представляя, чем это всё может закончиться. Ничего хорошего в голову не приходило.***
Смирившись с тем, что никакого выходного у них не вышло, Ичиго решил, что не стоит откладывать работу, которую он мог сделать сегодня, на потом. И потому, как только Гриммджо, буквально окружённый вниманием Казуи, упустил его из виду, Куросаки в несколько рывков пробрался на второй этаж и сложил в сумку ноутбук с рабочими переводами. Как же это было вовремя. «И ни от кого я не сбегаю», — упреждающе фыркнул он про себя на Широ, уже готового плюнуть что-нибудь едкое. Орихиме не находила себе места внизу и, увидев его, с рабочей сумкой через плечо, спускавшегося со второго этажа, вдруг печально вздохнула. Она всегда была крайне проницательна, и многие вещи замечала раньше, чем сам Ичиго в себе разбирался. По её взгляду сейчас рыжий понял, что и этот раз не стал исключением. «Иниаткавоянизбегайу», — противным скрежещущим визгом передразнил Широ. Когда эти двое работали в тандеме, понимание приходило к нему быстрее. Хорошо. Возможно, он нервничал. И немного — совсем немного — хотел побыть один. Нужно было переварить случившееся. И попробовать задавить тревожные колебания в собственной душе, намекавшие на скорые перемены. Ичиго старательно избегал перемен в последние годы. — Не дай ему убить его, — бросил он на прощание Орихиме, которая озадаченно вскинула брови в попытке расшифровать, кому и кого. Ичиго не питал иллюзий. Он был уверен, что в этой игре победит его сын. Потрепав расстроенную жену по волосам, он успокоил её тем, что в скором времени возьмёт ещё один выходной, и поплёлся в издательство. Там первую часть нового перевода приняли быстро. Правки должны были прийти через пару дней. Хорошо, что хотя бы эту часть работы в Японии можно было сделать, не мотаясь к редакторам в Токио, как сегодня. Ичиго устало выдохнул. Отпуск только осенью. Ходить по жаре ещё придётся. Тревога чуть отпустила, но не прошла. И, как бы Куросаки ни старался медленнее чеканить шаг, домой всё же нужно было вернуться. Оставалось лишь надеяться, что Джагерджак свалил к Урахаре за то время, что он отсутствовал. Однако сегодня явно был день крушения его надежд. Потому что дом с порога встретил криками. Весёлым до одури — Казуи, и матерински-встревоженным — Химе. А ещё грохотом и фейерверком духоной энергии. Не нужно было искать виноватого, потому что реацу этого подонка была повсюду. А в следующую секунду голубая вспышка промелькнула перед глазами и скрылась на кухне. Как же этот хохот раздражал… «Прекрати лгать себе, Король». Вскинув руку, Ичиго цепко выхватил из сюмпо своего сына и приподнял над полом. Тот с виноватой улыбкой глядел на отца по-кошачьи жалобно-просяще. Никогда не хмурил брови, и лицом весь в маму. Ичиго не мог устоять перед этим личиком, что Казуи, конечно, прекрасно знал. — В порядке? — Куросаки окинул ребёнка взглядом, тот с готовностью закивал головой, раскачиваясь в воздухе. — Тогда самое время приниматься за домашнее задание. Как и любой ребёнок, Казу тут же поник и попробовал пойти на переговоры. — Ну па–ап, Гриммджо-сан такой классный, можно мы ещё немного подерёмся? Опуская сына на пол, Ичиго недовольно покачал головой: — Моя очередь драться с Гриммджо-саном, а тебя ждёт домашняя работа. Недовольный скулёж младшего Куросаки ещё раздавался с лестницы, когда Ичиго вошёл на кухню, где их «гость» вовсю уплетал остатки стейка из холодильника. Даже не взглянул на него… — Хоть бы разогрел, — фыркнул рыжий, остановившись у барной стойки с кружкой воды. Секундного внимания он всё же удостоился. Что-то вроде «мясо есть мясо» вылетело из чавкающего клыкастого рта. Костяная челюсть двигалась по лицу вместе с жевалками. Они не разговаривали с тех пор, как Джагерджак познакомился с Казуи. Отчасти потому, что Ичиго сам ушёл (трусливо сбежал). Хорошо, не отчасти. Здесь только его вина. И дело было даже не в том, что любезное предложение Химе остаться было встречено на ура всеми, кроме Ичиго. Когда рыжий смотрел на голубые растрёпанные вихры, жёсткую костяную челюсть маски на щеке, на тонкий ровный нос и в эти страшно-яркие глаза, всё тело охватывал странное покалывающее беспокойство. Было ли тому причиной их последнее сражение годы назад или вернувшаяся тревога о будущем, он не мог точно определить. Может быть, это родительский инстинкт так пробивался через толщу непробиваемой его