***
На пороге своего дома я снимаю с себя всю теплую одежду. Пока прощупываю карманы понимаю, что в них до сих пор лежит та злополучная сигарета, которую вручили нам с Ирой те незнакомые парни у больницы. От воспоминаний появляется неприятное ощущение переживания. Вспоминаю о Валере и меня будто холодной водой обдает. Значит, он как-то заметил всю эту ситуацию? Из окна? Как? Да еще и пришел на первый этаж, чтобы парням набрать. А теперь я и не знаю мертв он или жив. Присаживаюсь на корточки, пряча голову в свои руки. Может он наглый, может иногда ведет себя резко, но Валера не заслуживает смерти. На моей памяти не было еще такого, чтобы он причинял кому-то вред. В глубине души я видела его мягкое, чувствительное, но сильное сердце, которое готово выстоять любые перемены, пряча свои истинные эмоции глубоко внутри. Нет, он должен жить. И будет. Я уверенно поднимаюсь на ноги и встречаю бабушку на том же диване. — Лерочка! Задержалась на работе что-ли? — восклицает сразу же она. — Да, там срочно нужно было помочь врачам, вот и осталась, — вру я. — Все хорошо, бабуль? — Также. Устала ты, девочка моя? — Чуть-чуть. Я сейчас, быстро чего-нибудь приготовлю, — сообщаю я и направляюсь в сторону кухни, в голове перебирая возможные варианты ужина. Стоит мне дойти, как из коридора слышится громкий звон телефона. Замешкавшись, я не сразу подхожу к нему и поднимаю трубку. — Слушаю. — О, Лера! Это Юра, — отвечает знакомый голос на проводе. — Привет, что такое? — Я приходил, а тебя не застал. На смене задержалась, наверное, — начинает он. — Да, задержалась. Зачем приходил? — за сегодня я настолько устала, что даже проявить эмоции мне было трудно. — Помнишь, ты говорила о том, что хотела поступить когда-то в театральный? — следует небольшая пауза. — Так вот, я в библиотеке родителей порылся. Там книжки Станиславского нашел, очень помогают при поступлении. Да и тебе наверное интересно почитать будет. — О да, почитаю о несбывшейся мечте, — я смеюсь, чувствуя какую-то тяготящую грусть. — Спасибо, я бы почитала. Принесешь завтра в больницу? Пересечемся как раз. — Да, давай. Все точно нормально? Не припомню, чтобы ты задерживалась так долго, — настороженно спрашивает Юра. — Да, точно. Юр, правда, спасибо, но я устала. Я спать пойду. Доброй ночи, — резко прерываю его я. — А… Спокойной ночи тогда, — слышу эту фразу и мгновенно кладу трубку. В кухне я сажусь за стол, начиная готовить импровизированный ужин. Новость о книге не сильно впечатлила меня. Может, потому что усталость дала о себе знать, а может потому что я давно отставила в сторону все свои мечты поступить в театральный. Но я точно знала, что прочитаю эту книжку. Просто для себя. Для интереса. Мысли иногда возвращались к Валере, но почему-то в голове всплывали слова Вовы: «Выкарабкается». И на душе становилось легче.***
Утром я не встречаю Иру, у меня есть подозрения, что сегодня она взяла выходной. Наверное, мне бы стоило сделать также, но я бы не выдержала быть в неведенье еще день. Как только началась рабочая смена, я мигом заглянула в палату Валеры. Чувство тревожности не покидало меня все время, пока я шла в больницу. Сейчас казалось, что коридоры стали слишком длинными, будто увеличились втрое за эту ночь, которую я, между прочим, почти не спала. Насыщенный день давал о себе знать, как и постоянно крутящиеся в моей голове мысли. Дверь в палату была закрыта и я лишь надеялась на то, что открыв, я увижу наконец Валеру и все опасения мигом испарятся. Я чуть толкаю её рукой и… Скомканная постель, одеяло, которое лежало на полу и открытое настежь окно. Немного снега попало на подоконник. Я стою, не смея войти внутрь. Пусто. Сердце стремительно летит вниз. Нет-нет. Как так? Почему? Я захожу внутрь и оглядываю помещение быстрым взглядом. Тумбочка, кровать, зеркало, стул. А Валера? Где он? Я подняла одеяло и положила его на место. Подушку тоже чуть поправила. Подошла к окну, закрыла. Облокотилась на подоконник так, как это всегда делал Валера. Палата такая пустая и одинокая. Я в смятении, совершенно не знаю, что делать. Единственное, что может мне помочь — администрация на первом этаже. Решаюсь на этот отчаянный шаг, просто спрошу что с ним. Мои ноги только ступают в коридор, как вновь замирают. Я чувствую, что кто-то стоит сбоку, прожигая меня взглядом. Повернув голову, мне сразу становится ясно кто это. Света. Может это и плохо, что она увидела меня выходящей из палаты Валеры, но сейчас мне все равно. — Тебе же сюда нельзя, — холодно отзывается она. — Ну и? Пойдешь нажалуешься Татьяне Альбертовне? — нервы на пределе. Света не отвечает мне на поставленный вопрос. Она изучающе смотрит на меня, а после говорит: — Смотри как бы твой Валерка со всеми симпатичными медсестрами не флиртовал, следи за мужиком своим, — девушка хмыкает. Я приподнимаю удивленно брови. — Что-то хочешь рассказать кроме этого? — Нет. Я мигом разворачиваюсь в противоположную сторону и быстрым шагом направляюсь к стойке администрации. Я не думаю о последствиях, не думаю о Свете или тех словах, которые