тупости и заставлял волноваться за Казуи, когда с ним рядом находился арранкар. — Ты не был у Урахары? — озвучил Ичиго навязчивую мысль. Гриммджо невозмутимо жевал мясо. Покачав головой, он ткнул пальцем себе в висок и пробормотал что-то вроде «и так связались». Может, у них были какие-то особые наушники или кидо для связи. С некоторых пор эти двое удивительно сблизились. Хотя Ичиго не мог представить Джагерджака мирно пьющим чай и ведущим светские беседы. Да и вряд ли он этим там занимался. Но Куросаки всё же нашёл в себе силы признать, что ему интересно. Сложить дважды два труда не составляло. Эти их разговоры, слухи о странных тварях и само появление Джагерджака без руки с этим его «тебя не касается», — всё наводило лишь на одну мысль. Что-то на подходе. И его, Ичиго, не хотели в это вмешивать. Хотя… Он тут же фыркнул, вспомнив об Урахаре. Тот уже наверняка предсказал, когда временный синигами в отставке явится по его душу с требованием объяснений. В конце концов, он имел право знать, что происходит. Тревога заискрила сильнее где-то под рёбрами. Поставив пустую кружку в мойку, Ичиго включил воду. Казуи наверху нарочито громко заскулил в расстроенных чувствах. — Он, конечно, сильный, хоть и ребёнок. Но не перегни палку, — сказал Ичиго, прислушиваясь к звукам на втором этаже. Гриммджо на это предостережение лишь хохотнул: — Я привык возиться с детьми. Помнишь, как мы впервые встретились, а? С посудой было покончено, и Куросаки двинулся к дверному проёму, вновь занимая оборонительную позицию. Не то чтобы он не доверял Джагерджаку. Вот два часа назад же почти сразу оставил его в доме со своей женой и ребёнком, даже бровью не повёл. Однако вряд ли арранкары в полной мере представляли себе, что допустимо с человеческим ребёнком, а что нет. Даже с таким, как Казуи. — Вот и я об этом. Ты явно нравишься Казу, хотя я был бы рад, будь всё наоборот. Так что не делай глупостей. Нужно было обозначить границы. Ичиго развернулся было на пороге кухни, чтобы перебраться в клинику доделать то, что начал утром — просто чтобы уйти куда-то и чем-то себя занять, но так и застыл. Виной тому грозящая убийством индиговая энергия, в одно мгновение поразившая его тело. Затопившая всё вокруг. Тревога внутри заполнила собой лёгкие. Над ухом вкрадчиво прошептали: — Вот это называется «перегнуть палку». Чувствуешь разницу, Кур-росаки? На глаза упала красная кипучая пелена. Это было опасно. Такое количество реацу в закрытом тесном помещении с его женой и сыном. Он был прав, думая, что Гриммджо не стоит оставаться здесь. Ичиго резко развернулся и прорычал: — Ещё раз сделаешь так в моём доме, и я разломаю эту палку на щепки. Они смотрели друг другу в глаза добрых полминуты, и зрачки у Джагерджака всё расширялись, топя синий во тьме. С лестницы спустилась взволнованная Орихиме. — У вас тут всё… в порядке? — пролепетала она почти полушёпотом. Такая концентрированная реацу стала в их размеренной жизни чрезвычайно редким явлением. Неудивительно, что ей было страшно. Джагерджак тут же прекратил и отступил на шаг, давая и Ичиго отступить. Глаза у него были дикие. Рот треснул в оскале. Ичиго же, не говоря ни слова, вышел на улицу и тут же опустился на ступени у крыльца. Невидящим взглядом он уставился в небо. А руки дрожали. Черт возьми, его всего трясло так, будто ещё чуть-чуть — и рванёт. В голове метались туда-сюда слова Гриммджо о голоде. И тревога-тревога-тревога… Была ли это она? В ту секунду, когда он уловил угрозу в чужой духовной энергии, в тот момент, когда дыхание врага коснулось его шеи, дрожь пробрала тело до костей. Ичиго не терял контроль. Он подавлял силу, некогда принесшую ему победу над Яхве, украденную им и вновь обретённую, глубоко внутри себя, под кучей барьеров, наложенных Урахарой. Ровно до той секунды, когда заглянул в глаза Джагерджаку. Он даже не сразу понял, что произошло. Что Орихиме с трудом дышала не потому, что одной реацу Джагерджака было достаточно. Джагерджак всегда умел контролировать давление. А вот Ичиго снова облажался. Скоро сюда явится Урахара, если его не опередит Готэй… Такие вещи не остаются незамеченными. Все уже знали. Но Ичиго было плевать. Это было… ново. И так знакомо, что сводило пальцы, тянущиеся за спину к мечу. Яркие глаза Гриммджо смотрели на него с восхищением. Он молча сидел на крыльце, закрыв лицо ладонями, и улыбался, как безумный.