она мне сказала. Мне все равно. Время все еще тянется предательски долго, удлиняя коридоры. Кажется, я еле вытерпела спешный поход на первый этаж. Очень добрая женщина, Любовь Михайловна, часто сидела там, консультируя людей или отвечая на телефонные звонки. Когда я подбежала к стойке, то знакомая моя удивилась. Видимо, для неё было необычно видеть меня всю красную и с отдышкой. Я почти сложилась пополам, схватившись за бок. — Все хорошо, милая? — спрашивает она. — Да-да, Любовь Михайловна, — с остановками произношу я. — Не подскажите, будьте так добры, где сейчас Валерий находится? — Какой это Валерий?! У нас их миллион, знаешь ли, — склоняет голову женщина. — Которого вчера на операцию везли ночью, — уточняю я, теряя терпение. — А, ты про кавалера этого? Перевели его в другую палату, все хорошо с ним. Операция важная была, хорошо, что сейчас заметили, а не позже. Вышел бы раньше из больницы… И все. Не успел бы в операционную лечь. Честно говоря, я мало понимала то, о чем говорила Любовь. Главное, что Валера жив. У меня аж от сердца отлегло. Я резко выпрямилась, сдерживая порыв со всей силы обнять работницу. Ощущение, словно ты входишь после сильного холода домой, идешь под горячий душ и стоишь, пытаясь отогреться. Самое, что ни на есть, наслаждение. — А в палате. В палате он какой? — тараторю я, не успевая за своими мыслями. — В пятьдесят второй, там он. — Спасибо вам! Я устремляюсь в сторону заветной палаты. Хочется не идти, а лететь. Как же замечательно, что все обошлось без смертей или плохих последствий! Улыбку было настолько тяжело сдерживать, что я уже не старалась этого делать. Мимо проходили пациенты и работники больницы, странно косясь, но меня не волновала их реакция. Перед заветной палатой я даже не думала, как в предыдущие разы. Я сразу вошла, распахнув широко дверь. Лучи солнца из окна устремились на меня и мне пришлось зажмуриться. В палате было холодно и свежо. Приподняв руку, дабы не жмуриться, я прошлась взглядом по палате. — Валера, — выдохнула я. Парень лежал на койке, листая газету. Ему пришлось отвлечься, когда он увидел в дверях меня. Зеленые глаза, которые на естественном свете солнца становились ярче, замерли на мне. — Я думал больше никогда не встречу тебя, прекрасная медсестра, — говорит он тихо. Меня словно током прошибает. Я вспоминаю нашу первую встречу, в которую Валера сказал именно эту фразу. — Ты как? Как себя чувствуешь? — я спешно подхожу к нему, стараясь скрыть свою глупую улыбку. — Мне сказали, что завтра могу уже на ноги встать. Буду жив-здоров, — его взгляд прикован ко мне. — Не сможешь ругаться на меня, что по больнице гуляю, представляешь? — Ого. А мне не придется постоянно волноваться, что ты вновь не следуешь указаниям доктора, — парирую я насмешливо. — А ты волнуешься за меня? Переживаешь? — губы растягиваются в ухмылке. — Чего улыбаешься так? — Как «так»? — Будто счастлива меня видеть. Никогда еще не видел, как ты улыбаешься. По-настоящему, — его ухмылка проходит и вместо этого лицо Валеры становится серьезным. — Не хотелось бы иметь в знакомых мертвого человека, — отклоняюсь от ответа я. — А… Вот как, — брови парня чуть вздернулись вверх. — Присаживайся, не стой, — рука Валеры берет меня за кисть и легким рывком утягивает на койку. Я сажусь, не в силах сопротивляться. Наступает пауза. Я долго смотрю на него, подмечая для себя какие-то детали лица. Вблизи оно становится несколько другим. Например, я раньше не замечала насколько густые и черные ресницы у Валеры. Как прекрасно солнце оттеняет его скулы и… Это он вчера так получил? Губа немного вспухла, на ней слегка виднеется кровь. — Больно? — спрашиваю я и тянусь пальцем к лицу Валеры. Он не останавливает. Я легким касанием прохожусь по губе. После отстраняюсь, замечая, как парень напрягся. Это выглядело странно? — Немного, но это не боль. Скорее неприятно, — поясняет он. Я киваю головой в знак понимания. Вновь молчание. Я уже собираюсь уходить, ведь сама не понимаю чего жду. — Лер… Губы у тебя холодные такие были, — услышав это, я заливаюсь краской. Задерживаю дыхание. — Раньше не получилось. Долго простояли на морозе? — Спасибо, что помог. И друзьям твоим спасибо, уже отблагодарили, раны обработала им Ира, все хорошо должно быть, — спешно произношу я. — Они ничего сделать не успели? — Нет, ничего, — говорю ему я. — Ты если что говори, что с универсамовскими, с Турбо, — посоветовал он мне. — А это правда? Я же не чья-то девушка, — хмурюсь я. — Ты мне жизнь спасла и пацанам помогла, не бросила, — объясняет Валера. — Под нашей защитой теперь будешь. — А я могу отказаться от «защиты»? Брови Валеры удивленно ползут вверх, но через пару секунд он уже улыбается во весь рот. — Нет, — коротко отвечает Валера. Я усмехаюсь, повторяя выражение лица парня. — Ладно, мне идти надо, — я неуверенно приподнимаюсь с кровати. Валера коротко кивает головой. На прощанье я одариваю его непринужденной улыбкой, которая будто сообщает о том, что теперь все будет по-другому. Не так, как раньше. И Валера это понимает без слов.